|
Величие мира всегда находится в соответствии с величием духа, смотрящего на него. Добрый находит здесь на земле свой рай, злой имеет уже здесь свой ад (Генрих Гейне)
Проза
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - ЗолотоК списку произведений
| из цикла "Исторический роман" | Под знамением Бога Грозы(часть четвертая) | Месть Богов
Солнца Бог! Ему на благо
Приготовь ты этот луг!
Луг никто пусть не отнимет,
Луг никто пусть не отсудит!
Пусть на том лугу пасутся
У него быки и овцы,
Кони с мулами пасутся.
1
Суппилулиума, прочитав вечернюю молитву, готовился ко сну. Слуги сняли с плеч правителя расшитую золотом андули, развязали широкий кожаный пояс, стянули с ног высокие остроносые сапоги. Он остался в одной легкой льняной хубике. В это время вошел мешедь и сообщил, что прибыл Фазарука. Суппилулиума приказал немедленно его позвать. Жезлоносец появился в покоях, принеся с собой запах костра и лошадиного пота. Он еще не успел скинуть, серый от пыли, дорожный плащ. Глаза его покраснели от бессонных ночей. Борода кое-как уложена. Волосы на голове растрепаны. Сапоги забрызганы грязью. Фазарука встал перед лабарной на одно колено, поцеловал протянутую руку и произнес:
- Мир тебе, великий.
- Хранят тебя Боги, - ответил Суппилулиума. – Садись к огню. Я прикажу принести вина и хлеба.
Фазарука устало опустился на скамейку возле очага. Пар легкой дымкой взвился над истертыми сапогами. Крепкое вино и жаркое пламя немного согрели путника.
- Тебя долго не было, - упрекнул его Суппилулиума. – Вдруг, ты появился так внезапно, без предупреждения. Что-нибудь серьезное произошло?
- Плохие вести, солнцеликий, - ответил Фазарука осипшим голосом. – Я гнал колесницу от самого Кадеша. Боялся задержаться хоть на миг. За Бычьими горами вновь собираются тучи.
- У тебя достоверные сведения?
- Я потратил на подкуп посланников, их слуг, и их писцов не меньше трехсот сикелей серебром. Нескольких моих верных людей схватили в Ашшуре, в Вашшукканни и в Керкемише, когда они проверяли сведения добытые мной. Их, наверное, уже нет в живых.
- Что готовят нам враги на этот раз? – Суппилулиума нахмурился.
- Образовался странный союз: Митанни, Ассирия и Керкемиш. Власть в Вашшукканни захватил Шутарна. Он платит дань Керкемишу и Ассирии, тем самым обеспечил себе сильную поддержку. Народ же в самой Митанни обнищал до предела. Богатые торговцы уже не посещают столицу. Вашшукканни при Тушратте жила только торговлей. Теперь же базарные площади наполовину пустые. Шутарна постоянно повышает сборы, чтобы хоть как-то прокормить сановников, которых у него раза в три больше, чем у прежних правителей. Своей бездарной политикой он довел страну до бунтов. Голод заставляет простой люд браться за оружие. Бунты жестоко подавляются с помощью все тех же ассирийских наемников.
Среди знати так же полно недовольных. Шутарна испугался заговора. В его окружении есть сановники, способные свергнуть самозванца. А голодный народ поддержит любого, кто пообещает кусок хлеба. Чтобы этого не произошло, он решил направить гнев народа в другое русло. Вдруг, все вспомнили про убитого Тушратту. Пустили слух, что его зарезали по твоему приказу. Шутарна стал призывать к мести за поруганную родную землю, за оскверненные храмы, за мученическую смерть богоподобного Тушратты. Во всех горестях и бедах Митанни он обвиняет хеттов.
- Хороших ход, - согласился Суппилулиума.
- Но это еще не главное, - продолжал Фазарука. – Шутарна вместе с Ахатой и Ашшурбалитом разработали тайный план, как подрезать нам крылья. Армия из Ассирии должны пройти через Митанни и встретиться в Астате с войсками Керкемиша. Затем они хотят захватить Мараш и, тем самым, отрезать Хатти от путей в Лабан. В дальнейшем, им ничего не стоит отнять у нас Хальпу, Алалах и Кадеш.
Лабарна озабоченно поморщил лоб и рассудил:
- Когда мы лишимся этих крепостей, то все наши победы сойдут на нет, а за Бычьими горами вновь возникнет вечная угроза. – Брови лабарны сошлись к переносице. - Войска из Ашшура уже вышли?
- Еще нет. Но готовятся.
- А Керкемиш?
- Ахата захватил несколько приграничных крепостей, принадлежавших Марашу.
Суппилулиума прошелся по залу, обдумывая услышанные новости. Остановился возле стены, на которой висело оружие. Лабарна решительно снял железный меч.
- Что ты делаешь, великий? – спросил Фазарука.
- Собираюсь в дорогу. Надо выступить немедленно.
- Ты совсем не будешь спать?
- Я не хочу проснуться опозоренным. Высплюсь после смерти. Иди сам отдохни. - Суппилулиума выбирал кожаный нагрудник покрепче. – Завтра вставай с восходом и догоняй нас. Надо захватить Керкемиш до подхода Ашшурбалита. Навсегда покончу с этой язвой.
- Солнце, надо послать вперед всадников. Ахата, наверняка, расставил кругом дозоры, - посоветовал Фазарука.
- Хорошо бы, - согласился лабарна.
- Вызови Хемишу. Его всадники прочешут все дороги.
- Не могу. Хемиша направился в земли урартов. Он должен привести оттуда одно из племен Хауси, которое откололось еще при Аните. Это племя снова должно влиться в семью горских народов. Святому делу мешать нельзя. Попрошу Хитасу выслать своих всадников вперед. Он, как раз, гостит в Хаттусе.
Фазарука вышел из халентувы, и лишь за порогом почувствовал невыносимую усталость. Он еле доплелся до своего дома и рухнул на ложе. А вестовые с факелами уже сновали по городу и поднимая с постелей военачальников.
Хемиша остановил коня и огляделся. Кругом желтая каменистая земля с клочьями жухлой травы. Унылые серые скалы уступами возвышались над головой. Корявые низкие деревца, чудом проросшие среди камней, напоминали нищих бродяг. Хемиша выругался. Даже коня нечем накормить. Где только местные пастухи пасут стада?
Всадник еще долго ехал, пока его взору не открылось глубокое ущелье, с густым лесом. Высокие сосны чередовались с низкими кипарисами. В овражках теснились заросли кизила. На дне ущелья бурлила быстрая речка с множеством порогов. Хемиша направил коня по широкой тропинке. По его разумению, стежка должна была привести его к жилью. Действительно, вскоре он заметил среди деревьев какое-то подобие крепостной стены.
- Остановись, если тебе дорога жизнь, - услышал Хемиша. Он плохо понимал язык урартов, но смысл сказанного уловил по недружелюбному тону.
Перед ним выросли двое крепких чернобородых воинов в добротных кожаных латах. Кожаные шлемы с медными украшениями защищали головы. На круглых деревянных щитах, обтянутых кожей, сверкало медное рогатое солнце. Тяжелые короткие копья остриями направились в грудь всаднику.
- Проклятый хайяс, что ты тут вынюхиваешь? – грозно крикнул один из стражников на более понятном языке.
- Я не хайяс. Я воин Хауси, - ответил Хемиша.
- А, Хауси, - лица воинов расплылись в презрительной улыбке. - Едешь к своей родне в этот грязный городишко. - Воин кивнул в сторону стен.
- Да, - согласился Хемиша. Ему не очень понравилось, как стражники разговаривают с ним, да и сами бородатые рожи с наглыми ухмылками вызвали отвращение. Хемиша хотел поскорее избавиться от них, но копьеносцы не торопились отпускать всадника.
- Если ты из племени Хауси, да еще едешь навестить родню, то тебе придется платить пошлину. Ты вступил на землю благородного Насибары, да будь он здоров и счастлив, тигра этих мест и любимца Богов.
- Сколько я должен? – без пререканий Хемиша открыл дорожную сумку.
- Десять сикелей серебром, - нагло запросили стражники.
Хемиша закрыл сумку, ничего не достав из нее.
- У вас, наверное, из серебра дома строят. Но у меня нет столько.
- Такой богатый воин, на коне, в накидке из шкуры леопарда – и не имеет десяти сикелей! – засомневались стражники. – Нас не обманешь. Не хочешь платить, тогда отдай нам коня, копье, меч, щит, плащ, сапоги снимай - и можешь идти дальше.
Все сказанное завершилось дружным ржанием. Хемише надоело слушать этих двух наглецов. Так ему никто не смел дерзить.
- Прочь с дороги блохастые бараны. Хотите серебра – заработайте честным трудом, а не грабежом путников.
- Ты посмел оскорбить слуг благородного Насибары! – заорали возмущенные копьеносцы. Они только этого и ждали. Воины кинулись на Хемишу с горящими от гнева глазами.
Всадник резко развернул коня и больно ущипнул животное. Конь лягнул задними ногами одного из нападавших. Тот крякнул и полетел в кусты. Второй попытался поразить всадника копьем. Но Хемиша извернулся и вырвал оружие у него из рук. Вместо того чтобы защищаться, грабитель отшвырнул щит с рогатым солнцем и пустился бежать. Хемиша нагнал его и огрел по голове древком копья, как дубиной. От первого удара слетел кожаный шлем, от второго сам воин покатился по склону в заросли колючего кустарника.
Хемиша выкинул в сторону копье и, как ни в чем не бывало, продолжил путь. Минуя лес, он перебрался через бурную речку по шаткому подвесному мосту и подъехал к городу.
Путник уткнулся в жалкое подобие крепостной стены, сложенной их неотесанного камня. Скорее не стена, а высокий каменный забор. Хемиша, сидя верхом, мог заглянуть в город поверх неровного нагромождения из булыжников. Стрелковых башен не было вообще. Рва тоже. В некоторых местах укрепление начало разваливаться. Крепость не чинили много лет. В щелях кладки уже зеленели побеги сорных трав. Вид такого запустения привел Хемишу в уныние.
Когда он подъехал к воротам, то увидел, что самих ворот не было. Зиял пролом с неровными обвалившимися краями, сквозь который открывался вид на кривые улочки. Кругом убогие каменные домишки без окон. Смрад отходов ударил в нос. Стайка грязной босоногой детворы окружила всадника. Они с мольбой протягивали к нему черные маленькие ладошки. Хемиша отдал все, что у него было: сыр, лепешки, орехи, жареные бобы. Дети проглатывали все, что им удалось получить, но не отходили от всадника, просили еще. Хемиша не знал, как от них отделаться. Ему было до боли жалко смотреть в голодные лица детей и на протянутые ручки, в то же время - сумка опустела.
На его спасение в проеме появился древний сгорбленный старик. Он держал в сморщенной руке длинную хворостину. Старик злобно зарычал и принялся грозно размахивать своим оружием. Детвора с визгом разбежалась. Старик поправил истлевшие бесцветные лохмотья, снял с седой головы круглый кусок войлока, заменявший шапку. Сквозь жиденькую белесую бородку показалась беззубая щель рта.
- Добрый путник, - проскрипел он, заискивающе глянув в глаза Хемише, - у тебя не найдется, чем-нибудь промочить горло?
- Возьми! – Хемиша протянул глиняную флягу с пивом.
Пока старик пил пиво жадными глотками, Хемиша слез с коня и размял ноги. Наконец старик оторвался от горлышка и вернул флягу.
- Добрый путник, ты прибыл в город Наусу. Я – сторож ворот. В этом городе живет народ Хауси. Мы поклоняемся могущественному и доброму Богу Еникею.
- Что же ты сторожишь? – удивился Хемиша. – Ворот нет.
- Ворота были, - нехотя и, в то же время, с сожалением ответил сторож. – Наш город находится на земле жестокого правителя Насибары. Весь его род никогда не любил Хауси. По его приказу разрушили ворота. Он не разрешает нам чинить крепостную стену. Даже у наших мужчин отобрал оружие.
- За что же он вас так наказал?
- Боится. Народ наш свободолюбивый и непокорный. Когда-то мы даже воевали с родом Насибары. Но у него воинов больше. Теперь нас держат на положении рабов. Если бы ты знал, какую непосильную дань мы платим за лес, за пастбища… Мы забыли вкус мяса.
- Постой. Я ехал сюда и нигде не встретил пастбищ. Где вы пасете скот?
- Там, на голых уступах, где не растет даже камнеломка.
- За что же вы платите? - с негодованием воскликнул Хемиша.
- Пойми, чужестранец, - грустно улыбнулся старик, - мы народ пришлый, чужой в этих местах, хотя живем на этой земле давно. Наше племя когда-то выгнали с обжитых гор. Еникей жестоко наказал предков за гордыню. Вот так и живем все эти годы в голоде и нищете. У нас отнимают последнее, гонят на работы. Наши воины разучились держать в руках копья. На спинах не заживают раны от плетей надсмотрщиков. Если кто пытается бежать из этих мест, один или с семьей, ловят, отрезают уши, а то и просто убивают. И когда же Боги смилостивятся над нами? – сокрушался старик, безнадежно качая головой.
- Скоро, - заверил его Хемиша.
- Погоди, - спохватился старик. – Не верю своим ушам. Ты говоришь на языке Хауси. Кто ты, добрый путник? Мои глаза плохо видят, но я разглядел на тебе пояс с медными бляхами и кинжал с ручкой в виде лежащего оленя. Тебя послал нам Еникей?
- Отведи меня в храм, - попросил Хемиша.
Старик повел его по грязным улочкам к невысокому серому строению. В сумраке узкой целлы мерцал язычок священного пламени на высоком каменном алтаре. Над алтарем висели рога оленя, увитые разноцветными ленточками. Жрец с суровыми чертами лица, в желтой выцветшей хубике настороженно принял гостя. Хемиша кинул в огонь горсть туххессары, купил за два сикеля серебра у жреца тощего барана, прирезал его на истанане, затем совершил молитву, прося Еникея поддержать его в трудном деле.
Старик терпеливо ждал снаружи. Он с уважением и любопытством поглядывал на воина, пока тот молился. Когда же Хемиша вышел из храма, то вежливо спросил:
- Добрый путник желает чего-нибудь еще? Может, ты хочешь перекусить с дороги и отдохнуть?
- Покажи, где живет старуха Ибенаму, - попросил Хемиша.
- Зачем тебе эта старая колдунья? – разочаровался старик. - Некоторые глупцы ее еще почитают, как правительницу племени. Вон ее дом на возвышенности. Его отсюда хорошо видно.
Хемиша поблагодарил старика и зашагал в указанном направлении, ведя коня на поводу. Старик покачал голой и заковылял обратно к своему посту возле пролома в стене. Как только сторож пропал из виду, стайка детворы вновь окружила путника. Но теперь они ничего не просили, лишь только молча, с любопытством рассматривали его дорогую одежду и диковинное оружие. У Хемиши сжалось сердце, глядя на голодных худых детей. Ведь это были дети племени Хауси. Он невольно сравнил их с детьми воинов и пастухов у себя в горах: здоровых, сытых, в добротной обуви, с огнем в глазах, с кинжалом на поясе и с луком за спиной. Десятилетний мальчик – уже воин. А здешние мальчишки костлявые, почти без одежды, с затравленным взглядом. Не должны дети племени Хауси быть такими жалкими.
Размышляя, он добрел до дома правительницы. Грязные развалины когда-то представляли собой халентуву. Теперь же половина дома обвалилась. В крыше зияли дыры. Дверей еле держалась на петлях. Ступени у входа поросли травой. В единственной, более-менее целой комнате горел огонь. Едкий дым выходил через дверной проем.
Мальчишки остановились у порога, не смея идти дальше.
В темноте Хемиша разглядел что-то живое, сидящее на куче тряпья. Мебели не было. На голом земляном полу, посреди комнаты тлел очаг, сложенный из булыжников. На огне в медном котелке булькала вонючая похлебка.
- Мир тебе и твоему дому, - поздоровался Хемиша.
- Хранят тебя Боги, - раздался в ответ скрипучий старческий голос. – Проходи, садись к огню. У меня нынче скудный ужин. Я угощу тебя ячменным варевом с травами, сушеной козлятиной, да родниковой водой.
Хемиша послушно опустился на войлочную подстилку возле очага. Напротив, в отблесках пламени он разглядел седую старуху в черной хасгале и черной головной накидке. Пламя затрепетало ярче, и Хемиша отчетливо увидел высохшее лицо, все в мелких морщинках, большой крючковатый нос, маленький подбородок, выдающийся вперед и покрытый редкими волосами, бесцветные слезящиеся глаза почти без ресниц.
- Я плохо вижу, - проскрипела старуха, - но хорошо чувствую сердцем. Я ждала сына. Долго ждала. Но пришел ты – его кровный враг.
- Я не убивал Ибиссаху. Рука другого прервала нить его жизни, - оправдывался Хемиша.
- Я знаю, - беззлобно ответила старуха. По ее щеке скатилась желтая слеза. – Я все знаю. Боги мне обо всем рассказали. Пусть он прибывает в покое и счастье на полях Еникея. Правда, тяжело ему придется держать ответ перед Богами. – Она вздохнула. – Он был невнимательным сыном и плохим вождем для своего народа. В довершении всего - осквернил оружие.
- Я принес это оружие. – Хемиша протянул старухе пояс и кинжал Ибиссахи.
Она ощупью нашла кинжал, дрожащей рукой нежно прижала его к груди.
- Когда мой народ вернется в родные горы, я возложу кинжал на алтарь Еникея. Время настало. Сегодня ночью олень стучал рогами в мою дверь. У меня не было сил подняться и открыть ему. Еникей послал знаменье, и я сегодня целый день ждала его посланника. Явился ты. – Старуха пошамкала беззубым ртом, размышляя о чем-то, после сказала: - Если Ибиссаха убит не твоей рукой, значит, нет на тебе крови. Мужчин в нашем роду не осталось. Проклятье Аниты больше не имеет силы. А вы с Ибиссахой становитесь братьями. Теперь твой долг и долг мужчин твоего рода - отомстить за него. Но это – после. Главное сейчас – вернуть народ племени Хауси в родные горы. Я предупредила сторожа на воротах, чтобы он немедленно созвал старейшин, как только увидит воина на коне. Старейшины скоро соберутся.
- Мир тебе, великая Ибенаму, - раздалось за спиной Хемиши.
- Проходите, мудрейшие, - пригласила правительница.
Человек восемь сгорбленных босых стариков вошли в помещение и расселись вокруг очага прямо на земляном полу. Все, как один одеты в потертые куртки из овчины поверх серых хубик грубого льна. Из-под круглых войлочных шапочек свисали на плечи седые космы, переходя в такое же седые бороды.
- Мы слушаем тебя, правительница, - подал голос самый старший.
- Я вас собрала сообщить горестную весть: мой сын, ваш предводитель отправился к Еникею в небесные леса, где много дичи, где нет врагов, и всегда светит солнце.
- Пусть будет там счастлив, - выдохнули старики с оттенком печали.
- Он покинул нас, - продолжала правительница, - но не оставил наследника. На вас, старейшины, легла большая ответственность: вы должны выбрать нового вождя из самых смелых и достойных мужчин племени.
- Не вовремя твой сын покинул нас, - с сожалением покачали головами старики. – Избрать то мы - изберем, но что толку. Если о смерти Ибиссахи узнает Насибара, все повернется иначе. Он тут же пришлет своего человека, какого-нибудь подхалима и поставит его над нами.
- О чем говорят старейшины? – вмешался в разговор Хемиша. – Как можно назначать вождя вольному племени? Народ должен сам его выбрать.
- Ты, чужеземец не знаешь здешних законов, - горько усмехнулись старики. – Мы давно уже не вольное племя, как были кода-то. Местные правители дерут с народа все, что можно, а с пришлых племен в три раза больше. Лет тридцать назад, мы, может быть, еще смогли воспротивиться его воли. А сейчас – никак. Воинов у нас нет – одни рабы. Доля наша подчиняться и помалкивать. Скажи нам лучше: кто ты такой и по какой нужде забрел в наш проклятый городок.
- Вы разговариваете с верховным вождем всех племен Хауси, - ответила за него Ибенаму.
Старейшины тут же встали и низко поклонились Хемише, затем опять опустились на пол. Теперь они с любопытством, уважением и немного со страхом вглядывались в строгое лицо воина.
- Он принес весть о смерти моего сына. Но Ибиссаха пал не от руки кровного врага. По закону гор, теперь он станет мне сыном, и вы будете тому свидетели.
Старуха тяжело поднялась. Она оказалась высокого роста. Ее высохшее, но крепкое тело слегка покачивало. Ибенаму распрямила плечи, гордо подняла голову и властно произнесла:
- Хемиша подойди ко мне.
Хемиша подошел к Ибенаму, встал на одно колено и поцеловал ее в грудь.
- Смотрите старейшины! Потом подтвердите Еникею, - воскликнула старуха. – Враги стали братьями. Старая мать нашла сына. Вам решать: станет ли этот воин нашим вождем.
Старуха опустилась обратно на кучу тряпья. Хемиша занял прежнее место. Старейшины молчали. Они прибывали в тяжелых раздумьях. Наконец, один из стариков угрюмо сказал:
- Что хочет делать новый вождь?
- Я хочу увести племя обратно в родные горы. Вам дадут пастбища с сочной травой, плодородную землю, у кого нет скота – дадут скот. Вы будите равные среди братьев. Никто не посмеет посягать на вашу свободу.
- Нас не пустят. Люди Насибары стерегут все дороги. Как мы уйдем? – мрачно посетовал другой старейшина.
- Стыдитесь, мужчины, - укорила их Ибенаму. – Неужели вам не надоела такая жизнь? Неужели вы желаете такой же рабской судьбы своим внукам и правнукам? Наши братья живут вольно и в достатке, а мы, словно вьючные ослы, вечно подставляем хребты под чужие мешки. Боитесь, что воины Насибары вас убьют? Лучше умереть сразу, чем всю жизнь медленно подыхать.
- Нам-то умирать не страшно. Ты старая, мы старые. Еникей давно заждался нас. Но как все остальные? – Вопрошали старейшины. – Как же женщины, дети, здоровые мужчины. Насибара вернет половину в город, а другую половину отправит на невольничий рынок. Мы должны хорошенько подумать, прежде чем принять решение.
- Пусть говорит старший, - решила правительница.
Самый древний старик пожал плечами:
- Мои внуки твердят, что я выжил из ума. Может быть, так и есть. Племя наше уже не то, что было раньше. Рабский труд и унижения сделал народ другим. Была стая волков – стало стадо баранов. Старейшин никто не уважает. Что я могу посоветовать? Пусть скажет слово верховный вождь Хауси. Он ближе к Еникею. Его слово – решение Богов.
Старейшины поддержали его: пусть говорит. Хемиша встал, поклонился и произнес:
- Я пришел к вам по велению Еникея, великого и справедливого Бога и нашего покровителя. Он охраняет мой путь, и я не боюсь никаких Насибаров. Я должен привести племя обратно на родную землю. Никто не посмеет мне помешать это сделать. Если кто боится потерять рабский ошейник, пусть остается и дальше гнет спину на своих хозяев. Но учтите, я заберу всех ваших детей. Они должны жить вольно. Я видел ваших продолжателей рода, проходя по улицам: запуганные, голодные, в лохмотьях. Когда они вырастут, что скажут про трусливых отцов? – Старейшины опустили глаза. – Запомните: племена Хауси самые гордые в Хатти, самые смелые. Никто не смеет одеть им рабский ошейник. Мы никого не боялись. Вся вселенная знает про наши победы над Ацци, Каски, Хайасу. Сам солнцеликий лабарна Суппилулиума доверяет нам управлять всей Верхней страной с городами и крепостями.
А что я увидел здесь? Среди вас не осталось ни одного воина. Вы, даже сняли кинжалы. Разве так можно! Храм Еникея хуже овчарни. Хауси никогда так не опускались, даже в самые суровые дни. Решайте: или идете со мной, или я отниму у вас женщин и детей. Тогда подыхайте здесь одни. Если вымрет этот город, Еникей только вздохнет с облегчением. Я сказал свое слово! – жестко закончил Хемиша и сел, ожидая решение старейшин.
Воцарилось молчание. Старейшины тупо смотрели на угасающие угли. Вонючая похлебка перестала кипеть. Холод постепенно пробирался в жилище. Наконец, самый древний старик пошевелил огромными седыми бровями и сказал:
- Пусть месит тесто.
Остальные долго размышляли, теребя убеленные бороды, но вскоре один за другим согласились: - Пусть месит тесто.
Хемишу повели в храм. Город облетела весть о том, что проклятие Аниты не имеет силы, и кровная вражда закончилась. Племена Хауси вновь готовы принять своих братьев. Все жители бросали работу и стекались к храму. Их глаза загорались искорками радости. Все чувствовали, что должно произойти что-то необыкновенное, светлое. Люди спешили увидеть нового вождя. Однако не все одинаково принимали Хемишу. Некоторые глядели на гордого воина в леопардовой шкуре с недоверием. Нашлись даже такие, которым все было безразлично. Они давно свыклись со своей долей. Менять привычный образ жизни для них казалось невыносимым мучением.
Хемиша молча смотрел на толпу. Разве это Хауси! Ни одного мужчины с гордой осанкой. Ни одного горящего взгляда. Глаза полные страха и усталости. Сердце заныло от досады.
Старуха Ибенаму села на стул – жалкое подобие трона – возле названного сына. Свою худую дряблую кисть она положила на мускулистую руку Хемиши. Голос ее прозвучал властно и громко:
- Народ мой, перед вами новый вождь. Он отважный и справедливый воин. В его жилах течет кровь лучших сыновей племен Хауси. Много славных боевых походов за его плечами. Сколько оврагов в долине, столько шрамов на его теле. Мысли его чисты, а в сердце нет места злу и обидам. Сам Еникей следит за ним и покровительствует ему. Он хочет сделать вас свободными, дать землю и скот. Я ему верю. Старейшины меня поддерживают. Теперь вам решать: последуете вы за ним, или останетесь здесь.
По толпе пронеслось неясное бормотание. Но вскоре и оно стихло. Отдельной кучкой собрались мужчины племени, которым исполнилось за сорок - самая уважаемая часть населения после старейшин.
- Как мы можем выбрать вождем человека, которого никто из нас не знает? – разумно спросил один из них.
- Да и куда он нас поведет? – пожал плечами другой. – Нас всех перережут по дороге.
- Пытались некоторые бежать, - поддержал третий, - их всех ловили и убивали или отсылали на невольничий рынок.
- А почему мы должны бросать свои дома, свое добро? – недоумевал еще один.
Толпа опять загудела. «Неужели это Хауси» - горестно вздыхал про себя Хемиша. Он уже начинал жалеть, что приехал сюда.
Другой отдельной кучкой стояли безусые юноши. Они пробрились ближе и решительно закричали:
- Мы пойдем с тобой! Веди нас! Будь нашим вождем! Не слушай этих трусливых зайцев!
У Хемиши потеплело на душе. Все-таки осталась еще гордость и смелость в этом народе.
Парни постарше разумно решили:
- Пусть покажет, какой он воин. Мы пойдем за смелым. Как можно вверять жизни первому встречному. Мы не знаем его.
- Воин, - заголосили женщины, - если ты, правда, хочешь сделать нам добро, то мы пойдем за тобой. Хуже жизнь, чем у нас, разве, что у скотины. Нам, порой, нечем кормить детей. Нам надоело жить в нищете и слушать жалобы малышей, когда они просят хлеба.
Вдруг за спинами раздался протяжный вой. Толпа настороженно расступилась. Женщины, в испуге похватали детей и разбежались по домам. Мужчины расступились, пропуская на площадь десяток воинов с круглыми щитами, на которых медью сверкало рогатое солнце. Впереди шагал начальник в дорогих кожаных латах и пестром плаще. На боку висел меч в богатых чеканных ножнах. Он небрежно размахивал жезлом. Двое воинов противно трубили в рога. Еще двое орудовали варасамами, разгоняя толпу. Остальные со свирепым видом держали копья на изготовке. Воины вели себя нагло и безбоязненно, словно пастух в стаде овец. Начальник остановился в центре площади и выплеснул крепкое ругательство, затем заорал:
- Чего собрались, вонючие рабы. Всем быстро разойтись по домам и работать. Твари! Старая! – крикнул он Ибенаму. – Чего ты здесь устраиваешь? Тебе плетей захотелось?
Хемиша побелел от злости.
- Не смей так говорить с моей матерью! – тихо, но грозно произнес он.
- А ты кто такой? Говори!
- Я тебе отвечу, когда научишься уважать других.
- Взять его! – рявкнул он воинам.
Меч и щит Хемиша оставил вместе с конем возле развалин халентувы. Кинжал - единственное, что у него осталось - против копей - слабая защита. Вдруг перед ним возник жрец в желтой хубике. Он без слов вложил в руки Хемише меч и ловко надел на левую руку щит. Хемиша почувствовал, что оружие чужое, но рукоять, как влитая легла в ладонь. Овальный деревянный щит, обтянутый толстой кожей почти ничего не весил. Хемиша сразу ощутил в себе уверенность. Мышцы налились силой. Он кинулся навстречу противникам.
Первого сильным ударом щита в лицо, он опрокинул на землю. Второго рубанул мечом. Тот даже не успел прикрыться. Третий попытался ударить его копьем, но Хемиша отбил оружие, сделал резкий выпад и погрузил клинок в мягкий живот. Остальные попятились.
- Убейте его! – проревел начальник.
Оставшиеся копьеносцы с опаской стали приближаться к горцу.
- Что за воины? – засмеялся Хемиша. – Уж не по ошибке вы взяли оружие. Может быть, вернетесь за прялки?
Хемиша подождал, когда его окружат. Затем описал круг мечом. Клинок засвистел, рассекая воздух. Копьеносцы отскочили назад. Хемиша выбрал самого крепкого и смелого. Тот попятился позже всех. Он кинулся к нему, подсел под копье и, резким ударом, снес голову. Остальные в ужасе отпрянули и сбились в кучу.
- Трусы! – заорал на них начальник, - Бездельники.
Он сам вынул меч и пошел на горца. Отразив несколько его выпадов, Хемиша понял, что перед ним не воин, а обыкновенное пугало в цветастых тряпках. Нападавший со всей силы махал мечом, но все в пустоту. Чтобы проучить наглеца, для начала, Хемиша хорошенько огрел его плашмя клинком по лбу. У военачальника из глаз посыпались искры. Пока он приходил в себя, Хемиша положил у своих ног щит, а сверху меч и, с ехидной улыбкой, ожидал нового нападения. Наконец наглец очухался. Он увидел противника без оружия и, не раздумывая, бросился вперед, занеся меч для последнего грозного удара. Но Хемиша перехватил его руку у себя над головой, второй схватил его за пояс и, словно перышко, оторвал от земли. Военачальник грохнулся, подняв тучу пыли.
Как по команде в воинов полетели камни. Уцелевшие копьеносцы еле унесли ноги, волоча за собой бесчувственное тело предводителя.
Хемиша наконец-то увидел отвагу на лицах людей его племени. Значит, кровь великих воинов еще не остыла в жилах.
- Ты прогнал их. Я давно не испытывала такой радости, - засмеялась Ибенаму. - Как они удирали!
- Спасибо кантикини. Он вовремя дал мне оружие, - поблагодарил жреца Хемиша.
- Это не просто оружие, - серьезно сказала старуха. – Ты наверняка почувствовал силу в клинке? Погляди внимательно на старинный узор, выбитый на рукояти. Такие грубые завитки оружейники давно не наносят. Когда наше племя ушло из родных гор, наш вождь с этим мечом и с этим щитом прогнал из долины полудикий народ и основал город. Оружие, которым ты победил, вождь посвятил Еникею. Сегодня сам Еникей направлял твою руку.
- Да здравствует наш новый вождь! – закричала толпа.
Жители по очереди проходили в целлу храма и высыпали на истанану горсть муки или сливали в большой кувшин немного масла, клали кусочки сот диких пчел, яйца птиц. Когда всего набралось достаточно, Хемиша обмыл руки в священном источнике и принялся замешивать тесто прямо на каменной истанане. Старейшины расселись вокруг и наблюдали, как руки воина ловко и умело месили тесто. Ни одна щепоточка муки не просыпалась, ни одна капля масла не упала на пол. Сторож ворот присел на корточках у входа.
- Воин, - спросил он, - я видел, как ты лихо сражался. У тебя все руки в шрамах. Но где ты научился делать хлеб? Не у каждого мужчины так хорошо получается. Да и хлеб выйдет знатный. Я по запаху чувствую.
- Ты прав, сторож. Не у каждого хлеб получается, - согласился Хемиша, не отрываясь от дела. – Но одного умения здесь мало. Еще надо иметь чистую совесть. Хлеб всегда чувствует, что за человек его делает. Если грех лежит на душе - даже не стоит к муке прикасаться. Хлеб надо любить и уважать от самых зеленых всходов на полях до готовых лепешек. Вот, если булочник - плохой человек, у него вечно лепешки или пресные, или подгорелые. А у хорошей хозяйки хлеб пышный и вкусный. Замешивать тесто нужно нежно, будто целуешь ребенка, или гладишь оленя. Нет ничего приятнее, чем ощущать упругое тесто под руками. Хлеб в основе всего. Спроси у любого нищего, чего бы он желал получить на обед: жирный кусок мяса или ячменную лепешку? Нищий выберет хлеб.
- Верно, верно, - закивали старики.
Один из старейшин поинтересовался:
- Откуда у тебя такая чудесная накидка из шкуры леопарда?
- Это шкура оборотня. В ней жил злой дух, - объяснил Хемиша. – Как-то в наших лесах стали погибать олени. Охотники находили растерзанные трупы животных. Раза два видели и самого зверя, но подстрелить его никто не смог. Зверь был хитер и ловок. Мы молил Еникея, задаривали его жертвоприношениями, боялись, что гнев Бога обрушится на наши головы, за то, что мы не можем справиться с оборотнем. А олени продолжали гибнуть.
Однажды Еникей явился ко мне во сне и приказал идти охотиться на злого духа. Я не посмел ослушаться покровителя, и отправился в горы. Три недели я шел по следу. Выслеживал хищника, хитрил, устраивал засады. Но злой дух был осторожен. Никак не удавалось обмануть его. Порой я чувствовал за спиной его смрадное дыхание. Я охотился за ним, он охотился за мной. Все мои скудные съестные припасы давно закончились. Я голодал, но и зверю не давал поймать ни одной жертвы. Наконец, голод заставил его забыть об осторожности. Я настиг злого духа высоко в горах, когда он приготовился напасть на оленя. Колдун выковал мне серебряные наконечники для стрел, а тетиву натянул из жил жертвенного быка. Стрела, пущенная мной, поразила оборотня, но не убила. Раненый зверь обезумил от боли и накинулся на меня. Хорошо, что я надел кожаные латы, иначе он изорвал бы мое тело. Мне удалось ударить оборотня несколько раз кинжалом. Но он сумел убежать. Я долго полз по кровавому следу, сам, порой, теряя сознание. Наконец нашел леопарда возле небольшого ручья. Он изнемог от ран и лежал на земле, но еще огрызался. Помолившись Еникею, я прикончил оборотня. Стрелу с серебряным наконечником я возложил на алтарь в храме. Из шкуры зверя жена мне сшила эту накидку.
- Ты великий вождь, - решили старейшины.
Во дворе храма сложили из булыжников печь в виде пирамиды. На верхушку водрузили большой плоский камень и разожгли огонь. Когда верхний камень достаточно нагрелся, Хемиша принялся лепить ровные круглые лепешки. Запахло свежим хлебом. Вскоре на серебряном подносе выросла горка румяных пышных кругов, блестящих жирной золотистой корочкой. Легкий парок поднимался в воздух и щекотал носы.
Мужчины по одному подходили к Хемише, становились на колени. Хемиша кормил их хлебом. Люди ели у него из рук, тем самым, признавая нового вождя. Затем старейшины ударили его варасамой, каждый по три раза. Кантикини произнес молитву и протянул вождю ритуальный сосуд из рога оленя, наполненный вином.
После церемонии все готовились к празднику. Но пиру не суждено было состояться. В город прибежали землепашцы. Они возделывали участки где-то в горах. С высоты плугари разглядели, как сюда по дороге движется войско Насибары. Женщины заныли, старухи запричитали, мужчины растеряно глядели на нового вождя.
- Чего уставились? – прикрикнул на них Хемиша. – Скажите женам, что бы прекратили скулить. Пусть, лучше, разжигают костры и кипятят воду.
- Что с нами будет? – вздохнули старейшины. – У нас нет оружия. Стена разрушена.
- А мужчины у нас есть? – с издевкой спросил Хемиша. – Пролом в стене завалите всяким хламом. Доставайте топоры. Нет топоров, берите колья. Привяжите к палке камень – получится дубина. Не мне вас учить делать лук и стрелы. Мальчишки пусть мастерят пращи и залезают на крыши. Что стоите? Приступайте, - распорядился Хемиша.
Уверенный тон бывалого воина, его гордый вид, ни тени страха во взгляде подействовал на жителей, придав им мужество. С лихорадочной быстротой люди завалили бреши в стене, мастерили себе оружие. Хемиша, верхом на коне носился по городу и руководил подготовкой к обороне.
Донесся противный вой рогов. Все на мгновение замерли, с ужасом прислушиваясь к протяжному звуку. Мужчины взобрались на стены. Хемиша соскочил с коня и последовал за ними.
Он увидел, как по дороге пешим строем идут сотни три воинов в кожаных шлемах с тяжелыми копьями и большими круглыми щитами. Над их головами плыли роскошные носилки с навесом от солнца. Их несли на плечах четверо невольников. На носилках важно восседал чернобородый человек в белой длинной одежде. На голове его красовалась невысокая тиара. Над самым лбом сверкал большой рубин в массивной серебряной оправе.
Тяжелая нестройная поступь воинов слышалась все отчетливей. Копьеносцы подходили уверенным шагом все ближе. Уже можно было различить их бесстрашные бородатые лица с жестоким блеском в глазах. Они остановились шагах в тридцати от стены, как раз напротив того места, где когда-то висели ворота, а теперь в проломе были навалены бревна, камни и всякий мусор. Человек в носилках величественно поднялся и тряхнул черной длинной бородой, указывая на город.
- Насибара, - прокатился испуганный ропот по рядам защитников. Десятка два воинов направились к завалу, чтобы разобрать его. Но на гребне появился Хемиша и несколько крепких горожан с дубинами и кольями. После недолгой потасовки, врагов отогнали от стены.
Насибара громко крикнул:
- Жители города! Немедленно разберите завал и впустите моих воинов. Иначе я сожгу ваши дома, убью всех мужчин, а детей и женщин продам в рабство.
