Отчасти про любовь. В некотором смысле про одиночество...
Казалось ли вам когда-нибудь, что время безнадежно упущено? И ничего не возможно исправить в том, что уже случилось.
Так произошло и с ним. С Василием. Буквально кусок колбасы в горло не лез. Ни при каких обстоятельствах не хотел бы Василий возвращаться в злополучный день, когда пришлось наступить себе на горло и изъять эти несчастные три тысячи рублей. Причем из бюджета своей же соседки с первого этажа Татьяны. Сколько раз Татьяна добровольно его подкармливала, гладила по голове, и даже называла милым, подкладывая в тарелку сметанки. Стыдно Василию. Невыносимо стыдно. Совесть загрызла.
И ведь еще понятно было бы, если три тысячи рублей чем-то помогли бы ему в трудной холостяцкой жизни. Можно еще простить воровство от голодной безысходности или патологической алчности. Но здесь-то как оправдаться? По глупейшей оплошности Василий превратил себя в уголовный элемент. По глупейшей!
Татьяна тогда пускать его не хотела. «Шел бы ты, Василий, к себе. Что ты все шастаешь?»
Говорила одно - думала другое. Глаза сверкают. Грудь вздымается. И из квартиры запах котлет так и сшибает. Как тут уйдешь? Просочился. Одинокие женщины страсть кормить любят. И жалеть. Ей же самой хотелось, чтоб зашел. Уж в этом вопросе Василий был специалист.
Посидели как обычно. Татьяна засобиралась куда-то.
- Тебе тоже пора, дорогой. Твои тебя хватятся, будут искать. Подозрений не оберешься. Проваливай давай, - нежно маникюрчиком почесала Василия по спине и в дверь.
Василий почти было ушел. Ногу над порогом занес. А тут сосед на лестнице. Черный, бородатый и жуть какой нервный. Чуть что - со всеми лается по-черному. Не любили они с Васькой друг друга. Нутром ненавидели. Пришлось дать задний ход и переждать.
Татьяна ушла. Каблуками по лестнице поцокала, дверью хлопнула. Все затихло. Сосед заподозрил что-то, пытался пронюхать, в чем дело, но не вышло.
Если бы не эта бородатая морда, может и не встал бы Василий на скользкую дорожку, не пришло б ему в голову в ящик на кухне носом своим любопытным залезать. Не преступление это, а чистое недоразумение. Василий заглянул в ящик - от скуки, без всякого умысла, в надежде всего-то валерьянки выпить - а там деньги: три одинаковые бумажки прямо на лекарствах лежат. И сквозняк из форточки поддувает. Бумажки дразнятся, шуршат, подергиваются. Одна даже подлетела и снова в ящик спикировала. Засмотреся Васька на сей оригинальный этюд, увлекся: сбросил голубые листочки на пол, чтобы полюбоваться, как в полете станут кружиться. Заигрался и необратимо испортил бумажное имущество. Растерзал на клочки!
Татьяна вернулась, обозначила инцидент шлепком по челюсти и навсегда закрыла перед Васькиным носом дверь. Поставила точку в трех годах почти совместной жизни. И даже не здоровалась больше.
Разочаровался Васька в бескорыстной любви. Обособился в своем внутреннем животном мире. Ведь ничего не возможно исправить в том, что уже случилось. Только и остается - скрести на чьей-то душе.
