Здравствуй милый друг. Извини, отправившись в путешествие на своей яхте по безбрежному водному пространству, я потерпел крушение и меня проглотил гигантский кашалот. Нет-нет, я на него не в обиде. Он каждый день вбирает в себя множество разной живности – мелкая рыбешка, акулы, а иногда и люди. Знаешь, кашалот вполне дружелюбен. У меня отдельная комната, как и у многих других. Но для внутреннего порядка, и дабы не нарушать естественный процесс пищеварения, нас держат под замком. Да и куда мне выходить? Да и зачем?
Напротив меня, в комнатке №8 живет девушка, она вяжет шарфик из водорослей и тихонько поет красивые, но очень грустные песни. Я думаю, она огорчена и несчастна. Мне жаль ее.
Небольшой осьминог разносит нам еду, важный краб, с которым я успел подружиться, каждый день интересуется моим здоровьем. Это именно он пообещал отправить тебе письмо подводной почтой. Хотя сам кашалот, мне кажется, совсем не препятствует переписке. Он просто не знает. Этот гигант добр, он отлично понимает, что единственный возможный выход для нас из его утробы – естественный, а поступать так с людьми, ему не позволяет врожденное чувство благородства. Так что видимо, я здесь надолго.
Первое время я очень тосковал и грустил, но обнаружив в своей комнатке крупную чешую, обрадовался. Я склеиваю ее рыбьим жиром и акульим зубом царапаю на ней своей скетчи, миниатюры и рассказы.
Сначала я не знал своих соседей, но именно благодаря литературе, я понял, что по соседству, практически со всех сторон, меня окружают критики. Они такие забавные! Даже здесь, внутри кашалота, они сохраняют свою, вечно присутствующую у них важность и обычную ядовитость. Нацарапав ту или иную миниатюру, я отдаю ее крабу, который разносит ее критикам, так что недостатка в читателях у меня нет. Не волнуйся.
Критики, как мне кажется, народ вредный, они похожи друг на друга. Во всяком случае, они абсолютно солидарны в отношении здешнего климата. Слово «жара» они не употребляют, но все время жалуются на то, что им очень тепло. Теплота? Здесь она весьма сомнительна, я часто мерзну по ночам. Обычно, я получаю от них отзывы в виде странных слов – хня, фтопку, и еще – тут и так от теплоты дышать нечем, а еще ты, со своей лирикой, прямо в пот бросает. По их словам, я - НИИчто-то афтор. Иногда они пишут – афтор жжет! Какая безграмотность. Но я стараюсь не обижаться, возможно, они в чем-то правы. Хотя если начинают сильно надоедать, я пишу им в ответ – сам дурак, ИМХО. И вот еще что, я заметил, что когда кашалот погружается в глубокую пучину мирового океана, то давление критиков увеличивается. Они становятся более агрессивными. Наше общение затруднено тем, что мы не видим лиц друг друга и не знакомы лично, хотя некоторых, как мне кажется, я стал угадывать по стилю. Это такая своеобразная игра. Но знаешь, кашалот не может слишком долго оставаться на глубине, ему нужен воздух. Спустя некоторое время, он вновь поднимается на поверхность и выстреливает красочный фонтан брызг. В этом фонтане, мой друг, вместе с водой и воздухом, на поверхность вылетают и мои робкие творения. Сам фонтан мне не виден, но я пользуюсь воображением, этому меня научила девушка из восьмой комнаты. Она милая.
Время от времени, в утробу кашалота попадают новые люди. Избегая одиночества, я стараюсь с ними познакомиться. Чтобы как-то скрасить наш не отличающийся разнообразием досуг, мы устраиваем различные конкурсы и турниры. Это весело, хотя последнее время все меньше и меньше людей принимают в них участие. Интересно почему, хотя ответ, я думаю, очевиден – у авторов замерзают пальцы, становится слишком тяжело писать. Зато критики трудолюбивы, им ведь тепло.
Два дня назад, кто-то из критиков сумел отпереть дверь и выбрался на свободу. Он освободил своих коллег и те, надев маски, стали очень плохо себя вести. Мы все видели, что это одни и те же люди, только масками меняются. Они клоны. Знаешь, это было так забавно! Клоны подбегали к комнатам авторов и обливали двери грязной слизью. Они кричали – фу, розовые сопли, привет теплушкам! Говорили много гадостей и нехороших слов. Усевшись в центре кишечника, клоны устроили настоящий диспут на пустом месте. Я всегда поражался этой их способности. Один кричал:
- Где? Где, я вас спрашиваю, изнасилованные монашки и мертвые дети?! Это ведь креативно и совершенно ново!
Другой подхватывал:
- Вы, убогие, засрали все подводное пространство плаксивой лирикой! А где же пытки, убийства, подонки. О чем вы пишите, дебилы! Больше грязи в массы! Неужели после блевотины и крови, вам не хочется жить и улыбаться? Уроды!
Мы так смеялись! Особенно я и девушка из восьмой комнаты. У нее красивый смех.
А к вечеру клоны устали и перепачкали друг друга тухлой рыбой, бедняги. Мы ведь за закрытой дверью, нам не страшно. Еще чуть позже, они от бессилия разошлись по своим комнатам и сами себя заперли. Стало тихо.
Но если ты думаешь, что все критики такие, то ты ошибаешься! Есть очень хорошие и умные, но их совсем мало. Они приносят много пользы и всегда ведут себя уважительно. Мы ценим их мнение и стараемся прислушиваться. А как же иначе.
Вот так мы тут и живем, в теплом супе из морепродуктов, стихов, рассказов, клонов, критиков и собственных переживаний. Устав от одиночества, я завел себе раковину с красивой жемчужиной. Знаешь, когда она грустит, то тускнеет и, прикрыв створки раковины, тихонько плачет. В ней тоже есть жизнь и вполне человеческие чувства.
Что ж, прощай мой милый друг. Я обязательно буду писать тебе, вот только написать ответ ты не сможешь. Ты ведь там, на солнечном берегу читателя.
Вечно твой, Обычный Автор. Прощай.