Снова заскулили женщины. Мужчины вопросительно поглядывали на Хемишу. Никто не сомневался, что Насибара так и сделает. Хемиша встал в полный рост и прокричал в ответ.
- Послушай-ка, Насибара. Убирайся отсюда со своим баранами и не мешай мне.
- Так это ты – смутьян? – гневно проревел Насибара.
- Я - вождь племени, - ответил с вызовом Хемиша.
Насибара опять тряхнул бородой. Несколько лучников выступили вперед и выпустили стрелы, целясь в Хемишу. Горец присел и закрылся щитом. Стрелы с каменными наконечниками градом посыпались вокруг. Лишь несколько с глухим стуком воткнулись в щит.
Хемиша выпрямился, достал из-за спины свой лук и с насмешкой крикнул:
- Плюньте в лицо тому, кто учил вас обращаться с луком. Глядите, как стреляют воины Хауси.
Тетива пропела, стрела, с легким шуршанием взвилась в воздух и угодила прямо в тиару Насибаре, при этом, выбив великолепный рубин из серебряной оправы. Благодаря камню, Насибара не пострадал, но от удара пошатнулся.
- Ну что? Получил? – засмеялся Хемиша.
Чернобородый схватился за лоб. Из его уст послышались страшные угрозы. Его воины бросились на стены. В них полетели камни, на головы полился кипяток. Но против хорошо вооруженных копьеносцев неумелым жителям долго держать стены не удалось. Воины Насибары начали просачиваться в город. Уже на узеньких улочках доносился звон металла и крики дерущихся. Хемиша орудовал мечом в самой гуще. Сердце его радовалось, когда он видел, что жители до последнего издыхания сражаются с врагом. Никто не сдавался и не молил о пощаде.
Носилки Насибара торжественно поплыли к расчищенному завалу. Сам властитель стоял в гордой позе победителя с непроницаемым лицом. Вдруг носилки перевернулись, и победитель грохнулся на землю. Стены, облитые, еще дымящейся кровью, содрогнулись от громкого клича «Улу-ра-ра!» Всадники Хауси во главе с Улией стремительно влетели в город. Копьеносцы разбегались, пытаясь скрыться, но их настигали. Бой закончился в считанные мгновения.
Улия взглядом нашел отца, спрыгнул с коня и подбежал к нему.
Хемиша стоял на коленях, склонившись над телом старика.
- Ты не ранен? – испугался Улия.
- Небольшая царапина, - отмахнулся он, показывая на плечо, по которому стекала струйка крови. – Старика жалко. Он здесь служил сторожем ворот. Честно защищал свой пост, пока не погиб.
- Еникей, наверное, уже готовит ему место на пиршестве, - успокоил Улия отца.
Хемиша поднялся и потрепал сына по плечу.
- Ты вовремя появился.
- Все сделал, как ты велел. Ну, как наш народ?
- Сам видишь: в них еще осталась кровь настоящих воинов.
Вскоре, по дороге из города потянулась длинная вереница повозок, груженных нехитрым скарбом. Рядом с повозками шли люди, несли узелки. Некоторые с сожалением оглядывались на обжитое место, другие с радостью шли прочь, стремясь к новой вольной жизни. В городе, возле храма догорал уктури. В его жарком пламени отошли в лучший мир души погибших горожан. Улицы остались пустые. Ветер хозяйничал в покинутых домах. Только в храме остался кантикини и два его помощника. Они не согласились идти со всеми. Кому-то надо было поддерживать священный огонь в храме и ухаживать за могилами. Это был их долг. Жрец с помощниками стояли на крыше храма, провожая людей грустным взглядом, заодно молили Еникея, чтобы все у переселенцев сложилось хорошо.
Возле дороги, в пыли стоял на коленях голый Насибара. Озверевшие жители города чуть не разорвали его на части. Но Хемиша не позволил. Тогда на нем порвали одежду и, самое позорное, сбрили бороду. Из грозного жестокого правителя его превратили в жалкого раба. Лишь только рыхлая ухоженная кожа напоминала о том, что этот человек из благородного сословия. Каждый, кто проходил мимо, стегал его плетью, пинал ногой или плевал на голову. Он еще долго продолжал так стоять. Люди давно скрылись в горах, и скрип колес уже не доносился. Насибара поднялся, как во сне, подошел к краю обрыва и прыгнул головой вниз.
2
Передовые отряды хеттов внезапно появились под Керкемишем, перекрыв все дороги, ведущие к городу. Их никто не ждал. Ахата и предполагать, не смел, что Суппилулиума поступить столь дерзко. Вскоре все форпосты в Астате пали или терпели жестокую осаду. Основная переправа через Евфрат перешла в руки хеттам. В самом городе не успели запастись продовольствием для длительной осады. Так же не было возможности созвать ополчение. Ко всем бедам, хитрый Суппилулиума заранее заслал в Керкемиш лазутчиков, под видом торговцев. Они ночью перебили стражу и захватили две сторожевые башни. Все шло к тому, что Керкемиш неминуемо должен пасть.
Ашшурбалит вышел с войсками из Ашшура и уже готов был вступить в Митанни, но новости, полученные из Керкемиша, заставили его поразмыслить о дальнейших действиях. Прикинув силы, правитель Ассирии посчитал за благоразумное - повернуть обратно. Ашшурбалит понял, что не успеет подойти на помощь Ахате. Если же он появиться под стенами Керкемиша, когда город захватят хетты, преимущество будет не на стороне Ассирии. Штурмовать Керкемиш, когда в нем запрутся войска Суппилулиумы – безумие. Ашшурбалиту в этом случае грозило серьезное поражение, а возможно и разгром. Идя на помощь Ахате, он рисковал потерять не только Митанни, но и армию, с таким трудом созданную и обученную.
Ахата с самого начала неудачно повел оборону. В первый же день он потерял все оборонительные посты вокруг города. Хетты без помех навели прочные мосты через ров и подкатили метательные орудия.
Восемь дней непрерывного штурма и восемь бессонных ночей измотали защитников. Хетты захватили еще несколько башен и земляной вал перед Торговыми воротами. К исходу восьмого дня положение осажденных оказалось плачевным. Если воины Суппилулиумы взломают Торговые ворота, - а они твердо намеривались так и сделать, - город не продержится и дня.
Ахата решился на отчаянный шаг. На рассвете он вывел из города все войска, решив сразиться в открытом поле – погибнуть или победить. Неожиданного натиска не получилось. Лазутчики уже предупредили Суппилулиуму. Хетты сделали вид, что напуганы и панически отступают. Ахата в этот миг почувствовал себя великим полководцем
и кинулся преследовать. Как только войско, отошло подальше от городских стен, на поле боя влетели колесницы и смяли ряды Керкемиша. Больше трех тысяч воинов, там же, на поле боя, побросали оружие и сдались на милость победителям. Сам Ахата погиб. Суппилулиума торжественно въехал в Керкемиш на колеснице победителя.
Суппилулиума созвал старейшин и знатных горожан. Он объявил им нового правителя Керкемиша и всего Астата. Им стал сын лабарны, Пиясили. Отныне все земли Астата подчинялись власти Хатти. Знатным горожанам ничего не оставалось, как только присягнуть в верности новому правителю.
Сразу же после блестящей победы к лабарне прибыли послы из Киццуватны с щедрыми дарами и с хвалебными речами. Их правитель не на шутку испугался, узнав, что такой крепкий город, как Керкемиш пал всего за восемь дней. Что ожидает слабую страну, ведь теперь земли Хатти окружили Киццуватну со всех сторон. А за правителями Киццуватны числилось множество грехов. Он пропускал врагов через Бычьи горы, и когда-то состояли в союзе с Митанни. Но Суппилулиума благосклонно принял послов и заключил с ними мирный договор, в котором признал Киццуватну, как равноправную дружескую державу.
Еще не успели разгореться праздничные костры, а Суппилулиума уже созывал всех приближенных для обсуждения государственных дел. В тронном зале собрались сановники и военачальники. Сюда же прибыл Хемиша, весь в дорожной пыли. Он сильно расстроился, что не поспел к взятию города.
Суппилулиума восседал на троне Ахаты. Лицо правителя выражало растерянность. Он о чем-то раздумывал, морща лоб. Рядом стоял высокий широкоплечий юноша лет двадцати. По его розовой одежде, широкому фартуку, спускающемуся до колен, и по легкой обуви можно было догадаться, что чужеземец прибыл с берегов Хапи. Смуглое скуластое лицо с большими карими глазами выражало полное спокойствие. Гордая осанка и широкое ожерелье говорили о том, что он не рядовой писец, а выходец из знатного рода.
- Верные мои слуги, - произнес лабарна, - мы совершали множество славных дел. Вспомните, какой жалкой и слабой была Хатти, и какой могущественной стала нынче. В ее землях нет больше голодных и обиженных. Раньше все соседние государства делали набеги на наши земли и разрушали наши города. Теперь же враги повержены или трясутся от страха. Во вселенной только две сильные державы могут соперничать с нами: Ассирия и Та-Кемет. Но и те не решаются открыто вставать нам поперек дороги. Что нам еще желать? Пора бы и остановиться. Благодать Богов небезгранична.
Сановники закивали головами.
- Но к нам прибыл посланник из Та-Кемет, - продолжал лабарна и показал на смуглого юношу. Тот слегка поклонился. – Он принес нам прискорбную весть о том, что молодой правитель Тутанхамон неожиданно покинул это мир и перешел в обитель богов. Мы от всего сердца желаем ему на том свете покоя и счастья. Еще посланник привез мне письмо от овдовевшей правительницы Анхесенамут. В этом послании она выражает одну просьбу, которая привела меня в замешательство. Впервые, за многие годы, я не знаю, как поступить. Вы, мудрейшие головы Хатти, должны помочь мне принять правильное решение. – Суппилулиума взял из рук мешедя свиток папируса и прочитал: - Мой муж умер, сына у меня нет. О тебе же говорят, что у тебя много сыновей. Если бы ты прислал мне одного из своих сыновей, он мог бы стать моим мужем. Я ни за что не возьму в мужья ни одного из своих подданных. Это меня очень страшит. – Лабарна вопросительно обвел взглядом приближенных. Те, услышав строки послания, стояли с растерянными лицами и морщили лбы. – Правительница Великого государства, могущественной державы, которой многие тысячелетия не было равных, просит меня прислать сына править. Я уверен, что на берегах Хапи найдется не одна сотня достойных мужчин, в жилах которых течет священная кровь правителей. Мы же в их глазах подобны гиксосам – диким жестоким завоевателям, которым чужда их культура и обычаи. У нас другие боги и иные нравы. Я никогда не поверил бы тому, что здесь написано, но письмо скреплено священной печатью правительницы Обеих Земель. Как быть?
- Солнце наше, - попросил слова Фазарука, - позволь спросить у посла: почему правительнице не нравятся ее подданные. Неужели среди них нет достойных? Чего она боится? Разъясни нам.
- Если позволит великий лабарна, я все скажу, - ответил посланник на чистом хеттском и поклонился. – Я - сын великого Хеви, наместника Куши, писца Сына Солнца, посланника Сына Солнца во все чужеземные страны, начальника чужеземных стран золота Амона, начальника чужеземных стран золота Обеих Земель, построившего храм в Куши в городе Фарасе.
- Твой отец великий человек и имеет большие заслуги, если ему доверили столь высокие должности, - согласился Суппилулиума.
- Ты абсолютно прав, великий, - скромно подтвердил посланник. – Он возвысился своими делами еще при правителе Эхнэйоте. Мой отец был другом и наставником Тутанхамона. Но теперь, после смерти юного правителя, он может упасть слишком низко. После ухода Эхнэйота политика в Та-Кемет превратилась в сплошную сеть заговоров. Сначала Семенхкэре по праву сильнейшего узурпировал власть, затем был свергнут более сплоченной кастой придворных. Его место занял малолетний Тутанхамон. Теперь и он ушел к богам. Трудно сказать: по велению Богов он покинул этот мир или по желанию врагов. Теперь к трону подбирается страшное чудовище – бывший верховный жрец Йота, ныне верховный жрец Амона, мудрейший Эйя.
- Знакомое имя, - кивнул Суппилулиума. – Он мастер портить кровь.
- Он тонкий умный политик, жестокий и безжалостный человек. У него множество соглядателей. Но самое страшное – за его спиной стоит могущественная каста жрецов. В свое время правитель Эхнэйот разгромил касту, жрецов изгнал из страны, храмы закрыл, а богов придал забвению. По его разумению только единый Бог достоин поклонения, коим является Йот – дарующий жизнь всему на земле. Пришло время, и Сын Йота отошел к Солнечному отцу, но не осталось на земле достойных продолжателей учения, - тех, кто мог подхватить учение Эхнэйота и нести свет простым смертным. Каста жрецов воспользовалась этой ситуацией. Теперь они вновь открывают храмы и проводят службы. Мало того, каста требует, чтобы им вернули земли, скот, имущество, когда-то принадлежащее храмам. А чтобы впредь не повторялась история с изгнанием Богов с берегов Хапи, Великая каста вынашивает планы взять в свои руки бразды правления. Наша правительница послала с тайным письмом именно меня, потому как среди многочисленных слуг может доверять только мне и моему отцу. Остальных же каста жрецов подкупила или запугала. Внутри Та-Кемет никто не способен бороться с Эйей. Только сила из вне может усмирить тирана. На нашей стороне Куши, но этого недостаточно. Вся надежда только на Великую Хатти.
- Мы выслушали тебя, посланник, - сказал Суппилулиума. – Иди, отдохни с дороги. Мы обдумаем, взвесим… Завтра я объявлю решение.
- Что скажете? – спросил лабарна после того, как посланник удалился. – Не уверен я, что народ Кемет примет нового гиксоса. Чужеземец на троне – равносильно завоеванию страны. А что будет после? Борьба между своими и чужими? Польется кровь. Ничего хорошего ожидать не стоит. Уж очень заманчивый план, и уж очень неправдоподобный.
- Уаст – столица Кемет - слишком далеко находится от Хаттусы, - высказался Цула. - Какой был толк в том, что лабарна Мурсили завоевал Вавилон. Как только он покинул те далекие земли, тут же его наместников скинули с крепостных стен. Сколько нашел – столько потерял.
Лабарна вопросительно посмотрел на Хемишу.
- Я знаю северные народы и западные. А с Та-Кемет встречался только в бою. Не могу ничего посоветовать, - честно признался горец.
Дошла очередь до Фазаруки.
- Надо туда съездить, да толком разобраться, - предложил он. – Посмотреть, сколько ножек у трона правителя. Не занять трон, так хоть напугать…
- Кроме тебя этого никто лучше не сделает, - решил лабарна. – Я напишу Анхесенамут письмо с неопределенным отказом: не да, не нет. А ты его отвезешь, и все хорошенько разведаешь.
- Все сделаю, - поклонился Фазарука.
На следующий день посланник вместе с Фазарукой выехали из Керкемиша. Обратно жезлоносец появился, спустя два месяца. Лабарна уже вернулся обратно с армией в Хаттусу. Фазарука въехал в городе ночью. Суппилулиума немедленно приказал позвать к себе Цулу, Хемишу и еще нескольких военачальников. Когда все собрались, лабарна приказал Фазаруке выкладывать все, что он разузнал, увидел и услышал.
- В Та-Кемет неспокойно, - начал Фазарука. – Номы неохотно подчиняются Уасту. Сообщение между городами. На дорогах хозяйничают разбойники из обнищавших земледельцев, беглых рабов и дезертиров из армии. Войска ослаблены. Рабы сбегают из каменоломен. В свое время на берегах Хапи осело множество пришлых народов. Особенно много их в низовьях великой реки. Теперь потомки гиксосов хотят создать собственное государство. Народ доведен до отчаяния. Кругом голод и нищета. Люди устали от обещаний. Им все равно, кто будет править – что иноземный правитель, что свой кровопийца, лишь бы навели порядок.
Но такие настроения только на окраинах. В Уасте все по-другому. Борьба за власть подходит к концу. Практически, страной правит верховный жрец Эйя. Ему стали подчиняться многие номархи. Его поддерживает жреческая каста и часть войск Та-Кемет. Даже ассирийский меш - самая боеспособная часть войска - выступает за него. Довольно-таки слабое противоборство ему оказывает Хеви, у которого в подчинении южные земли Куши и Вават. Он всеми силами пытается удержать противостоять Эйе. Хеви грозиться отделить Куши от Кемет, тем самым оставить без золотых приисков.
- Он поддерживает правительницу?
- Да. Он и еще несколько сановников, те, которые пробились из низов при Эхнэйоте.
- Ты видел мудрейшего Эйю? – поинтересовался Суппилулиума.
- Даже беседовал с ним. Уютней себя чувствуешь в комнате с дюжиной ядовитых змей, чем с ним. Он знает все и видит всех насквозь. С ним бороться тяжело.
- Если наши войска подойдут к границе Кемет? – предложил Суппилулиума.
- Только сыграем ему на руку. Он поднимет против захватчиков народ. У Кемет еще есть достойные воины и есть золото. Если умело сплотить страну против внешнего врага, а Эйя это сможет сделать, то получится грозная сила.
- Ты встречался с главным над войсками Амона?
- Я беседовал с Хармхабом. Он твердит, что не вмешивается в борьбу за власть. Но я почувствовал огромную волю в этом скрытном человеке. Хармхаб непредсказуем. Неизвестно, на чьей стороне он завтра окажется. А за ним пойдет вся каста воинов.
- По твоему разумению, как мне поступить?
- Следует выслать в Уаст богатое посольство. Хоть не влиять на события, но быть в курсе дел.
- Ты говорил с правительницей?
- Говорил. За это меня чуть не отравили. Она прибывает в отчаянии.
- Она стоит на своем?
- Да. Со мной правительница передала послание. – Фазарука вынул из складок одежды свиток папируса. - Но то, что она предлагает – безумие.
Суппилулиума развернул шелестящий свиток, внимательно прочитал послание от начала до конца, затем обратился к вельможам:
- В ее послании есть строки: «Если б у меня был сын, разве я бы обратилась к чужеземцу, и тем предала огласки свое горе и горе моей страны? Тот, кто был моим мужем, умер, и у меня нет сына. Я никогда не возьму кого-нибудь из своих подданных в мужья. Я писала только тебе. Все говорят, что у тебя много сыновей; дай мне одного, чтобы он смог стать моим мужем». Фазарука, ты считаешь, ее словам можно верить?
- Анхесенамут – правительница, но она еще и женщина. Как и все женщины, она пишет от сердца. Но если подойти со стороны здравого смысла, то влезать в политику Кемет очень рискованно. Здесь можно полагаться только на помощь Богов. Ты не просто пошлешь своего сына, - ты пожертвуешь им. Он отправится или к верной славе, или на истанану, как жертвенное животное. Решай, повелитель.
- Придется пожертвовать сыном, - подумав, изрек Суппилулиума.
Лабарна долго молчал, устремив взгляд в пустоту. После он произнес:
- Мне надо поговорить с Богами.
К восходу солнца, лабарна вновь созвал приближенных.
- Поедет Зананза, - объявил Суппилулиума. – Он дерзок и умен. К тому же, не является моим прямым наследником. Пусть его приведут.
Вскоре в зал вошел стройный юноша в меховой андули и встал перед лабарной на одно колено.
- Ты звал меня, солнцеподобный. Я пришел.
Сердце Суппилулиумы больно сжалось, когда он вгляделся в юное безусое лицо.
- Встань сын, - немного дрожащим голосом приказал лабарна. – Ты вырос и окреп. Воинский пояс уже впору. Готов ли выполнить опасное поручение, которое тебе доверю я и Великая Хатти.
- Все мои силы и жизнь я готов отдать родной стране, - ответил юноша, не смущаясь. - Что я должен сделать?
- Встретиться со смертью, - вздохнул Суппилулиума.
- Если моя смерть не напрасна, - я готов.
- Тогда собирайся в дорогу и ничего не бойся. Боги оберегут тебя, а я буду молиться. – Затем лабарна обратился к сановникам: - Пусть посольство возглавит Старший кантикини Танри. Грамотней его в таких делах нам не найти. Цула, отбери два десятка крепких мешедей. Пусть копья не выпускают из рук и спят с обнаженными мечами. Но этого мало. – Суппилулиума поразмыслил. – Хемиша, у тебя есть трое надежных горцев, которые готовы умереть, но выполнить долг до конца.
- Конечно, найдутся, солнцеликий. Мой сын Улия будет первым.
- Ты жертвуешь сыном, - предупредил Суппилулиума.
- Как и ты, - ответил горец.
- Пусть будет так. Да помогут нам Всевышние покровители! – согласился Суппилулиума.
3
Белая повозка Ашшурбалита, запряженная парой гнедых длинноногих лошадей медленно поднималась в гору. Двумя колоннами с обеих сторон шествовали «Бессмертные» в полном вооружении. Ветер трепал длинные одежды с широкими рукавами. Солнце сверкало на остриях копей. За спинами висели чехлы с луками и стрелами. Впереди и позади, повозку сопровождали «Непобедимые всадники Ашшура».
В колеснице, под белым полотняным балдахином восседал сам сиятельный Ашшурбалит. Напротив него, на скамеечке пониже, расположился седой туртан, а рядом полный изнеженный абаракку. Когда повозка вкатилась на холм, перед взором предстал величественный бескрайний Евфрат. Круто поднимался отвесный берег, на гребне которого белели неприступные стены красавца-города Ашшура.
- Чудесная погода для прогулки! – благоговеянно вздохнул Ашшурбалит. – Давненько я не выезжал за город.
- Ты все время в делах, наш неутомимый кормилец, - с масляной улыбкой произнес абаракку, поправляя завитки в накладной бороде.
- Такова шимту правителя. Дел много, - сокрушался Ашшурбалит. – А я бы с удовольствием поохотился на львов, как раньше. Но в мои годы тяжело править колесницей.
- Ты еще крепок, повелитель, - подобострастно возразил туртан. – Ты старше меня, а сил у тебя больше и выглядишь моложе. Боги сохраняют твое здоровье.
- Ну, что ты, - испустил тяжелый вздох Ашшурбалит. – Я, наверное, и до Ниневии не доеду. Да! – вдруг вспомнил он. – Что мне сегодня утром говорили о Шативазе? Об этом юном выродке – сыне Тушратты. Что он там натворил в Ниневии? Голова с утра была забита совсем другими делами.
- Мальчик не понимает, что прошли времена могущества Митанни, - с той же масляной улыбкой, сквозь бороду, ответил абаракку. – Он витает в облаках: представляет себя сыном властителя вселенной. Требует, чтобы ему вернули престол в Вашшукканни. Он, даже, как-то собирался ехать к тебе. Естественно, его не пустили. Тогда он пришел в ярость, схватился за оружие. Пришлось несчастного безумца запереть. В бессильной ярости Шаттиваза принялся оскорблять тебя, грозил, что убьет Шутарну и всех предателей, разорит Ассирию - сполна отомстит за смерть отца. Покричав, Мальчик начал бредить и биться в истерике.
- Как трогательно, - покачал головой правитель. – Любящий сын желает мстить за отца. Да, этот выродок достоин Тушратты. Пора его отправить в Митанни в гости к Шутарне. Если ему нужен престол – пусть возьмет его. Интересно, как Шутарна с ним поступит: сразу убьет или сначала будет пытать?
- Думаю, побыстрее укажет дорогу к любимому отцу, - рассмеялся абаракку.
- А как там сам Шутарна. У тебя есть последние сообщения от него? – спросил правитель.
- Дрожит, как овца перед волчьей пастью. Заперся в Вашшукканни и нос не показывает за городские ворота. После того, как Суппилулиума захватил Керкемиш, все дороги с севера с запада и с юга контролируют хетты. Если б не наша поддержка, Вашшукканни бы вновь горела. Шутарна шлет тебе слезные письма. Умоляет прислать к нему еще воинов.
- При таком положении, когда со всех сторон хетты, нам пора выводить войска из Вашшукканни, а не присылать новые, - заметил туртан.
- Однако, он не глуп, - продолжил абаракку. – Местное население обнищало. Свободные землепашцы живут хуже, чем у нас рабы. Но Шутарне удается держать их в повиновении и, даже, собирать дань. Но недавно по Митанни разнесся слух, будто законный наследник жив, и вскоре прибудет в Вашшукканни. Я бы язык вырвал тому, кто проболтался. Народ в Митанни забурлил от такой вести. Они верят, что наследник встанет у власти и облегчит им жизнь. Шутарна в страхе.
- Проверить охрану в Ниневии, - приказал Ашшурбалит. – Узнать, кто проболтался, вырвать язык и заклеймить в рабы. Мальчишку надо убить. Но пусть это сделает сам Шутарна. Шативаза стал обузой для меня. Я его кормил, потому что пугал им Артатаму и Шутарну. Теперь же он не нужен. Керкемиш пал. Шутарна опирается только на нас и трясется от одного имени Суппилулиумы. Как только он отошлет к праотцам законного наследника, можно вскоре убрать и самого Шутарну. Пусть Митанни станет одной из наших провинций.
- А не лучше ли сразу заменить Шутарну Шативазой? – предложил туртан.
- Нет, - мотнул головой абаракку, при этом брезгливо выгибая губы, – мальчишка слишком строптив. Неизвестно, что ему взбредет в голову.
- Верно, - согласился Ашшурбалит. – Пусть его до границы проводит Аллунита. Дальше сам должен добираться до Вашшукканни: он же хозяин страны. А если его кто прирежет, - тут не наша вина.
Аллунита ехал сзади на недозволительно близком расстоянии. Он слышал все слово в слово. После придержал коня и отстал. Сидевшие в коляске Ашшурбалит и его приближенные не догадывались, что их кто-то подслушивает.
- Повелитель, - услышал он в конце голос туртана. – не боишься доверить это дело Аллуните. Не нравится мне его настроение в последнее время.
- Ничего, - успокоил его Ашшурбалит. – Справится. А после я отошлю его на границу с Вавилоном.
В душе Аллуниты вскипела обида. Ашшурбалит не сдержал обещания отослать Аллуниту в Кадеш. Тамкары давно уже обосновались в этом хеттском городе, а алайялу был назначен другой. Теперь Ашшурбалиту понадобилось, что бы он проложил ему дорогу к Вавилону. Конечно, Аллунита хорошо знал те места. Сколько лет он воевал с касситами. Сколько крепостей отвоевал для Ассирии. Но неужели ему больше не суждено увидеть родные горы. Сердце сжималось от тоски. А кому пожалуешься?
Наследник престола Митанни Шативаза выехал из Ниневии ясным солнечным утром в сопровождении Аллуниты и его телохранителей. Он ехал молча, тревожно всматриваясь в даль. По лицу его было заметно, что он прекрасно понимал, какая встреча его ожидает на родной земле. Кому хочется так рано умирать. Ему едва исполнилось семнадцать. Борода и усы едва пробились сквозь гладкую смуглую кожу. Но он ни сколько не напоминал своего отца. В противоположность Тушратте, Шативаза отличался высоким ростом, широкими плечами. Движения у него были стремительные и резкие. Взгляд внимательный, без тени высокомерия.
Вдруг Аллунита стал замечать, что юноша украдкой посматривает на него.
- Ты чего косишься, - не выдержал он. – Боишься, что я тебя зарежу. Мне только приказано доставить тебя к границе.
- О, нет, тебя я не боюсь, отважный воин, - ответил юноша. – Я удивляюсь: как Ашшурбалит так возвысил чужестранца. Наверное, ты принес ему великую победу.
- С чего ты взял, что я чужестранец, - удивился Аллунита. – Мой отец честно служил Ашшурбалиту. Мои братья занимают высокие посты.
- Все говорят об этом.
- И где, по-твоему, моя родина?
- Я думаю, по ту стороны Бычьих гор.
Аллунита стегнул коня плетью и помчался вперед. Сердце снова сжалось от непонятной тоски. Шативаза догнал его и осторожно сказал:
- Прости, воин. Я не хотел причинить тебе боль.
- Ерунда, - натянуто улыбнулся Аллунита.
Шативаза не отставал от Аллуниты.
- У тебя столько шрамов на руках. Наверное, ни один десяток сражений за твоими плечами.
- Все по мелочи, - пожал плечами Аллунита. – В крупных сражениях бывал редко.
- Я слышал, что ты отбил у касситов несколько городов. Ты слишком скромный.
- А вот, о тебе говорят, что ты вздорный юноша. Обижаешься по мелочам. Хватаешься за оружие. Кричишь, угрожаешь правителю. Тебя, даже, стражники однажды заперли.
Шативаза опустил глаза и еле слышно произнес:
- Не было этого. Вернее, было, но не так. У меня был наставник. Несчастный старик! Убийца зарезал его. Не знаю, поймешь ли ты… Он был единственным моим другом. Воспитывал меня с младенчества. В трудные дни не согласился покинуть меня. Оберегал, словно родного сына. Заменял отца, ведь Тушратту я видел только на праздниках да на богослужениях. Не каждый может вынести, когда видит любимого учителя, единственного друга мертвого, лежащего в лужи крови. Неудивительно, что от страха и от внезапного горя мой разум помутился. Я схватил меч и бросился на поиски убийцы. Но тот скрылся в темных коридорах. Когда же меня привели обратно в покои, дали теплого вина и пытались успокоить, тело наставника бесследно исчезло. Даже кровь начисто вытерли. Мне сказали, что наставник мой бежал, а мне приснился дурной сон.
- Я не верю тебе, - прервал его Аллунита.
Шативаза обиженно отвернулся.
-Ты знаешь, что по дороге тебя ждет смерть? – спросил Алунита
- Знаю, - пожал плечами юноша,- но я, назло Шутарне, появлюсь в Вашшукканни.
- Желаю удачи! – сочувственно усмехнулся Аллунита.
На этом их разговор закончился. День клонился к вечеру. Отряд направился в небольшое селение на ночлег.
Лишь только розовая заря улыбнулась миру, всадники продолжили путь. К полудню показалось следующее селение, на краю которого одиноко возвышалась каменная стела. По ту сторону начиналась земля Митанни.
Всадники спешились возле питейного двора. Грязные мальчишки отвели коней под навес и насыпали в кормушки ячменя.
- Дальше поедешь один, - сказал Аллунита. – Я должен возвращаться в Ашшур.
Юноша печально посмотрел на дорогу, ведущую в Вашшукканни.
- Тебе страшно? – Аллунита положил Шативазе руку на плечо. Ему вдруг стало жаль этого статного юношу. За что он страдает? За что он должен так рано покинуть этот мир?
- Нет, - ответил Шативаза. – Мужчинам стыдно бояться смерти. Просто, грустно умирать изгнанным и проклятым. Вроде, впереди моя земля, в то же время, чужая. Как будто где-то долго бродил по свету, приходишь в родной дом, а он занят недругом. И жизнь подходит к концу.
- Неужели ты твердо намерен умереть? – не понимал его Аллунита. – Есть еще другие дороги.
- Только эта дорога мне подходит. - Его глаза загорелись огнем отваги и безрассудства. – Я умру, но перед смертью повстречаюсь с самозванцем и все выскажу ему в лицо.
- С удовольствием бы послушал, - кивнул Алунита. – Только, толку нет в пустых угрозах.
- Помоги мне! – с жаром воскликнул юноша. – Ты ведь не боишься смерти.
- Думаешь, я смогу противостоять всей митаннийской армии. Ты меня переоцениваешь.
- Помоги мне только пробраться в Вашшукканни. Если я появлюсь перед народом, Шутарна не посмеет меня пальцем тронуть.
- Почему ты выбрал меня? – удивился Аллунита.
- Я верю – ты мне принесешь удачу, - стоял на своем юноша.
- Я не могу ослушаться повелителя. Мне приказано следовать в Ашшур.
- Но разве ты не вольный человек? Ты знатен и богат и можешь ехать, куда захочешь.
- Не так все просто, - вздохнул Аллунита. – Мне можно ехать в любую сторону, но только не на север. Меня не пустят.
- Кто? – не понял Шативаза.
- Сейчас увидишь.
Аллунита подозвал мальчишку и приказал ему вывести его коня и коня Шативаза. Как только мальчик все исполнил, к Аллуните тут же подошли его телохранители.
- Благородный Аллунита, - вежливо, но подозрительно спросил один из них, - куда ты изволишь ехать?
- Хочу проводить наследника до пограничного камня. Вы отдыхайте. Я скоро вернусь.
- Мы с тобой.
- Зачем? – вмешался юноша. – Нигде поблизости нет врагов.
- Прости нас, благородный Шативаза, - с терпеливой вежливостью ответил телохранитель, - но наш солнцеликий правитель Ашшурбалит, да даруют ему Боги вечное счастье, строго-настрого приказал не спускать глаз с нашего господина. Оберегать его от всяких бед.
- Неужели такому сильному воину может что-то угрожать? – недоумевал юноша. – Я думал, что Аллунита готов сразиться с целым войском.
- Мы выполняем приказ правителя, - уклончиво ответил телохранитель с непроницаемым лицом, тем самым, давая понять, что разговор на эту тему окончен.
- Ну, что ж, - с сожалением произнес Шаттиваза. – Если так, то мне придется одному ехать. Но перед этим давайте зайдем к хозяину питейного дома. Я угощу вас, заодно сам выпью, быть может, в последний раз в жизни.
Телохранители с радостью согласились. Хозяин, толстый торговец в простой белой одежде, расплылся в любезной улыбке. Он пригласил гостей в прохладную комнату, где стоял низкий длинный стол с резными ножками в виде львиных лапок и высокие скамьи. Мальчик-слуга принес стопку грубых глиняных кружек и кувшин с пивом. Затем на столе появилась закуска из свежего сыра, холодного мяса, ячменных лепешек и фиников. Началась пирушка. Воины за несколько мгновений опустошили кувшин. Кровь разыгралась, хмель закружил головы.
- Эй, хозяин, - крикнул юноша. – Эти прославленные воины пьют твое пиво, словно воду. Твое заведение не будет стоить и шекеля меди, если в нем не найдется кувшина старого вина.
- Найдется, добрый господин, - заверил хозяин.
- Так неси же его скорее сюда. Пошевеливайся! У тебя в гостях «Непобедимые» всадники богоподобного Ашшурбалита, а не простые бродяги.
- Сейчас будет вино!
Хозяин побежал к погребу и вскоре опять появился в дверях с позеленевшим от времени кувшином. Горлышко глиняного пузача было залеплено пыльным воском.
- Вот, господин, старое вино, - сказал он, бережно преподнося кувшин и, на всякий случай, добавил: - Оно очень дорогое.
- Я за все плачу, а серебра у меня полная сумка, - ответил Шаттиваза, небрежно вырвав сосуд из рук хозяина. Он сам снял восковую крышку и сам разлил рубиновую, слегка пенящуюся влагу по кружкам. Никто не заметил, как Шативаза сдвинул камень на перстне и высыпал в кувшин серый порошок. Воины залпом осушили кружки. Но Шативаза не пил и не дал пить Аллуните, отвлекая его каким-то разговором. Еще после одной кружки «Непобедимые» затянули боевую песню и, вскоре все неожиданно уснули, попадав на стол.
Аллунита вскочил на ноги.
- Ты что наделал? – закричал он.
- Я их отравил, - с вызовом признался Шативаза, ни сколько при этом, не испугавшись гневного взгляда Алуниты. – Они мне мешали. Теперь ты свободен.
- Да как ты посмел?
- Я правитель! Я смею!
- Ты коварен. Теперь я понял, почему Шутарна тебя боится. Значит, ты спешишь на тот свет. Но в одиночку умирать скучно. Решил меня прихватить?
- Я хотел не этого, - обиженно ответил юноша. – Умереть мы всегда успеем. Рано или поздно наш черед настанет. Подумай о другом: неужели тебе не хочется почувствовать себя свободным? Вдохнуть родной воздух? Ты же хочешь увидеть родину.
Сердце больно сжалось. Аллунита долго боролся с собой, запихивая тоску поглубже, чтобы она даже не напоминала ему о себе. Но слова Шаттивазы освободили ее из плена. Аллунита устал сопротивляться своим чувствам.
- Если я последую за тобой, по законам Ассирии, меня казнят, - слабо противился он.
- Если поймают, - докончил за него Шативаза. – Тебя все равно накажут. Посмотри на них. – Он кивнул на бесчувственных телохранителей. - Ты допустил их гибель. Может, я действую подло, но у меня нет выбора. Ты мне нужен.
- Я присягнул на верность Ашшурбалиту, - продолжал возражать Аллунита, - и от клятвы не отступлюсь, пусть, даже, меня накажут.
- Клятва? – небрежно бросил Шативаза. – Одни придумали ошейник раба, другие клятву верности - а суть у них единая. Ты сполна отплатил Ашшурбалиту честной службой. Об этом говорят твои шрамы. Но вспомни: много ли правитель позволял тебе? Сколько вражеских городов распахивали перед тобой ворота? Скольких непокорных вождей касситов ты привел за собой на веревке в Ашшур? Вспомни. Что взамен? Тебе доверили лишь конный отряд, да и то живешь под строгим надзором. С верными слугами так не поступают.
- Правитель дорожит мной, - оправдывался Алунита.
- Как копьем. Когда копье сломается, он его выкинет. Ашшурбалит, наверное, тебе обещал пост туртана? Не надейся. Будь ты хоть десять раз героем, для них – ты чужак.
- Что ты понимаешь в этом? – Боль в груди стала совсем невыносимой.
- Я сын правителя, и хорошо разбираюсь во всем, что касается власти. Поедем же! – настаивал Шативаза, видя, что Аллунита колеблется. - Ты боишься потерять чин, дома, земли? На самом деле, у тебя ничего нет. Как только на трон вступит сын Ашшурбалита, братья отберут у тебя все, даже имя. Тебя забудут. Ты здесь - чужой.
- Поехали!
Два всадника, подъехали к воротам небольшой крепости. Пламя факелов заметалось по стене. Стражника преградили им дорогу.
- Кто такие?
- Мы вольные воины. Нанимаемся на службу к тем, кто платит, - ответил Шативаза.
- Тогда проезжайте в город и следуйте вон туда, на холм. Видите большой дом. Там живет наместник.
Заплатив охранникам положенную пошлину, всадники поехали в указанном направлении. Вскоре они очутились возле добротного двухэтажного дома. Слуга провел их в небольшой зал, где на высоком стуле восседал обрюзгший старый наместник с отвисшей нижней губой и усталым скучающим взглядом. Несколько писцов находились тут же в зале. Расположившись на циновках, они выводили тонкими палочками клинописные знаки на небольших табличках сырой глины.
- По какому делу едите в Митанни? – сухо начал допрос наместник, взглянув недовольно в их сторону.
- Мы свободные халдейские воины. Едем наниматься на службу в Вашшукканни, - ответил Шативаза.
