Утром в понедельник на главной редакционной летучке мне в кои-то веки удалось обрадовать Головонога (сорокапятилетний главный редактор имел большую лысую голову, маленькое туловище и длинные ноги) новой идеей. Проинформировав собравшихся о том, что в Госдуму поступил законопроект о запрете рекламы гадалок, ясновидящих и прочих магов и волшебников, я изъявил желание сходить к представительнице потусторонних сил, рекламирующей свои услуги в нашей газете, и заказать ей для себя приворот кого-нибудь из наших сотрудниц по фотографии. Головоног задрал на лоб свои плюс восемь и начал радостно прыгать в своём кресле:
– Исключительно верная и своевременная задумка! А фотографию возьми у Петькиной. Она женщина одинокая, серьёзная – её ни одной ворожее не одолеть, а ты Салтыков… – главный обречённо махнул в мою сторону рукой. – Тебя ни одна ведьма не возьмёт. На двуногих кобелей волшебные чары не распространяются. В бухгалтерии возьмёшь, сколько надо для оплаты… гхм, услуг… А кстати, сколько эта лабуда стоит?
Неожиданно отозвалась Светка из спортивного отдела:
– Приворожить – от пяти до десяти тысяч…
– Сколько?! – «плюс восемь» сами собой свалились с крутого лба Головонога на мясистый нос, от чего удивлённые глаза стали в два раза больше. – Да за такие деньги мне любая даст!
– Не любая. – Это отозвалась наша красавица – финансовый обозреватель Валюшка Краммер. В редакции все знали, как она вот уже два года стойко держит оборону от сексуальных домогательств лысого сатира.
– Я имею в виду нормальных баб! – парировал Главред, нажимая на слово «нормальных» и бросив взгляд на Галину Петькину. Галина густо покраснела и сделала вид, что читает периодику.
Тут в разговор встрял Коломеец. Он руководил рекламным отделом, имел кучу тёмных связей в различных областях бизнеса, что обеспечивало неиссякаемый прилив клиентов, желающих возвестить всему миру о своих пластиковых окнах или безумно дешёвом отдыхе на Кипре или Гавайях. Потеребив кончик острого носа, он гнусаво выдал:
– Гавённая идея. Гадалки, маги и волшебники дают нам до восемнадцати тысяч еженедельно, это семьдесят-восемьдесят в месяц. Этот придурок, – Игорь ткнул карандашом в мою сторону, – распишет так, что полгорода хохотать будет. Я его знаю. Дума, ещё неизвестно, примет или нет дурацкий закон, а клиентов – заметьте, стабильных клиентов – мы можем лишиться. Поручите лучше Салтыкову на птицефабрику Дорохова смотаться. Говорят, он бройлеров модифицированными добавками кормит, а это может привести к мутациям. Тема тоже горячая, он справится, – закончил рекламщик и усмехнулся.
А мне стало не до смеха. Дорохов, по кличке Дора, был известным в городе бандитом, которого серьёзно подозревали в физическом устранении своих конкурентов – доказательств не нарыли, а то бы сидеть ему не пересидеть вместо того, чтобы честным бизнесом заниматься. Писать (или пИсать) против Доры было довольно опасно. Интерес Коломейца тоже был понятен: Дорохов никак не хотел размещать рекламу в нашем издании.
Все ждали решения лысого Главреда. Партократ, последней самой гнилой советской волны, безумно любил быть «в теме» перед начальством. И хотя никакого натурального начальства над газетой давно не было, для Головонога это ничего не значило – он находил своих начальников сам. Сегодня это был Политсовет партии власти, чьи указания он почитал за самые строгие приказания. А в эти выходные ему звонил «Сам» и долго объяснял, какой это нужный и важный законопроект, «дающий по рукам» всяким невежам и обманщикам. Да и фамилия Дорохова о многом говорила. В том числе и о том, что этот убивец вкладывал немалые средства в деятельность той самой партии, которая благосклонно дарила ему индульгенцию от уголовного преследования…
Наконец, главный вновь водрузил на лоб свои бинокли и бодро подвёл черту:
– Не в деньгах счастье! Салтыков, зайдёшь в бухгалтерию, возьмёшь… возьмёшь червонец и за этот червонец ты мне накатаешь целый субботний подвал с фотографией и ещё запишешь весь обряд на диктофон… Для прокуратуры!.. Петькина! Выбери фотографию получше. Ну, где ты лет на пять моложе… – от такой бестактности всех присутствующих, кроме Коломейца, передёрнуло, а Галина и вовсе расцвела всеми своими конопушками, молча кивнула и быстрым шагом вышла из кабинета.
Я готов был врезать двуногому осьминогу по его блестящей лысине. Не то чтобы зав. новостным отделом мне нравилась, но я был бесконечно благодарен ей за то, что лет пять назад, после очередного развода и потери престижной работы, когда в один день я оказался без дома, семьи и заработка, она, недолго думая, приютила меня в своей холостяцкой однокомнатной квартире до того момента, как мне удалось снять приличное жильё.
