я сам не очень верю в экранизацию этого, но у меня взяли на то разрешение наши кинематографисты из института культуры...
Истории моего детства всегда светятся, даже в темноте зимней ночи. Когда за окном пурга, а дома тихо-тихо, я могу отправиться в мир воспоминаний ребенка. Залитый зеленью крошечный лиман с таинственными, удивительными рыбами. Я стою над водой, считая пузыри. Раз, два и три… Меня зовет бабушка, поэтому ныряю в тайну сплетающихся плющей.
За черепной коробкой. Дождь, зелень, пот. Униформа армейского построения. Локоть подполковника прилип к стеклу автомобиля изнутри, носиком тянется ко мне, к ребятам. Мы бежим кросс. Мир буквально на миг сконцентрировался в левом колене, свернулся яркой точкой, ноющим импульсом, и прошел куда-то, в сторону.
Я стою под огромной шелковицей, дурманящей ароматом. Жирные термитники ягод блестят в гуле алого, раскинувшегося по холмам станицы вечера. Журчит песня. Дерево как-то плавно и незаметно чернеет, а за узором ветвей – брызгами звезды, и почему-то слезы. Я вспоминаю свое колено с красивым узором ссадин. Я сижу на толстой ветке, над планетой, и смотрю в небо. Млечный путь замирает царапиной. Бабушка и дедушка смотрят телевизор где-то очень далеко, в ненастоящем мире.
Это – жизнь, настоящая жизнь, пойми, с размаху шепчет солдат в пыльное зеркало. Он прикасается к крестику на груди и читает Отче наш. Рисует крестик напротив лица, прикасается лбом к холоду. Выдыхает. Я знаю один секрет, он очень прост. Над твоим небом царапают стекло вороны. В их серых лапах мертвые звезды. Когда ты вернешься домой, я буду с тобой всегда.
Кисточки огня. Треск проводов. Мое детство плавится под жаром сжатых пальцев. Мне не надо больше опрокидывать голову, чтобы видеть звезды. Мне не надо лезть на самое большое дерево, чтобы плакать. Я лежу на спине, в сортире. Мир сместился в печень. Нечего больше хотеть, и нечего ждать. Тонкая струйка тепла течет, разделяя пополам свет и все остальное.
Я вращаюсь вдоль своей оси. Я представляю себя землей. Книжный шкаф смотрит на меня сверху вниз, как Солнце, да, я улыбаюсь. Темнеет в моих глазах, солоно в моем рту, я опрокидываю пол на себя. Все, что от меня остается - это дыхание земли, чуть сырое вращение и что-то такое, не передаваемое ни словами, ни картинками.
За окном снег. Мне хорошо, я чувствую, что этот миг растягивается в бесконечность и будущего никогда не наступит. Тонут и опускаются на дно минуты. Прошло детство, армия выпорхнула из моей жизни алой жар-птицей.
"Эй, пошел, ямщик!" - "Нет мочи:
Коням, барин, тяжело,
Вьюга мне слипает очи,
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.
Посмотри: вон, вон играет,
Дует, плюет на меня,
Вон - теперь в овраг толкает
Одичалого коня;
Там верстою небывалой
Он торчал передо мной,
Там сверкнул он искрой малой
И пропал во тьме пустой".
Мчатся тучи, вьются тучи,
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна
Сил нам нет кружиться доле;
Колокольчик вдруг умолк;
Кони стали... "Что там в поле?" -
"Кто их знает? пень иль волк?"
Вьюга злится, вьюга плачет,
Кони чуткие храпят,
Вот уж он далече скачет;
Лишь глаза во мгле горят;
Кони снова понеслися;
Колокольчик дин-дин-дин...
Вижу: духи собралися
Средь белеющих равнин.
Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре...
Сколько их? куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне...
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