- Ко времени, - криво усмехнулся наместник. – Скоро там будет жарко. Но серебра вы много не заработаете.
- Благороднейший и уважаемый господин, позволь нам, недостойным, преподнести тебе небольшой скромный дар. – С этими словами Шативаза достал из дорожной сумки серебряный нож халдейской работы и протянул просиявшему наместнику. Глаза наместника потеплели, нижняя губа закатилась, все лицо приняло более дружелюбное выражение.
- Спасибо, спасибо, - промурлыкал он и спрятал нож в складках одежды. Сделал это проворно и ловко, чтобы писцы ничего не заметили.
- Расскажи нам, господин, если мы не отнимем у тебя много времени, что происходит в стране? Стоит ли нам ехать в Вашшукканни?
- Ничего интересного не происходит. Все кувырком полетело. Великая держава сменила золотые одежды на тряпье нищего. Я, наместник города иногда ем на обед ячменную похлебку без куска мяса. Раньше рабов своих кормил лучше. Из Вашшукканни требуют: собрать столько-то и столько-то. А что я возьму с земледельцев? Им самим есть нечего. Торговцы разбежались. Ремесленники отощали. Какие из них работники? – Сановник тяжело вздохнул. - А тут еще прошел слух, что должен вернуться из Ассирии законный наследник. Говорят, он с потрохами продался Ашшурбалиту. Как только сын Тушратты взойдет на престол, так все свободные митаннийцы станут рабами и будут день и ночь работать на чужих полях. Наместникам отдан приказ проверять всех, кто едет из Ассирии.
-Да, придется несладко! – понимающе кивнул Аллунита. – Надо его поймать.
- Ловим, - безнадежно махнул рукой наместник.
- И что его ожидает, - поинтересовался Шативаза.
- Это не мое дело, - отрезал наместник, подумав, что и так слишком разоткровенничался. – Сегодня переночуйте в городе. На дорогах ночью опасно. Завтра можете ехать дальше. В Вашшукканни нанимайтесь в стражу. Стражникам хорошо платят. Не вздумайте идти в охрану сборщиков податей. Их самих частенько поколачивают, а то и убивают.
На следующее утро к наместнику зашел сановник, следивший за донесениями.
- Это твое? – спросил он, указывая на глиняную табличку.
- Да, господин, - согласился наместник, узнав свою печать.
- Что за юноша прибыл вчера в город?
- Халдейский воин. Их было двое. Второй постарше.
- Они тебе дарили что-нибудь?
- Ну что вы, как я могу брать…
- Говори правду, пока не заставил высечь тебя! – строго приказал сановник.
- Только маленький подарок. Дешевая безделушка, - оправдывался наместник, доставая нож.
Сановник вынул лезвие из ножен и прочитал надпись на клинке:
- Собственность наследника великой Митанни. Где они?
Остолбеневший наместник, заплетающимся языком кое-как объяснил место, в котором остановились путники. Отряд копьеносцев бросился к указанному дому. Путники давно скрылись. На столе, за которым они завтракали перед отъездом, острым ножом было вырезано: «Ищите меня в Вашшукканни».
После нескольких попыток прорваться в город. Шативаза и Аллунита совсем отчаялись. Кругом на дорогах стояли посты. На холмах виднелись копья обходчиков. Проверяли каждого путника.
- Что будем делать? Может быть, дождемся ночи? – предложил Шативаза.
- Ночью городские ворота закрывают, - не согласился Аллунита.
- Глянь-ка, я чувствую удачу. Боги нам шлют знамение, - обрадовался юноша, указывая на шатер, стоявший недалеко от дороги.
Подъехав ближе, они увидели льняной разукрашенный полог. Над входом висели козлиные рога – знак привилегированной особы. Несколько мешедей охраняли шатер со всех сторон. Рядом стояла двухколесная повозка с навесом от солнца, запряженная парой коней.
-Шесть охранников, - насчитал Шативаза. – Если поднимется шум, ты справишься с ними?
- С шестерыми? – прикинул Аллунита. – Пожалуй, смогу.
- Тогда поехали. У этого сановника, кто бы он ни был, наверняка есть разрешение на проезд. Или он сам отдаст нам его, или мы отберем силой.
Стражники схватились за мечи.
- Остановитесь! – потребовал старший.
Аллунита показал им свой жезл.
- Я командую тысячей «Непобедимых» всадников лучезарного Ашшурбалита. У меня важное дело к твоему господину.
- Подождите. – Старший юркнул в шатер. Оттуда донеслось неясное бормотание. Вскоре стражник появился вновь, откинул полог и пригласил гостей войти.
Оказавшись внутри, беглецы увидели полного вельможу в строгой длинной одежде. Небольшая круглая шапочка сверкала золотыми нитями на голове. Борода и волосы аккуратно завиты мелкими колечками и ровно уложены. Вельможа поднялся с высокого стула и подошел к юноше. Холеное лицо вытянулось от удивления и испуга.
- Тебя ли я вижу? – не то с удивлением, не то с радостью произнес он. – Пусть Боги лишат меня зрения, если передо мной не наследник.
- Шаутата! – Шативаза немного успокоился. – Рад тебя видеть.
- Ты, все-таки, приехал. – Глаза сановника забегали по сторонам. – Поворачивай немедленно назад. Шутарна ни за что не уступит трон. Он прекрасно обо всем осведомлен. Ты не доберешься живым до столицы.
- Куда поворачивать? В Ассирии меня ждет такая же участь, - не весело усмехнулся Юноша. Затем пристально взглянул в глаза вельможи. – Признайся мне честно: ты поддерживаешь Шутарну?
- Клянусь всеми богами, - горячо воскликнул Шаутата, побагровев, - я его ненавижу! Мы все ему верили, когда он повел нас из Керкемиша. Он обещал вернуть наши дома, земли, богатства. Как слепцы последовали за ним. Теперь мы нищие и вынуждены прислуживать ему. А он наше добро раздает аккадцам. – Сановник понизил голос и, почти шепотом, произнес: - Ты знаешь, что смерть твоего отца – его рук дело. Убийцу подослал именно он. Безжалостней и коварней человека, чем Шутарна, я не встречал.
- Я догадывался об этом.
- Но самое ужасное: он всех держит в страхе. Многие знали о покушении на Тушратту, и никто не посмел этому помешать. Грех теперь не отмолим и после смерти.
- Пусть Боги вас судят, - строго сказал Шативаза. – А ты, как и прежде, распоряжаешься казной?
- Нет, - грустно улыбнулся Шаутата. – Сейчас все высокие должности раздают ассирийцам. Шутарна в начале возвышал людей из Керкемиша, но после падения города и смерти Ахаты, их изгнали, а места правитель раздал подлым посланникам Ашшурбалита. Мне же приходиться объезжать страну и собирать подати. Вот, заставляю наместников отбирать у народа последнее. Народ недоволен. На меня часто нападают плугари и ремесленники, доведенные нищетой до отчаяния. У меня было двадцать охранников, а осталось всего шесть. Кого прибили, кто сам сбежал, страшась гнева землепашцев. Сейчас еду обратно в Вашшукканни.
- Мне тебя послали Боги, - обрадовался Шативаза. – Мы поедем с тобой, как слуги, и благополучно минуем все заставы.
Шаутата испуганно замахал руками.
- Ты жаждешь скорее умереть? – запричитал он. – Что ты сможешь сделать? У тебя всего один воин, а у него целое войско.
- Я должен его изобличить, хотя бы ценой собственной жизни. Иначе мне незачем жить. Кем я стал? Вечным изгнанником? Живым мертвецом? Мне, как и отцу, придется умереть на чужой земле, всеми забытым. Такая жизнь не для меня! - горячо возразил Шативаза.
- Но как ты его изобличишь? Хитрее и коварнее лисы не встретишь. В его окружении одни подлецы. Каждый, кто скажет слово поперек – обречен на гибель.
- Об этом я и хотел с тобой поговорить. У любой крепости, даже самой неприступной должен быть изъян. Вспомни, чего боится Шутарна?
Шаутата побледнел, разжал трясущиеся губы и очень тихо сказал:
- Я знаю тайну, но она стоит жизни.
- Говори! – Настаивал Шативаза. – Ради Митанни, ради прощения за все грехи.
- Правитель Митанни должен носить священную диадему. Она является божественным символом власти. По словам Шутарны, диадему ему передал Тушратта в свой смертный час. При Тушратте, я служил казначеем и, по должности, часто держал в руках эту священную реликвию: носил к ювелиру чистить или заменить драгоценные камни. Однажды, я помогал облачаться Шутарне на какой-то праздник. Я взял в руки диадему, чтобы повесить ему на грудь, но тут заметил, что она не настоящая.
- Ты точно в этом уверен? – глаза Шативазы лихорадочно заблестели.
- Да. На обратной стороне диадемы должно быть выгравировано заклинание, гласящее, что если кто другой, кроме правителя, наденет эту диадему, то проклятие Богов падут на нечестивца. Когда я пригляделся к реликвии, то заметил, что она сама выглядит какой-то новой, сверкающей, а ведь ей должно быть не одна сотня лет.
- Значит, он носит фальшивый символ власти, - обрадовался Шативаза.
- Все равно, надо проверить, - вмешался Аллунита. – Если ты был казначеем, то должен иметь хоть какой-то доступ к сокровищнице правителя. Попробуй еще раз осмотреть диадему, а заодно что-нибудь выведать у придворного ювелира.
- Я попробую, - неуверенно согласился сановник.
Миновав посты под видом слуг Шаутаты, заговорщики беспрепятственно проникли в Вашшукканни. Аллунита и Шативаза спрятались в доме Шаутаты. Сам же сборщик податей отправился в халентуву сдать добро казначеям. Вечером он вернулся взволнованный. Чиновник поведал: Шутарна зол. Ему доложили, что Шативаза проскользнул через границу и находится в Митанни. За его сокрытие полагается смерть.
- Тебе удалось поглядеть на диадему? – нетерпеливо перебил его Шативаза.
- Удалось, - обрадовал их Шаутата. – Я захватил с собой чудесный рубин, сам же сказал Шутарне, что принес его вставить в диадему, взамен другого, тусклого. Он позволил мен примерить камень. Рубин оказался больше, чем надо. Камень отдали ювелиру.
- И что ты заметил? – торопил его Шативаза.
- Диадема – подделка. Обратная сторона абсолютно гладкая. На настоящей, надпись вырезана глубоко. Ее невозможно сточить. Камни другие, но самое главное - она легче. Это не золото.
- А с ювелиром ты говорил?
- Да. У Шутарны новый ювелир, откуда-то из Исувы. Он мне выболтал, за некоторую сумму, что старому ювелиру Шутарна как-то дал важную работу. Мастер заперся в своей комнате и никого не пускал три дня. Когда работа была окончена, ювелир исчез. Его больше никто не видел.
- Старый ювелир предчувствовал, какая участь его ждет, а может, побоялся гнева Богов, и у него рука не поднялась писать заклинание, - решил Шативаза.
- Где же, тогда, настоящая диадема, - поинтересовался Аллунита.
- Никто этого не знает, - безнадежно развел руками Шаутата. – Но без нее входить на трон нельзя. Может быть, поэтому несчастья обрушились на страну.
- Она найдется. Я в этом уверен, - бес тени сомнения произнес Шативаза. – Боги ее спрятали от злодея.
- Что думаешь предпринять? – спросил Аллунита.
- Завтра по календарю праздник Дождя. Должна пройти праздничная церемония.
- Да, Шутарна объявил о шествии по городу к храму Божественных Близнецов, - подтвердил сановник.
- Встречу его возле храма, – решил Шативаза. В том месте стена низкая. Если за нами погонятся, можно будет ускользнуть.
- Затея опасная, - покачал головой Шаутата. – В Вашшукканни много наемников. Им плевать, на законных наследников. Кто платит – того и защищают. Народ побоится восстать. А такие опальные вельможи, как я, не имеют никакого влияния.
- Плохо! Но я должен это сделать. Только, вот, куда нам потом бежать?
Все призадумались. Если удастся задуманный план, гнева Шутарны не будет предела. Где можно будет скрыться Шативазе?
- Если тебе удастся выбраться из города, - рассудил вельможа, - я посоветую бежать в Хатти к Суппилулиуме.
- И как лабарна меня примет? Я же сын его заклятого врага.
- Поверь мне, только он сможет тебя защитить. Зачем ему тебя убивать? А на Шутарну Суппилулиума зол. Мудрость гласит: враг моего врага – мой друг.
- Пусть будет так, - согласился юноша. – Чего мне терять?
Не очень радостно начался в Вашшукканни праздник Дождя. Не так весело и торжественно, как в прежние годы. Не до веселья нынче. Из окрестных селений и меньших городов пришло мало народу поглядеть на процессию. Но, не смотря на это, толпа на улицах собралась многочисленная.
Праздничное шествие двинулось из халентувы вниз по городу в храм Божественных Близнецов. С обеих сторон шествие охраняли ассирийские копейщики. Их круглые медные щиты были начищены до блеска. Шутарна, облаченный в длинные желтые одежды правителя, весь в золоте и серебре стоял неподвижно на белой колеснице с высоким золотым калмусом в руке. Голову его венчал шлем из золота, в котором отражалось небо. Сбруя белых коней переливалась драгоценными камнями. Следом шли важные холеные придворные. В первых рядах аккадцы, за ними местные сановники. Все это сопровождалось нестройной музыкой и вялыми восклицаниями из толпы.
Когда величественная процессия, обойдя город, приближалась к храму, народ взволнованно зашумел. Причиной оказался дерзкий юноша, который взобраться на крышу храма. «Как он посмел!» - возмущались в толпе. – «И не боится гнева Богов!»
Юноша стоял на самом краю плоской крыши, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Весь его вид выражал презрение и спокойствие. Под ним, на обширной площади гудела толпа: «Кто он?», « Что ему надо?»
- Да ведь это – наш наследник Шативаза! Это наш правитель! Это Шативаза! Наш избавитель! – громко закричал Аллунита, находясь внизу среди народа. Люди подхватили его слова. Вскоре площадь забурлила:
- Боги нам его послали! Он появился из облака! Нет, я видел, как голубь сел на крышу храма и превратился в юношу. Это он, наш правитель!
Процессия тем временем подходила к площади. Ассирийцы растолкали людей, освобождая дорогу к храму. Им отвечали ругательством и плевками.
- Что за беспорядки? – пробурчал Шутарна, но старался сохранить спокойствие. Увидев юношу, Шутарна попытался разыграть из себя великодушного, но строгого правителя. – Зачем ты взобрался на крышу храма? – обратился Шутарна к юноше. – Не гневи Богов.
- Я залез сюда, чтобы лучше разглядеть самозванца, - со злостью ответил Шативаза. – Ты не узнал меня, Шутарна? Я - наследник Митанни, тот самый, у которого ты убил отца, тот самый, которого твои наемники должны прирезать. Но Боги помогли мне оказаться здесь лицом к лицу с тобой. Ты должен передать мне власть. Тогда Боги смилостивятся и простят часть грехов.
По лицу Шутарны пробежала нервная дрожь.
- Этот юноша перегрелся на солнце или выпил лишнего, - фальшиво усмехнулся он. – Слезай немедленно!
- Не знаю, кто выпил лишнего, - но ты точно раздулся, высасывая кровь из моего народа. Боги смотрят пристально на нас. Ты должен перед их солнечными ликами передать мне власть.
- Тушратта, умирая, объявил меня наследником и возложил на меня священную диадему. А тебя я не знаю! – сорвался на крик Шутарна.
- Твой язык лживый, и в словах твоих нет правды, - бросил ему в лицо Шативаза. – Никто тебе власть не передавал. Ты сам ее подло захватил.
Толпа ахнула.
- Как он смеет! Негодяй! - зашипели вельможи.
У Шутарны кончилась выдержка. Он весь затрясся.
- Можешь обвинять меня в чем угодно. Мне плевать на тебя, щенок. У меня диадема – значит я правитель. А ты – никто. Только тот, кто владеет божественным символом – тот и есть повелитель Митанни.
- Даже если он гнусный вор и убийца? – дерзко крикнул Шативаза.
- Стоит ли винить льва, за то, что он загрыз шакала? Лучше готовься к смерти за оскорбление моей особы. Так уж и быть: я похороню твои истерзанные останки с почестями.
Народ молчал. И вельможи смолкли. Все боялись Шутарну. Никто не смел сказать слова против. Юноша почувствовал себя путником, попавшим в чужую страну, где его никто не знает и не понимает его языка.
- Хорошо! – произнес он в полной тишине. – Я согласен умереть. Если ты хочешь править страной – правь. Но прежде я должен убедиться, что Боги, действительно наделили тебя всеми символами власти. Ведь если это не так – страну ждут страшные беды.
- И всего-то! Проверяй! – Согласился Шутарна, заранее обдумывая, как наказать дерзкого юнца, чтобы народ надолго запомнил его страшную кончину.
- Уважаемые сановники, благородные вельможи, - обратился Шативаза к придворным. – Есть ли среди вас человек, кто служил при Тушратте казначеем?
- Есть, - раздался из задних рядов голос Шаутаты.
- Скажи-ка, уважаемый: хорошо – ли ты знаешь атрибуты власти?
- Я двадцать лет прибывал на этой должности и знаю каждый камешек на диадеме, каждую царапинку на калмусе и на золотом шлеме.
- Не можешь ли ты сказать честно, перед народом и перед Богами: узнаешь ли ты волшебную диадему.
- Возьми. Убедись, - произнес снисходительно Шутарна, снимая священное украшение и передав его Шаутате. Он был уверен, что ювелир сработал на совесть, воссоздав утерянную реликвию, и умер, унеся с собой страшную тайну. Шутарна не знал, в чем подвох.
- Не помнишь ли ты, - продолжал спрашивать Шативаза, - На обратной стороне Боги вывели заклинание: « Кто наденет на себя эту священную диадему без благословения Богов, тот будет проклят навеки и потомки его, и скот его, и дом его».
- Было такое заклинание, - подтвердил Шаутата.
Глаза Шутарны беспокойно забегали.
- Есть ли на этой диадеме заклинание?
- Нет, - ответил сановник, и поднял над головой драгоценность, показывая всему народу гладкую обратную сторону.
- Что ты на это скажешь, Шутарна? Ты не смеешь надеть настоящую, потому что боишься проклятья. Ты – самозванец!
На площади поднялся шум.
- Что за болван! Отберите у него диадему, - крикнул Шутарна телохранителям, размахнулся тяжелым калмусом и проломил Шаутате череп. Затем метнул гневный взгляд на Шаттивазу и со злобным оскалом произнес: - Наговорился? Теперь умри! Взять его!
Четверо митаннийских стражников взобрались на крышу храма, обнажив мечи.
- На кого смеете поднять оружие! – грозно крикнул Шативаза, показывая им золотую печать правителей.
Стражники остановились в нерешительности. Этого хватило, чтобы Аллунита оказался среди них и ловко скинул всех с крыши. Через несколько мгновений они с Шативазой уже бежали к городской стене, где находился один из тайных лазов. Рядом с проемом лежал связанный оглушенный сторож.
- Не упустите их! – заорал в бешенстве Шутарна, посылая в погоню Ассирийцев.
Их нагнали уже за городской стеной, когда Аллунита и Шативаза садились на коней. Кольцо воинов сомкнулось вокруг беглецов. Шутарна торжествовал, появившись на гребне стены.
- Зачем же так скоро уходишь, наследник? – злорадствовал самозванец. – Испортил мне праздник, а теперь хочешь ускакать. Погости немного у меня, попируй. После я сам отправлю тебя с охранной табличкой в дорогу. Только в последнюю. Я давно не наслаждался, наблюдая, как с живого человека сдирают кожу.
Кольцо сужалось. В спины и в грудь беглецов уперлись острые наконечники копей. Но тут случилось неожиданное. Аллунита вынул жезл ассирийского военачальника и закричал на копьеносцев:
- Дорогу, собаки! Не видите, что перед вами полководец великого Ашшурбалита?
Увидев золотой жезл с головой Ашшура, копьеносцы, как завороженные расступились. Беглецы погнали коней.
Шутарне, от припадка ярости, чуть не сделалось дурно. Он приказал лучникам стрелять по беглецам. Но тут, народ, долго наблюдавший за всем без каких-либо действий, наконец, взорвался. Лучников скинули со стен и побили камнями. Кровь опьянила толпу. Камни полетели в ассирийских копьеносцев. Досталось и вельможам. Шутарна поспешил укрыться в халентуве. Толпа кинулась к дворцу. Навстречу появились шеренги копьеносцев. Город утихомирили. Но начало было положено. На всех торговых площадях только и разговор шел о новом правителе, который вскоре придет с войсками и прогонит самозванца.
Шутарна чувствовал, что власть уходит у него из рук. Он посылал одно за другим письма в Ашшур, умоляя прислать войска. А сановники, особенно иноземные, потихоньку собирали сундуки и готовились к бегству.
Всадники гнали коней по дороге к Марашу. Вашшукканни осталась далеко позади. Кони сильно устали. Изо рта клочьями вырывалась пена. Беглецы перевели коней на шаг, дав животным немного отдохнуть. Вдруг заметили сзади облако пыли.
- Погоня, - решил Шативаза. – надо удирать. Я вижу всадников.
- Кони не выдержат, - ответил Аллунита, осознав безнадежность их положения. Спрятаться негде. Кругом голые холмы. – Уходи. Я задержу их.
- Я тебя не оставлю, - объявил ему Шативаза. – Я тебя в это втянул, с тобой вместе и погибну. Постой! - вдруг встрепенулся он, присматриваясь к погоне, - Это не митаннийцы. В армии Митанни никогда не было всадников.
- Вижу, - согласился Аллунита, обратно вкладывая меч в ножны. – Узнаю своих «Непобедимых». Так ты их не отравил?
- Подсыпал сонный порошок, - признался Аллунита, - хотя, теперь жалею об этом.
- Спасибо тебе, - поблагодарил Аллунита.
- За что? – не понял юноша.
- За то, что грех не положил на мою совесть.
- Может, сразимся с ними? – предложил Шативаза, хватаясь за меч.
- Не стоит, - остановил его Аллунита. – Их десять человек. Они хорошо обучены. С двумя, я бы, еще справился, с десятью – не получится. Езжай! Тебя они не тронут
- Ты им просто так сдашься? Не лучше ли умереть свободным? Я буду биться с тобой плечом к плечу.
- Я нужен Ашшурбалиту живым. Они не дадут мне умереть, иначе их всех заклеймят в рабов. А ты отправляйся дальше без меня. Тебе еще надо стать правителем Митанни.
- Жаль, отважный воин, что все так закончилось, - вздохнул Шативаза. - Спасибо за все. Я в вечном долгу перед тобой. Прощай!
- Хранят тебя Боги, смелый юноша, - крикнул ему в след Аллунита.
4
Эйя неподвижно, словно каменное изваяние, сидел на гранитной скамье в прохладном полумраке храма. Его глаза бессмысленно остановились на пламени, трепещущем перед статуей Осириса. Мысленно мудрейший находился высоко над землей.
Тихие шаги хему рисута вывели его из оцепенения. Слуга сказал, что его желает видеть жрица богини Исиды, мудрейшая Раннаи. Эйя поднялся, расправил складки на белоснежной одежде с золотыми иероглифами, погладил бритую голову, предал лицу выражение радости и задумчивости. Уголки тонких бесцветных губ растянулись, когда он услышал легкую поступь и, словно дуновение ветерка, шуршание тонкой полупрозрачной ткани. Неземной аромат наполнил воздух вокруг.
В храм вошла высокая статная жрица. Она напоминала величественную богиню. Белая одежда чистой жрицы поднималась от гладких тонких икр, плотно облегая крутые бедра и тонкую талию. На длинной шее, от самого подбородка до высокой упругой груди теснилось множество золотых и серебряных ожерелий, вперемешку с нитками лазурита и бирюзы. Открытыми оставались чудесные круглые плечи с бронзовой гладкой кожей и тонкие изящные руки, унизанные золотыми браслетами на запястьях. Правая рука покоилась вдоль тела, левую она прижимал к груди с нежным цветком розового лотоса. Лицо ее сразу притягивало взор редкой красотой: пухлые правильные губы, маленький прямой нос, карие большие немного раскосые глаза, подведенные черной краской, всегда холодные, словно у змеи. Брови выщипаны. Золотой тонкий обруч поддерживал волосы на узком гладком лбу. Локоны тяжелыми волнами спускались на левое плечо и на спину, изящно перевязанные золотой цепочкой с драгоценными камнями.
Раннаи остановилась на некотором расстоянии от Эйи и произнесла низким грудным голосом:
- Приветствую тебя, мудрейший жрец Амона. Пусть Боги даруют тебе неземную силу.
- Да не померкнет красота твоя, чистая жрица Раннаи, - ответил Эйя. – Увидев тебя, я подумал: сама богиня Исида пришла навестить недостойного слугу своего.
- Оставим льстивые речи, - прервала его жрица безразличным тоном. – Поговорим о деле.
- Ты вечно спешишь с делами, - шутливо упрекнул ее Эйя.
- Каста ждет. И мне самой надоело содержать всех этих, вечно ноющих, капризных вдов Эхнэйота. Ты смог найти подход к Анхесенамут?
- Все не так просто. Бедная девушка так сильно любила своего Тутанхамона, что до сих пор прибывает в печали. По ночам плачет. Все разговоры о втором замужестве не доходят до ее измученного горем разума. Потом, я устал бороться в одиночку. Я должен обхаживать Анхесенамут и противостоять Хеви.
- Впервые слышу, как ты жалуешься, - ледяным тоном упрекнула его жрица. – Великий Эйя передо мной, или его подменили?
- Прости. Я, наверное, немного устал, - попытался оправдаться Эйя.
- Тебе нельзя уставать, - не отступала Раннаи. – Мы приложили много усилий, чтобы освободить тебе дорогу. Сколько стоило труда отправить к богам Семенхкэре и подстроить падение с колесницы юного Тутанхамона. Наша каста удержала страну от раздоров и кровопролитий. Именно я воспрепятствовала браку между Анхесенамут и сыном Хеви, доказав, что последний не происходит из рода правителей. Тебе осталось только уговорить плаксивую девчонку согласиться. Но ты медлишь.
- Она правительница.
- А ты верховный жрец.
- Я выглядел глупо, гуляя с ней в саду и катая ее на качелях, сочинял стихи, еще выдумывал всякие глупости, подкупал ее служанок. Почти подвел правительницу к мысли согласиться на брак со мной.
- Что же помешало.
- Хеви – наместник Куши. Он наплел Анхесенамут всякой ерунду, что ее окружают один подлые враги и завистники. По его подсказке она написала послание Суппилулиуме с предложением прислать одного из сыновей занять трон фараона.
- Что? - Удивилась Раннаи. – Какая неслыханная дерзость! Хеви решил возвести на престол нового гиксоса?
- Ты так удивлена, как будто впервые слышишь. А впрочем, Хеви сделал все скрытно и быстро. Его ловкости можно позавидовать.
- Но откуда ты узнал?
- Посла из Хатти узнал Иссихасса. Это – некий Фазарука. Суппилулиума поручает ему очень ответственные дела. Один из моих соглядателей сумел перехватить послание Анхесенамут к лабарне.
- Где оно? – Змеиные глаза жрицы вспыхнули.
- Ну что ты, - разочаровал ее Эйя. – Неужели ты думаешь, я настолько глуп, что решился похитить письмо. Послание благополучно отправилось к Суппилулиуме, и никто не догадался, что тайна раскрыта мной. Кстати, твои жрецы совершили глупейшую ошибку, пытаясь отравить посланника. Чего бы этим добились?
- Его пытался отравить Иссихасса, - ответила Раннаи. – Он подсыпал яд посланнику без нашего ведома, за что был наказан.
- Однако новоявленный гиксос вскоре прибудет в Уаст. Как только он появится в пределах Та-Кемет, Хеви будет оберегать его тщательнее собственного сына. Затем посадит на престол. Что нам остается? Поднять народ на восстание? Тогда развалим окончательно государство. Хеви оттяпает себе всю Верхнюю страну вместе с Куши и золотыми рудниками, а Нижнюю страну завоюют хетты, - выдвинул предположение Эйя. - Первым делом – надо убить наместника Куши, - каменным голосом заявила жрица, при этом глаза ее походили на две мертвые льдинки.
- Найди хоть одного человека на берегах Хапи, кто отважится на это, - усмехнулся Эйя. – Хеви хитер. Он всю жизнь был политиком, мудрым политиком, иначе не пережил бы четырех правителей. Заметь, что за все это время, он только поднимался вверх и ни разу не был в опале. Он прекрасно себя обезопасил. В его охране преданные чернокожие воины. Порчу на него не наслать. Колдуны-кушиты навешали на него множество оберегов.
- Может все-таки попробовать поднять народ?
- Народ, - иронически протянул Эйя. – Предположим, народ поднимется на ваш призыв. Народ чтит Богов и внемлет словам жрецов. Но не забывай, что твой народ еще чтит божественную власть правительницы. Есть еще рабы и наемники. Они молятся своим богам, но правительница у них одна. Если Хеви от имени Анхесенамут призовет народ вновь расправиться со жречеством, как во времена Эхнэйота? Найдется достаточно людей и среди знати, готовых подержать такую борьбу. Догадываешься, как с нами поступят? Что будет твориться со страной?
Раннаи молча согласилась.
- Кстати, - вспомнил Эйя, - твои мудрецы говорили с военачальником Хармхабом? Чью сторону он примет?
- Он колеблется.
- Колеблется? У него в руках вся армия. Ну, а казначей Маиа, у которого под рукой все золото страны?
- Он поддерживает нас, но против правительницы не пойдет.
- Дела еще хуже, чем я предполагал, - нахмурился Эйя.
- И все же, жреческая каста имеет власть. В случае необходимости мы заставим и Хармхаба и Маиа служить нам, – упрямо сказала Раннаи. – Анхесенамут и Хеви останутся без поддержки.
- Только не упустить бы момента, – предупредил ее Эйя. - Представь, если наместник Куши надоумит Анхесенамут попросить помощи у Суппилулиумы. Какими дураками мы все окажемся, когда появятся хеттские колесницы, чтобы защитить законную правительницу от ее же слуг.
- Ты знаешь выход? – спросила его Раннаи, уверенная в том, что Эйя уже подготовил ответ.
- Да! – Эйя подошел к статуи Бога. – Великий Осирис все знает наперед, иначе, как бы он готовил места для душ в загробном мире. Надо убить гиксоса, причем раньше, чем он окажется под защитой кушитов.
- Ты задумал устранить сына Суппилулиумы? Не слишком ли опасно? Как это сделать?
- Надо снарядить человека, чтобы он устроил засаду где-нибудь под Библом. Обставить все так, будто напали разбойники. В тех краях такие случаи – не редкость.
- Подстроить можно, только сохранить все в тайне будет нелегко. Для этого нужны очень надежные люди, - задумалась жрица. - Если гиксос будет убит, а тайна раскроется, то Суппилулиума жестоко отомстит.
- Я знаю такого человека, - Эйя загадочно улыбнулся. – Не скажу, что он надежный, но обладает другим качеством: ненавистью ко всем хеттам и особенно к Суппилулиуме. Тем более и его потом не жалко будет убить.
- Кто он?
- Иссихасса.
- Нет! – лицо жрицы вновь сделалось непроницаемым. – Он надежный и верный слуга. Мы его должны использовать для борьбы с Хатти.
- Вот и используйте.
- Но ты сказал, что его, в случае провала, надо будет убить. А мы дорожим верными людьми. Он предан Великой касте. Влияние Хатти все дальше распространяется к Мертвому морю. Та-Кемет вскоре вплотную придется столкнуться с Суппилулиумой, вот тут, Иссихасса окажет нам неоценимую помощь.
-Удивляюсь, куда делась проницательность жрецов? – недоумевал Эйя. - Ты называешь его преданным? – Жрец презрительно скривил губы. – Я напомню его прошлое. Сначала он предал лабарну Арнуванду и перешел на службу к более сильному Суппилулиуме; затем предал Суппилулиуму и, даже, свою родину, и перешел на сторону более могущественной Митанни. Когда Тушратта пал, он и его предал, мало того, убил своего верного слугу за камушки, пусть даже, драгоценные. После всего этого ты считаешь его преданным? Если Хеви одержит верх над нами, - ищи Иссихассу у него. Тот быстро выложит все, что знает о касте. Тогда мы все поплатимся за смерть Семенхкэре и Тутанхамона.
- Откуда Иссихассе об этом знать? Тайна известна только верховным жрецам касты. Те люди, которые участвовали в покушениях, уже давно мертвы.
- Хочу заметить: Иссихасса только прикидывается дурачком. На самом деле он хитер и скрытен, умеет подслушивать. Пусть, даже, он ничего не знает, и вы действительно, начнете использовать его против Хатти. Чем он сможет вам помочь? Вдруг в нем, на старость лет, проснется совесть? Тогда, он станет бесполезным и даже опасным. Доверьте ему, лучше, убить гиксоса, а потом прикончите.
- Я передам твои слова великим мудрецам, - пообещала Раннаи.
- И поторопи их с решением, иначе им срочно придется учить хеттский язык.
Жрица Раннаи поклонилась и вышла из храма легкой стремительной походкой, грациозно покачивая бедрами. Эйя провожал ее взглядом полным ненависти.
- Подождите, - пробормотал он себе под нос, - великие мудрецы. Хотите, чтобы я лез из кожи, продираясь к трону, а вы потом этим воспользуетесь. Эйя сделает все, как надо, и его, потом, можно будет вышвырнуть, как сгнившее весло. Не дождетесь! Я с вами рассчитаюсь раньше, чем вы предполагаете расправиться со мной.
Ночь выдалась душная. Земля, прогретая за день знойным солнцем, не давала воздуху остыть. Иссихассу мучили кошмары. Он проснулся с тяжелой головной болью и больше не смог сомкнуть глаза. От жесткого ложа ныла спина. Он уставился в потолок, и вспоминал явившиеся ему кошмары. Привиделся Тушратта и Ибиссаха. Всю ночь его преследовал Кира. Не к добру такие сны. Что-то должно произойти.
Вдруг на Иссихассу нахлынула волна тоски. Сдавило все внутри. О Боги, куда его занесло! Он никогда не увидит родных холмов. Больше не напьется чистой воды из источников возле Марассантии, не пройдется по широкой мощеной дороге к центральным воротам Хаттусы. Его внук будет править огромной страной, а он умрет забытый всеми в чужой земле. Его сожгут, как бродягу на общем уктури. Кругом живут чужие люди со своими радостями и печалями, а он смотрит на их жизнь, словно из темного подземелья. Обречен. Обречен на одиночество. Может приползти обратно в Хатти, упасть к ногам Суппилулиумы… Суппилулиума? Ну, нет! Он его проклял, отнял все, даже дочь. Иссихасса отбросил прочь мысли о покаянии. Но как дальше жить на чужбине? Почему ему не дают должность при дворе правителя? Какую-нибудь маленькую, неприметную. Он бы постепенно стал знатным вельможей. Ведь так, как он, никто не умеет льстить и угождать. У него еще остался ларец Тушратты. На эти драгоценности можно купить хороший дом с садом, рабов, колесницу с четверкой быстрых коней. Зачем жрецы его здесь держат?
Вдруг Иссихасса ощутил легкое дуновение, словно нежный ветерок пронесся по комнате. Он ощутил носом дурманящий аромат. Иссихасса почувствовал, что кто-то стоит у изголовья его ложи, и холодная дрожь пробежала по телу, заставляя волосы подниматься дыбом. Он моментально, с проворством, не присущим его тучному телу, вскочил на ноги. Во мраке его глаза различили стройный женский силуэт, белую одежду жрицы, золотые ожерелья и цветок лотоса в левой руке. В первый момент Иссихасса хотел выхватить кинжал, но тут же опомнился. А вдруг, это сама богиня Исида. Она явилась перед ним, а он стоит и таращится на нее, как баран.
Иссихасса упал на колени, стукнулся лбом о холодный каменный пол. Он не смел поднять глаза, и произнес дрожащим голосом:
- О, Исида, великая и милосердная. Неужели ты явилась ко мне, недостойному и жалкому, чтобы спасти, вывести из пустыни заблудшего путника.
- Успокойся, - услышал он властный низкий, но мягкий голос. – Я не великая мать Исида, но ее голос, ее глаза и уши.
- Чистая жрица Раннаи, - узнал ее Иссихасса, поднимая голову, - зачем ты пришла ко мне в столь поздний час. Я принял тебя за мать Исиду.
- Считай, что Раннаи говорить от ее имени. Слушай внимательно. – Жрица заговорила тверже. – Ты скоро будешь иметь все: должность при дворе, большой дом, много рабов, плодородные земли.
- Неужели! – обрадовался Иссихасса. – Я все дни и ночи только об этом мечтаю.
- Но все это надо заслужить. Тебе доверяют ответственное поручение.
- Я согласен, - воодушевлено воскликнул Иссихасса. – О Боги, неужели вы вновь обратили на меня свои взоры.
- Это очень важная работа. Если ты выполнишь все правильно и сохранишь в тайне, тебя ждет награда. Если оступишься - ты умрешь, - предупредила его жрица.
- Я сделаю! Все, что угодно!
- Тогда слушай. Ты поедешь в Библ. Тебе дадут надежных воинов в помощь. Подготовишь засаду недалеко от города. В ловушку должны попасть посланники из Хатти.
- Из Хатти? – лицо Иссихассы перекосилось от злости. – Я разорву их на части!
- Разорви, выпусти кровь, сдери кожу, но ни у кого не должно возникнуть сомнение, что напала банда местных свирепых разбойников.
- Опять убивать, - вдруг поникшим голосом взмолился Иссихасса. Взгляд его моментально потух. - Сколько уже крови на моих руках. Боги не простят меня.
- В тебе заговорило малодушие. Подави слабость, - упрекнула его Раннаи. – Где былая смелость и хладнокровие?
- Я старею. Душа отяготела от грехов, словно дорожный мешок, набитый камнями, - простонал Иссихасса.
- Исида простит твои грехи, ведь ты действуешь по ее повелению, - уверенно успокоила его жрица. – Ты поклялся служить нам. Делай то, что тебе приказано, иначе отправишься к священному озеру и будешь принесен в жертву крокодилам.
Иссихасса весь съежился, как только подумал, что будет разорван на куски и съеден отвратительными тварями.
- Я готов, - вздохнул Иссихасса.
- Завтра тебя примет Эйя. Сделаешь все, как он прикажет, - закончила Раннаи.
Иссихасса подался вперед, чтобы поцеловать кончики ее сандалий, но губы уткнулись в пол. Он огляделся вокруг. Жрица пропала, словно дымок от лампадки. Растаяла в воздухе, оставив после себя лишь аромат дорогих благовонных масел.