Галина была старше меня почти на десять лет, но у меня в голове (или ниже пояса) сидел неведомый бес, шептавший на ухо, что женщина до самой смерти может оставаться желанной. Поэтому, в первый же вечер после бутылки вина и ужина, улёгшись на полу, я нагло произнёс:
– Галя, здесь ужасно жёстко спать. Можно, я лягу к тебе?
Женщина тихим голосом ответила, что можно.
Была она нежной, мягкой и отзывчивой на ласки, но какой-то слишком… послушной. Поэтому наши отношения быстро закончились, едва я от неё съехал. Правда, мне удалось так себя повести в редакции, что ни у кого не нашлось желания судачить по этому поводу…
Впрочем, тихую женщину в редакции по-своему жалели: все знали, что Головоног бессовестно и нагло пользовался безотказностью женщины, практически ничего не давая взамен и не обещая никакой перспективы в будущем. Но она была слишком терпелива.
2.
Галина поймала меня на выходе из бухгалтерии и потащила в пустую курилку. Там, сжав мою руку, громким шёпотом принялась уговаривать меня:
– Димочка! Я тебя умоляю, давай, ты возьмёшь к гадалке не мою фотографию. Ну, от всего сердца прошу, возьми любую другую, только не… Не смейся, Дима, но я боюсь всех этих гадалок и магов. У нас в Свердловской области в соседнем селе был дядька один. Так его колдуном звали. Он скотину лечил, детишек от сглаза и прочее. Сильный, говорят, колдун был, хорошо людям помогал, но… имел одну слабость: если какая баба ему глянется, он на неё чары наведёт, и та бедная начнёт к нему по ночам шастать… Из-за этого и пострадал он – сгорел в одночасье. Люди шептались, что это обиженные мужики его в собственном дому подпёрли и сожгли, а он, де, село проклял – с тех пор все ребятишки тамошние умирали в младенчестве. Так и захирело красивое и богатое поселение…
Галя вплотную приблизилась ко мне и, заглядывая в глаза, продолжила:
– Димочка, ну обещай мне взять другую фотографию?
– Ты что, любишь этого лысого монстра? – неожиданно для себя спросил я.
– Константин Альбертович обещал на мне жениться, – Галя теребила пуговку на своей кофточке. – Правда, это было давно, но…
Я, конечно же, не мог отказать ей:
– Не бери в голову, милая! – Галина облегчённо вздохнула, ткнулась в мою щёку мягкими губами, грустно улыбнулась и вышла из курилки.
«Как собака», – подумалось мне…
А дальше я задумался над тем, чью же фотографию взять в качестве эксперимента. Чужих нельзя – проверить весьма трудно, да и уговаривать замучаешься. Из своих все женщины были холостыми. Пожалуй, нетрудно было бы уговорить Светку, бывшую спортсменку-гимнастку, но у неё имелась пассия из числа олимпийских чемпионов по классической борьбе – могли возникнуть проблемы. К тому же, если проанализировать её реплику на редакционной летучке, можно предположить, что она сама обращалась к магу или колдунье.
Подумав, я решительно направился к Валюшке. Валентина Крамер – высокая брюнетка с умопомрачительной фигурой – особая статья моих воспоминаний. Обжившись в редакции, я немедленно начал ударять за ней, полагая, что двоим свободным и одиноким людям, грех не объединить свою молодость и неутомимое желание плоти, но неожиданно оказалось, что Валентина всё своё желание удовлетворяет отнюдь не с мужчинами. Как-то раз, нахально напросившись к ней в гости, нашёл там не менее рослую и умопомрачительную блондинку, которая оказалась давней партнёршей в сексуальных утехах нашего экономического обозревателя. Осушив бутылку шампанского, они предложили мне развлечься втроём, при этом заявив, что главные роли исполнять будут они, а мне отведут, так сказать, декоративную функцию. Пришлось отказаться и трусливо покинуть место событий…
На следующее утро Валюшка со смехом проговорила:
– Димчик! Ты классный парень и, наверное, бабам с тобой хорошо, но извини – мне нравятся исключительно женщины, и пока менять ориентацию я не собираюсь. А может, и никогда не поменяю, – она потрепала меня по щеке, – давай, останемся просто друзьями?
И мы остались. Главный редактор этого не знал и, по простоте бывшего комсомольского работника, полагал, что получает отказ единственно по причине малой суммы, предлагаемой брюнетке за благосклонность.
Валентина выслушала меня и неожиданно легко согласилась:
– Дима! Конечно, возьми. Никакому магу не совратить меня и не заставить бегать за мужиками. Даже интересно будет посмотреть.
Она выбрала из личного архива чудесное фото, которое я немедленно спрятал в бумажник.
Итак, я был вооружён, оснащён и готов сражаться с мракобесием на уровне нашего областного центра. В портфеле притаились диктофон и скрытая камера, в портмоне – деньги, фотография Валентины и объявление о предоставлении услуг ворожеи, чей адрес находился в двух кварталах от редакции. Набросав с десяток вопросов представителю культа, я приготовился следующим утром идти и громко разоблачать обман всех этих многочисленных магов, волшебников, колдунов и гадалок всех мастей и направлений.