5
Утомительная дорога нескончаемой полосой тянулась среди скал и песчаных холмов. Солнце пекло беспощадно. Соленая пыль поднималась из-под копыт лошадей. Мелкий песок противно скрипел на зубах.
Улия сдержал коня и подождал, пока его догонит колесница с Танри и Зананзой. Проводник – худой сгорбленный старик из местных, далеко ушел вперед. Не смотря на возраст, он шагал так быстро, что даже лошади еле поспевали за ним. Пешим охранникам приходилось совсем тяжко. Улия удивлялся их выдержки: идти по жаре в полном вооружении. Он бы сварился еще до полудня. А они терпят.
- От Библа мы ушли довольно далеко, - сказал Улия, еле ворочая сухим языком. – Проводник сказал, что скоро появится исток Иордана.
- Как безлюдно в этом краю, - уныло произнес Зананза. Мы едем уже третий день, но вокруг ни единого признака жилья.
- В свое время здесь прокатились грозные войны, - объяснил Танри. – Сначала гиксосы опустошили эти края, когда прокладывали путь в Та-Кемет, затем правители Та-Кемет разрушали города до основания, пытаясь оградить страну от северных завоевателей безлюдной пустыней.
- Что за народы здесь живут? – удивился Зананза.
- В этих землях много разных племен. Они селятся далеко от дороги, чтобы новые войны не коснулись их. Они мирные люди: скотоводы, охотники и земледельцы, есть кочевники.
- А как называются народы? - допытывался Зананза.
- Дарданцы, вилистимляне, шерданы, амореи и еще много всяких народностей.
Вдруг конь под Улией громко фыркнул и встал.
- Что с ним? – удивился Танри.
Улия нахмурил брови, внимательно оглядел холмы.
- Боевой конь всегда раньше хозяина чует опасность, - еле слышно сказал он. Снял со спины щит и удобнее ухватил копье.
- Но кто на нас может напасть? – удивился Зананза.
Его слова потонули в боевом кличе. Со всех сторон на хеттов полетели камни, запущенные с пращей и стрелы.
Танри подобрал копье у убитого воина и встал на защиту Зананзы. К нему кинулись сразу трое. Танри заколол одного, увернулся от удара второго, сцепился с третьим здоровым воином. В пылу схватки он не заметил, как перебили всю охрану, как Улию сшибли с коня, как осел Зананза, обливаясь кровью. Что-то треснуло в голове, все перевернулось и потемнело.
Суппилулиума принимал сановников с докладами. Он выслушивал внимательно каждого, после отдавал распоряжения. Рядом сидели писцы, и на глиняных табличках записывали каждое слово. Когда очередь дошла до Фазаруки, лабарна заметил, как мрачно лицо жезлоносца.
- Из Лабана плохие вести, Солнце мое, - печально произнес Фазарука. Все вокруг замерли.
- Его убили? – стараясь сохранить самообладание, глухим голосом спросил лабарна.
- Как не прискорбно мне открывать тебе правду, но это так, - подтвердил Фазарука.
Суппилулиума испустил хриплый стон и опустил голову на грудь. Сановники бросились к лабарне, поддержать его, но он остановил их жестом.
- Я спокоен, - сказал он твердо. – Как это произошло?
- Только что я получил послание от верховного жреца Та-Кемет, мудрейшего Эйи. Он пишет, что Зананза погиб, как настоящий воин. На посольство напали амореи в трех днях пути от Библа. Разбойники ограбили караван и перебили всех. Отряд воинов наместника Рибадди, следовавший в Библ и наткнулся на побоище. Эйя заверил, что жестоко отомстит амореям. В конце он пишет, что Зананза был похоронен по хеттскому обычаю на священном уктури.
- Подлые убийцы! – разозлился Суппилулиума. – Словно змеи караулили на пути. Сами всех убили, а вину свалили на беззащитных кочевников. Я знал, что так будет. Боги предостерегали меня. Горе на мою голову.
- Надо отомстить, - прорычал Цула. - Проехать на колеснице по проклятой стране.
- Нет! – остановил его лабарна. – никакой мести. Мы никогда не докажем. Если мы пойдем войной в долину Хапи, то завязнем там надолго, встретив сильную армию и множество крепких городов. А кто знает, как поступит Ашшур? Для чего он готовит огромную армию. Такой силищи еще никто не собирал. Не ударит ли он нам в спину?
Придворные молчали, приняв справедливость слов правителя.
- Бедный мой сын, - вздохнул лабарна, - пал жертвой нашей глупой самонадеянности. Никто без крови не отдаст власть чужеземцем, да еще в такой гордой и могущественной стране. – Лабарна поднял глаза и спросил: - Хемиша в Хаттусе?
- Здесь, Солнце наше, - ответил Фазарука. – Он приехал с обозом ячменя из Верхней страны.
- Зовите его, - с сожалением вздохнул лабарна. – Он смелый воин, преданный слуга, но мы не можем обходить законы Великой Хатти, даже если они слишком суровы. Я должен наложить на него проклятие.
Мешеди разыскали и привели Хемишу в тронный зал. Сановники встретили его сочувственными взглядами. Хемиша уже знал обо всем. Он был бледен, глаза потускнели от горя. Горец опустился на одно колено перед правителем и, надтреснутым голосом сказал:
- Мир тебе, солнце мое. Я пришел по твоему зову.
- Хранят тебя боги, отважный воин, - ответил лабарна. – Горе посетило нашу страну. Тебе про это известно?
- Да, повелитель.
- Мой сын мертв. Твой сын Улия и младший брат Танри не уберегли его от гибели. Пусть они погибли, как герои, но смертью не искупить вину. Они не выполнили возложенную на них ответственность - не уберегли сына из правящего дома. Их могут простить только Боги. Отрекаешься ли ты от них?
- Нет! – решительно ответил Хемиша.
- Тогда я должен наложить на тебя проклятье. Все, даже Боги понимают, что в том нет твоей вины. Твой сын и твой брат никогда не были трусами и предателями. Но ни один лабарна, пусть даже самый великий, не может нарушать священных законов.
Над залом нависла давящая тишина. Никто не смел, даже дышать. Хемиша оставался стоять на одном колене, опустив глаза в пол. Суппилулиума медленно тяжело поднялся, коснулся золотым калмусом головы горца и мрачно воскликнул:
- Будь проклят!
- Аха! – неуверенно, почти шепотом поддержали его сановники.
После того, как Хемишу прокляли, он целые сутки лежал на животе перед входом в храм Бога Грозы. Жители, приходившие в храм переступали через него. Каменная плита под его головой намокла от слез. Но то были не слезы обиды, - он оплакивал своего сына и брата, которых он уже никогда не увидит. Мир опустел еще на две жизни. Сколько потерь в судьбе Хемиши! Скольких уже дорогих и близких друзей он схоронил! Но эти две потери – особенно тяжелые.
Так он и лежал, рыдая, на глазах у всей Хаттусы. Весь город знал, что телепурий проклят, но никто не осмелился кинуть в него камень, как это обычно делают с проклятыми, наступить на распростертое тело или плюнуть в его сторону. Даже перешагивать старались осторожно. Нищие калеки, вечно вертевшиеся возле храма, и выпрашивающие подаяния, пытались, скрытно от жрецов, накормить воина лепешками и напоить водой. Но Хемиша отказывался от пищи.
Поздно ночью, когда мир окутала непроглядная темнота, а звезды разгорались, словно светильники перед ликами Богов, кантикини подняли Хемишу с земли, умыли и сказали, что он может идти.
Хемиша повел своего боевого коня к Львиным воротам. Он решил не задерживаться в Хаттусе, не смотря на ночь. Конь льнул к хозяину, как будто понимал его горе. Хемиша обнял за шею верного друга. Слез уже не было.
Сзади послышались торопливые шаги.
- Отец! – подбежал Барбиша. - Прости, отец, - рыдая, произнес юноша. – Я не смог придти раньше. Суппилулиума не отпускал меня из халентувы целый день.
Хемиша погладил сына по голове.
- Тебе не надо было приходить, - сказал он, как можно ровнее, но голос прозвучал фальшиво. – К проклятому нельзя прикасаться, пока он лежит перед храмом, иначе Боги накажут.
- Я знаю, - утерев слезы, ответил Барбиша.
- Твоего брата больше нет с нами. Он пирует с Еникеем. Ты должен занять его место. После моей кончины тебе предстоит возглавить союз племен Хауси. Еще ты должен взять в жены овдовевшую Асмуникал. У Улии родился сын – продолжатель нашего рода. Первенец не должен оставаться без отца.
- Но, отец! – Барбиша выпрямился. В глазах его горело возмущение. – Я не в силах так поступить. - Он, вдруг, вспомнил слова, которые у него вырвались, когда они вместе с Улией воровали Асмуникал. Барбиша, глупо пошутил, что с удовольствием возьмет в жены девушку, если Улия погибнет. Боги! Какой грех! – Я не смогу, - повторил он.
- Сможешь, - безразличным тоном сказал Хемиша. – И от брата отречься сможешь, если не хочешь навлечь позор на весь наш род.
- Но почему ты так уверен, что Улия мертв? – возмутился Барбиша. – Может, он в неволе или ранен. Никто же толком ничего не знает.
- Теперь, лучше бы он был мертв, - тяжело вздохнул Хемиша. – Только в одном случае Улия сможет вернуться на родину: если привезет с собой голову и правую руку убийцы Зананзы. Возвращайся в Халентуву. Пусть Боги будут к тебе более благосклонны, чем ко мне, - попрощался Хемиша и запрыгнул на коня.
Копыта гулко застучали по каменным плитам.
- Хемиша! – Его нагнал Фазарука. Одной рукой он правил колесницей, в другой держал чадящий факел.
- Мир тебе, Фазарука. С какими вестями спешишь? – без особой радости спросил горец.
- Лабарна не снимает с тебя никаких заслуг. Ты остаешься в прежней должности телепурия Верхней страны. Твой сын Барбиша останется среди сыновей дворца, пока его не призовут на место верховного вождя племен Хауси. Он, так же, унаследует все твои должности.
- Передай справедливому лабарне Суппилулиума мою искреннюю благодарность и долгих лет счастья.
- Я очень сожалею о гибели Улии и Танри, - вздохнул Фазарука, пытаясь хоть немного утешить друга. – Улия был дерзким и смелым. Он стал бы знаменитым воином. А Танри поднялся бы выше многих своих учителей и снискал бы себе славу величайшего кантикини.
- Воля Богов. Бог Грозы забрал Старшего кантикини, значит он нужнее на небе, чем на земле. А Улия – воин – человек, у которого черная птица смерти всегда сидит на плече. Вот она и унесла его. Но у меня еще подрастают четверо сыновей, такие же бесстрашные.
Они распрощались. Когда Хемиша проезжал Львиные ворота, стражники, как раз впускали в город одинокого всадника. Проезжая мимо, Хемиша, в отблеске факелов, разглядел усталое юношеское лицо, дорогой чужеземный плащ. Юноша, вдруг, резко остановил коня и радостно с изумлением воскликнул:
- Смелый воин, неужели я тебя снова встретил! Откуда ты здесь?
- Ты меня с кем-то спутал, - Хемиша с недоумением поглядел на странника. – Мы с тобой не встречались.
У того выражение радости сменилось на горькое разочарование.
- Прости! Я обознался, - извинился он и поехал дальше.
Конь Хемиши почуял простор и бодро затрусил по дороге. Звезды на востоке начинали блекнуть. В это время ночи воздух особенно чист и прохладен.
6
После утренней молитвы Суппилулиуме сообщили о ночном всаднике. Юноша, по виду – знатный ассириец, - приехал на измученном коне. Он наотрез отказывается назвать свое имя и непременно хочет увидеть лабарну.
- Если у него нет дурных намерений - пусть приходит, - согласился Суппилулиума.
Когда лабарна выслушал все доклады чиновников, жалобы и советы, к его трону Цула подвел высокого стройного юношу. Расшитая золотом, длинная Ассирийская одежда на нем поблекла от дорожной пыли. Он смело подошел к правителю и встал перед лабарной на одно колено.
- Я слушаю тебя: как твое имя, где твоя родина, и какие дела привели тебя ко мне? – обратился к нему лабарна.
- О великое Солнце, повелитель могущественной державы, любимец Богов, пусть удача сопутствует во всех твоих делах! – воскликнул юноша на плохом хеттском языке, затем, перешел на хурритский. – В твоей воле казнить меня, запереть навеки в темницу или возвысить. Я отдаюсь в твои руки.
- Долг любого живущего – помогать слабым и обиженным, - сказал лабарна. - Но к чему ты заговорил о казнях и темницах? Почему я должен вершить твою судьбу? – не понимал Суппилулиума.
- Я сын твоего старого заклятого врага Тушратты, законный наследник Митанни – Шативаза.
Это признание, словно гром, оглушило всех. Никто не мог раскрыть рта. Даже Суппилулиума не в силах был скрыть своего изумления.
- Не сплю ли я? Я вижу перед собой благородного Шативазу? – наконец произнес лабарна. – Ты один, без охраны, в грязном платье. Но я все не то говорю, - спохватился правитель. – Почему ты у меня просишь защиты? Отдаешься мне на милость, ты, за спиной которого вся Митанни, кому покровительствует сам Ашшурбалит.
- Это не так, - грустно ответил юноша. – У меня отняли все, даже родину. Я не могу оставаться в Митанни, не будучи убитым. И Ашшурбалиту я больше не нужен. Зачем ему сын Тушратты, если в Вашшукканни правит послушный раб.
- Как же тебе удалось вырваться? – Суппилулиума начинал ему верить, так, как чувствовал, что Шативаза говорит искренне.
- Ашшурбалит не захотел, чтобы кровь пролилась в его дворце. Он сговорился с Шутарной и отослал меня в Вашшукканни под благотворным предлогом: водворить меня на престол. На самом деле, меня поджидали убийцы на границе. С большим трудом мне удалось скрыться в Киццуватне. Вот, я перед тобой, великий властитель, беззащитный и обиженный.
- Какие грязные дела творятся вокруг престола Митанни, - возмутился Суппилулиума. – Сперва предательски убили Тушратту. Затем погиб Артатама. Теперь подло покушаются на жизнь наследника. Я подумаю, как поступить с тобой. Пока отдохни. Решение мое не заставит долго ждать.
Суппилулиума созвал верхних сановников и военачальников.
- Ашшурбалит, или крупно просчитался, оставив наследника в живых, или специально направил его к нам. – Рассуждал правитель.
- Великий, - сказал на это Цула. – Митанни, по праву, принадлежит нам. Мы ее завоевали.
- Но правитель подписал договор, передав Митанни под управление Керкемиша и Ассирии, - напомнил ему Фазарука.
- Ставленником Ассирии был Артатама. Он правил незаконно и был убит. Шутарну же возвел на престол правитель Керкемиша Ахаты, да еще при помощи силы. Ахата свергнут, Керкемиш вошел в состав Великой Хатти, - рассудил лабарна. – Мы, просто обязаны, свергнуть Шутарну, как самозванца.
- Мы вступим в открытый конфликт с Ассирией, - предостерег его Фазарука.
- Рано или поздно – это случиться, – рассудил Суппилулиума. – Давайте поступим хитрее: пусть нынешний правитель Керкемиша, мой сын Пиясили разберется с престолом - это его право. Керкемиш ставил к власти Шутарну, Керкемиш его и свергнет.
- Но как же Ассирия? – напомнил ему Фазарука.
- Ашшурбалит всегда был мудрым и тонко вел игру, - сказал Суппилулиума, - но на этот раз просчитался. Я знаю, как сломать колесо у ассирийской боевой колеснице. А сейчас, зовите Шативазу.
- Я не держу на тебя зла, - объявил правитель наследнику престола Митанни. – Нет твоей вины, в том, что Хатти и Митанни долгие годы враждовали. Ты не в ответе за дела своего отца. Я сделаю тебя правителем, но с условием.
- Готов принять любое, - согласился Шативаза, - если оно не погубит окончательно мою страну.
- Не думаю. Тебе надлежит взять в жены мою дочь. Правда, она не достигла зрелого возраста – ей всего десять лет – но для такого дела, возраст не важен.
- Для меня большая честь – стать зятем лабарны. Лучше дружить с Хатти, чем гнуть спину на Ассирию.
- Тогда дело сделано, - решил Суппилулиума. – У нас в стране траур: погиб мой сын Зананза. В храмах Хаттусы не смогут совершить обряд бракосочетания. Твой путь лежит в Керкемиш к правителю Пиясили. Туда же я пришлю свою дочь. Ты женишься на ней. Затем вместе с войсками Керкемиша и Алепо дойдешь до Вашшукканни.
- Я бесконечно благодарен тебе, Солнце мое, - обрадовался Шативаза. – Но есть одно обстоятельство, при котором я не смогу править страной.
- Какое? Я тебя не понимаю. – Суппилулиума недовольно сдвинул брови.
- Пропала священная диадема правителей Митанни. Она имеет божественную силу. Реликвия исчезла со смерти моего отца. Шутарна носит поддельную. Без диадемы нельзя править страной. Боги гневаются, и уже обрекли мой народ на голод и нищету.
- Это дело мы поправим, - Суппилулиума подал знак мешедю. – Позвать казначея.
Вскоре вошел казначей лабарны, неся на серебряном подносе сверкающую диадему. Шативаза, даже, невольно вскрикнул.
- Она? – спросил Суппилулиума.
Юноша бережно взял драгоценность в руки, перевернул ее, и прочитал надпись на обратной стороне. Лицо его просияло от радости и изумления:
- Откуда?
- Мои воины сняли реликвию с тела убитого Тушратты.
- Твои воины? – насторожился Шативаза.
- Да. Но не они виновники смерти твоего отца. Могу их позвать, и они поклянутся перед ликами Богов, что на их руках нет крови Тушратты. Подлые убийцы, завидев их, скрылись.
- Я верю тебе, благороднейший из благородных, - произнес юноша.
- Но запомни, - погрозил ем у Суппилулиума, - С этого дня ты – мой сын, а Митанни – одно целое с Хатти.
- Как прикажешь, отец. – С этими словами Шативаза низко склонил голову.
Вскоре правитель Керкемиша Пиясили получил тайное послание из Хаттусы. За этим последовали спешные сборы всех воинских отрядов. Правитель Алепо, Телепину собирался совершить поход на юг, чтобы наказать амореев за смерть брата Зананзы, но внезапно переменил планы и со всей армией направился в Керкемиш. В халентуве правителя Керкемиша прошел роскошный пир в честь бракосочетания дочери из дома правителей Хатти и наследника Митанни. Еще не успела смолкнуть музыка и праздничные песнопения, а войска уже двинулись к Евфрату.
Шутарна знал о надвигающейся грозе, но ничего не смог предпринять. Народ вообще вышел из повиновения после переполоха, устроенного Шативазой на храмовой площади. Что ни ночь – громили и жгли дома ассирийских советников и торговцев. Солдаты боялись показываться в одиночку в Нижнем городе. Наместники перестали присылать в столицу продовольствие. Хлеба не хватало. Даже воинов приходилось кормить одой ячменной похлебкой. Началось дезертирство.
Шутарна слал письма Ашшурбалиту, в которых слезно молил прислать войско. Но, как назло, на границе между Митанни и Ассирией занялись разбоем касситы. Они грабили и убивали всех путников подряд. Связь с Ашшуром прервалась.
Ранним утром, когда Вашшукканни только просыпалась, хетты появились под стенами города. Впереди на колеснице ехал сам Шативаза, держа высоко над головой диадему власти. Охранники открыли ворот и побросали оружие. Копьеносцы Керкемиша беспрепятственно вошли в Вашшукканни.
Шутарну разбудил шум и возня за дверями. Перепуганные вельможи спешно собирали свое добро и удирали из халентувы. Шутарна выбежал на верхнюю террасу дворца и со страхом наблюдал, как внизу по городу ровными рядами продвигалось вражеское войско. Кровь отхлынула от лица. Глаза лихорадочно заблестели. Шутарна вбежал обратно в свои покои, наполнил золотой кубок янтарным вином и бросил в него жемчужину сильного яда.
Когда Шативаза, в сопровождении Пиясили и Телепину вошли в покои правителя, Шутарна корчился в последних судорогах, изрыгая кровавую пену.
7
Танри медленно и тяжело приходил в себя. Сознание с огромным трудом возвращалось небольшими проблесками. Сначала он долго вспоминал: кто он есть такой, откуда родом. Потом цепь воспоминаний постепенно выстраивалась в правильном порядке. Перед глазами проплывали знакомые образы, какие-то события: радостные и горестные. И вдруг, словно тяжелый камень навалился на грудь, отчетливо увидел последний день: неравный бой, всюду кровь, гибель отряда, сопровождающего Зананзу. Танри сперва подумал, что он где-то у Богов. Его тело мертво, а душа готовится к судилищу. Слух постепенно возвращался. Он уловил ухом какие-то звуки. Напрягая всю волю, Танри заставил себя вслушаться, и различил заунывное пение на чужом языке. Он понял, что еще жив. У Богов не поют таких грустных песен. На небе пиры и веселья. Напрягая мышцы лица, он разомкнул тяжелые веки. Танри увидел потолок убогой хижины. Это даже не потолок, а крыша из почерневшего от времени сухого камыша. Неровные стены из глины вперемежку с соломой были в пятнах от пыли и копоти. В проеме вместо двери трепыхался на ветру кусок холста. Сквозь дыры в крыше проникали солнечные лучи. Множество мух роилось в воздухе, нудно жужжа. Стоял неприятный запах прокисшей пищи и истлевшего тряпья. В углу Танри различил сгорбленную фигуру старика. Это он напевал заунывную мелодию, шевеля седой длинной бородой. При этом старик что-то мастерил из деревяшки с помощью длинного ножа с обломанным концом.
Танри попробовал повернуть голову, но тут же все тело пронизала острая боль. Из горла вырвался хриплый, еле слышный стон. В глазах зарябило. Старик поднялся и подошел к больному. Что-то довольно пробормотал, затем приложил к сухим губам Танри глиняную чашку. Танри с огромным трудом сделал несколько глотков теплого молока, после забылся крепким сном.
Очнувшись в следующий раз, он уже лучше чувствовал свое тело. Пробуждение проходило не столь болезненно и долго. Он лежал, бессмысленно разглядывая камышовую кровлю, и приводил в порядок воспоминания.
Неужели погибли все? Танри помнил, как сражался, как все перевернулось и покрылось мраком. Но когда сознание угасало, он еще слышал. Да, слышал, хотя не совсем отчетливо грубый смех, чужую речь. Затем над ним раздался знакомый голос. Где же его слышал? Немного писклявый и резкий.
- Убили всех? – спросил голос на языке Та-Кемет, но с акцентом.
- Как ты приказал, господин, - ответил другой, уже на чистом. – Разреши нам снять с мертвых украшение и забрать оружие.
- Берите, - позволил знакомый голос. – Но сперва проверьте, жив этот жрец. Он занимал высокую должность в Хатти. Был Старшим кантикини.
Тогда Танри осознал, что говорят про него.
- Мертв, - безнадежно ответил второй голос. – Его хорошенько огрели. Вся голова в крови.
- Жаль, - с досадой и злостью произнес первый голос. – Я бы над ним поиздевался. Я бы все ему припомнил!
После все стихло.
Но кому же принадлежит этот голос? Немного писклявый, неприятный. Танри в уме стал перебирать всех, кого знал. Да это же… Танри чуть не задохнулся от ненависти. Иссихасса! Неужели эта гадина еще ползает по свету. Значит, он устроил засаду. А вдруг ошибся. Может быть не Иссихасса. Может быть, голоса слышал в бреду. Помучившись еще немного, Танри опять уснул.
От маленькой худенькой девочки, которая ухаживала за ним, он узнал, что находится в хижине проводника, того старика, что вел их к Мертвому морю. Во время нападения проводник укрылся за камни, и бандиты его не нашли. Через некоторое время он вернулся на место битвы и обнаружил, что Танри лежит с разбитой головой, но еще дышит. Аморей принес его в свой дом, а местный знахарь и жрец взялся вылечить чужеземца.
Старик отсутствовал довольно долго. Он пас овец где-то на дальних выгонах. Танри полностью был поручен заботам маленькой девочки. Босоногая, вечно чумазая, в грубой шерстяной хубике и серой головной накидке, она умело, не по-детски управлялась с хозяйством. Кормила с ложки Танри, поила его снадобьями, перевязывала раны, вдобавок, присматривала за двумя младшими братьями. Иногда заходил знахарь – мрачный старец с вытянутым лицом и жидкой седой бородкой, служитель местных богов. Он проверял здоровье раненого, приносил какие-то корни и давал наставление девочке.
Благодаря заботам Элейе – так звали маленькую хозяйку - и крепости своего организма, Танри быстро поправлялся. Вскоре он мог садиться и, даже, пробовал ходить. Но чем больше он поправлялся, тем мрачнее мысли его одолевали. Как дальше жить? Зачем Боги оставили ему жизнь? Он навлек позор на себя и на весь свой род тем, что не уберег от гибели Зананзу. Теперь он сможет вернуться в Хатти, если только принесет с собой голову и правую руку убийцы.
Однажды вечером, вдали послышался лай собак и неясный шум. Элейя радостно закричала и выбежала из хижины. Возвращались пастухи. Они гнали к родному селенью откормленные стада овец и коз. Вскоре маленькая хозяйка вернулась в сопровождении старика. Танри узнал проводника. Это был высокий сутулый старец с вытянутым смуглым лицом. Седая борода отросла до пояса. Он носил просторную домотканую одежду до самой земли, куртку из овчины без рукавов и маленькую круглую шапочку.
- Мир тебе, добрый человек, - приветствовал его Танри.
- Хранят тебя Боги, - ответил старец. – Я вижу, что ты уже поправился.
- Спасибо, что приютил меня. Если б не твоя доброта, то кости мои давно обглодали шакалы. – Танри нахмурился. – Но скажи мне, пастух, как все произошло?
Старик потер узловатой рукой морщинистый лоб, присел на пол возле очага и принялся рассказывать, пока маленькая проворная хозяйка готовила похлебку в старом медном котелке. Пастух поведал, что нападавшие его не заметили. Он упал за камни, а в разгаре сражения, уполз подальше. Может быть, его искали, но не нашли. Он хотел бежать, но вдруг обнаружил, что обронил где-то узелок с лепешками. Тогда проводник дождался, когда победители ушли, унося с собой тело Зананзы. Старик вылез из укрытия и поспешил к месту сражения. Перед его глазами предстало страшное побоище. Он нашел свой узелок. Старик обошел всех убитых. Решил осмотреть, вдруг у кого-нибудь завалялся сикель серебра, ведь мертвым серебро ни к чему, а ему не заплатили еще. Проводник наткнулся на тело Танри. Голова разбита, кровь обагрила песок. Пастух нагнулся к нему и попытался снять большой золотой перстень, но уловил еле слышное дыхание. Кантикини оказался еще живой. Проводник уложил раненого на плащ и потащил в поселок. Вскоре ему попались земляки и помогли донести тело. Закончив рассказ, старик вернул Танри золотой перстень с печатью Старшего кантикини. Танри поблагодарил его, но после спросил:
- Скажи, а не видел ты тело Улии среди убитых, того всадника, что ехал все время рядом с колесницей?
- Не помню, - после некоторого раздумья ответил проводник. Разве там можно было что разобрать. Может быть, его изуродовали. Не припомню я. Их всех потом люди Рибадди, правителя Библа подобрали и сожгли. А кости закопали.
- А ты, случайно, не разглядел главаря этих разбойников?
- Видел. Он все время стоял на возвышенности и командовал. Сам в драку не лез. Но главарь не из местных и не из воинов Та-Кемет. У него кожа светлая, нос большой и борода завита, как у аккадцев. Сам он весь круглый, толстый, глазки маленькие и голос писклявый. Он еще, как-то смешно, все время подбородок вверх поднимал.
- Иссихасса! – с ненавистью прошипел Танри.
Значит, не ошибся. Эта жадная тварь скатилась до того, что стал наемным убийцей. Надо во что бы то ни стало наказать гадину. Привести его голову в Хаттусу. Но как? Наверняка, его тайно содержат в Та-Кемет, как кобру в вазе с фруктами. Конечно же, он служит жрецам, которым очень не выгоден был брак Зананзы с Анхесенамут.
Танри день ото дня набирал силы. Он уже мог подолгу ходить. Однажды, когда Танри помогал старику управляться с овцами, к нему подошли все мужчины поселка. Они были встревожены.
- С чем пришли, добрые люди, - спросил Танри. По их мрачным лицам он понял, что беда ходит рядом.
- Мы принесли плохие вести, - ответил старший. – Мы обречены. Нас всех убьют или продадут в рабство. Ты один можешь нас спасти.
- Поведайте свое горе. Мой долг – помочь вам, хотя, не представляю как.
- Та-Кемет свалила вину за убийство Зананзы на наш бедный народ. Телепину, правитель Алепо, хочет в скором времени обрушить копья на наши головы. Ты приближенный лабарны, ты один сможешь отвести от нас беду. Нашим мольбам хетты не поверят, но ты – другое дело. Пойди в Алепо и расскажи все, как было.
Танри беспомощно опустил глаза.
- Я не могу туда идти, - с трудом разжав губы, вымолвил он. – Мне доверили охранять жизнь и здоровье сына лабарны, а если ему грозит опасность, то я должен был умереть первым. Теперь же, когда я жив, а Зананза на небе - мне нет прощения. Я проклят. Весь род должен отречься от меня, иначе проклятье падет и на них. В Хатти меня ждет бесславная смерть. Мне никто не поверит. Если же Телепину узнает, что вы скрывали меня, еще больше будет стремиться наказать вас.
- Что же нам делать? – совсем отчаялись пастухи.
- Не знаю, - огорчил их Танри. – Я бы рад вам помочь, но не в моих это силах.
Мужчины ушли, опустив головы. Старик долго вздыхал, затем уселся на камень и грустно произнес:
- Плохи наши дела. Если Рибадди пронюхает, что ты здесь скрываешься, то перережет все селение. Телепину по сравнению с ним – добрый дух.
- Рибадди – наместник Библа? – удивился Танри. – Мы проезжали через Библ. Гостили во дворце правителя. Мне он показался милым человек.
- Да, он самый, - подтвердил пастух, - властитель Библа, подданный Та-Кемет. Он из кожи вон лезет, лишь бы угодить чиновникам из Уаста. С кем-то он милый, а с нами жесток. Он знал, что на посольство нападут.
- Неужели Рибадди столь безжалостен, что может убить всех жителей?
- А что ему? Если прикажут - вырежет всех. Ты думаешь, почему мы так бедно живем. Да и не только мы, все племена вокруг, хотя стада у нас большие. Номархи Та-Кемет, и особенно Рибадди, заставляют платить огромную пошлину. Сегодня отдай ему овцу, завтра десять, через год сотню. Не смог вырастить стадо – отдай детей. Задолжал много или утаил – отправляйся в рабство. Ты думаешь, вот эта девчонка, что за тобой смотрела, и два ее брата мне родные? Совсем нет. Их родителей угнали на рытье каналов под Уаст. Там они и сгинули. Пришлось приютить малышей. Многие так делают.
- Из добродетели?
- Нет. Когда-нибудь и они задолжают номарху. Тогда можно будет отдать чужих детей в рабство, а своих сохранить.
- Жестокий здесь мир.
- Жестокий, - согласился старик. – Но люди не виноваты в том. Моих сыновей поубивали, внуков забрали в войско, а я еще должен кормить этих извергов.
- Но что ты мне посоветуешь сделать, чтобы отвести беду от твоего народа? Я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством.
- Тебе придется уйти из селения. Ты проклят, так унеси с собой проклятье и не распространяй его на других.
- Я понял тебя, старец. Я так и поступлю. Мне самому раньше надо было додуматься до этого.
- Но постой! Боги не напрасно тебе оставили жизнь. Выполни их волю. Меч в твоих руках будет подобен разящей молнии.
- О чем ты говоришь, - грустно усмехнулся Танри. – Я всю жизнь служил жрецом. Получится ли из меня настоящий воин? И где я наберу войско?
- Поверь словам старика. Я долго живу на свете, и научился разбираться в людях. Даже если ты был жрецом, в твоей груди бьется сердце мстителя, в твоих жилах течет кровь смелого воина. Кто нам еще поможет? Ты видел наших мужчин. Долгие годы угнетения сделали из них покорных баранов. На что они способны, если бояться угроз какого-то Телепину, который правит за тысячи данн отсюда? Я стар, всю жизнь прожил в голоде и унижениях; что наживал непосильным трудом, тут же отнимали. Неужели и мой народ будет вечно страдать? Боги великие и мудрые прислали тебя к нам. Ты наш избавитель. Верь мне.
- Но что я могу сделать один?
- Я подскажу дорогу к тайному месту. Там в пещерах прячутся люди. Это те, кого должны были забрать в рабство, но они бежали; те, кто в порыве гнева нанесли увечья или убили подданных Та-Кемет; есть там и беглые рабы. Я часто ходил туда, носил им одежду и еду. Многие из них уподобились диким зверям: одичали, перестали следить за собой. Если ты сможешь обуздать их и сплотить, то получишь настоящее войско мстителей.
- Ты считаешь, что у меня получится?
- Должно получиться, если хочешь смыть с себя позор и снять проклятье со своего рода; если хочешь отблагодарить людей, которые спасли тебе жизнь и приютили. Больше некому это сделать. Пойми!
- Я постараюсь, - пообещал Танри.
Старик объяснил Танри, как добраться до того тайного места, где прячутся беглые рабы. Танри закинул за плечи холщовый мешок, положил в него ячменные лепешки, кусок печеной баранины, немного соленого сыра и глиняную флягу с водой. Попрощавшись с хозяином, он на рассвете отправился в путь. Он шел долго извилистыми тропами среди песчаных холмов. Когда палящее солнце зависло в зените, Танри решил передохнуть. Перекусив сыра с лепешками, он прилег в тени небольшой скалы и задремал.
Очнулся он оттого, что услышал тихий детский плач. Танри открыл глаза и увидел Элейю. Девочка сидела рядом и подергивала худенькими плечиками, всхлипывала.
- Ты чего здесь делаешь? – встревожился Танри, отнимая ладошки от мокрого лица.
Она, сквозь слезы, рассказала, что вскоре после ухода Танри, явились копьеносцы из Библа. Кто-то донес Рибадди о том, что старик был проводником у посольства хеттов. Девочка испугалась и кинулась вслед за Танри, надеясь на его помощь.
Танри взял Элейю за руку, и они побежали обратно в поселок, хотя кантикини не представлял, как сможет выручить старика.
Жители собрались возле убогой хижины. Солдаты давно ушли. Танри с девочкой пробрались сквозь толпу. Внутри хижины, на соломенной подстилке лежал мертвый проводник. Седая голова откинулась назад. Глаза закрывали темные веки. Посиневшие губы чуть разжаты. Тело в кровоподтеках носило следы пыток. Посреди груди зияла черная дыра.
Девочка упала на колени и разрыдалась. У Танри сжалось сердце, и колючий комок подкатил к горлу.
- Человек! - Ему на плечо опустилась крепкая жилистая рука. Танри обернулся и увидел перед собой коренастого широкоплечего пастуха с черной нечесаной бородой и очень смуглым лицом в мелких морщинках.
- Человек, этого старика все любили. Он был очень добрым. Никому ни в чем не отказывал. Я не хочу сказать, что его убили из-за тебя, но зарезали, потому что он был вашим проводником. Про тебя Рибадди не знает, но если пронюхают - нас всех ожидает такая же участь.
- Старик мне говорил об этом. Я сегодня ушел из селения навсегда, но девочка меня вернула.
Пастух кивнул, затем показал на рыдающую маленькую хозяйку:
-Что теперь с ней делать?
- Надо ее утешить и приютить, - пожал плечами Танри.
- Понимаешь.., - пастух замялся, - мальчиков, что остались сиротами, семьи возьмут. Мальчики всем нужны. Они – будущие работники и кормильцы. А, вот, девочку… никто не возьмет. Лишний рот. Потом, она хороша собой, вырастит красивой девушкой. Люди Рибадди года через три – четыре ее все равно заберут. Они забирают всех красивых девушек на продажу. Кто согласится ее кормить?
- Неужели ей ничем нельзя помочь?
- Ну, если только выколоть один глаз или сделать уродливый шрам на лице, - вполне серьезно предложил пастух.
- Нет! Нет! – ужаснулся Танри. – Я уведу ее с собой.
Пастух только пожал плечами:
- Поступай, как хочешь.
Старика похоронили по местному обычаю в пещере. Жрец долго читал над ним молитвы и заклинания. Как только камень завалил пещеру, Танри вновь отправился в путь, но уже не один: он вел с собой осиротевшую Элейю.
- Постой, человек, - окликнул его смуглый пастух. Он шел следом. С ним было еще несколько крепких юношей из местных. - Мы знаем, куда ты направляешься. Возьми нас.
- Что за причина заставила покинуть вас семейный очаг, - изумился Танри.
- Юношей, вскоре, должны забрать в войско, - объяснил пастух, - а я много задолжал номарху. Меня ждет ошейник раба. Уж лучше податься к бандитам.
Преодолев трудную дорогу среди скал и крутых подъемов, путники добрались до места только к ночи. В глубокой горной расщелине пылали костры. Вокруг сидели нечесаные люди в грязных рваных одеждах, иные совсем голые. Они пекли на углях мясо или жарили ячмень на прогорклом бараньем жире. Танри и его спутники спустились в расщелину. Все глядели на них косо и недружелюбно, но ни о чем не спрашивали. Кто-то в углу недовольно прорычал:
- Ну вот, еще одни притащились. Сами не знаем, чем прокормиться, еще девчонку с собой приволокли.
- Да заткнись ты, - оборвал его другой. - На крайний случай, девчонку съесть можно будет, хоть она и костлявая.
Танри всего передернуло от этих слов. Элейя вцепилась в его руку, испуганно озираясь по сторонам. Танри погладил девочку по голове и сказал, чтобы она ничего не боялась.
Пастухи нашли возле одного из костров односельчан, присоединились и завели разговор. На вскоре односельчане поднялись и с проклятиями покинули их.
- Почему они ушли? – спросил Танри, не уловив ни единого слова, так, как амореи разговаривали бегло.
- Мы рассказали им, кто ты, и что хочешь сплотить войско против Рибадди, - объяснил пастух. – Но они назвали тебя сумасшедшим. Только ненормальный полезет на копья воинам наместника.
- Может, не все так думают, - с надеждой предположил Танри. – А что за народ обитает в этом мрачном месте?
- В основном амореи, да беглые рабы. Недавно еще двадцать человек сбежало сюда из Библа. Но они чужеземцы. Люди Рибадди ищут сбежавших, рыскают кругом, поэтому пастухи перестали приносить сюда еду. Скоро наступит голод. Да и народу здесь много скопилось.
Танри поднялся, оглядел всех и громко произнес:
- Люди! – Стойбище затихло. Все с любопытством поглядели в его сторону. – Люди, вы терпите голод, холод, многие из вас больны. У вас отняли все, даже право нормально жить. Вам не на что надеяться. Неужели вы так и будете здесь гнить, трястись от каждого шороха, как затравленные шакалы, сдыхать, как собаки, выгнанные хозяином.
-А что ты можешь предложить, умник? – послышался сердитый оклик.
- Не пора ли отомстить своим обидчикам. Вы все страдаете от жестокой власти Та-Кемет. Вспомните: ведь ваши народы жили счастливо, ваши земли были свободны, пока не пришли завоеватели с берегов Хапи. Неужели вы не хотите забрать то, что у вас нагло отняли? Неужели вы не хотите отвоевать счастья для себя и своих детей?
- Этого дурака, наверное, еще ни разу не стегала плеть со свинцовым шариком на конце, - мрачно усмехнулся один из оборванцев. Другой продолжил: - Что ты от нас хочешь, безумец? Чтобы мы полезли на копья воинов Та-Кемет с голыми руками? Ты никогда не видел их боевой строй и несущиеся колесницы? От одного их вида будешь удирать быстрее всех.
- Убирайся ну-ка отсюда! Уходи! – послышалось со всех сторон.
- Заткнитесь все, безмозглые бараны, трусливые шакалы, иначе я вам отверну ваши головы, способные только ныть и жрать падаль! – раздался грозный сиплый голос. Оборванцы тут же умолкли и вновь расселись вокруг костров.
К Танри подошел широкоплечий седой мужчина. Из одежды на нем была только набедренная повязка. Он был худой, но жилистое крепкое тело говорило, что он обладает не дюжей силы. Множество шрамов покрывали его руки и грудь.
- Ты кто такой, смельчак? – спросил он.
- Я? - Танри сел на землю и уставился на огонь. – Я проклятый человек, который был великим и мудрым – а стал червем. Теперь проклятье будет вечно и повсюду преследовать меня.
- Проклятье, - задумчиво протянул седой человек, присев рядом. – Мы все здесь прокляты - так что с того? Нас двадцать рабов, бежавших из Библа. Я сбился со счета, сколько лет мы надрывались в неволи, а получали угощение только плетью. А кем мы раньше были на свободе! Великими воинами Хатти. Все из славных хаттских племен.
Танри даже подскочил на месте.
- Неужели из хаттских?
- Да. Мы были бесстрашными воинами. Нас взяли в плен давно, когда мы, под началом нашего доблестного полководца Фазаруки отвлекали силы митаннийцев. А тем временем лабарна Суппилулиума прорывался из окружения. В душе мы остались такими же смелыми. Годы рабства не сломили нас, иначе мы бы не совершили дерзкий побег. Но расскажи о себе. Не обращай внимания на этих жалких трусов.
Танри рассказал ему все: кто он и как попал в эти места. Даже показал золотой перстень с печатью Старшего кантикини. Он еще не окончил рассказывать, когда воин закричал на хаттском своим друзьям:
- Эй, идите скорей сюда! Если Боги не шутят, то к нам попал сам Старший кантикини. – Затем он встал на одно колено перед Танри, поцеловал его перстень и сказал:
- Мы рады тебя видеть среди нас, мудрейший, и перед Богами обязаны выполнить все, что ты прикажешь.
- Не надо так ко мне обращаться, - запротестовал Танри. – Я проклят и недостоин носить андули кантикини.
- В том мало твоей вины. Для нас – ты послан Богами, и мы пойдем за тобой на смерть.
- А вы сможете раздобыть оружие, и помочь мне заставить остальных бездельников бороться за свободу?
- Сделаем все, как ты прикажешь! – единодушно закричали хетты.
На следующее утро для Танри, как по волшебству, раздобыли черного ягненка. Все изгнанники, а их оказалось больше сотни, собрались вокруг жреца. Танри воткнул в землю высокую палку. На ее верхнем конце два торчащих сучка напоминали рога быка.
Кантикини привязал к палке ягненка и принялся ходить вокруг, творя заклинания. Молитвами, Танри просил, Богов отобразить знамения на внутренностях жертвенного ягненка. Затем он повалил животное на землю, ловким движением вспорол ему живот и вынул теплую, дымящуюся печень. Все затаили дыхание, пока Танри изучал внутренности. Наконец он поднял к небу глаза и торжественно произнес:
- Боги даруют нам силу и удачу!
Три десятка копьеносцев из Библа возвращались обратно в город. Им было поручено разыскать пастуха, которого нанимало хеттское посольство и убить его. Они сделали свое дело. По пути обратно, воины заходили в селения, грабили местную бедноту, пьянствовали. Их путь лежал между холмов. Воины остановились возле источника попить воды, как вдруг на них обрушился град камней. Они не успели опомниться, как были перебиты и связаны.
Номарх Библа слегка встревожился, узнав об исчезновении трех десятков воинов. Он отослал на их поиски еще небольшой отряд. Отряд напоролся на засаду и был уничтожен. Вскоре по городу поползли слухи о разбойниках, которые грабят караваны. Рибадди снарядил войско с колесницами, для поимки грабителей.
Танри понял, что им сразу не одолеть войско Библа. Он велел всем местным пастухам и земледельцам разойтись по селениям, и через месяц, когда все утихнет, собраться в условленном месте и привести с собой всех смелых мужчин, способных держать оружие. Сам же, с горсткой беглых рабов укрылся обратно в тайных пещерах.
Рибадди, принимавший личное участие в карательном походе, вернулся успокоенным. Он повесил несколько бродяг и, тем самым решил, что с разбойниками покончено. Правитель Библа не мог предполагать, какое мощное восстание готовится среди народов Хабири.
8
Барбиша приехал домой, как настоящий вельможа, в расшитой андули и белоснежной хубике. Широкий серебряный обруч стягивал его непослушные кудри. Коричневые остроносые сапоги лоснились новой кожей, пропитанной жиром.
Как только он соскочил с коня и поднялся в дом, первым делом упал на колени перед матерью, и расцеловал ее руки, затем обнял младших братьев и поспешил к отцу.
- Мир тебе, отец! – воскликнул он, обнимая Хемишу.
- Хранят тебя Боги, - обрадовался горец.
Отец и сын присели за низенький стол. Мешеди принесли вина и закуски.
- Рассказывай, как там дела в столице, - поинтересовался Хемиша, разливая напитки по глиняным чашам.
- Все по-старому, отец. Хатти процветает. На торговых площадях не хватает места. Откуда только народ не едет! Я раньше, даже, о таких странах не слышал.
- Это хорошо, - одобрительно протянул Хемиша. – Как здоровье правителя?
- Лабарна Суппилулиума, хранят его Боги, жив, здоров, вершит справедливые суды, служит Богам. Таваннаннна Фыракдыне, пусть дарую ей Боги вечную молодость, так же, полна сил и красоты. Ни один праздник без нее не обходится.
- А лабарна не собирается в новые походы?
- Готовится, - подтвердил Барбиша. – Фазарука узнал через своих тайных людей, что в Ашшуре очень недовольны тем, что Пиясили захватил Вашшукканни и посадил на престол Шативазу. Всех ассирийских сановников выгнали. Они требуют от Ашшурбалита затеять большую войну. Правитель Ассирии почти всю казну пускает на армию. Готовит грозную силу.
- Слыша, слышал, - кивнул Хемиша. – Не легко будет совладать с такой армией.
- Лабарна тоже готовит войско. Лабарна, - Барбиша рассмеялся. – Я сам случайно услышал в храме, как он просит Богов позволить снять с тебя проклятье.
- Спасибо ему. Воистину, мудрый и справедливый правитель. – Хемиша пристально поглядел на сына. – Про Улию и Танри никакие вести не доходили?
- Нет, - глухим голосом ответил Барбиша. – В тех местах сейчас земля горит и кровь льется. Амореи восстали. Они уже захватили несколько городов и убили наместников Та-Кемет. От одного торговца слыхал, что ими предводительствуют хетты.
- Поменьше верь этим болтунам, - презрительно бросил Хемиша. – А Старшего кантикини уже назначили?
- Назначили. Жрец из храма Бога Грозы города Хаттуса стал избранным. А мне дают должность вестового корпуса Вурусему, - радостно сообщил Барбиша.
- Тебе скоро обратно?
- Через десять дней.
- Один поедешь или с женой?
- Все-таки решили, - насупился Барбиша.
- Совет племен так сказал: Асмуникал не должна оставаться вдовой. У нее на руках ребенок, который после тебя должен стать вождем племен Хауси. Ты обязан, как старший, после Улии, взять ее в жены. Она станет твоей первой женой.
- Отец! – воскликнул Барбиша, - почему ты думаешь, что Улия мертв?
Хемиша поднялся.
- Не делай мне больно, - попросил он, срывающимся голосом. – Лучше бы я десять раз принял смерть, чем выносить муки от потери сына и брата.
Барбиша тоже поднялся.
- Я пойду, проведаю Асмуникал.
Хемиша, чуть заметно кивнул.
Барбиша прошел на женскую половину дома. В комнатке, застланной коврами, чадил слабый масляный светильник. В окошко под потолком врывался ветер. Возле стены стояло ложе, застланное пестрым покрывалом. Рядом деревянная колыбелька с козьим пухом. В углу на грозном золотом льве застыла фигурка богини Вурусему. Она отгоняла злых духов от колыбели младенца.
Асмуникал печально сидела на полу, поджав ноги. Ее стройное тело облегала простая черная хасгала без всяких украшений. Черная головная накидка скрывала волосы. Глаза девушки покраснели от слез, щеки впали, губы побледнели и напухли.
- Мир тебе, сестра, - как можно нежнее произнес Барбиша.
Асмуникал вздрогнула, подняла на юношу, полные грусти, большие глаза, но постаралась улыбнуться.
- Пусть Боги тебе помогают, - ответила она совсем не звонким голосом, какой у нее был раньше.
Барбиша подошел к колыбели и заглянул внутрь. Она оказалась пуста.
- А где будущий воин? – шутливо спросил он.
- Гуляет с няньками в саду, - ответила Асмуникал, поднимаясь на ноги. Дрожащим голосом она спросила: - Ты уже знаешь, что решал совет племен?
- Знаю, - недовольно оборвал ее Барбиша. – Они считают Улию мертвым.
Из глаз Асмуникал потекли слезы.
- Прекрати! – крикнул на нее Барбиша. – Я не позволю даже тебе оплакивать его раньше времени.
- Я не буду, - пообещала Асмуникал, закрывая лицо краем головной накидки.
- Где живет Ибенаму?
- В соседней комнате. Она редко выходит на улицу. Все больше сидит возле очага и смотрит на огонь.
- Она тебе гадала про Улию?
- Я ее просила, но Ибенаму молчит или говорит, что Боги укрыли от ее взора эту тайну.
- Сходим к ней, - предложил Барбиша. – Вдруг старая колдунья что-нибудь прослышала от духов.
Асмуникал послушно последовала за ним. Перед тлеющим очагом, посреди темной комнатки сидела на полу старая Ибенаму. Из-под выцветшей головной накидки выбивались седые пряди. Ее сухие скрюченные пальцы перебирали ячменные зерна в глиняной миске. Губы шептали старинные заклинания.
- Мир тебе, - поздоровался Барбиша и с почтением поклонился.
- Заходи, садись, - проскрипела старуха. – Я давно тебя жду.
- Ты гадаешь? – Поинтересовался Барбиша, указывая на миску с зерном.
- Да,- ответила старуха, кидая жмень зерен на угли. – Ячмень мне кое-что рассказал. Он растет в чистом поле и разговаривает с ветрами. А ветры рыщут по всему свету и все знают.
- И что сказал тебе ячмень? – допытывался Барбиша.
- Брат твой жив.
- Жив? – воскликнул Барбиша, вытаращив глаза. Асмуникал вскрикнула и закрыла ладонью рот. – Не шути так, старая. Можно ли ячменю верить?
- Не оскорбляй хлеб, который тебя кормит, - сердито прошипела старуха.
- Прости, - извинился Барбиша.
- Думаешь, я просто так решила спросить зерно? – продолжала Ибенаму. – Я сегодня ходила в храм Еникея и кормила священного оленя. Он мне тоже самое шепнул.
- Если это так, я найду его! – воскликнул Барбиша с горящими глазами. – О Боги, если Улия жив, я ничего не пожалею, чтобы разыскать его!
- Ты ничего не найдешь, - остудила его колдунья. – Это не так просто. Искать его должны не глаза, не ухо, а сердце.
- Говори яснее, - попросил Барбиша.
- Его найдет только она. – Ибенаму указала скрюченным пальцем на Асмуникал. - Только любящее сердце сможет правильно найти дорогу.
- Я поеду, - не раздумывая, согласилась Асмуникал.
- Да вы что, с ума сошли, - взорвался Барбиша. – Куда ты отправишься, слабая женщина? У Мертвого моря кипит война. Сильные мужчины гибнут каждый день.
Асмуникал гордо выпрямилась, лицо пылало, в глазах блестела решимость.
- Я – жена воина. Мне ил бояться войны?
- Только она найдет, - твердила свое старуха. – Не так просто это сделать. Много опасностей на пути. Но надежда придаст силы, любовь подскажет дорогу, Боги сохранят от беды.
- Я поеду! – твердо повторила Асмуникал.
- Никуда я тебя не отпущу! – возмущался Барбиша. – Где это видано: беззащитной женщине отправляться одной на край света. А что скажет Совет племен?
- Пойми же: я не могу жить без него! Я его обязательно найду!
Барбиша увидел во взгляде девушки столько безрассудной отваги, что понял: сейчас спорить бесполезно. Он повернулся и стремительно вышел из комнаты.
Вечером Барбиша вновь пришел к Асмуникал. Ребенок спал в колыбели спокойным розовым сном. Девушку он нашел за сбором вещей.
- Ты все-таки не отступишься? – мрачно спросил он.
- Да, - коротко ответила она, продолжая заниматься своим делом. – Если хочешь, позови стражу, расскажи Хемише, но вам все равно не удержать меня.
- Я тебе помогу, - неожиданно предложил Барбиша. – Вдруг ты и вправду найдешь брата. Но прими мои условия.
- Какие же?
- Ты отправишься сразу в Хаттусу. Я скажу, что отослал тебя в свой дом, как будущую хозяйку. В Хаттусе возьмешь охранные таблички у таваннанны и морем, только морем, направишься в Та-Кемет.
- Спасибо тебе, - улыбнулась Асмуникал.
По неровной дороге удалялась от города одноосная повозка, запряженная парой лошадей. Луна ярко освещала хрупкую женскую фигуру, укутанную в теплый шерстяной плащ. Конями правил старый слуга Барбиши. Сам Барбиша с тревогой и грустью смотрел вслед повозке. «А стоило ли верить выжившей из ума старухе?» – мелькнуло у него в голове. – «Может быть, вернуть Асмуникал?» Но, поразмыслив, решил, что все равно ее не удержать. Да и что ее ждет здесь? Новое замужество с нелюбимым человеком, вечное горе от утраты. А вдруг Улия жив. Барбише лучше других было известно, как Асмуникал и Улия любят друг друга. Поэтому он не смел мешать девушке.
Таваннаннна приказала немедленно привести Асмуникал, когда узнала от мешедей, что та в халентуве. Таваннаннна крепко обняла девушку, даже не дав ей, как положено, упасть перед правительницей на колени.
- Птичка моя, - прошептала радостно Фыракдыне. – Как я рада, что ты приехала.
- Беда меня заставила тронуться в путь, - роняя слезы, объяснила девушка.
- Я знаю о твоем горе, - вздохнула таваннанна.
Они прошли в покои правительницы. Асмуникал рассказала ей обо всем: о том, что нагадала Ибенаму, о том, как она собралась на поиски Улии и о том, как она тайком уехала из дома, бросив младенца на попечение кормилиц.
- Не побоишься ехать? - выслушав ее, серьезно спросила Фыракдыне. – Тот путь далек и опасен, хоть по суше, хоть по морю. Я боюсь за тебя. Правильнее было бы задержать тебя и отправить обратно в Верхнюю страну. Погибнешь.
- Но я должна его найти, Великая. Помимо злых жестоких людей, мир полон добрых. Они помогут мне.
- Бедняжка, - пожалела ее таваннанна. – Ты еще не знаешь людей. Бескорыстно помогают только настоящие друзья. Ох, сколько же бед ждет тебя в дороге. Впрочем, если любовь сильна, для нее не существует преград. Любить по-настоящему умеет только доброе благородное сердце. А такие сердца Боги всегда охраняют. Езжай. Я дам тебе письмо к правительнице Та-Кемет, Солнцеликой Анхесенамут. В нем попрошу помочь тебе. И дам двух крепких мешедей для охраны.
- Благодарю тебя, Великая, - поблагодарила ее Асмуникал, падая на колени.
- Поднимись. Это еще не все, - остановила ее Фыракдыне. – В Хаттусе сейчас находятся множество торговцев из Финикии и Аласии. Ты получишь охранную таблицу, поедешь с торговцами, чтобы не привлекать внимание. Доедешь до Милаватны. Оттуда на корабле морем до Аласии, а дальше до Уаста. И пусть Боги охраняют твой путь.
9
Фазарука влетел на колеснице в Хаттусу среди ночи. Колеса с окованными медью ободами загромыхали по булыжникам. Колесница стремительно промчалась в Верхний город, петляя узкими улочками, и остановилась возле халентувы.
Мешеди подняли Суппилулиуму с постели. Фазарука встал перед ним на одно колено и протянул серебряную стрелу с золотым наконечником. Оперенье стрелы было сделано из белых голубиных перьев.
- Стрела Ашшура, - понял Суппилулиума. – Все-таки Ашшурбалит решился объявить нам войну.
- Да, солнце мое, - подтвердил Фазарука. – Я лично получил стрелу из рук правителя.
- Когда-то это должно было произойти. Теперь посмотрим: кто кого. – Лабарна отдал стрелу мешедям, затем. Понизив голос, спросил у Фазаруки: - Ты был в Вавилоне?
- Да, Солнце мое.
- Принял ли тебя великий Бурнабуриат?
- Да, Солнце мое. Переговоры прошли гладко. Дело сделано.
- Хорошо! – Суппилулиума довольно улыбнулся. – Мы приготовим Ашшурбалиту маленький подарок: льву подарим клетку. Мешеди! – Тут же возникли слуги. – Поднять всех военачальников и сановников.
Гонец доставил глиняную табличку из Хаттусы. В ней Суппилулиума призывал Хемишу собрать войско. Пеших направить в Хаттусу, а всадникам Хауси с отрядами Хайасы приказал спешно двигаться через Исуву в Митанни и перекрыть все дороги, чтобы не допустить разъездов ассирийцев.
Два дня сборов, и всадники Хауси уже мчались по горным дорогам Исувы. Хайасы примкнули к ним возле Малатьи. Переправившись через Евфрат, всадники вступили на земли хурритов. Хурритские племена поддерживали Ашшурбалита и попытались помешать продвижению конницы. Но воинов Хемиши и Хитасы собралось около трех тысяч – огромная сила. Они вихрем пронеслись по землям хурритов, обратив в бегство всех, кто пытался встать на их пути. Вскоре всадники соединились с армией Хатти недалеко от Вашшукканни.
Суппилулиума тщательно разработал план сражения. Он развернул войско на возвышенности. Правый фланг прикрывали стены Вашшукканни, левый - широкая река. Впереди расстилалась обширная равнина, пригодная для атаки колесниц. Вскоре дозорные доложили, что показались передовые отряды Ашшурбалита. Суппилулиума выслушал донесения, затем велел позвать к себе жрецов и направился в желтый шатер совершать молитвы. Мешеди выстроились плотным кольцом вокруг шатра, чтобы никто не нарушал беседу лабарны с великими отцами и покровителями.
Хорошо обученная, огромная армия Ашшурбалита остановилась на другом краю долины. От хеттов их отделяло несколько данн. Ашшурбалит не рискнул подходить близко к армии Суппилулиумы. Стройными рядами развернулись пестрые шатры. На глазах вырос земляной вал. Широкий ров окружил лагерь. На валу, через каждые десять шагов встали охранники. В лагерь ассирийцев еще целый день и ночь прибывали войска и обоз. Ашшурбалит призвал под свои знамена хурритские, касситские и некоторые аморейские племена. Такой огромной армии еще не видели в этих краях. Она числом превосходила и войско Мурсили, с которым тот докатился до Вавилона и армию Саусаддатара, которая опустошила, в свое время, всю Ассирию.
Хитаса попробовал напасть на обозы, движущиеся в лагерь противника, но всякий раз неожиданно появлялись «Непобедимые» и отгоняли хайасов.
Весь следующий день обе стороны готовились к великому сражению. Стоял страшный шум и лязг металла. Колесницы съезжались в одиночку помериться силой. Всадники небольшими отрядами совершали рейды в тыл врага. Воины суты ползком пробирались через долину, чтобы обстрелять меткими стрелами вражеский стан.
Наступила ночь, а с ней великое затишье, какое наступает перед сильной грозой. Даже змеи и мыши поспешили убраться из долины, где вскоре должны сойтись две огромные силы.
Ашшурбалит перед рассветом призвал всех военачальников к себе в шатер. Грозный правитель восседал на походном троне в окружении слуг. На правителе красовался высокий золотой шлем с изображением крылатого Ашшура, легкие золоченые доспехи и легкий плащ, расшитый заклинаниями. Он обвел пришедших долгим внимательным взглядом, затем громко произнес:
- Слушайте меня, мои верные смелые воины. Во всей вселенной нет войска сильнее нашего. У нас больше, чем у хеттов колесниц, больше копьеносцев, больше суты. Мы обязаны победить. Если Суппилулиума будет сломлен, то наши колесницы докатятся до самой Хаттусы. Но не забывайте: Суппилулиума хитер, а его воины опытные, закаленные в боях. Если Суппилулиума нас разобьет, то падет и Ашшур, и Ниневия. Посему приказываю стоять насмерть. Кто вздумает отступать – смерть! Могучий Бог Ашшур натянул свой волшебный лук и вложил смертоносную стрелу. Он будет с нами в бою. Передайте моим воинам: я хочу видеть их храбрыми и непобедимыми. Лучшим воинам подарю обширные земли в Митанни, в Хатти и в Исуве. Пусть послужат правителю, и я их награжу. Теперь о сражении, - правитель сдвинул брови. – Меня очень беспокоит сута и конница хеттов. Они очень дерзкие и быстрые. Неожиданно появляются в самых опасных местах. Во время боя всадники доставят нам много неприятностей. Пусть сражение откроют «Непобедимые». Их задача: уничтожить хеттскую конницу и растоптать суту. «Непобедимых» в бой поведет Аллунита.
Алунита поклонился. Лик его был мрачнее тучи.
- Ты слышал меня? – Сердито прикрикнул Ашшурбалит. – Ты поведешь конницу.
- Я понял тебя, солнцеликий, - глухо ответил Аллунита.
- Думаю, что темница пошла тебе на пользу и просветила твой разум. Не вздумай хитрить, как ты это сделал, спасая заморыша – Шативазу. Свою вину смоешь кровью. Если хетты будут разбиты, Ашшур простит тебя, недостойного. Знай: один неверный шаг – и тебя порубят на куски твои же телохранители. Второй раз они тебя не упустят. Рубцы от плети еще не зажили на их спинах. Да, там хетты. Может среди них есть твои братья. Забудь о них! Ты служишь великой Ассирии. Вспомни, что она для тебя сделала: выкормила, вырастила, дала положение высокого сановника, а ты, неблагодарный, не желаешь ее отблагодарить самым малым.
Аллунита молчал, глядя себе под ноги. Лицо его то бледнело, то багровело. Он разжал губы и, без тени страха или стыда, ответил:
- Я поведу «Непобедимых» в бой.
- Ты доверишь ему три тысячи «Непобедимых»? – настороженно зашептал туртан.
- Он хорошо будет себя вести. Темницы в моем подземелье вправляли мозги и не таким спесивым, – успокоил его правитель. – Потом, сражение всадников никогда не влияет на ход сражения. Оно только подзадорит обе стороны, – беззаботно ответил Ашшурбалит. - Пусть мои «Непобедимые» развлекутся. Хайасы им не ровня. Больше всего я рассчитываю на колесницы и на копьеносцев, особенно на «Бессмертных». Для них предстоит настоящая работа, по которой они истосковались. Кровь врагов пьянит их, как вино.
- Как будешь действовать дальше? – спросил туртан.
- Надо смять правый фланг хеттского войска и отрезать их от Вашшукканни. Дальше теснить врага к реке и не давать простора для маневра.
- Не просто, - покачал головой старший военачальник. – Справа воины войска Таккеха.
- Мы должны победить! – настаивал Ашшурбалит. Пусть половина нашей армии падет в бою, но у Ассирии нет иного пути.
Военачальники разошлись строить войска. Шатер Ашшурбалита погладили первые лучи солнца. Он вышел с кувшином вина совершить возлияние в честь могучего Ашшура.
Огромный воинский лагерь вдруг ожил. Прозвучали громкие команды. Зазвенело оружие. Затопали тысячи ног. Тревожно загрохотали хухупалы. Испугано заржали лошади. Спешно строились боевые порядки. Послышался протяжный гул рога, возвещающий атаку. Холмы задрожали. Пыль серым облаком высоко поднялась в небо. Это лавина «Непобедимых», словно сокрушающая волна, покатила в долину навстречу врагу.
Ашшурбалит закончил молитву, обернулся и довольно посмотрел вслед несущимся всадникам. Вдруг он случайно заметил, как кто-то стоит на коленях возле него. Взглянув, он узнал одного из своих соглядателей, которые следят за ненадежными сановниками. Этот был приставлен к Аллуните. По его испуганным глазам, Ашшурбалит понял: случилось что-то недоброе.
- Говори! – раздраженно крикнул правитель.
- Солнцеликий, - пролепетал тот, сотрясаясь всем телом.
- Аллунита сбежал?
- Нет, он повел в бой «Непобедимых».
- Так что же ты?
- Все десять телохранителей, которым ты доверил охранять его, убиты сегодня ночью.
- Изменник! – прошипел Ашшурбалит. – Слушай меня, несчастный. Ты заслуживаешь смерти! – Шпион открыл рот, глаз его расширились от ужаса. Правитель продолжил: - Спасай свою жалкую жизнь. Облачись в снаряжение «Непобедимого», садись на коня и скачи вслед за Аллунитой. Убей его!
- Сделаю все, как велишь, Великий, - пролепетал соглядатель и уполз.
Суппилулиума с первыми лучами солнца вознес молитвы богам. В отблесках зари засияло желтыми искорками священное руно Курса, символ защиты Хатти. После молитвы лабарна взошел на колесницу. Войско хеттов вдвинулось на позиции. Суппилулиума наблюдал, как умело выстраиваются войска Ассирии. Вдруг над станом Ашшурбалита поднялась пыль.
- Всадники, - забеспокоился Цула. – Они разобьют наши засады.
- Пусть Хауси и Хайяс примут бой, - скомандовал лабарна. Поглядим, что представляют собой хваленные «Непобедимые всадники Ашшура».
К Хемише подскакал Одноухий Кабан. Его лысая голова лоснилась от нервного пота. Глаза лихорадочно горели.
- Глянь, какая мощь, - возбужденно прокричал он, показывая на лавину «Непобедимых», несущихся во весь опор.
- Где Хитаса? – холодно спросил Хемиша, надевая медный шлем.
- Он остался подле лабарны. Я поведу хайасов в бой! – отважно ответил Одноухий Кабан.
- Тогда будешь выполнять только мои команды.
- Нет, так не пойдет, - заупрямился тот. – Ты хочешь всю славу победы забрать себе?
Хемиша зло сверкнул глазами, но спокойно сказал:
- Хочешь славы? Возьми ее сам. – Он указал на «Непобедимых». – А я не тронусь с этого места.
Одноухий Кабан прикинул свои силы, сосредоточенно почесал бритый череп.
- Ладно, - решил он. – Веди нас в бой. Еще неизвестно: мы их разобьем или они нас сомнут. Что-то я не уверен, что сможем их остановить.
Хемиша вскинул вверх руку с копьем. «Улу-ра-ра!» - разнеслось над долиной. Словно движимые стремительным ветром, всадники Хауси и Хайасы ринулись навстречу врагу. Хемиша увлек конницу за собой, но еще не знал, как действовать. Вид у «Непобедимых» был устрашающий: длинные копья, большие круглые щиты, все в тяжелых доспехах. Одноухий Кабан оказался прав: их просто так не остановить. Да они и сами не остановятся сразу, если даже захотят. Вот в чем их слабость! Они не поворотливые. Хемиша громко скомандовал: - «Крепи копья! Луки к бою!» Затем сделал несколько знаков Барбише. Тот все понял.
Бронзовая волна «Непобедимых» неумолимо приближалась. Уже можно было рассмотреть их высоких коней, головы которых покрывали бронзовые щитки. Кони тяжело молотили копытами землю. В островерхих шлемах и круглых щитах отражалось солнце, слепя глаза противника. Лес пик колыхался над головами.
Вдруг Хемиша заметил что-то до боли знакомое. Предводитель «Непобедимых» в золоченых латах, в медном шлеме с полумаской на короткий миг привлек его внимание. Желтый плащ свободно развивался сзади. Он скакал спокойно. В его позе не чувствовалось азарта. Он даже не держал оружие. Кто это?
Но тут размышления оборвались.
Две конных лавины должны были вот-вот столкнуться. Казалось, грянет гром, затрещат копья, зазвенит металл. Но Хауси, в самый последний момент, распались на два потока и пропустили мимо себя ассирийцев, обсыпая их градом стрел. Каменные наконечники застучали по медным шлемам. «Непобедимые», по инерции, проскакали дальше, тяжело развернулись и ринулись в новую атаку. Хемиша со своими всадниками кинулся навстречу. Опять на его глаза попался предводитель в золоченых латах. Опять, при виде этого великолепного всадника, что-то екнуло в груди.
Хауси вновь распались перед самым столкновением. Вновь ассирийцы, в своем стремительном движении пронеслись мимо. И вновь меткие стрелы полетели им в след. «Непобедимые», за столь короткое время, потеряли уже четверть всадников, но ни один противник не пал сраженным.
Ашшурбалит негодовал, наблюдая за происходящим, и кричал на туртана. Суппилулиума вскидывал золотой жезл, и воины Хатти гремели боевым кличем, подбадривая воинов Хемиши.
Вождь Хауси развернул новую атаку. Он наблюдал, как ассирийцы рассыпались широким строем, на ходу крепили за спины копья и щиты, доставали высокие луки и готовили стрелы. Попались! – усмехнулся про себя Хемиша и скомандовал: «Копья к бою!»
Ассирийцы клали стрелы на тетиву. Ряды сильно разошлись, для удобства стрельбы. Теперь их легко можно расколоть.
Хемиша вновь увидел перед собой всадника в полумаске. Он по-прежнему скакал без оружия. Хемиша решил его обязательно пленить. Но вдруг с удивлением заметил, как всадник вскинул руки вверх и свалился с коня. Убийца находился сзади и торопливо прятал окровавленный кинжал.
Хауси ворвались в ряды «Непобедимых», когда те рассчитывали стрелять. Мимо Хемиши прошуршало несколько стрел. Одна, даже, скользнула по шлему. Он первым вломился в строй противника. Опрокинул двух всадников, третьего насадив на копье. Ассирийцы пытались кое-как перестроиться. Завязался жестокий бой. Хемиша уверенно громил врагов. Щит его раскололся, копье треснуло. Хемиша выхватил меч, топор с длинной рукоятью и, с обеих рук, рубил головы. Вдруг конь под ним рухнул. Хемиша кубарем покатился по земле, но тут же вскочил. Один из ассирийцев наставил на него копье, но Хемиша увернулся и топором рубанул ему в грудь. Тот свалился, обливаясь кровью. Хемиша схватил его копье и продолжал сражаться пешим.
- Отец, ты в порядке? – услышал он слабый оклик Барбиши. Кругом все звенело. В нос ударил противный сладковатый запах крови. Пыль забивала горло. Пот заливал глаза.
- Дави их! – вместо ответа заорал Хемиша срывающимся голосом, даже не обернувшись.
Дружное «Улу-ра-ра!», и жалкие остатки «Непобедимых» нестройно ринулись обратно к своему лагерю. Сзади от них не отставали назойливые хауси.
Ашшурбалит приказал быстрее отвести копьеносцев за земляной вал. Остатки конницы пропустили в лагерь, а хеттов отогнали стрелами.
Правитель с укором покосился на туртана.
-Что это? Мыши волков покусали?
Туртан только беспомощно развел руками.
- Зря столько лет готовил, обучал, кормил этих бездельников, - сокрушался Ашшурбалит, хмуря брови и кидая по сторонам огненные взгляды.
- Я говорил тебе, великий, - робко напомнил ему туртан, - всадники – это не воины. Всю историю настоящие ратники сражаются пешими или на колесницах. Неудобно сидеть на горбу у коня и махать копьем.
- Ладно, - немного остыл правитель, - посмотрим, на что способны наши колесницы. Пусть они летят вперед, а за ними следуют копейщики. Суппилулиуме не устоять.
Ашшурбалит взошел на белую высокую колесницу, воздел руки к небу с длинным жезлом правителя и воскликнул:
- Ашшур! Отец мой, наш защитник и покровитель. Натяни свой грозный лук, вложи молнеподобную стрелу и спусти тугую тетиву! Наша победа будет твоей победой!
Воины сомкнули ряды и застыли. Военачальники со скрежетом вынули мечи из ножен. Кони в упряжках колесниц нетерпеливо зафыркали. Ашшурбалит крепко сжал жезл и, уже хотел наклонить его вперед, подав знак к наступлению, как вдруг услышал сзади себя истошный возглас:
- О великий! Остановись! Не делай этого!
Правитель вздрогнул. Нервная дрожь прокатилась по спине. К его ногам рухнул наместник страны.
- Как смеешь мешать мне, когда Ашшур натянул свой лук! – закричал разгневанный правитель.
- Выслушай, потом убивай меня, делай, что хочешь, но не губи Ассирию.
- В чем дело, - Ашшурбалит начал беспокоиться. – Откуда ты появился? Почему не в Ашшуре? На кого оставил страну?
- Выслушай меня, солнцеподобный! За нашей спиной совершено предательство, - чуть ли не рыдая, начал объяснять наместник страны. – Суппилулиума и правитель Вавилона Бурнабуриат составили брачное соглашение. Дочь правителя Вавилона выдают замуж за лабарну. Если ты начнешь войну, Бурнабуриат двинет свои войска с юга прямо на Ашшур.
Ашшурбалит побледнел. Он пошатнулся и выронил жезл. Телохранители поддержали правителя, но через несколько мгновений Ашшурбалит пришел в себя.
- Скорее! - прошипел он, бешено выпучив глаза. Затем перешел на крик: - Скорее собрать все золото и серебро, которое у нас здесь есть. Несите все сюда! Скорее!- торопил он. – Я должен немедленно ехать к Суппилулиуме и молить о мире!
Напуганные слуги и сановники тут же разбежались выполнять поручение. Ашшурбалит устало опустился на дно колесницы и сокрушенно пробормотал:
- Осел я, осел, а не сын Ашшура. Дал так себя провести. Ведь сразу надо было догадаться, зачем посланник лабарны, этот хитрый Фазарука, ездил в Вавилон.
Одноухий Кабан ехал по полю среди падших тел и весело горланил боевую песню. На лбу синела огромная шишка. Из разбитого носа стекали капельки крови. Но вид был довольный. Он что-то высматривал среди трупов. Его взгляд наткнулся на Хемишу. Тот стоял на коленях перед мертвым конем и нежно поглаживал оскаленную морду. Одноухий Кабан направился к нему.
- Ты чего грустишь, - весело воскликнул он. – Ну, мы им и дали! Радоваться надо. Я думал, нам ни за что не одолеть их. А ты здорово сообразил, как разгромить их.
- Коня убили, - еле слышно произнес Хемиша, закончив шептать молитву.
- Жалко, - согласился Одноухий Кабан. Не зная, как утешить Хемишу сказал: - Не расстраивайся. Конь у тебя был, конечно, хороший. А у меня их сколько поубивали – не сосчитать. Хочешь, я тебе другого подарю. Я после боя с десяток ассирийских скакунов наловил.
- Спасибо. Не надо, - ответил Хемиша безразличным тоном. – Я с ним все войны прошел, - вздохнул он. – Хотел дома оставить, да решил в последний раз взять в поход.
- Тем более, незачем грустить, - успокаивал его Одноухий Кабан. – Он отжил свое. Боевой конь погиб, как полагается, не в стойле, а в бою.
Хемиша снял с убитого животного узду, медленно поднялся, затем спросил у хайяс:
- А ты чего высматриваешь?
- Где-то тут видел ассирийца в золотых латах, - объяснил он, - ему, все равно, латы не понадобятся, а я бы их подарил Хитасе. Вон он! – радостно воскликнул Одноухий Кабан и направил коня вперед.
Хемиша принялся собирать свое оружие, как вдруг услышал, что Одноухий Кабан зовет его истошным криком. Хемиша обернулся. Здоровяк стоял с растерянным видом перед павшим телом ассирийского воина. Лицо его перекосило не то от ужаса, не то от удивления. В одной руке он держал шлем с полумаской, другой усиленно жестикулировал, подзывая горца. Что-то больно кольнуло Хемишу. Он, не отдавая себе отчета, в том, что делает, бросил все и помчался к Одноухому Кабану, лихо перепрыгивая через трупы.
На вытоптанной, политой кровью траве, лежал, широко раскинув руки, воин. Лежал безмятежно, словно отдыхал. В его спокойных мужественных чертах лица, Хемиша узнал себя. Словно отражение в серебряном зеркале предстало перед ним. Поверх золотых лат он заметил простой старый пояс с медными бляхами, а на них знак Еникея.
- Кто это? – изумленно вымолвил Одноухий Кабан.
Хемиша ничего не ответил, низко склонился над воином, затем подскочил и закричал на Одноухого Кабана:
- Чего стоишь? Позови Барбишу. Он еще дышит.
Ошарашенный хайас проворно взобрался на коня и помчался к хеттскому лагерю. Хемиша, оставшись один, встал на колени перед воином и шепотом позвал: «Аллунита!»
Ассириец медленно приоткрыл глаза. Увидев Хемишу, он слабо улыбнулся счастливой детской улыбкой. Вдруг лицо его исказилось от невыносимой боли, и он потерял сознание. Хемиша беспокойно глянул по сторонам. Несколько всадников спешили к нему с одной стороны, десяток погоняли коней с другой - от лагеря ассирийцев.