Вечером чешское баночное пиво хорошо пошло под кинокартину Паоло Позолини, а ночью мне приснились Валентина и Галина, которые никак не могли поделить между собой моё молодое тело. В конце концов, они занялись любовью друг с другом, напрочь забыв обо мне. Я почему-то тасовал в руках фотографии Головонога и Коломейца, соображая, кого лучше взять завтра к гадалке. Было тревожно и мерзко…
3.
Во вторник утром всё пошло не так. Во-первых, я проспал. Будильник предательски промолчал, голова болела, словно вчера я выпил не «забугорного» пива, а паршивую «Балтику» под № 9. Во-вторых, по закону подлости, с неба лил довольно-таки приличный дождь и дул совсем не июльский ветер. А зонта у меня не было. И, в-третьих, мобильник показывал шесть пропущенных звонков и все – от главного редактора. Наскоро побрившись и выпив чашечку кофе, я набрал номер начальника. Из трубки немедленно раздался визг взволнованного Головонога:
– Ты где должен быть, а?! Скоро обед, а он ещё не вставал. Где твоя гадалка? Адрес давай быстрее!
Я естественно ничего не понял. Особенно в той части, где у меня спрашивали адрес, по которому я собирался идти выполнять редакционное задание. По сценарию лысого главреда там не должно было находиться, если только он не решился всё переиграть. Я так и спросил:
– Так Вы что, решили сами к бабке идти?
– На кой ляд мне твоя бабка сдалась? Тебя будут сопровождать двое сотрудников – один из ОБЭП, другой из прокуратуры. Понял? Давай быстро адрес.
Остатки сна мигом вылетели с моей головы, а потом… Иногда, совсем редко, в моей светлой голове происходит замыкание и тогда изо рта может донестись такое… В этот раз, например, нежное ухо партократа-редактора услышало следующее:
– Слушай, осьминог ампутированный! Ты за кого меня держишь? Тебе кто дал право из меня «сексота» делать? Возьми свой занюханный червонец и беги вприпрыжку со своими ментами и прокурорами куда заблагорассудится, а я подставной уткой не работал и впредь не собираюсь. Ты меня понял?!
На конце трубки повисло долгое молчание, а затем раздались гудки – мой начальник прервал соединение. И только в этот момент я понял, что потерял ещё одну работу, и что другую найти будет довольно проблематично, ибо Головоног имел связи со многими изданиями, к его мнению прислушивались. В холодильнике каким-то чудом отыскалась не выпитая вчера банка пива, поэтому я с лёгкостью произнёс вслух: «А и чёрт с тобой, задница с ушами!» Но выпить пива в это утро мне было явно не суждено. Только лишь устроился в кресле, как заурчал мой мобильный: экран высветил фамилию Главреда. Чертыхнувшись, я приготовился отражать натиск оскорблённого начальства, однако в трубке вполне миролюбиво прозвучало:
– Будем считать инцидент с правоохранительными органами недоразумением. Забудьте. Задание остаётся в силе, его надо выполнить. И… – собеседник некоторое время мялся, – прошу всё-таки не забывать о субординации. Главный редактор пока ещё я, поэтому будьте добры впредь обращаться ко мне на «вы» в любой ситуации. Вам понятно?
Я изобразил на лице широчайшую улыбку и как можно радушнее произнёс:
– Конечно, Константин Альбертович! Я уже бегу…
«Э-ге-ге! – думал я, заканчивая одеваться. – Оказывается, некоторая грубость с начальством идёт ему на пользу. Но… важно не перегнуть палку,» – подытожил я, сбегая вниз по лестнице.
Дождь почти закончился, поэтому недолгий путь до нужного дома я прошёл без проблем. В тёмном подъезде пахло всем тем, что так любезно предложил развивающийся капитализм гражданам, сумевшим смело отказаться от достижений застойного советского периода, в числе которых были бесплатные туалеты и горящие лампочки в подъездах. Поднявшись до третьего этажа, я не только посчитал, сколько примерно кошек и собак справляют нужду вместе с человеческими особями, но и познакомился с ассортиментом наркотической дури, употребляемой молодёжью в этом оазисе беззакония.
Дверь ворожеи я распознал бы и без номера: железная поверхность пестрела различными нехорошими надписями, самыми приличными из которых были «коза» и «дура». Кроме того, внизу виднелись следы недавнего поджога – кто-то, видимо, был так обозлён, что пытался сжечь если не колдунью, то хотя бы её логово. Всё говорило о том, что практика служительницы культа находится в самой активной фазе. Я почувствовал внутри некий зуд и волнение, сходное, по всей видимости, с волнением охотничьей собаки, взявшей след зверя.
Поднося палец к звонку, я бодро произнёс: «Жми смелее, парень! Тебя ждут великие дела!»
Будет дождь идти, стекать с карнизов
и воспоминанья навевать.
Я — как дождь, я весь — железу вызов,
а пройду — ты будешь вспоминать.
Будет дождь стучать о мостовую,
из каменьев слёзы выбивать.
Я — как дождь, я весь — не существую,
а тебе даю существовать.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