Барбиша спрыгнул с коня и бросился к отцу.
- Кто это? – спросил он.
- Мой брат, Аллунита, - ответил Хемиша. – Он еще жив.
- Дай мне его осмотреть, - попросил человек в длинной черной одежде.
- Тоопека, - обрадовался горец. Ты появился так вовремя. Я только что думал о тебе.
- Я спешил сюда. Чувствовал, что понадобится моя помощь.
Лекарь осторожно повернул раненого на бок и принялся развязывать кожаные ремешки, крепившие латы. В это время подскакали «Непобедимые».
- Мы должны его забрать, - сказал один из них, указывая на тело Аллуниты. – Это наш командир. Сам великий Ашшурбалит, правитель могучей Ассирии приказал нам позаботиться о нем.
- Мне плевать на вашего правителя, - зло огрызнулся Хемиша, выпрямившись во весь рост. – Я – вождь племен Хауси, которые разнесли ваших «Непобедимых», словно ястреб стаю голубей. Здесь лежит мой брат, и я его вам не отдам. Можете проваливать.
- Вас побили, так убирайтесь, - грозно проревел Одноухий Кабан. – Это наша добыча, и мы ее ни с какими шакалами делить не собираемся, особенно с такими жалкими трусами, как вы.
- Нам приказал солнцеликий Ашшурбалит доставить тело командующего корпусом «Непобедимых всадников Ашшура» Аллуниты к нему, - багровея от злости, закричал ассириец, - и мы исполним приказ любым путем. Не отдадите добром – заберем силой.
- Попробуй, собака! – прорычал Хемиша.
Барбиша, с ловкостью кошки, опять очутился на коне. Ассириец занес копье над Хемишей, но тот увернулся от удара, хотя, казалось – это не возможно. Острый наконечник срезал прядь волос с головы горца. Хемиша схватил всадника за плащ и сильным рывком сбросил его на землю. Одноухий Кабан и Барбиша бросились на ассирийцев. Четверо «Непобедимых» тут же свалились мертвыми, остальные позорно пустились наутек.
Ассириец, сброшенный с коня, вскочил на ноги и вновь замахнулся копьем. Хемиша вновь увернулся и вырвал оружие у него из рук. Затем отшвырнул копье и гневно прохрипел ему прямо в лицо:
- Ты не воин, ты – убийца!
Ассириец достал кинжал и кинулся с отчаянным криком на противника. Хемиша поймал занесенную руку, крепко сжал. Они долго стояли, напрягая мышцы. Кинжал поворачивал свое смертоносное жало то в одну сторону, то в другую. Хемиша мог свободно вспороть противнику живот мечом, но не спешил - ждал, пока у того кончатся силы. Наконец, ассириец начал слабеть. Лицо его покрылось струйками пота. Тело затряслось от чрезмерной натуги. Хемиша вырвал кинжал и ударом кулака повалил противника на землю.
- Ты не воин, - повторил он, вставая ногой ему на грудь, - ты – убийца. Я видел, как ты воткнул вот этот кинжал в спину моему брату. Так получи его обратно!
Ассириец взмолился о пощаде, закрыл лицо руками. Хемиша безжалостно размахнулся, но тут вспомнил священный закон воинов Хатти, который запрещает убивать пленных.
- Одноухий Кабан! - позвал он. – Если тебе нужен раб, забирай эту тварь и чаще угощай его плетью.
- Взамен я дам тебе отличного коня, - откликнулся Одноухий Кабан. – Только ты его береги и ни в коем случае не бей.
Тоопека закончил перевязку.
- Плохо, - сказал он подошедшему Хемише.
- Он умрет? – ужаснулся горец.
- Ему даже чудо не поможет, - с сожалением развел руками Тоопека.
- Почему Боги ко мне так не справедливы! – в отчаянии произнес Хемиша. – Не успел найти брата, как тут же его теряю.
- Тише! – Тоопека подставил ухо к самым губам Аллуниты. Тот что-то слабо шептал.
- Он хочет, чтобы его отвезли в родные горы, - объяснил лекарь.
- Конечно!- оживился Хемиша. – Сейчас прямо тронемся в путь.
- Отец, но Суппилулиума.., - начал было Барбиша.
- Мне некогда, - закричал Хемиша. – Какой Суппилулиума. Не до него! Война окончена. У меня есть дела важнее праздников.
Барбиша впервые видел отца таким неуравновешенным и решил ему не мешать. Лабарне он как-нибудь объяснит отсутствие верховного вождя Хауси. Он еще раз взглянул в лицо Аллуниты, такое чужое и такое родное. Но в душе юноша ощутил только жалость и сочувствие. Слишком большая попасть разделяла их, хоть и одна кровь текла в жилах. Отец – другое дело. Отец может так переживать, ведь это его брат. Барбиша вспомнил про Улию, и комок подкатил к горлу.
Дорогу обступили синие горы. Легким прохладным и чистым дыханием повеяло с далеких вершин. Над ущельем парили орлы, гордо расправив огромные крылья. На черных скалах стояли любопытные дикие козлы.
По дороге неторопливым шагом шли утомленные лошади. Между двух лошадей были сооружены носилки, в которых лежало тело раненого воина. Тоопека ехал на впереди, выбирая дорогу ровнее. За ними ехал Хемиша. Он дремал, находясь в том состоянии, когда сновидения мешаются с реальностью. Несколько раз Хемиша открывал глаза, хватался за копье, потом удивленно смотрел по сторонам, облегченно вздыхал и опять закрывал глаза. Но вдруг ему послышалось или почудилось, что кто-то напевает знакомый мотив. Где же он слышал эту песенку: тягучую, нежную, сладкую. На душе становилось тепло и спокойно. Какая до боли знакомая мелодия. Откуда же она? Кажется, из далекого детства. Ну да! Это же колыбельная, которую ему пела мать. Он ее уже почти забыл. Колыбелька легко качается. Он сладко засыпает… Конь оступился. Хемиша вздрогнул и очнулся. Горец потрепал коня по гриве. Эх, такой сон перебил. Но колыбельную кто-то продолжил петь наяву, очень слабым, хриплым голосом. Хемиша стряхнул с себя остатки сна и приблизился к носилкам. Аллунита зачарованно глядел в ясное родное небо, где кружили вольные птицы, и напевал еле слышно. Напевал без слов; слова давно забыты. Заметив Хемишу, он замолчал и улыбнулся.
Хемиша спрыгнул на землю и пошел рядом с носилками. Аллунита что-то пытался ему сказать, но Хемиша не понимал ни слова по-аккадски.
-Брат, - наконец произнес Аллунита на родном языке.
Хемиша почувствовал, как на глазах наворачиваются слезы. Чтобы скрыть волнение, он, намеренно громко, заговорил:
- Скоро доедем до города. Слышишь, река шумит? Это наша река. А вон на вершине черный камень. Видишь? Это камень Еникея. Мы зимой сыпем соль на него. Священные олени приходят и лижут камень.
Аллунита нащупал у себя на груди амулет с кусочком черного камня.
- Да, это осколок оттуда, - подтвердил Хемиша.
Неописуемая детская радость отразилась на суровом лице ассирийского воина. Он, во все глаза, смотрел вокруг, стараясь, как можно больше впитать в себя незабываемые краски родной земли, стараясь больше втянуть в себя родных запахов горных цветов.
За поворотом дороги, из-за скал показались стены крепости.
- Смотри, - улыбнулся Хемиша, - наш дом, вон там, на возвышенности.
Аллунита попробовал приподнять голову, чтобы лучше рассмотреть, но вдруг жуткая боль исказила лицо. Он побледнел и беспомощно откинулся назад.
- Тоопека! – испуганно позвал Хемиша.
Лекарь слез с коня. Они вдвоем вытащили воина из носилок и положили на мягкую благоухающую траву. Кругом цвели яркие горные цветы, звонко щебетали птицы. Стрекотали неутомимые кузнечики.
Аллунита пришел в себя. Редко можно увидеть, чтобы человек так был счастлив, хотя смерть уже тянула его за руку. Он чистыми детскими глазами смотрел на окружающий его мир, на мир родной, но забытый. Наконец его самая заветная мечта сбылась. Мечта всей его жизни. Он лежал на родной земле и дышал свободным горным воздухом, а рядом родной брат, который помнил о нем все годы разлуки. Что может быть лучше?
Аллунита глазами показал куда-то вверх. Хемиша оглянулся и замер. Высоко в горах, на черном камне Еникея неподвижно стоял тонконогий олень с ветвистыми рогами.
- Еникей! – воскликнул Хемиша, но вдруг почувствовал непонятную сильную тоску. Он вновь обернулся к Аллуните. Тот уже был мертв. Его душу забрал Еникей и увел в свои владения, где всегда царит счастье, не бывает голода, воин и болезней. Счастливая детская улыбка так и застыла на бледных губах Аллуниты.
Уктури на утро залили пивом и вином. Кантикини сложили прах Алуниты в медный сосуд и отнесли в горы. Там, в глубокой пещере, где покоятся тысячи таких же останков, его захоронили.
Приглашенные гости и родственники разъехались. Слуги убрали пустые блюда и кувшины. Хемиша остался один за поминальным столом. Его, потускневшие от горя глаза, холодно смотрели в одну точку. Бесшумно вошел Тоопека. За плечами у лекаря висела старая дорожная сумка. Хемиша перевел взгляд на его высокую нескладную фигуру, и, только сейчас заметил, как сильно постарел лекарь.
- Я пришел проститься и отблагодарить за приют, – сказал странник.
- Оставайся в моем доме навсегда, - предложил Хемиша. – Твою голову время посеребрило инеем. Ты стар – что скрывать. А у меня в доме за тобой всегда присмотрят, накормят, оденут. Мои дети тебя любят и уважают. Оставайся.
- Спасибо тебе, добрый человек, - печально улыбнулся Тоопека. – Твои слова идут от сердца. Многие богатые люди и даже правители предлагали мне остаться в их доме, но так тепло и искренне, мне еще никто не говорил. Во многих домах уютных, полных заботливых слуг, мне хотелось бы дожить остаток дней, а в твоем - особенно. Мне очень жаль покидать тебя, но я должен идти. Родная земля зовет. Я много побродил по свету, теперь пора обратно.
- Куда же ты пойдешь? Годы уже не те, чтобы мерить путь шагам и есть, что попало, а то, и голодать.
- Нет, мне надо идти. – Взгляд Тоопеки просиял. – Пойду в родные края. Путь не близкий и не из легких. Дни мои вытекают, словно капли воды из треснутого кувшина. Их осталось не так много. Богами оставлено ровно столько, чтобы дойти до родины и умереть в ее объятиях.
- Кто же тебя похоронит? Кто будет заботиться о могиле?
- Жрецы. Я их брат. Они меня похоронят вместе с пламенем уктури, и о моих остатках позаботятся вместе с ветром. Прощай! Спасибо за очаг, за хлеб, и пусть мир всегда будет в твоем доме. Жалко мне тебя покидать, - признался Тоопека. – Да ты вскоре забудешь про меня. Тебя ждут новые походы, славные сражения.
- Нет, - Хемиша отрицательно покачал головой. – С меня хватит. Вышел из меня воинский дух. Я тоже постарел. Сильно постарел. Душой постарел. Не так годы давят на человека, как горе потерь. Пора мне поближе к храму, замаливать грехи. Просить прощение у духов тех, кого я убил. Кровь на моих руках. Перед уходом в земли Еникея ее надо смыть с себя.
-Пусть Боги будут к тебе благосклонны, - пожелал Тоопека и вышел.
Хемиша поднялся и выглянул на улицу. Стояла сырая хмурая погода. Туман начинал окутывать все вокруг серой пеленой. Тоопека шагал вниз по дороге уверенной ровной походкой. Его войлочные башмаки мягко ступали по камушкам. Скоро туман поглотил и его. Хемиша ощутил жгучую тоску. Сердце ныло. Ему, вдруг, показалось, что он один на свете, забытый всеми. Сколько же он потерял за последний год! Боги, за что? За какие грехи? Хемиша опустился на холодный камень и закрыл лицо руками. Воин, видавший сотни смертей, сам безжалостно убивавший врагов, превратился в жалкого старца. Он не умел плакать, просто сидел, качался из стороны в сторону и хрипло стонал. Вдруг, сквозь мрачную тишину порезался плач ребенка. Хемиша вскочил и быстрыми шагами пошел в дом.
Кормилицы куда-то запропастились. Ну, они получат! Хемиша осторожно качнул колыбельку. Младенец успокоился и вскоре, вновь уснул. С трепетом Хемиша вглядывался в розовое пухлое личико. Вот для кого надо жить. Боги! А он уже заранее себя хоронит. А кто будет воспитывать этого будущего воина? Ведь младенец – частичка самого Хемиши, родная кровь. Что ему могут дать няньки, да наставники? Он сам будет ему наставником. Кто лучше Хемиши в горах стреляет из лука? Кто уверенней сидит на коне? Кто искусней владеет мечом и копьем? Никто! Пусть Барбиша делает, что хочет: служит при дворе Суппилулиумы, водит горцев в походы, занимается политикой, Хемиша не отдаст ему внука. Любовь к Улии, любовь к Танри, к незнакомому Аллуните и еще…– все достанется этому милому малышу.
Хемиша долго качал колыбельку. Няньки давно пришли и напрасно просили его идти к себе. Он так и уснул возле младенца.
10
Асмуникал, гонимая безумной надеждой, выехала из Хаттусы с караваном богатого торговца из Аласии. К тому времени дороги стали на удивление мирными. Караван без происшествий дошел до Саллапы. Из Саллапы через несколько дней, за которые торговец успел продать и купить некоторые товары, караван направился в Милаватну – некогда грозную столицу Арцавы.
Асмуникал впервые оказалась на берегу моря. Она была очарована, увидев бескрайнюю лазурную равнину. Ее ни с чем не сравнить, пожалуй, только пустыня имеет такой впечатляющий бескрайний вид. Но от пустыни веет унынием и смертью. Море же дышало радостью, прохладой и жизнью.
Милаватна представляла собой обычный город с крепостными стенами на скалистом берегу. Ничего интересного, кроме богатой халентувы правителя, в нем построено. Но, рядом с городом, прямо на песчаном берегу шумел пестрый базар. За ним находился грязный порт. Сотни торговцев из разных уголков мира орали на все голоса, расхваливая свой товар. А в тихой бухте плавно покачивались на волнах множество торговых кораблей. Лас мачт возвышался над пристанями, сооруженных из бревен. Кругом лежали груды мешков и огромных кувшинов. Торговые загоны битком набиты скотом. Голые грузчики, словно неутомимые муравьи, сновали туда-сюда с ношей на спине.
Торговец объяснил Асмуникал, как распознавать корабли. Широкие, устойчивые, - это финикийские. Финикийцы считались лучшими мореходами. Корабли, сколоченные из кедра, хотя и казались неказистыми, словно скорлупка ореха, но были устойчивые и вместительные. На нижней палубе располагались гребцы-невольники. Над ней возвышалась вторая палуба для команды и легких грузов. Тяжелые грузы помещали в обширный трюм. Борта украшали круглые боевые щиты. Их вывешивали специально, показывали, что на корабле есть охрана. С невысокой мачты разворачивали широкие квадратные паруса, обычно полосатые – знак торгового флота. Корма загибалась кверху и напоминала собой бычий рог. Там же располагалась площадка для кормчего, который правил кораблем при помощи огромного весла. Нос уходил под воду, и представлял собой еще один рог, оббитый медью, который использовали в бою, как таран.
Корабли из далекой Та-Кемет напоминали собой листок тростника: длинные изящные с красивой оснасткой и низкими бортами. Но такие корабли годились только для плаванья по рекам или вдоль побережья. Его узкий корпус плохо выдерживал большие волны. Корма у кораблей плавно изгибалась вверх и заканчивалась украшением в виде цветка лотоса или смоковницы.
Судна Аласии напоминали собой финикийские скорлупки, только пониже бортами и уже. Здесь же находились корабли из далекой неизвестной страны. Смелые мореходы переплывали море с противоположных берегов на весельных кораблях, под небольшим парусом. Корма поднималась из воды, напоминая рыбий хвост. На носу с подводным тараном рисовали огромные глаза, впереди возвышались резные изображение богов.
Асмуникал бродила среди этого шумного бурлящего муравейника и с интересом рассматривала множество диковинных товаров. Если ей попадались торговцы, приплывшие с берегов Хапи, она расспрашивала их: не встречали ли они кудрявого юношу с гордым лицом и горящими глазами. Торговцы только пожимали плечами: много таких юношей ходит по свету. Улия? Нет, такого имени не слышали.
Наконец, настал день отплытия. Корабль из Аласии загрузили товарами. Парус хлопнул на ветру и надулся полосатым пузырем. Весла дружно ударили по воде, судно легко заскользило по изумрудной глади. Асмуникал всю дорогу любовалась незабываемыми красотами южного моря. Никогда в жизни ей не приходилось видеть такую пугающую очаровательную пустоту. Раньше она думала, что Марассантии – самая огромная водная равнина. Если стоять на одном ее берегу, другой еле различим. Но здесь вообще нет берегов. Только однообразная равнина, сливающаяся на горизонте с небом. Иногда из пенящихся волн выпрыгивали темные дельфины и сопровождали корабль. Тогда моряки приветствовали их радостными криками, называли своими братьями.
Так они благополучно доплыли до прекрасного острова. Асмуникал любезно встретил местный правитель, так, как она представляла собой посланницу таваннанны. Погостив немного в роскошном дворце, девушка с сопровождавшими ее телохранителями села на другой корабль, который направлялся к побережьям Финикии, а затем в Та-Кемет, прямо в город Пеку.
Перед самым отплытием произошло небольшое происшествие: куда-то пропали кормчий и трое мореходов. Говорили, что их видели в одном из портовых питейных домов. Возможно, они напились и спят где-нибудь у портовых блудниц. В конце концов, хозяин судна нанял других моряков, и корабль отплыл с попутным ветром.
Для Асмуникал отвели помещение на корме корабля. Там находилась небольшая комнатка, оббитая коврами, с полотняным пологом вместо двери. В ней было тесно и не очень уютно. К тому же пахло рыбой и прогорклым маслом. Но девушка вскоре привыкла. Тем более, она целыми днями проводила на палубе, любуясь морем и слушая плеск весел. Только одно обстоятельство портило ей настроение: она часто ловила на себе какой-то недобрый звериный взгляд нового кормчего. То был здоровый заросший моряк с неприятным злым лицом.
Как-то вечером девушка забралась в свою маленькую комнатку, легла на узкое ложе и быстро заснула, убаюканная монотонной качкой. Внезапный порыв ветра накренил корабль на один борт. Парус захлопал, словно подстреленная птица крыльями. Асмуникал сквозь остатки сна услышала беготню по палубе. Кормчий орал что-то надрывисто, до хрипоты. Хозяин корабля скверно ругался, подгоняя моряков. Асмуникал услышала сквозь стены, леденящее душу, завывание ветра. Девушка окончательно проснулась, когда корабль начало подкидывать вверх со страшной силой и резко бросать вниз, так, что корпус трещал.
Асмуникал кое-как поднялась и, держась за стены, в полной темноте, на ощупь добралась до выхода. Но как только она откинула полог тяжелой материи, ей в лицо хлестнули струи дождя, вперемешку с солеными брызгами. Молния вырвалась из темноты, озаряя все вокруг яркой вспышкой, затем оглушительный гром сотряс воздух. Асмуникал, перепуганная до смерти, отпрянула обратно и, упав на колени, зашептала молитву Богу Грозы.
Вдруг корабль качнуло так сильно, что казалось, он вот-вот перевернется. Асмуникал швырнуло на стену, затем на пол. Она сильно ударилась локтем, но от страха боли не почувствовала, вновь стала на колени и продолжила молитву.
Полог резко откинулся. В комнатку заглянул кормчий. Весь мокрый, со слипшимися волосами. Вода струйками стекала по его спутанной бороде.
- Госпожа, ты в порядке? – крикнул он, перекрывая шум стихии.
- Не беспокойтесь, - дрожащим голосом ответила Асмуникал, хотя сама была чуть жива от страха.
- Дозволите вас немного потеснить. Нашего господина сшибло с ног волной. Он упал и сломал руку, еще, по-моему, немного повредил голову.
- Несите его. Я позабочусь о нем.
- Спасибо, добрая госпожа, - улыбнулся кормчий и исчез.
Асмуникал стала постепенно приходить в себя. Ее ободрил вид кормчего. Он говорил спокойно, на лице ни тени страха, ни отчаяния, как будто для него такая страшная буря – привычное дело.
Четверо гребцов внесли владельца корабля. Он находился без сознания. Гребцы вышли, уложив раненого на ложе. Асмуникал склонилась над торговцем. Она ощупала его руку. Ничего страшного, немного опухла. Может это даже не перелом, а просто ушиб. Проведя рукой по его голове, она почувствовала что-то теплое и липкое. Девушка поднесла руку близко к лицу и почувствовала запах крови. Ей сделалось дурно, но Асмуникал пересилила себя. Девушка, борясь с качкой, налила в глиняную чашку крепкого вина и попыталась влить несколько капель в рот раненого.
Торговец очнулся и застонал. Качка причиняла ему страшные страдания. Асмуникал еще раз приложила чашку к его губам, затем приподняла голову и перевязала рану куском чистой материи.
- Это вы, добрая госпожа, - слабо простонал торговец, но потом дыхание его участилось, и он тревожно зашептал: - Спасенья нет!
- Что вы сказали? – Из-за воя ветра и шума дождя Асмуникал не разобрала слов.
- Мы все погибли, - прошептал он чуть громче. – Новый кормчий и его приятели оказался финикийскими пиратами.
Ледяной страх начал заползать к девушке в душу после услышанного. Еще в Миллаватне ей рассказывали о дерзких безжалостных морских разбойниках, которые нападают на мирные поселки рыбаков или грабят торговые корабли. Грабители на дорогах – само воплощение доброты, по сравнению с этими жестокими и самоуверенными убийцами. Они захватывают суда, всех слабых пленников безжалостно убивают или выкидывают за борт, а сильных продают в рабство. Море – их дом. Они здесь хозяева. Еще ни один правитель, ни одной державы не смог наказать их.
- Подлые бандиты, - задыхаясь от гнева, произнес торговец. – Они знали, что разыграется буря, когда мы будем проплывать недалеко от финикийского побережья. Я хотел немедленно повернуть корабль к берегу, но кормчий ударил меня по голове сзади. Я видел, как моего помощника вышвырнули в море. Пираты, теперь, направят корабль в бухту, где нас ждет засада.
- Как я могу помочь? – спросила Асмуникал, чуть не плача.
- Передай начальнику стражи: пусть немедленно убьет бандитов. Потом, когда мы окажемся в ловушке, десять охранников не справятся с пиратами. Асмуникал кинулась к выходу, но отскочила назад, натолкнувшись на широкую грудь кормчего.
- Куда ты собралась, госпожа? Там буря, - сказал он холодно. Глаза его кровожадно сверкнули во мраке, озаряемые очередной молнией. - Мне бы не хотелось, красотка, чтобы тебя смыло за борт.
- Бандит! Ты ответишь за все! – слабо выкрикнул торговец, пытаясь подняться.
- А, скотина, ты очухался? – насмешливо спросил пират. – Решил послать ее к охране. Не выйдет. Эй! – позвал он кого-то из темноты. Тут же явился низенький коренастый смотритель за парусом. Пригляди за девчонкой. Если будет брыкаться, стукни ее по голове, только не убей. Она мне нужна.
- Сделаю, - ответил смотритель паруса, вынимая из-за пояса небольшую бронзовую палицу.
- Позовите моих слуг, - попыталась возмутиться Асмуникал.
- Прости, госпожа, - ухмыльнулся смотритель, - их случайно смыло за борт.
Асмуникал забилась в угол и отдалась молитвам. Ужас перед ожидающей судьбой, чуть не лишил ее рассудка. Вскоре она впала в оцепенение, похожее на сон. Ощущение времени потерялось. Она не осознавала, что происходит вокруг.
Асмуникал пришла в себя, спустя несколько часов. Она заметила, что корабль перестало мотать и раскачивать. Судно теперь плавно подбрасывало и опускало. Ветер не ревел, а лишь шуршал, надувая промокший парус. Свет раннего утра пробивался сквозь занавесь. Асмуникал взглянула на лежащего у ее ног торговца. Лицо корабельщика побелело. По луже запекшейся крови, под головой, девушка поняла, что ему уже недолго осталось жить.
Она осторожно пробралась к выходу и выглянула в щелочку. Асмуникал увидела, что страж по-прежнему стоит у входа. Ей надо было каким-то образом выйти. Девушка вернулась к раненому и увидела, что к его поясу пристегнут кривой бронзовый меч. Дерзкая мысль предала ей силы. Она, стараясь не шуметь, дрожащими руками отцепила оружие. Меч, хоть, был короткий, но все же тяжелый для Асмуникал. Она размахнулась и рубанула охранника сквозь занавеску. Клинок наткнулся на что-то твердое. Пират вскрикнул и свалился на колени, затем быстро вскочил и ворвался в коморку. Лицо разбойника скривилось от злости, по шее текла кровь. Он выбил меч из рук Асмуникал. Девушка захотела закричать, но пират сгреб ее в охапку и закрыл рот грязной ладонью. Она пробовала брыкаться, но бандит был намного сильнее. Девушка уже теряла сознание, как вдруг хватка мучителя ослабла, и он тяжело опустился на пол, уткнувшись лицом в почерневшие доски. Весь затылок его был в крови.
Асмуникал, задыхаясь, выскочила на палубу. То, что она увидела, заставило похолодеть от ужаса. Прямо на них, перерезая путь, под дружный взмах весел, стремительно надвигался пиратский корабль. Впереди, почти скрываясь под водой, торчал обшитый медью таран. Охранники взобрались на нос и приготовились к бою. Старший охранник закричал кормчему:
- Разворачивай носом к противнику!
- Разворачиваю! – закричал кормчий, но сам продолжал вести судно прямо.
Асмуникал бросила взгляд по сторонам. Невдалеке поднимался скалистый берег. Он казался рядом. Пока будет идти бой, девушка успеет доплыть и скрыться среди скал.
Корабль пиратов неумолимо приближался. Сильный удар потряс палубу. Раздался треск лопнувшего корпуса. Это таран пробил борт торгового судна. Асмуникал не устояла на ногах и упала, но тут же вскочила и кинулась за борт.
Холодная вода сомкнулась над ней, затем вновь вытолкнула на поверхность. Девушка изо всех сил гребла руками. Длинная отяжелевшая хасгала мешала плыть. Спасительный берег оказался не так близко, как казалось с корабля.
Вдруг Асмуникал почувствовала, как чья-то тень стремительно двигается за ней. Вскоре с ней поравнялась легкая лодка. Сильные руки грубо вынули Асмуникал из воды и бросили на дно лодки. У нее больше не осталось сил сопротивляться.
Торговый корабль сел на мелководье. Пираты перебили охрану, затем связали команду и гребцов. Перегрузили весь товар на свое судно. Раненых и больных добили и выкинули за борт.
Пленников покидали в трюм. Асмуникал заперли в отдельной грязной коморке наверху. Всего бандитов насчитывалось около тридцати. Ими командовал старый пират – тщедушный старикашка с облысевшей головой и маленькими колючими глазками. Не смотря на жалкий вид, он держал в повиновении здоровенных головорезов. У пиратов был крепкий корабль с высокими бортами. На нижней палубе трудились невольники, вращая весла.
Асмуникал сидела на скользком грязном полу и тряслась от страха.
- Отлично ты все обделал, - услышала она довольный голос кормчего - предателя. – Сколько богатых товаров мы захватили и пленники неплохие.
- А где хозяин судна? – гаркнул старик.
- Я его слишком сильно ударил, – махнул рукой кормчий. – Мы напоили его людей. А затем прирезали, как баранов. После этого сразу пошли к пристани. Корабль уже должен был отплыть. Вот он нас и взял.
- Чего ты тут расхваливаешь себя. Тупой баклан! – заорал на него старый пират. – Зачем ты убил торговца. Я тебе приказал связать его. Семья выложила бы за него много серебра, а теперь кому нужна эта дохлятина!
- Прости. Темно было, да еще волны. Не рассчитал, - оправдывался кормчий. – Но мы продадим рабов и товар.
- Ладно, - остыл старик, – товар и пленников продадим в Та-Кемет, пока они не передохли. За девчонку возьмем тройную цену. Она хорошо выглядит.
- Нет, я ее не отдам, - возразил кормчий. Асмуникал поняла. Что речь идет о ее судьбе, и еще больше задрожала. – Это моя добыча. Уж больно она красивая. Пусть поживет со мной. Как надоест, я ее продам или убью.
- Как знаешь, - согласился старик, - но из твоей доли я вычту.
На море вновь началось волнение. Несколько дней корабль болтался среди бушующих волн. К Асмуникал иногда заходил уродливый раб без носа и ушей, приносил вареную рыбу и пресную воду с противным привкусом. Больше она никого не видела. Наконец солнечным утром море стихло. Корабль подходил к одному из рукавов великого Хапи. Пираты пристали к берегу. В маленьком поселке рыбаков они обменяли немного награбленного товара на вино и мясо. Вечером прибыл толстый торговец и скупил всех невольников.
Ближе к ночи корабль отчалил от поселка и вошел в рукав Хапи. Гребцы медленно продвигали судно против течения. Пираты радовались, что удачно доплыли с богатой добычей и принялись праздновать. Разбойники пили прямо на палубе. Напившись, орали песни и дрались между собой. Более трезвые приглядывали, чтобы драчуны не хватались за ножи.
Асмуникал сидела в углу коморки. Циновка из тростника закрывала вход. До нее доносились омерзительные пьяные голоса. Девушке ничего не оставалось, как только размышлять о своей жалкой участи. Лучше покончить с собой, - думала она, – только не попасть в рабство. Асмуникал распустила свою толстую косу и вынула из волос тонкий трехгранный стилет с костяной ручкой. Проткнуть им сердце не стоило труда. Асмуникал уловила приближающиеся тяжелые шаги пьяного человека. Кровь отхлынула от лица. Ужас схватил за горло, не давая дышать.
- Девка, я иду к тебе, - услышала она грубый окрик кормчего.
Асмуникал, похолодевшими руками, направила острие себе в грудь.
- Стой! Ты куда? – окликнул его старик и быстро подошел к нему.
- Я хочу эту девку, - объяснил кормчий, не понимая, зачем его останавливают.
- Не смей! – властно приказал главарь.
- Она моя! – раздраженно настаивал кормчий. – Я захватил корабль, а девчонка входит в мою долю.
- Ты и без того много получил, безмозглый баран. Но совсем не знаешь, кто она такая.
Услышав эту фразу, Асмуникал бесшумно поднялась и подкралась к выходу.
- Она доверенное лицо самой правительницы Хатти, - объяснял главарь. – Я нашел в вещах торговца ларец, украшенный лазуритом, а в нем письмо. Эта девчонка едет к правительнице Та-Кемет. Ты понимаешь, что это значит, рыбьи кишки?
- Нет, не понимаю, - тупо признался кормчий заплетающимся языком.
- Шакальи ноги! – рассердился старик. – У тебя голова, чтобы бороду носить. Для мозгов она не предназначена!
- Может, я и много выпил сейчас, - оправдывался обиженно кормчий, - но кое-что соображаю.
- Тогда слушай меня: оставь ее в покое. Мы отошлем письмо правительнице Анхесенамут и потребуем у нее много золота за эту девчонку. Очень много!
- А если она не согласится?
- Тогда поплывем обратно и потребуем еще больше у таваннанны. Та уж, точно, выложит все до последнего сикеля.
Асмуникал слушала, как ее превращают в товар, и все больше страх уступал место негодованию. Асмуникал вспомнила таваннанну. Та, действительно, все отдаст за нее. Как же потом смотреть в глаза правительнице. И вдруг Асмуникал вспомнила Улию. Боги! Ведь она отправилась в дорогу, чтобы найти его. Он, быть может, томится где-нибудь на каменоломни, а она жалеет себя. Как она могла забыть? Ведь на нее надеются. Ее ждут. Надо бежать любым путем! И пусть только попробуют ее остановить!
- Мы будем иметь много серебра, - продолжал втолковывать главарь пьяному кормчему. – Мы станем богачами.
- Согласен, - ответил тот. По его интонации было понятно, что болтовня старика начинала ему надоедать, - но мое общество ей не повредит. Я только побалуюсь немного. Даже бить сильно не буду.
- Ты не понял, упрямый осел! – закричал старик. – Ни один волос не должен упасть с ее чудесной головки. Она очень дорого стоит.
- Но, послушай, - взмолился кормчий, - ты видел, как она красива и стройна. Я бы все золото свое отдал за один ее поцелуй. Меня ничто не может удержать.
- Опомнись! – предупредил его старик с угрозой в голосе. – Какая-то девчонка вскружила тебе голову. Я не узнаю бывалого разбойника. Ты превратился в бескостную медузу. Когда у нас в руках будет выкуп, ты сможешь купить себе сотню таких.
- Не надо мне сотню, - упрямо рычал кормчий, - я хочу ее. Где найдешь девушку красивее? В портовых помойках?
- Ты уже не подчиняешься мне! – заорал старик. – Вы все без меня – никто. Все на мне держится: я узнаю о кораблях, готовлю нападения, устраиваю хитроумные западни, договариваюсь о сбыте награбленного. Что вы можете без меня? Ничего! Вас потопит первая же встречная торговая скорлупка. Иди к ребятам, веселись. А если еще вздумаешь спорить со мной, я прикажу разорвать тебя на куски и скормить рыбам.
- Ха, - усмехнулся кормчий. – Ребята этого не сделают. Ты им надоел. Мы и без тебя управимся. Они недовольны, что получают крохи, а ты набиваешь свой сундук золотом. Он еле закрывается.
- Заткнись! – прокаркал старик, хватаясь за меч.
Асмуникал выглянула в щелочку. Старик-главарь стоял с обнаженным клинком, и грозно вертел острие перед носом пьяного кормчего. Масляный светильник стоял у них под ногами и освещал палубу. Кормчий отступал к борту, пока не наткнулся спиной на большие кувшины, стоявшие ровными рядами. Он схватил один из кувшинов, поднял его в воздух и опустил на голову главаря. Асмуникал всю передернуло, когда она услышала хруст шеи. Кувшин раскололся о голову главаря. Масло разлилось по палубе. Старик неестественно мотнул головой, выронил меч и рухнул на доски.
Кормчий постоял немного над телом главаря, затем плюнул в лицо. Он пошарил в темноте рукой, достал откуда-то кувшин вина, приложился к нему, жадно глотая содержимое. Пустой сосуд полетел за борт. Бандит без сожаления перешагнул через труп старика и направился к коморке Асмуникал.
Девушка вся напряглась. Она вспомнила, как ее учила Фыракдыне: Надо обхватить плотно рукоять стилета двумя руками, чтобы он не выскользнул, и занести оружие над головой. Сердце часто заколотилось в груди. Асмуникал с трепетом слушала приближающиеся шаги. Она, крадучись, отступила назад и замерла. Циновка затрещала и отлетела в сторону. Девушка различила в проеме могучий торс кормчего. Словно тигрица прыгнула вперед и вонзила клинок прямо в ложбинку под кадыком. Кормчий выдавил из себя ужасный храп, забулькал, хватаясь за шею. Асмуникал почувствовала, как по ее рукам стекает горячая кровь. Она выскочила наружу и упала, поскользнувшись на разлитом масле.
Несколько мгновений девушка не могла придти в себя. Когда же сознание начало приходить в порядок, она огляделась вокруг. Занималась заря. Справа и слева простиралась водная гладь. Виднелись берега, поросшие густым камышом. Весла вяло шлепали по воде. Пьяные пираты спали вповалку. Из коморки, где она была заключена, торчали босые ноги кормчего. Рядом с ней лежал главарь со свернутой шеей. При падении, Асмуникал опрокинула светильник, стоявший на палубе, и теперь, разлитое масло загорелось.
Она вскочила на ноги. Вдруг недалеко заметила ларец, украшенный лазуритом. Он валялся открытый, а рядом выпали глиняная табличка с печатью таваннанны. Асмуникал подобрала табличку. На палубе лежала небольшая доска. Девушка бросила ее в воду и прыгнула следом. Собрав все остатки сил, она поплыла к берегу подальше от проклятого корабля. Огонь тем временем уже начинал лизать парус.
Асмуникал одной рукой уцепилась за доску, другой отчаянно гребла. Берег близко. Вдруг камыши зашуршали. Какое-то существо, напоминающее старую корягу, бултыхнулось в воду и направилось прямо к ней. Крокодил, - мелькнуло в голове. Она слышала об этих ненасытных жестоких тварях. Ей ни за что не спастись. Она гребла все быстрее. Ноги начало сводить судорогой. Страх разрывал душу на части. Она чувствовала, что ужасная, отвратительная зубастая смерть все ближе и ближе. Нервы не выдержали, и девушка потеряла сознание…
Легкая папирусная лодочка осторожно прокрадывалась среди камышей. Здоровенный чернокожий кушит, словно вымазанный сажей, сидел на корме и управлялся с шестом. Его мускулистые руки и обнаженная грудь поблескивали капельками пота. На носу лодки стоял высокий плечистый юноша и высматривал уток в зарослях. Наготове он держал высокий боевой лук и тонкие стрелы. Кроме набедренной повязки в виде фартука, юноша носил широкое ожерелье, что выдавало в нем благородное происхождение.
Кушит вслушался в темноту. Шепотом он предостерег:
- Господин, дальше плыть опасно. Здесь живут крокодилы. Если мы их потревожим, то угодим на завтрак в виде закуски.
- Ты их боишься, Хуто? – усмехнулся юноша. – У нас лук и два копья.
- Если просто крокодил нападет на нас – это не страшно. Но если сам речной дух явится за нами, то обязательно утащит на глубину, - забормотал кушит, округляя глаза. – Вы - горожане не верите в него, а мы, кушиты, его очень боимся. Речного духа не берет ни стрелы, ни копье.
Где-то рядом послышался всплеск.
- Жутко мне, господин, - продолжал нудно бормотать кушит. – Солнце еще не взошло. Ничего не видно. Какая тут охота! Речной дух может подкрасться незаметно и утащить на дно. Ваш отец, уважаемый Хеви, был бы очень недоволен, узнав, чем вы занимаетесь в столь ранний час.
- Прекрати, - беззлобно прервал его юноша. – Причем здесь мой отец? И с чего ему сердиться на меня? Ты, со страху, не понимаешь, что плетешь. Такой сильный – и трусливый.
- Нет, господин, - обиделся кушит, гордо выпячивая грудь. – Хуто ничего не боится.
- А Эйю боишься? – издевался юноша.
- Эйя - правитель! – многозначительно протянул Хуто. – Богов и правителей надо бояться.
- Да. – Юноша опустил лук. – Как только этот пройдоха стал правителем… Все же вынудил Анхесенамут взять его в супруги. Как мы только с отцом не старались, но предотвратить этот брак не смогли. Я, даже в Хатти ездил по поручению отца. Видел самого лабарну Суппилулиуму.
- Самого лабарну! – не удержался от восклицания кушит, забыв о речном духе. – Говорят, он страшный: нос, что рыло у кабана, рога на голове и клыки торчат.
- Это все выдумки жрецов. Лабарна – нормальный человек и мудрый правитель. Эйе, с его священной лысиной далеко до Суппилулиумы.
- Не надо так говорить про правителя. Боги не простят, - опять запричитал кушит, но вдруг что-то заметил на воде.
- Эй, господин, смотрите, чей-то корабль плывет.
- Интересно. – Юноша вгляделся. – Судя по корме в виде бычьего рога, да по подводному тарану… Никак финикийские пираты пожаловали.
- Господин, а корабль горит.
- Они, наверное, после удачного набега, на радостях напились, да нечаянно подожгли палубу. Ну и пусть горит.
- Вы видели? – крикнул кушит.
- Видел. Кто-то спрыгнул в воду. Наверное, пленник или раб сбежал.
- Несчастный раб, - с сожалением произнес кушит. – Слышите, в камышах возня. Это речной дух поплыл за добычей.
- Надо спасти человека, - решил юноша. – Направь лодку к нему. Быстрее!
- Нет! Боюсь! – заупрямился кушит, вцепившись в шест.
- Ты же – воин, - упрекнул его юноша. – Если я расскажу кушитам, каков был Хуто на охоте – тебя заставят носить женскую одежду.
- Речной дух будет мстить, - предупредил Хуто.
- Пусть мне мстит. Я его не боюсь. Вперед! – успокоил его юноша.
Кушит орудовал шестом, а юноша отложил оружие и достал со дна лодки весло. Легкое папирусное суденышко, словно перышко, заскользило по воде. Небо постепенно светлело. Юноша уже хорошо различал несчастного пловца, опиравшегося одной рукой на доску. И вдруг! Он заработал веслом еще быстрее. За пловцом, уверенно рассекая воду, плыл крокодил. Плыл неторопливо, как бы наслаждаясь мучениями своей жертвы.
- Быстрее! – крикнул юноша кушиту и схватил копье.
Он поднялся во весь рост. Когда крокодил разинул зубастую пасть и хотел схватить добычу, юноша изогнулся и метнул копье. Наконечник угодил прямо в глаз зверю. Тот подпрыгнул из воды, показав уродливые короткие лапы. Юноша схватил второе копье, но крокодил уже ушел на глубину, оставляя за собой темную полосу. Копье всплыло неподалеку.
- Уходим скорее! Мы рассердили речного духа, - заныл кушит, стуча зубами от страха.
- Надо вытащить человека, - настаивал юноша. – Этих священных тварей сейчас много сюда соберется на запах крови.
- Мы пропали! – скулил кушит.
В это время корабль пиратов уже во всю пылал. Вспыхнул парус. С корабля прыгали люди. Раздавались крики отчаяния и призывы о помощи. Юноша и слуга-кушит замерли на мгновение, когда мимо них, к пылающему кораблю проплыли несколько тварей. Они вытащили из воды бесчувственное тело.
- О Боги! – воскликнул кушит. – Девушка! Да какая красивая. Это, наверное, Богиня водяных лилий.
- Ты думаешь, мы спасли дочь Исиды от речного духа? – не меньше Хуто удивился юноша. – Греби скорее к назад. Она жива.
Лодка врезалась носом в илистый берег. Юноша вытащил оружие. Кушит, словно ребенка, на своих мощных руках вынес спасенную девушку и осторожно уложил на траву.
Юноша загляделся на красивое нежное лицо Асмуникал, и сердце бешено заколотилось в груди.
-Как она прекрасна, - произнес он. – Я еще ни видел таких совершенно правильных очертаний. Любой рисовальщик был бы счастлив нарисовать ее портрет. Она так же прекрасна, как наша госпожа Анхесенамут.
- Господин, разве можно так говорить, - покачал головой кушит, рассудив слова юноши, как недостойные. – Нельзя сравнивать правительницу, посланную Богами с простой смертной тварью.
- Откуда ты знаешь, что она смертная, - обиделся юноша. - Вдруг, это правда – дочь матери Исиды.
- Я немного разбираюсь в надписях. У нее в руке глиняные таблички с хеттскими иероглифами.
Юноша осторожно разжал холодные побелевшие тонкие пальцы Асмуникал, взял табличку и повернул ее к свету.
- Послание к нашей правительнице, - удивленно прочитал он, - от великой таваннанны. Надо девушку немедленно доставить в Пеку. Беги! Пригони сюда мой корабль!
Сознание урывками возвращалась к Асмуникал. Как сквозь пелену она увидела над собой голубое небо и высокий парус. От страшной мысли, что она еще у пиратов, девушка вздрогнула. Но безбородый юноша с мужественным лицом ее успокоил. Поднес к губам слабого вина. Приятное тепло разлилось по телу, и девушка вновь провалилась в забытье. Помнилось прикосновение заботливых ласковых рук. Ее принуждали пить горьковатую жидкость. Потом возникли страшные видения и фантастические картины. Она от кого-то убегала. За ней гнались, хотели схватить, убить, разорвать на части. Музыкант сидел рядом и на иннцинаре назойливо теребил одну и ту же струну, издавая противный дребезжащий звук. В конце кошмар оборвался, перейдя в приятный сладкий сон.
Асмуникал очнулась неожиданно. Вдруг ей почудилось, что крокодил вот-вот настигнет ее. Она вздрогнула всем телом, но с удивлением почувствовала, что лежит на мягкой подстилке. Сердце заколотилось рывками. Неужели она все еще на корабле, захваченная пиратами? Но нет. Качки не было. Да и потолок высокий, не как в вонючей коморке пиратского судна. Асмуникал приподняла голову. Она лежала на кровати под пологом из тонкой полупрозрачной ткани. В уютную маленькую комнатку проникал солнечный свет сквозь широкое окно с узорчатыми решетками. Стены искусно расписаны яркими красками. На картинах испуганные птицы взлетали из камышей; дикий кот приготовился к прыжку, наметив жертву; смоковница расцвела пушистым букетом; бабочки с пестрыми крылышками порхали над яркими цветами.
Асмуникал не знала, что и подумать. Где она оказалась? Такую богатую обстановку и чудесную роспись она видела только в покоях таваннанны.
Неслышно вошла девушка в желтой короткой одежде. Увидев, что Асмуникал открыла глаза, она тот час выбежала. Асмуникал услышала шуршание шагов в легкой обуви и нежный щебет женских голосов. Девушка села на кровать, поджав под себя ноги.
Страха она не испытывала. Чутье ей подсказывало, что она находится у добрых людей.
Шаги и голоса приближались. В комнату пахнуло нежным ароматом цветущих персиков. В окружении служанок появилась тоненькая хрупкая девушка небольшого роста, но необычной красоты. Во всех ее чертах и движениях присутствовала какая-то особая женская грация. Она передвигалась легкой поступью, словно мотылек порхает с цветка на цветок. Белоснежная одежда, вся в мелких складках, скрывала плечи и напоминала крылья птицы. Узенькую талию перехватывал широкий красный пояс, концы которого свободно свисали и оканчивались пушистыми кисточками.
Она подошла поближе, и свет из окна упал на ее круглое личико. Асмуникал поразили большие черные глаза. В такие глаза, глубокие и влажные, словно горные озера, можно влюбиться с первого взгляда. Маленький носик с широкими ноздрями чуть вздрагивал. Правильные пухленькие губки все время пытались улыбнуться. Тонкие брови были слегка подведены и лежали на гладком лбу ровными дугами. Полные розовые щеки – словно две половинки спелого яблока. Густые черные волосы сплетены в замысловатую прическу и перехвачены жемчужными нитями.
- Ты, наконец, проснулась, - произнесла девушка на плохом шумерском. Голос у нее звучал мягко с бархатными нотками.
- Где я? – робко спросила Асмуникал, прижимая ладони к груди.
- Ты в великом городе Пека, в доме правителей Та-Кемет. Ты долго болела. Уже семь дней прошло, как тебя привез Тоа, сын Хеви.
- О, добрая госпожа, спасибо, что приютила меня, - поблагодарила ее Асмуникал. – Но как зовут тебя? За чью доброту я должна молить Богов, чтобы они даровали тебе счастье?
- Меня зовут Анхесенамут, - просто ответила девушка.
- О Боги! – Невольно вырвалось у Асмуникал. Да ведь, перед ней сама правительница Обоих Земель Та-Кемет. Как она сразу не заметила в ее черных густых волосах золотой обруч с головой кобры – Уреус, символ божественной власти.
Асмуникал, в смятенье, хотела упасть на колени перед правительницей, но Анхесенамут нежно обняла ее за плечи и села рядом на постель.
- Не бойся меня, - сказала она ласково. Ее лицо осветила завораживающая улыбка. – Тоа передал мне послание от таваннанны Фыракдыне. Она просит тебе помочь. Я сделаю все, что в моих силах.
- Ты так великодушна, - попыталась поблагодарить ее Асмуникал.
- Мы стали переписываться с таваннанной Фыракдыне, когда я было еще ребенком. По-прежнему ли она здорова и красива?
- Ее красота не увядает, - ответила Асмуникал, - несмотря на то, что она родила троих сыновей.
- Хорошо иметь сыновей, - вздохнула правительница.
Асмуникал показалось, что ее собеседница чем-то опечалилась. Но в миг тень горечи улетучилась с лица правительницы и она спросила:
- Расскажи, что привело тебя ко мне. Ведь ты проделала длинный путь. Только огромное желание заставит такую чудесную и, в тоже время, беззащитную девушку пуститься в странствие, не взирая на опасности.
Асмуникал поведала ей свою печальную историю о том, как лишилась молодого супруга; как старая Ибенаму нагадала, что он жив, и только она – Асмуникал, может найти его. Она бросила маленького ребенка и тайно убежала из дома.
Анхесенамут внимательно выслушала рассказ, приоткрыв свой алый ротик. Она впитывала в себя каждое слово с детской доверчивостью. Когда странница закончила, правительница грустно улыбнулась и еще крепче обняла ее.
- Ты очень любишь его? – вдруг спросила она, заглядывая своими глубокими глазами прямо в сердце Асмуникал.
- Очень! – призналась девушка. – Ради него я пошла против воли отца: согласилась, чтобы меня выкрали.
- Как интересно! – оживилась правительница. – Расскажи мне, пожалуйста, эту историю.
Асмуникал рассказала и про свое непростое замужество. Анхесенамут во время рассказа искренне переживала и звонко смеялась. Но после грустно вздохнула:
- Я тоже любила Туто. Но он ушел на запад, даже не прижав меня, как следует, к сердцу. Ему едва минуло восемнадцать, а Осирис уже увел его из моих объятий, заставив скорбеть и безутешно плакать. Такова расплата за грехи моего отца Эхнэйота. Но мы найдем твоего Улию, - встрепенулась она. – Я прикажу Тоа. Он, с кушитами, перевернет все вверх дном. Тоа очень смелый. Он никого не боится, даже жрецов.
Уже через три дня Тоа доложил правительнице, что его люди обыскали все темницы, подкупили всех стражников, выведывая про пленников, обошли все невольничьи рынки.
- Что-нибудь нашли? – нетерпеливо спрашивала Анхесенамут.
- В темнице храма Осириса томится один странный пленник. Мне показали его мельком. Лица я не разглядел. Но он точно - с севера.
Стражник снял с него пояс с медными бляхами. Я выкупил пояс.
- Где он? – задыхаясь от волнения, спросила Асмуникал.
Тоа показал полоску прочной кожи с круглыми медными бляхами.
- Знак Еникея! – воскликнула Асмуникал, теряя сознание.
Четверо здоровенных, обнаженных по пояс раба плавно несли богатые носилки. Еще один раб шествовал сзади с опахалом из перьев. Он старательно обмахивал толстого сановника-писца, развалившегося в носилках на мягких подушках. Желтая с зеленым дорогая тонкая одежда облегало его упитанное тело. Широкое ожерелье на плечах и груди показывало, что он – важная персона. Небольшая белая шапочка защищала голову от солнца. В важном писце с трудом можно было узнать постаревшего Иссихассу.
Рабы подняли носилки по широкой каменной лестнице к высоким колоннам величественного храма Осириса. Невольники осторожно опустили носилки на землю, сами же встали на колени и уткнулись лицами в землю. Пятый раб отложил опахало и надел на ноги Иссихассы мягкие сандалили из полосок кожи. Сановник тяжело поднялся с подушек, вознес короткую молитву и вошел в храм.
Пройдя колоннаду, он очутился в просторном храмовом дворе. Миновав алею сфинксов, сановник оказался перед величественным изваянием льва с человеческой головой. Чудовище загадочно глядело куда-то в даль. Между его лап, в груди зиял узкий проход.
Иссихасса направился во чрево сфинкса. Жрецы-охранники с почтением склонили головы.
Иссихасса спустился по крутым ступенькам глубоко вниз. На него пахнуло сыростью, смрадом нечистот, потных тел и разлагающихся трупов. Из подземелья пахло смертью. В сыром просторном коридоре слабо чадили масляные лампадки. Кругом с потолка и со стен свисали бронзовые цепи. В одной из цепей болталась полу истлевшая человеческая рука. Под ногами хрустели кости. Смрад становился невыносимым. Иссихасса вынул платочек, пропитанный ароматным маслом, и зажал нос. Дальше послышались слабые стоны. Стали попадаться живые люди, висящие в цепях, если эти кожаные мешки с костями можно было назвать людьми.
Глаза Иссихассы злорадно заблестели, на лице заиграла кровожадная улыбка. Он направился к стене, к которой по рукам и ногам был прикован голый исхудавший человек.
- Я пришел тебя убить, - прошипел довольно Иссихасса.
Улия с трудом поднял потускневшие глаза, но тут же вновь опустил их. Еле заметные искорки гнева и презрения мелькнули в изнеможенном взгляде.
- Узнал меня, щенок. Я вымещу на тебе всю, накопившуюся во мне злость. Я буду прокалывать твое тело раскаленными иглами, пока ты не издохнешь от боли.
Улия продолжал хранить молчание. Казалось, ему все равно. Иссихасса вынул несколько длинных иголок, снял со стены масляный светильник и принялся нагревать иглу. Все это он делал перед самым носом своей жертвы. Руки у него дрожали от нетерпения. Даже начинал злиться, что игла медленно накаляется.
Еще больше бесило то, что Улия нисколько не испугался. Тогда Иссихасса заорал с пеной у рта:
- Боишься? Я вижу, что боишься! – Никаких эмоций не отразилось на лице пленника. – Сейчас ты у меня заорешь! Ты будешь долго умирать. Потеряешь сознание от боли, а я приведу тебя в чувства и продолжу. Так будет длиться долго, пока все тело не покроется кровоточащими язвами. Тебе очень повезет, если сдохнешь дня через три. Я буду приходить и придумывать новые пытки. Ну, что, ты готов? – Иссихасса оторвал от пламени покрасневшую иглу. – Теперь вспомни лабарну Суппилулиуму, вспомни Фазаруку, Цулу, своего отца – всех этих грязных баранов, которые изгнали меня. Они тебе не помогут. Я буду мстить.
Иссихасса стал медленно подносить иглу к лицу Улии.
- Остановись! – услышал он сзади.
Рука его дрогнула. Игла упала на пол. Иссихасса обернулся, готовый кинуться с кулаками на того, кто посмел ему мешать. Но, увидев перед собой высокого Тоа и четверых вооруженных чернокожих кушитов, передумал. Ужасная догадка молнией мелькнула в голове. Нет! Это невозможно! У него хотят отобрать пленника. То же самое, что у ребенка отобрать любимую игрушку.
- Пленника мы забираем по приказу правительницы, - сказал Тоа, тоном, не принимающим никаких возражений.
- Это мой раб, - возмутился Иссихасса.
- Тебе за него заплатят, - холодно успокоил его Тоа и приказал воинам вынуть несчастного из цепей.
Кушиты освободили Улию. Обессиленный пленник упал к ним на руки.
Иссихассе сделалось дурно. Он был близок к помешательству. Как же так? Пришли и нагло забрали его собственность, а он ничего не может сделать.
- Это мой раб! – завизжал он, кидаясь на кушитов.
- Как ты смеешь ослушаться правительницу, - рассердился Тоа и отшвырнул его в сторону. – Забыл, кто ты есть?
Иссихасса подполз к нему на коленях и взмолился:
- Оставь мне его, хоть на час. Я тебе заплачу. Возьми все, что у меня есть. Я сделаю все, что ты захочешь…
- Мне от тебя ничего не нужно, убийца, - с презрением бросил Тоа и отвернулся.
Воины ушли, а Иссихасса остался стоять на коленях, уткнувшись лбом в сырой вонючий пол и молотил, в бессильной ярости, по нему кулаками. Из горла его вырвались жуткие рыдания похожие на вой. Вскоре, он забился в истерике.
Улию вынесли на солнце. От свежего воздуха пленник потерял сознание. Его опустили на теплый песок. Кушиты встали на колени перед правительницей. Анхесенамут взглянула в лицо изнеможенному юноше, затем спросила у Асмуникал:
- Это он?
Вместо ответа Асмуникал опустилась рядом с юношей и ласково погладила черные густые кудри, а из ее глаз закапали слезы. Анхесенамут сама, глядя на девушку, не смогла сдержаться и заплакала.
Вдруг все кушиты, и даже Тоа, склонили головы. Анхесенамут обернулась и увидела перед собой величественную фигуру правителя Эйи в окружении ассирийских телохранителей. Мудрейший Эйя сменил белую жреческую одежду на желтую просторную накидку. Широкое ожерелье покрывало его плечи. Голову правителя покрывал платок в синюю полоску. Свободные концы его спускались на плечи. Золотой Уреус сверкал на лбу. Узкие стеклянные глаза с чуть заметным удивлением взирали на всю эту сцену. Рядом, словно каменное изваяние, застыла верховная жрица Исиды, Раннаи. Ее поза была неизменна: подбородок гордо вздернут вверх, правая рука покоилась вдоль тела, левая прижимала к груди цветок лотоса.
Бесцветная щель на лице правителя раздвинулась, и он строго спросил:
- Что здесь происходит? Кто эта девушка?
- Она под моим покровительством, - смело ответила Анхесенамут, - приехала из далека, чтобы найти своего мужа. Я помогаю ей.
- Очень благородно. Вы сделали поступок, достойный великой правительницы, - произнес Эйя многозначительно. – Но это милое создание, конечно же, родом из Хатти и привезла послание от таваннанны. Я прав?
- Да, - не смущаясь ответила Анхесенамут, но при этом щеки ее покраснели.
- Уважаемая супруга даст мне прочесть его? – в вопросе слышалась не просьба, а, скорее, приказ.
- Послание касается только меня.
- Конечно, конечно, - согласился Эйя со змеиной улыбкой. – Но однажды ваша переписка чуть не столкнула Хатти и Та-Кемет. Мне стоило больших трудов уладить конфликт. В таких делах нужно быть весьма осторожным. Политикой должны заниматься мужчины. Я не хочу вас огорчать, уважаемая супруга, но вы нисколько не похожи на правительницу Хатшепсут. То была властная и чрезвычайно жестокая женщина. Она, не задумываясь, посылала своих подданных на смерть. Ей не свойственна и чужда была сентиментальность. Хатшепсут, даже, клеила себе бородку, как у правителей-мужчин – ничем не хотела уступать. На вашем милом личике такая бородка абсолютно не будет смотреться.
- Я согласна с вашими доводами, уважаемый супруг, - холодно ответила Анхесенамут. – Пусть политикой занимаются мужчины. Но что это за мужчины, которые в политику мешают столько грязи и крови.
- Эти три вещи неразделимы, - парировал Эйя. – Попробуй вырастить сад, не замаравшись в удобрении. Так, где же послание.
- Вот оно. – Анхесенамут протянула ему глиняную табличку. – Дело нисколько не похоже на то, когда готовилось подлое убийство мирных послов во главе с сыном лабарны.
Бесстрастное лицо Эйи посерело, но он спокойно сказал:
- Не пойму, на что ты намекаешь? Зананзу убили амореи. Сейчас эти бандиты восстали и жгут города в Лабане.
Эйя очень внимательно прочитал содержимое послания и вернул табличку правительнице со словами:
- Прошу прощения за свою назойливость. Вы были правы: письмо касается только ваших личных дел. Но откуда же взялся этот юноша?
- Он находился в охране Зананзы.
- Чего валяетесь! – прикрикнул Эйя сердито на кушитов. – Несите бедного юношу во дворец. Он нуждается в отдыхе и уходе.
Воины бросились исполнять приказ. Анхесенамут подошла вплотную к Эйи, заглянула ему прямо в глаза и настойчиво попросила:
- Клянитесь в этом храме, перед Богами, что не причините зла этому юноше и этой девушке.
- Клянусь! – сдался Эйя.
Когда правительница со свитой удалилась, он искоса посмотрел на Раннаи. Лицо жрицы оставалось непроницаемым, словно у каменной статуи Басты – Богини-кошки.
- Жду тебя вечером. Нам надо о многом переговорить.
- Слушаюсь. Целую прах у ног твоих, - коротко ответила Раннаи с изящным легким поклоном.
К вечеру Улия чувствовал себя лучше. Слабое вино, чечевичная похлебка и заботливые руки супруги вернули ему силы. Вскоре он забылся глубоким сном. Асмуникал счастливая сидела у изголовья его ложа и не могла наглядеться на любимое лицо.
Анхесенамут восседала на низенькой скамеечке в саду возле куста распустившейся смоковницы и беззвучно плакала, опять вспоминая Туто.
Эйя из-за колонны украдкой наблюдал за ней. Холодные черты его надменного лица постепенно смягчались. В глазах появилась теплота. Бронзовое сердце непривычно сбивалось с размеренного ритма. Какие-то новые чувства зарождались в ледяной душе великого жреца – чувства неведомые ему до сей поры. Он боялся этих чувств, но не мог их прогнать – не в его это силах.
Хему рисут отвлек правителя, сообщив, что его ожидает великая жрица Раннаи.
- Скверно складываются наши планы, - сказал Эйя прямо с порога, затем, жестом приказал слугам удалиться. – Твой Иссихасса наделал столько глупостей, что нам теперь век не выкрутиться.
- В чем же заключается его глупость?
- В том, что он оставил в живых одного из охранников Зананзы. Приволок его зачем-то сюда, вместо того, чтобы прикончить на месте. Как мне теперь поступить? Я вынужден, под уговорами правительницы, отпустить его. Представляешь, что будет, когда Суппилулиума узнает, что его сына убили не амореи, а воины Та-Кемет?
- Но, Угодный Амону, ты сам поступил неверно, - попыталась упрекнуть его Раннаи. – Зачем позволил забрать пленного из темницы? Пусть бы Иссихасса его прикончил.
- На глазах у Тоа? А что бы я по этому поводу сказал Анхесенамут? – Голос Эйи предательски дрогнул. Раннайи сразу уловила странные нотки, но не подала виду.
- Какое нам дело, что взбредет в голову этой мягкотелой девчонке, - слова прозвучали, словно шипение змеи. В полумраке комнаты злым огоньком сверкнули ее глаза. – Ты теперь правитель, а она – твоя супруга, и должна во всем подчиняться тебе.
- Хорошо, пока оставим это, - Эйя с трудом подавил в себе возмущение. - Попробуем у этой девушки и ее возлюбленного купить молчание. Есть другая проблема. Сегодня я получил очередное послание из Библа. Послушай-ка, что пишет правитель Рибадди. Если не ошибаюсь, это послание уже шестьдесят пятое. Мы теряем Приморье.
Эйя хлопнул в ладоши. Появился хему рисут со свитком папируса, низко поклонился и начал монотонно читать:
- Я прах у ног твоих, под сандалиями моего господина…
- Не это, дальше, - перебил его правитель.
…- Семь и семь раз падаю ниц на землю, на живот, на спину…
- Можешь идти, - отпустили чтеца Раннаи. – Я знакома с этими посланиями. Но в том твоя вина, Великий, что племена Хабиру восстали. Жрецы знают про разграбления городов подвластных Та-Кемет. Ты хочешь пожаловаться мне, что не способен управлять государством? Где же твой холодный ум, хитрость и расчетливость, коварство, наконец? Ты устал? Но тебе нельзя уставать. Отдых ожидает правителя только в царстве Осириса.
- Я не могу вершить мудрую политику, когда какой-то полусумасшедший идиот мешается у меня под ногами. От него вреда больше, чем от Хеви.
- О чем ты? Кто тебе мешает? – Раннаи сделала удивленные глаза.
- Сейчас объясню. Тебе известно, кто предводитель грязных амореев, тех, что жгут наши города и убивают наших наместников?
- Какой-нибудь мелкий обиженный правитель или вождь.
- Не отгадала. Главарь – один из недобитых охранников все того же посольства хеттов. Как тебе это нравится?
- И здесь ты все хочешь свалить на Иссихассу. У тебя есть доказательства?
- Прочитай, - Эйя взял со столика свиток папируса и передал жрице. – С этим посланием ты вряд ли знакома. От самого главаря повстанцев.
-…Голову и правую руку Иссихассы, – прочитала вслух Раннаи. - Но мы не намерены лишаться верного слуги. Мы готовим его для ответственного дела.
- Для очередного убийства? – усмехнулся Эйя. - Найдете другого. Ты слышала, что он среди ночи прирезал двух своих слуг и раба. Потом нес какой-то бред, что этих слуг подослал Суппилулиума, раб был вовсе не раб, а призрак Тушратты. В содеянном не раскаивается. Зарезал людей, словно червей раздавил.
- Если ты выдашь его главарю Хабири, тем самым надеешься утихомирить бунт?
- Из угроз видно, что Хабири не прочь наведаться в Нижнюю страну. Я могу выслать им навстречу армию. Но во что нам обойдутся потери? Амореями предводительствует умелый полководец, если под его натиском города трескаются, как орехи. Сам Рибадди дрожит от страха. Ему-то я верю.
- Пусть будет по-твоему, Я поговорю с мудрейшими, -поколебавшись, согласилась Раннаи. – Теперь самое главное, что нам предстоит сделать. Жрецы поручают тебе помочь правительнице Анхесенамут воссоединиться со своим первым мужем.
Эйя ничем не выдал волнение, но в душе весь закипел.
- Не слишком ли беспощадны наши отцы? – еле разжимая бескровные губы, произнес он.
- Таково их мудрое решение и воля Богов, - отчеканила каждое слова Раннаи. – Анхесенамут слишком нежный цветок. Правительница сейчас нужна волевая и мудрая.
- Разве я плохо справляюсь с государственными делами?
- О тебе разговор не идет. Каста тебя высоко ценит. Но Анхесенамут со своими вечными капризами и причудами доставляет нам много неприятностей. Ей безропотно подчиняется Хеви. А у него несколько тысяч хорошо обученных кушитов и золотые прииски. Все наши попытки отравить его или наслать порчу окончились неудачей.
- Я переговорю с военачальником Хармхабом. В очередной раз попробую склонить его на нашу сторону. Смешно звучит: я – правитель, а армия подчиняется Хармхабу. На счет Хеви.., - Эйя запнулся. – Но, почему Анхесенамут? Зачем убивать? Неужели мудрейшие не могут как-то по другому…
- Твои речи вряд ли понравятся жрецам.
- Кто займет место правительницы.
- Я! – твердо и не без гордости объявила Раннаи, с вызовом глянув в лицо Эйи.
- Но ты же чистая жрица, - удивился Эйя.
- Так что ж?
- Та-Кемет нужен будет наследник. Мне, Верховному жрецу Амона и правителю придется совершить тяжкий грех, совокупившись с тобой.
- Можешь не бояться за свою душу, - холодно, немного с презрением ответила Раннаи. – Каста упросит самого Амона возлечь на мое ложе и зачать божественного наследника.
- Интересно, в чьем обличии? – неосторожно пошутил Эйя.
- Твои насмешки непочтительны, хоть ты и правитель, – гордо произнесла оскорбленная Раннаи.
- Неужели вам не жалко убивать это дитя. Можно просто выслать Анхесенамут в Куши, попросить отречься ее от власти.
- Дело касается благополучия великой Та-Кемет. Никаким чувствам не может быть места. Чем очаровала тебя эта кукла? Из сильного скарабея, мудрой кобры, ты превращаешься в жалкого слизняка.
- Ну что ты. Ни в коем случае, - вполне серьезно заверил ее Эйя. – Если я хоть немного размякну, каста сразу меня отправит к Осирису. Я готов сделать все, что прикажут.
- Тогда слушай. – Раннаи достала из складок одежды маленькую коробочку. – Завтра праздник Амона. Состоится праздничное шествие. Здесь в коробочке камень бирюзы. Задняя его часть отполирована, словно лезвие. Камень облит сильным ядом. Пусть ювелир вставит этот камень в праздничное ожерелье правительницы. К вечеру она умрет.
Раннаи протянула коробочку с отравленным камнем Эйе и удалилась.
Эйя устало опустился на стул. К нему на колени тут же прыгнул рыжий пушистый кот. Он потерся о руку правителя и сладко заурчал.
- Вся жизнь – езда на колеснице, - стал объяснять ему Эйя смысл бытия, - того и гляди вылетишь и сломаешь себе шею. Приходится цепляться обеими руками за скользкий поручень. Я, великий жрец столько рвался к власти: хитрил, унижался, льстил, плел интриги. Моя голова, порой, разламывалась от забот. Из скольких безвыходных положений я выходил с честью. Пережил трех правителей, и все это время был в почете. С каким трудом мне удалось втиснуться на трон. Так что ж? Каста жрецов вяжет меня по рукам и ногам. Они диктуют мне, властителю Обеих Земель, свою волю. А кем они были еще недавно при Эхнэйоте? Изгнанники, нищие. Их я поднял из грязи. Теперь же, они главенствуют надо мной. Мало им смерти Тутанхамона, теперь решили погубить и это прекрасное творение богов – Анхесенамут. Черствые грубые твари, а еще называют себя мудрейшими служителями Богов. На ее место влезет эта гадюка – Раннаи. Ей найдут здоровенного раба, который сделает всем нам наследника. Этого раба сразу же убьют. А когда появится наследник, - его рот скривился в горькую усмешку, - наступит моя очередь. А зачем я им буду нужен? Постаревший, хитрый, опасный, к тому же, полюбивший Анхесенамут. Я действительно ее полюбил? – не то спросил, но то признался сам себе Эйя. – Каменный жрец раскис. Слизняк. Мертвец. Каста меня приговорила. Осталось только ждать своего часа или.., - он задумался, - действовать самому.
Он резко встал. Кот скатился с колен. Пушистый комок припал к полу, а зеленые глаза с недоумением и опаской смотрели на хозяина.
Хармхаб низко поклонился при виде носилок Угодного Амону. Слуги легко опустились носилки на землю. Хему рисут надел Эйе золотые сандалии. Правитель удостоил взглядом военачальника.
- Приветствую тебя, непобедимый Хармхаб.
- Навеки твой раб, - поклонился тот.
Хармхаб здоровый коренастый, настоящий воин, хоть и невысокий, зато сила в нем чувствовалась не дюжая. Он презирал, доспехи и из одежды носил только набедренник, воинское медное ожерелье, да боевые браслеты поблескивали на мощных руках. Начищенный широкий медный обруч защищал бугристую бритую голову полководца. На скуластом лице с квадратным подбородком красовалось пара боевых шрамов. Глаза колючие, смотрели пронзительно и внимательно.
- Я хотел бы осмотреть войска, - объявил Эйя.
- Войска готовы встретить тебя, - любезно ответил Хармхаб хриплым голосом. – Они выстроились за холмами.
- Вели подать колесницы.
Один короткий взмах руки военачальника, и тут же подкатили две легкие колесницы, запряженные парами высоких коней.
- Давно не ездил. – Эйя с удовольствием вошел в повозку и взял в руки вожжи. Хармхаб прыгнул во вторую. Повозки медленно покатили, следом бежали телохранители.
- Мне надо поговорить с военачальником наедине, - сказал Эйя.
Но телохранители продолжали бежать за колесницами.
- Вы слышали, что сказал правитель! – рявкнул Хармхаб так, что у Эйе мороз пробежал по коже. – Пока он со мной, ему никто не угрожает.
Охрана остановилась, а правитель с военачальником продолжили путь.
- Я внимательно слушаю тебя, солнцеподобный, - смиренно сказал Хармхаб.
- Мы давно знаем друг друга, - начал Эйя. – Можем говорить откровенно?
- Я твой слуга.
- Мне нужна помощь.
- Что я слышу, - Хармхаб заговорил уверенней. – Верховный жрец и правитель просит помощь у своего слуги.
- Перестань! – раздраженно бросил Эйя. - Жрецы пытаются отравить Хеви, потому что он лезет не в свои дела. Но я-то знаю, что Хеви, хоть и умен, но не настолько, чтобы так хитро плести интриги.
- Бедный Хеви, - усмехнулся Хармхаб. – Хорошо. Буду и я с тобой откровенен. Я вижу, что каста тебя совсем замучила и скоро надеется избавиться от твоей особы, как от старого коня. А Хеви… Хеви делал только то, что я ему приказывал.
- Неужели, - Эйя был сильно удивлен. – Призвать на трон гиксоса - тоже твоя идея?
- Да.
- Но на что ты надеялся?
- На тупость жрецов. Я прекрасно знал, что сына лабарны убьют.
- Безумец! – негодовал Эйя. – А если бы Суппилулиума выступил против нас?
- Он бы проиграл, - спокойно ответил Хармхаб
- Но ты все время твердишь, что армия слабая и голодная.
- Взгляни, правитель! Это - твоя армия.
Они выехали на вершину песчаного холма, и Эйя увидел перед собой длинные шеренги воинов. Нескончаемая стена из прямоугольных щитов. Лес копий. Тысячи колесниц.
Хармхаб вскинул вверх руку с жезлом военачальника и громогласно крикнул:
- Птах!
- Птах!- в ответ громыхнула часть войска, вскидывая копья.
- Амон!
- Амон! – громыхнула вторая.
Ураган колесниц, с диким грохотом, промчался перед фараоном, поднимая клубы пыли. Легкая пехота выпустила вверх тучу стрел так, что на мгновение затмило солнце.
- Но откуда? – изумился Эйя. - Казначей Маиа не может найти столько золота.
- Маиа предан мне душой и телом. Сколько я потребую золота, столько он даст. Я затеял вражду Хеви со жрецами, чтобы мне не мешали создавать сильное государство. Не обижайся. Ты – правитель, но у меня больше власти. Почти все номархи принадлежат к касте воинов и подчиняются только мне.
- Теперь я понял это, - согласился Эйя. – Но откуда ты так хорошо знаешь жрецов. Ведь они ни о чем не догадываются, хотя у них повсюду глаза и уши.
Хармхаб рассмеялся.
- Меня самого в детстве готовили в жрецы. Да беда в том, что я в науках не силен, за что частенько был бит палками. В конце концов, меня вышвырнули из храма, и я попал в войска. Но, зато, я умел лучше всех править колесницей, мне не было равных в сражении на мечах. А самое главное: если я смотрю на врага, то вижу все его слабые стороны.
- Из твоих слов я понял, что каста воинов имеет больше власти, чем каста жрецов?
- Беда вашей касты в том, что среди жрецов слишком много мудрейших, - объяснил Хармхаб. – А в касте воинов мудрейший только один – это я. Если кот думает, что он умнее, тут же понижается в звании.
- Я недооценивал тебя, - покачал головой правитель.
- Теперь, когда я открыл тебе все, откройся и ты мне. Поведай, что придумали жрецы, а я решу: помогать тебе, или подождать, когда тебя совсем затравят.
- Как ты догадываешься, меня хотят убить.
- Ну, это – само собой, - согласился Хармхаб.
- Перед этим я должен убить Анхесенамут.
- Скверно! Дальше?
- Дальше к власти поставят Раннаи.
- А вот эту кобру туда пускать нельзя. Что ты намерен сделать?
- Я убью Раннаи, а в этом обвиню жрецов.
- Хорошо. Я поддержу тебя, – согласился Хармхаб.
Когда они разъезжались, Эйя не выдержал и спросил:
- Объясни мне, как тебе удалось так сплотить армию и подчинить всю страну? Мудрейшие жрецы не смогли сделать и половину того, что удалось тебе.
- Ты, один из мудрейших людей в этом мире, а не можешь понять одной простой вещи, - вздохнул Хармхаб. - Вы все в касте жрецов боритесь за свое благополучие, а я борюсь за счастье Та-Кемет. За горсть земли, что у тебя под ногами, я готов пролить всю свою кровь и ничего не потребовать взамен. Таков я - непобедимый Хармхаб. Так я воспитываю воинов.
Эйя вошел в мастерскую придворного ювелира. Несколько мастеров и подмастерьев оторвались от работы и упали на колени перед вошедшим правителем. Эйя разрешил им подняться. Они вновь расселись за столы и продолжили работу. Правитель подозвал старшего мастера и приказал показать ему праздничные украшения правительницы. Ювелир подвел его к рабочему столу, где лежало широкое золотое ожерелье. Ровными рядами шли тонкие узоры. Между ними такими же ровными линиями сверкали драгоценные камни. Эйя нашел глазами полоску бирюзы. Сердце его болезненно сжалось, когда он представил, какую кончину готовили Анхесенамут. Правительница наденет ожерелье на свои круглые плечи. Отравленный камень вопьется в нежную кожу, и смерть потечет по жилам.
- Не подскажешь, - спросил он у ювелира, - кто чистит украшения верховной жрицы Исиды.
- Мудрейшая жрица Раннаи пользуется моими услугами, - ответил ювелир. – Вот ее украшения. – Он показал на соседний стол. - Завтра праздник, а серебро немного потускнело.
Эйя внимательно осмотрел ожерелье жрицы. Удача! Мягким голубым светом переливались камни бирюзы. Эйя открыл коробочку с отравленным камнем. Он подходил.
- Вот этот камень совсем тусклый и треснул, - Эйя указал на ожерелье. – Замени вот на этот. – Он протянул ювелиру коробочку.
- Все будет исполнено, - заверил ювелир, достав камень. Он, вдруг, вскрикнул от боли.
- Осторожней, - предупредил его Эйя. – Грани наведены так тонко, что можно порезаться.
Правитель вышел в сад. Уходящее солнце позолотило прощальными лучами верхушки высоких пальм. С реки повеяло прохладой. В саду, все на той же скамье, сидела Анхесенамут. Рядом с ней стоял неутомимый страж Тоа, окрепший Улия и его верная супруга Асмуникал. Эйю скрывали густые заросли цветущего кустарника. Но он все слышал.
- Мы не знаем. Как отблагодарить тебя, - взволнованно говорил Улия, обращаясь к Анхесенамут. – Ты самая добрая и самая справедливая на земле. Я перед тобой в вечном долгу.
- Не стоит так говорить, ведь у меня власть: хочу – освобождаю, хочу – наказываю. Вы свободны и счастливы, хоть и не имеете роскошных дворцов, больших армий, множество земель. У меня все это есть, но с какой бы радостью я променяла все это на простое людское счастье. Странно слышать такие речи из уст правительницы? – Смущенно улыбнулась Анхесенамут. – Подождите, сейчас это пройдет, и я вновь стану грозной и неумолимой. – Она попробовала нахмуриться, но после звонко рассмеялась.
- Возьмите на счастье, - Анхесенамут протянула Улии и Асмуникал два венка из голубеньких полевых цветков. – Мои любимые цветы, - произнесла она и грустно добавила: - Такой же венок я положила на золотую маску Тутанхамона, когда его готовили к другой жизни.
- Спасибо за доброту, - поблагодарила ее Асмуникал
- Каждый обязан помогать любящим сердцам. Даже боги делают это с удовольствием. Я вам сейчас прочту очень древние стихи. Они воспевают силу любви. Послушайте внимательно:
Любовь к тебе вошла мне в плоть и в кровь,
И с нами, как с водой вино смешалось
Как с пряною приправой – померанец
Иль с молоком душистый мед.
О, поспеши к Сестре своей,
Как на ристалище – летящий конь,
Как бык,
Стремглав бегущий к яслям.
Твою любовь – небесный дар,
Огонь, воспламеняющий солому,
Добычу бьющую с лету ловчий сокол.
Улия и Асмуникал ушли.
- Что прикажет, правительница Обоих Земель? - спросил Тоа.
- Ну, какая же из меня правительница? Иногда мне бывает страшно. Непростительно для правительницы - испытывать страх. Боги приняли правильное решение, возвысив Эйю.
- Зачем ты так говоришь! – воскликнул отчаянно Тоа.
- Ах, оставь, - безнадежно махнула рукой Анхесенамут. – Уже ничего не вернуть и не исправить. Боги мудрее нас. Они знают, что делают: кому дарят счастье, а кому страдания. Проводи, лучше, наших друзей в дорогу, – попросила она.
Тоа поклонился и ушел. Анхесенамут встала, протянула руки к заходящему багровому солнцу и вместо молитвы прошептала:
Мы будем с тобою вместе,
И Боги разлучить нас не смогут,
Клянусь, что с тобой не расстанусь,
До тех пор, пока не наскучу тебе.
Эйя пошел прочь, не в силах больше слушать. Он понимал со всей ясностью, что Анхесенамут все еще грустит по Тутанхамону. «Неужели есть такое сильное непреодолимое чувство? – ужаснулся он. – Неужели и я заболеваю этой сладкой мучительной болезнью? Как можно! В мои-то годы? С моей гранитной волей!» Но в то же время, он почувствовал, что уже ничем себе не поможет. Да и зачем помогать?
Вдруг захотелось сделать что-нибудь хорошее для Анхесенамут. Пусть, даже, она не будет знать об этом. Даже лучше, чтоб она не знала. Он подозвал хему рисут.
- Слушай внимательно: сейчас из дворца вышли юноша и девушка. Они сядут в повозку и поедут из города. За центральными воротами Амона их ждет засада. Возьми десяток моих телохранителей, и убей всех бандитов. Но знай, - угрожающе прошипел фараон, - все должно остаться в тайне, иначе жрецы делают тебя вечным узником храма Осириса. Оттуда живыми не выходят.
Слуга удалился. Эйя пожал плечами и с удивлением произнес:
- Неужели, я начал совершать добрые дела?
11
Иссихасса прибыл в Библ в окружении небольшой свиты. Рибадди, высокий смуглый воин, лет тридцати пяти, с пронзительными черными глазами и жидкой клиновидной бородкой, принял посланника с подобающими почестями. После длительных приветствий и обмена дарами, рабы отвели гостя в купальню, омыли его уставшее тело в каменной ванне, натерли благовониями и облачили в свежую одежду.
Иссихасса отдыхал в большой прохладной комнате, отведенной специально для него. Он с наслаждением попивал охлажденное вино и поедал фрукты, когда к нему вошел номарх.
- Доволен ли гость? – спросил вежливо Рибадди.
- Да, - сухо ответил Иссихасса. – Я должен тебе передать послание Великого, Солнцеподобного, угодного Амону.
- Я долго ждал это послание, - произнес Рибадди, приняв свиток. – Вы, ведь слышали, что у нас творится? Библ дрожит от страха.
- Я знаю, - безразлично согласился Иссихасса, продолжая наслаждаться фруктами. – Хабири совсем обнаглели. Но ничего, скоро здесь появятся войска.
- С вашего позволения, я прочитаю свиток.
Иссихасса кивнул. Во все время разговора он, даже, не взглянул на номарха. По мере того, как Рибадди читал текст, брови его сдвигались. Закончив, он недоверчиво взглянул на Иссихассу и спросил:
- Уважаемый посланник читал письмо?
- Нет, - ответил тот. – Мне запрещено его читать под страхом смерти. Там что-то секретное?
- Здесь даны кое-какие советы, - неопределенно ответил Рибадди, - как бороться с бунтарями.
Номарх поклонился и вышел, хищно посмотрев на жирный бритый затылок посланника. Иссихасса, не подозревая ничего плохого, погрузился в горестные размышления. Он страшно злился на Анхесенамут, за то, что она отняла у него Улию. Даже божественная Раннаи ничем не смогла помочь. По ее приказу, он засел за городом с несколькими охранниками из храма Осириса и поджидал Улию с Асмуникал, чтобы напасть на них, растерзать, порубить на куски, растоптать остатки. Но вдруг, на них самих напали. Случай выручил Иссихассу. Один из воинов, сраженный копьем, упал сверху. Иссихасса прикрылся мертвым телом, и сам прикинулся трупом. Так он пролежал до темноты. Он чуть не взвыл от досады, когда услышал скрип колес повозки, везущей Улию и Асмуникал мимо него.
Весь в крови, ободранный, Иссихасса ночью пытался пробраться к жрице Раннаи, чтобы пожаловаться. Но его не пустили в храм Исиды безжалостные стражники. Он умолял, плакал, ругался, грозил – ничего не помогло. В конце концов, стражники пинками прогнали его. Верховная жрица готовилась к празднику, а в такое время ее нельзя беспокоить. Пришлось ждать весь следующий день, пока праздничная процессия завершит свое шествие. После того, как последние жертвы, обливаясь кровью, пали к стопам богов, Иссихасса побежал к своей покровительнице. Но ему сказали, что Раннаи чувствует себя плохо и принять его не сможет. На утро он с ужасом узнал, что великая жрица умерла.
После творилось что-то страшное и непонятное. Разнеслась весть о том, что Раннаи отравили, и не кто-нибудь, а мудрейшие жрецы, и на этом не остановятся. Следующими жертвами должны стать: Хеви, Эйя и – что самое чудовищное – правительница: любимая всем народом Анхесенамут. Пеку и Уаст забурлили. Чернокожие кушиты и бородатые аккадцы в полном боевом вооружении рассыпались по городу мелкими отрядами. Хармхаб с войсками окружил Уаст и никого не выпускал из города. Народ толпой двинулся к храму Осириса. Храмовая стража едва успела затворить ворота. Сам Хармхаб могучий и, как всегда, мрачный возник среди толпы на колеснице. Народ готов был штурмовать храм с голыми руками. Но тут появились носилки, несомые шестнадцатью рабами. В носилках, на золотом троне неподвижно сидел сам правитель Эйя. Рядом с ним находилась супруга, богоподобная Анхесенамут. Стражника храма открыли ворота и опустились на колени. Все жрецы храма Осириса поспешили упасть перед стопами правителя Обоих Земель и молить о пощаде. Угодный Амону тут же приказал взять под стражу нескольких жрецов и бросить их в темницу, где они должны ожидать своей участи. От других жрецов правитель потребовал клятвы верности.
После всех этих нелепых событий Иссихассу разыскали стражники и привели во дворец. Он готовился к самому худшему. Один из хему рисут вручил ему свиток папируса, скрепленный печатью того, кто угоден Амону и велел отправляться в Библ. Иссихасса вздохнул с облегчением и немедленно отправился в дорогу, не смотря на то, что вокруг Библа земля горела, и всякого, кто едет из Та-Кемет, безжалостно убивали.
Чего он не мог понять: зачем именно его послали. Какое-то секретное послание… Вдруг Иссихассу, словно стрела, пронзила страшная мысль! Эйя решил избавиться от него. Жрецов, наверняка, пытали. А если правитель узнал, что Великая каста готовила Иссихассу для убийства Эйи... Иссихассе хотели дать должность в окружении правителя. Он должен был тайно изучать все привычки Эйи: что он ест, что он пьет, где отдыхает. Он должен был стать тенью правителя и по первому же приказу умертвить Эйю.
Нет! Страшная мысль отступила. Если бы правитель захотел уничтожить его, то сделал бы это еще в Уасте. Но почему он здесь? Зачем его выслали в Библ? Недобрые предчувствия стеснили грудь. Руку невольно скользнула по поясу, но кинжала не было. Он подскочил с ложа, обшарил всю комнату, нигде не нашел даже иголки. Мысль о том, что смерть близко, заставила его похолодеть от ужаса. Иссихасса кинулся к двери - она оказалась запертой. К окну. Окно слишком высоко, да и закрыто узорчатой решеткой. Страх за свою жизнь довел его до приступа безумия. Он бросился всем телом на дверь, пытаясь выбить ее. Но ничего не получалось. Принялся колотить руками и что-то кричать. Он кричал до тех пор, пока силы не покинули его, и сознание совсем не помутилось.
Иссихассе показалось, что он стоит на краю зияющей пропасти, из которой поднимается холодное дыхание смерти. Страх сковал все члены, и нет сил отступить назад. Вдруг из бездны появляется Тушратта. Его лицо бледное, словно обсыпано мукой, а глаза пустые. Он хватает ледяной синей рукой Иссихассу и тянет в пропасть, при этом его бледное лицо расплывается в ужасном оскале. Иссихасса сопротивляется, пытается расцепить сильные пальцы мертвеца. Наконец, ему это удалось. Тушратта исчез. Но тут же из пропасти выныривает Ибиссаха. Он широко раскрывает рот, не то кричит, не то смеется и пытается дотянуться до шеи Иссихассы. Вот-вот схватит за горло. Сзади слышатся чьи-то тяжелые шаги. Иссихассу пытаются столкнуть. Он оборачивается. Это слуга, которого он недавно убил. Грудь вся в крови. Нож торчит посредине. Из угла кто-то смотрит пристально взглядом, полным ненависти и укора. Кто это? Старик Кира! Невозможно выдержать взгляд огненных глаз. Силы кончаются. Он теряет равновесия и летит в пропасть под дружный хриплый смех мучителей.
Иссихасса закричал и очнулся. Он лежал на полу под дверью. Холодный пот стекал по лицу. Грудь часто вздымалась. Голова тяжелая, как после попойки. Горло пересохло.
Иссихасса огляделся. Темно. Сквозь узорчатую решетку окна заглядывали яркие звёзды. Он приподнялся и оперся спиной на дверь. К его удивлению, створка отворилась. Свободен! - Мелькнуло в голове. Он вскочил на ноги. Но тут в комнату проскользнула человеческая фигура. Что-то зловещее было в крадущихся движениях. Неужели кошмар продолжается? Иссихасса отпрянул в угол, сжался в комок и, приготовившись к самому худшему, спросил дрожащим шепотом:
- Ты пришел меня прирезать, тварь?
- Вы просили пить, господин, - сказал человек удивленно и протянул кувшин.
- Хочешь меня отравить? – отпрянул Иссихасса.
- Ну что вы, господин. – Человек отхлебнул из кувшина. – Чистая вода.
Иссихасса вырвал у него кувшин и жадно отпил несколько глотков.
- Ты кто? – спросил он, видя, что доброжелатель не спешит удалиться.
- Я, один из слуг Рибадди. Пришел сказать, что тебя хотят убить по приказу самого правителя. Ты здесь сгинешь незаметно. Ведь кругом идет война.
- Почему же не сделали это еще в Уасте? – недоверчиво спросил Иссихасса.
- Боялись огласки, – объяснил доброжелатель. – А теперь, вину свалят на повстанцев. Но я тебе смогу помочь, конечно, не просто так.
Если бы таинственный спаситель предложил от чистого сердца свои услуги, Иссихасса, сразу бы усомнился в нем. Но как только прозвучал намек об оплате – сомнения начали развеиваться.
- Как же ты собираешься мне помочь? И как, потом, избежишь наказания? – поинтересовался Иссихасса. Надежда потихоньку пробуждалась в нем. Неужели, и на этот раз он сбежит от смерти?
- Есть, конечно, трудности, но они преодолимы. Сегодня я охраняю ваши покои всю ночь. Только к утру меня должны сменить. Наш правитель Рибадди - смелый воин и щедрый господин. Я доволен службой у него. Но мой род идет от амореев. Библ продержится недолго. Скоро повстанцы начнут штурмовать стены. Мне незачем погибать от рук своих братьев. Я решил сегодня ночью бежать. Я могу взять вас с собой. Но для этого понадобиться заплатить стражникам у ворот. Мне нечем платить, поэтому, я решил вас уговорить, ведь вы богаты, уважаемый господин.
- Ты хорошо знаешь стражников? Они нас не выдадут? – поспешил спросить Иссихасса. Надежда все больше разгоралась в нем.
- Не беспокойтесь, - заверил его спаситель. – Все давно чувствуют, что власти номархам Та-Кемет пришел конец. Если появятся повстанцы, сторожа тут же разбегутся. Кому хочется умирать за чужых правителей.
- Я сейчас. – Иссихасса выполз из угла, отыскал ларец Тушратты, который спрятал под ложе. Он еле заставил руку открыть крышку, и вынул несколько камней. Но, вдруг, одна мысль обожгла его: - А вдруг этот спасителя подослали, чтобы вывести за город и там прикончить.
- Не бойтесь. Доверьтесь мне, - послышался из темноты голос спасителя, словно он прочитал его мысли. – Вот, возьмите меч. Я его приготовил для вас.
Иссихасса схватил оружие. Почувствовав в руке тяжесть клинка, он обрел спокойствие.
- Дайте мне камни. Я пойду к воротам, подкуплю стражу, затем, вернусь за вами. Только не вздумайте выходить, иначе наткнетесь на кого-нибудь. Если поднимут тревогу, нам не удастся выскользнуть из города.
Спаситель растворился в темноте с пригоршней камней. Иссихасса припал ухом к двери, и жадно ловил каждый шорох. Давящая тишина угнетала его. Он старался думать о хорошем. Неужели свобода? Тело сотрясала дрожь нетерпения. А вдруг его хотят обмануть и убить где-нибудь за годом, чтобы отобрать заветный ларец. Вновь страх сжал горло холодной рукой. Но нет, не похоже. У него в руках меч. Чтобы успокоиться, он пощупал пальцем кромку клинка. Острая! Просто так он не сдастся.
Но почему так долго нет охранника? Может, его схватили? А может, он пошел докладывать Рибадди? Одна мысль, нелепее другой лезли в голову. Время тянулось мучительно долго.
Но вот, послышались торопливые крадущиеся шаги. По звукам, шел один человек. Иссихасса отпрянул от двери. По силуэту, он узнал своего спасителя.
- Идемте, господин, - шепотом произнес он. – Стражники нас выпустят. Один смелый шаг – и вы свободны.
Опять сомнения зародились в душе Иссихассы – уж слишком просто все получается. Но следующие слова спасителя вновь развеяли недоверие:
-Да, - как бы вспомнив, произнес охранник. – Мне неудобно вам об этом говорить, но все ваши камни я отдал стражникам. Мне ничего не осталось.
- Даю последний, - нехотя согласился Иссихасса и извлек из шкатулки три больших рубина.
- Вы очень добры. – Нескрываемая радость послышалась в голосе спасителя.
Иссихасса закутался с головой в дорожный плащ и последовал за провожатым. Пройдя по темным коридорам и крутым лестницам, беглецы оказались на узенькой улочке. У городских ворот их окликнул сторож. Провожатый перебросился с ним несколькими словами на непонятном местном наречии. Стражник подозвал их к воротам. Провожатый юркнул в щель между приоткрытыми створками. Иссихасса еле протиснулся вслед за ним.
Луна заливала окрестные холмы холодным синеватым светом. Иссихасса почувствовал себя более уверенно, но теперь решил не спускать глаз со спутника. Он крепче стиснул в руке меч, другой надежнее обхватил заветную шкатулку. Но его спаситель не проявлял ни малейшей враждебности. Меч свободно висел у него на поясе. Он даже не глядел на Иссихассу, а шел вперед по еле различимой тропе.
- Куда ты меня ведешь? – забеспокоился Иссихасса, когда город давно скрылся за холмами, а луна устало клонилась к горизонту.
- К лагерю повстанцев, - ответил провожатый. – Слышите запах костров? С первыми лучами будем на месте.
Небо начинало светлеть. В неясных предрассветных сумерках уже можно было разглядеть утоптанную полосу дороги.
Иссихасса вздрогнул. Вокруг путников, словно из-под земли, выросли несколько воинов с копьями в руках. Его спутник нисколько не испугался. Он сказал несколько фраз на непонятном для Иссихассы языке, и их пропустили дальше.
С первыми лучами, как и обещал провожатый, они подошли к небольшому городишку с низкими стенами. Повсюду видны были следы недавней осады: бреши в стене, обломки штурмовых лестниц, неубранные трупы. Внутри города тлели костры. Люди спали вповалку на земле, укутавшись в плащи. Тут же грозно возвышались пирамиды из копей. Чуть подальше громко пели песни. О чем-то спорили несколько повстанцев. Еще несколько человек взламывали потаенную дверцу погреба возле двухэтажного богатого дома.
Беглецов проводили к низкому строению, когда-то служившему торговой лавкой. Внутри аппетитно пахло печеным мясом и старым вином. Стражники, стоявшие у дверей, пропустили Иссихассу и его спутника внутрь.
В просторной комнате посредине тлели угли очага, сложенного из булыжника. Стоял большой длинный стол, заставленный грубой глиняной посудой с нехитрыми яствами. За столом на деревянной скамье сидело несколько бородатых повстанцев. Спутник Иссихассы низко поклонился и сказал:
- Я привел его. Что передать моему господину?
- Передай, что завтра меня здесь не будет. Он может спать спокойно.
Иссихасса уловил интонации знакомого голоса. Опять страх принялся его душить холодной когтистой лапой. О ком это говорит проводник? Кого он привел? Его? Но для чего?
Провожатый вышел, оставив Иссихассу одного в недоумении. Глаза понемногу привыкли к темноте, и Иссихасса увидел перед собой высокого красивого человека с мужественным лицом и ясным взглядом. На кого же он похож? Это Танри, - обожгла Иссихассу догадка. Он попятился к выходу. Два сильных воина набросились сзади, отобрали меч и швырнули, ослабевшее от страха жирное тело к ногам сидевших повстанцев.
Танри поднялся с места. Величие, с которым он это сделал, было присуще только мудрейшему жрецу. Простой пастух или землепашец не смог бы так встать: гордо и, в то же время, просто, без малейшего напряжения. Голос прозвучал мягко, но властно:
- Друзья мои, я попрошу вас покинуть меня на время. Мне нужно побеседовать с этим человеком. Он трус – и не посмеет мне причинить зла.
Все беспрекословно подчинились. Танри вышел из-за стола. Остроносые кожаные сапоги остановились возле самого носа Иссихассы. Он почувствовал, как взгляд полный ненависти и презрения невыносимой тяжестью давит на затылок. Вот она – смерть. Вот она – расплата, страшная и неумолимая. Иссихасса постарался унять частое дыхание. Он еле разлепил ссохшиеся губы и чужим голосом пролепетал:
- Не губи. Смилуйся. Вот возьми. – Иссихасса подвинул к ногам Танри заветный ларец Тушратты и раскрыл его. – Здесь целое состояние.
Он подумал, что вид столь прекрасных драгоценностей смягчит сердце мстителя.
- Не старайся задобрить меня, - услышал безжалостный ответ, произнесенный таким холодным голосом, от которого кровь стыла в жилах. – Не пытайся откупиться за кровь, которой тебе никогда не смыть. Эта шкатулка до краев наполнена горем и проклятиями.
- Я признаю себя подлым убийцей, гадким и завистливым, - начал было Иссихасса плачущим голосом, полным раскаяния.
- Молчи! – оборвал его Танри. - Твои слова не имеют сейчас никакого смысла. Ты обречен. Злодеяния твои не замолить перед богами, не оправдать перед людьми. Ты умрешь! Да и зачем тебе жизнь? Куда ты пойдешь? Кто тебя примет старого, ни на что не способного, кроме убийства. В кого ты превратился. В пса, которого спускают с цепи, если надо кого-то покусать, а за ненадобностью выгоняют. Знаешь, как ты очутился у меня? Тебя продали без сожаления, словно старого раба, только за то, чтобы я не докучал Та-Кемет. Хотя, Эйя прекрасно знает: нападать на его страну мне не по зубам. Я проиграю в первом же сражении. Теперь ты все понял, жалкая тварь. Месть тебя настигла, хоть ты долго от нее скрывался. Месть в моем лице, за великого мудрого Киру, за моего брата Улию, за сына лабарны Зананзу и даже за Ибессаху. Да, за него, потому что он, по нашим обычаям, стал после смерти мне братом.
- Я был слепым орудием в руках других. Меня заставляли, - вновь попытался оправдаться Иссихасса, визгливо завывая и брызгая слезами.
-У тебя всегда был выбор, - возразил Танри. – Оправдываться будешь перед Богами. У тебя не осталось чести, совести, гордости и родины. Хотел взлететь до лабарны, а пал до жалкого раба.
От безысходности, у Иссихассы опять стал мутиться рассудок. Он поднялся на ноги, хотел, было, кинуться на Танри с голыми руками, вцепиться в горло, но, встретив холодный презрительный взгляд, весь затрясся и отпрянул в угол. Дрожащими пальцами он вынул из браслета шарик с ядом, что предназначался для Хеви, и проглотил. Как только шарик с ядом оказался в желудке, Иссихасса разразился истерическим смехом.
- Все, - блаженно произнес он. – Ты не отвезешь меня в Хаттусу на поруганье этим дуракам. Я проглотил отраву, и скоро умру. Все твои напыщенные речи – напрасны.
- Мне не нужно тебя вести в Хаттусу, - все так же спокойно остудил его Танри. – В Хаттусе достаточно дерьма в сточных канавах. Твое тело останется гнить в этой пустыне. – Танри обнажил меч. Я, лишь, заберу голову и правую руку. Ты зря выпил яд. Я успею снять с тебя голову еще с живого.
-Нет! – воскликнул Иссихасса, весь побелев.
Меч шаркнул по воздуху. Голова с глухим стуком упала на пол. Затем рухнуло обезглавленное тело, заливая пол темной кровью.
Труп выволокли за город и закопали. Танри положил в мешок с солью голову и правую руку Иссихассы. В это время вбежала черноглазая Элейя. Теперь она всюду сопровождала Танри. Девочка больше не носила лохмотья. Танри одевал ее в красивые одежды и заботился, словно о младшей сестре.
Элейя поздоровалась с Танри. Он убрал мешок с ее глаз и поцеловал смуглый гладкий лобик. Девочка сморщила носик и сказала настороженно:
- Здесь пахнет кровью. Ты кого-то убил?
- Плохого человека, - попытался объяснить Танри.
Глаза девочки округлились. В них читался укор.
- Я иначе не мог, - сказал Танри. – Его кровью я смыл позор со своего рода.
-Тогда ты правильно поступил, - серьезно согласилась Элейя.
Танри невольно улыбнулся, затем объявил:
- Мы уходим из этих мест.
- А куда пойдем? – Большие глаза загорелись любопытством.
- В великую Хаттусу! – торжественно объявил Танри.
- Про которую ты мне рассказывал? Где живет таваннанна?
- Да.
Целое море повстанцев собралось на площади разгромленного города. Площадь не смогла вместить всех, поэтому вооруженные люди разместились на примыкающих улицах. Танри поднялся на крышу дома. Увидев его, море людей взорвалось радостными криками. Когда возгласы стихли, Танри громко сказал:
- Братья! Вы обрели свободу. Бывшие мучители почувствовали вашу силу, и теперь не отважатся вновь поработить вас. Возвращайтесь по домам. Вас заждались жены и дети. Земля истосковалась по мотыге и плугу. Скотине нужны заботливые руки. Пусть мир прибудет с вами.
Вновь море взревело радостными возгласами. Танри просили остаться, быть их вождем.
- У меня есть долг, - отказался Танри. – Я должен покинуть этот край. Очень жалко расставаться с вами, но меня ждут дома.
Танри шагал по дороге на север. За плечами висел мешок с солью, в котором находилась голова и правая рука Иссихассы. Он вел за собой мула. Верхом сидела Элейя. Ее глаза с любопытством исследовали унылый пейзаж, состоящих из одинаковых безликих холмов, да небольших пальмовых рощиц. Солнце раскалило воздух. Впереди лежал длинный путь в прекрасную страну.
- Стой! Вот, ты и попался!
Вокруг Танри сомкнулось кольцо воинов. Рибадди самодовольно скалил зубы.
- Пора тебя наказать.
- Уйди с дороги, - невозмутимо, без тени страха, посоветовал Танри. – Мы договорились с тобой обо всем. Что ты еще хочешь? Эйя тебе приказал: ты выдаешь мне Иссихассу, после этого, я оставляю в покое твои земли.
- У письма правителя было еще продолжение, о котором я умолчал. Он приказал уничтожить даже память о тебе. Ты достоин смерти за все неприятности, которые причинил Та-Кемет.
- Ничего не получится, - спокойно возразил Танри. – У меня за плечами мешок, в котором находится то, что Боги ждут в Хаттусе. Всевышние охраняют мой путь. Не мешай им, ибо ты бессилен против повелителей мира.
- Ты молишься одним Богам, я – другим. Мои Боги повелевают казнить тебя.
- Лучше не пытайся, иначе - погибнешь.
- Уж не ты ли один сразишься с моими воинами? – рассмеялся Рибадди. – Ну-ка покажи свою силу, а я посмотрю.
- Что ж, - рассердился Танри, - ты сам этого захотел.
Он достал из вьюка, что висел на крупе мула, ларец Тушратты, вынул оттуда несколько крупных камней и швырнул их прямо в воинов. Они остались стоять, но искоса бросали жадные взгляды на, упавшие к их ногам, драгоценности и пугливые на Рибадди. В их душах происходило смятение. Но вдруг, сразу несколько быстрых рук устремились к сверкающим камням. Танри кинул еще горсть и еще. Он далеко разбрасывал камни, пока ларец не опустел. Воины забыли о всякой дисциплине, и вообще обо всем, при виде разноцветных искр на гранях драгоценных камней. За все годы службы не накопить и на один такой камушек. Мое! – кричал каждый и отталкивал соперников. Возникли драки. Пошло в ход оружие. Полилась кровь. Ошеломленный Рибадди смотрел на обезумевших солдат и ничего не мог поделать. Танри продолжил путь.
- Зачем ты это сделал? – воскликнул правитель Библа в бессильной ярости.
- Я же предупреждал : против Богов ты бессилен.
- Бессилен? Я докажу тебе, что нет!
Он замахнулся мечом. Девочка, сидевшая на муле, вскрикнула и закрыла лицо руками.
- Не бойся, - успокоил ее Танри твердым голосом, сам, глядя холодным пристальным взглядом в глаза Рибадди. – Он не посмеет.
Танри отвернулся и пошел дальше, ведя за собой мула. Рибадди несколько мгновений стоял с поднятым мечом. Будто кто-то схватил за руку. Он не мог причинить вреда этому человеку и лишь удивленно глядел вслед бывшему вождю повстанцев.
Когда Танри скрылся, Рибадди опустил глаза и увидел у своих ног огромный чистый самоцвет. К самоцвету тянулась чья-то грязная рука.
- Мое! – закричал правитель, испугавшись, что лишится камня. Он рубанул мечом по руке, и сам схватил самоцвет.
Поистине, чудесная драгоценность оказалась в руках. Большой, тщательно отполированный камень, без изъянов. У, какой чистый, прозрачный. За такой камень можно купить много земель с рабами. Он не мог оторвать от кристалла взгляд. Вдруг острая боль пронзила тело. Красный туман залил глаза. Теряя сознание, Рибадди почувствовал, как из рук вырвали камень.
Данна за данной шагал Танри на север. Горы Лабана остались позади. Широкая Оронта катила чистые воды. Скоро дорога приведет его в Кадеш.
Как-то вечером, когда сумерки укрывали землю, Танри решил остановиться и заночевать возле молодого кедрового леса. Танри уложил уставшую Элейю на свой плащ, развьючил мула. Сам принялся разводить огонь, чтобы приготовить какой-нибудь нехитрый ужин. Мимо по дороге проехала повозка. В надвигающейся темноте, Танри разглядел двух седоков: девушку и юношу. Огонь потихоньку разгорался. Вдруг послышались крики, ржание перепуганных лошадей. Танри поднялся и увидел перевернутую повозку. Юноша, вооружившись мечом и щитом, отражал нападение сразу пятерых бандитов, отступая к деревьям. Девушка пряталась за его спиной. Надо помочь, - решил Танри. Он поблагодарил судьбу, что остановился на ночлег перед засадой. Если б проехал чуть дальше, то угодил бы в лапы грабителям. Танри нагнулся над девочкой. Та, утомленная за день, крепко спала. Он схватил копье и хотел, было броситься на помощь, но заметил шестого бандита, который, прячась за деревья, подкрадывался сзади. Ему оставалось несколько шагов, чтобы напасть со спины, на смелого юношу.
Танри бросил копье, достал лук, вложил стрелу. Попадет – не попадет. Слишком далеко. Тетива больно врезалась в пальцы, фыркнула, посылая стрелу. Бандит закрутился на месте и свалился. Танри вновь схватил копье и бросился вперед.
- Эй! – крикнул он на бегу. – Не хорошо нападать вшестером на одного.
- Ступай своей дорогой, пока тебе не выпустили кишки, - огрызнулся один из разбойников, по-видимому, главарь.
- Попробуй, бараний навоз, - прорычал Танри, сбивая его с ног.
Разбойники растерялись, встретив неожиданный отпор. Воспользовавшись заминкой, юноша сделал резкий выпад и рассек еще одному нападавшему голову. Тот со стоном свалился на землю.
- Убейте его! – заорал главарь, указывая на Танри.
Двое разбойников кинулись на кантикини, один, тут же, наткнулся животом на копье. Другой получил сильный удар кулаком в голову. Видать, от этого удара, у него треснула челюсть, и он пополз на четвереньках в сторону. Юноша оказался умелым воином. Через мгновение главарь корчился на траве с распоротым животом. Оставшиеся бандиты бежали прочь.
-Как благодарить тебя, смелый человек? – воскликнул юноша.
Темнота до того сгустилась, что Танри не мог разглядеть лица, но что-то знакомое послышалось в голосе.
- Незачем, - скромно ответил он. – Я сделал то, что должен был сделать каждый честный человек. Не советовал бы вам ездит по ночам. В этих местах полно грабителей.
- Откуда они взялись? – удивился юноша.
- Раньше эти воины служили у номархов Та-Кемет. Обирали своих же братьев. Нынче народ сбросил оковы рабства. Служакам номархов ничего не остается, как только прятаться от мести по лесам, да зарабатывать грабежом.
- Мы воспользуемся твоим советом, добрый человек. Но где же нам остановиться на ночлег? Поблизости нигде нет жилья.
- Приглашаю к своему костру, – предложил Танри.
- С удовольствием.
Танри помог юноше поставить повозку на колеса, собрать разбросанные вещи. Луна еще не появилась. Танри определил место стоянки по запаху дыма, исходившего от костра. Куча хвороста еле тлела. Он нагнулся и принялся раздувать красные угли. Пламя затрепетало оранжевыми язычками.
- Танри! – услышал кантикини дрогнувший возглас юноши, в котором звучало удивление и безграничное счастье.
Он поднял голову. Слабое пламя рассеяло мрак. Красные блики осветили лица Улии и Асмуникал. Это брад! Может быть, он спит? Или злые духи над ним издеваются. Голова его стала горячей, а тело легким. Ничего не соображая, он кинулся в объятия Улии.
Всю ночь они просидели возле костра, описывая свои приключения. Только под утром, путники улеглись на траву, укутались в плащи и уснули.
Когда Танри открыл глаза, солнце поднялось уже довольно высоко. Первым делом, он вспомнил прошедший день. Танри еще не отошел от неожиданного наплыва счастья. Рядом с собой он слышал ровное могучее дыхание спящего Улии. Уткнувшись лицом ему под руку, спала глубоким младенческим сном Асмуникал. Из-под плаща выглядывали только ее розовые ладошки с тонкими длинными пальцами. Танри пошарил рукой рядом с собой, но место Элейи оказалось пустым. Он поднялся и озабоченно поглядел по сторонам. Девочка сидела недалеко на поваленном дереве и костяным гребешком расчесывала длинные-предлинные черные волосы.
Сзади нее показался человек. Танри нахмурился. Так широко шагают только воины. Человек нес на плече копье. У него не было бороды. Широкое ожерелье на шее. Воин Та-Кемет! Он все ближе и ближе подходил к девочке. Танри испугался за Элейю. Он схватил копье, и побежал к ней. Элейя приветливо улыбнулась, но, прочитав угрозу на лице Танри, обернулась.
- Не подходи! - крикнул Танри, - прикрывая собой девочку.
Воин остановился, снял с плеча копье, готовясь к схватке. Танри двинулся на него.
- Остановись! – услышал он сзади себя оклик Улии. – Это наш друг.
- Какой еще друг? – Танри опустил копье.
Сзади подбежали Улия и Асмуникал.
- Это же Тоа, - радостно воскликнула Асмуникал. – Сын Хеви, наместника Куши.
- Он служит Эйе, - удивился Танри.
- Не совсем, - возразил Улия. – Он нам очень помог. Спас Асмуникал от гибели.
- Тогда, мне остается просить прощения, - смягчился Танри и слегка склонил голову.
- Извини и ты меня, что нарушил твой покой, - поклонился в ответ Тоа.
- Что ты здесь делаешь? – удивился Улия, когда они расселись возле костра и принялись за завтрак.
- Я вас долго искал. Шел по следу. Расспрашивал всех встречных путников. Наконец нашел.
- Но что заставило тебя отправиться на наши поиски? – изумился Улия.
- Проклятый Эйя заключил в темницу своих же собратьев по касте. Мой отец поверил ему и пошел у этого негодяя на поводу. Даже великий Хармхаб поддержал правителя. Анхесенамут, так же, имела неосторожность поверить ему. Теперь он – полновластный правитель Обоих Земель.
- Ты решил сбежать от него и поехать с нами в Хаттусу? – обрадовался Улия.
- Нет. Счастливый случай помог мне узнать тайну правителя Эйи.
- Но мы причем?
- Тайна касается вас в первую очередь. Когда разгромили касту мудрейших жрецов, один из старших стражников храма Осириса сбежал. Эйя странно забеспокоился и приказал немедленно разыскать беглеца и убить на месте. Живым его ни в коем случае не брать. Отец поручил мне отправиться на поиски. Тут я понял, что старший стражник знает то, что другие не должны знать. Безусловно, секрет касался самого правителя.
Беднягу я нашли быстро. Мы с кушитами облазили все камыши вблизи города и обнаружили беглеца в зарослях. Из Уаста ему некуда было бежать. Его всюду ловили. Я не стал его убивать, а предложил сделку. В обмен на тайное укрытие в далекой Куши, он мне выложил все.
- Что же ты узнал? – спросил Улия, разливая по чашам вино.
- Зананза жив.
- Что! – воскликнули разом все. Улия выронил флягу.
- Он жив, - подтвердил Тоа. – Старший стражник рассказал мне, что он сам участвовал вместе с Иссихассой в нападении на посольство. Эйя ему приказал доставить тайно Зананзу живым в один из храмов Нижней страны. Разглашать тайну запрещалось под угрозой смерти.
- Но он же никому не выдал тайну. Зачем сбежал из Уаста, - не понял Танри.
- Бедняга подумал, что от Иссихассы решили избавиться из-за того, что ему известно про Зананзу. Следующим должен умереть он.
-Боги! – Танри простер руки к небу. Глаза его лихорадочно блестели. – Если это правда – я должен вырвать Муватили из рук Эйи.
- Но как это сделать? - забеспокоился Улия. – Сможем ли мы найти его, а после справиться с охраной и уйти от погони?
- Втроем – нет, - согласился Тоа. – Но в моем подчинении, пока еще, остаются две сотни преданных кушитов. По моему приказу они свернут стены любого храма.
- Осталось узнать: в каком из них содержат Зананза, - сказал Танри, - и я подниму всех амореев.
- Не надо, - не согласился Тоа. – Зачем столько шумихи. - Две сотни кушитов – достаточно. На побережье у меня стоит два боевых корабля. На них мы спустимся по Хапи. Старший охранник мне выболтал, что Эйя хочет перевести Зананзу в Уаст. Правитель задумал вернуть сына Суппилулиуме в обмен на земли Лабана, части Нахарины и Кадеша.
- Мы будем вдвойне прокляты, если позволим ему сделать это, - рассердился Танри.
- Но, Тоа, - осторожно спросил Улия. – Неужели ты пойдешь против воли божественного правителя?
- Я ненавижу его, - сквозь зубы процедил юноша. – С подлецами надо бороться их же оружием.
- Тогда, скорее в Угарит, - предложил Улия.
- Постой, - остановил его Танри. – А как же голова Иссихассы?
- Я отошлю ее в Хаттусу с одним из моих слуг, - предложил Тоа.
На том и порешили.
12
Гребцы – невольники, напрягая натруженные спины, вращали весла. Плеть надсмотрщика свистела в воздухе и звонко хлопала по телам. Широкий парус разбух от попутного ветра. Корабль с низкими бортами уверенно двигался по ровной глади Хапи. Таран на носу выдвигался далеко вперед и оканчивался бронзовой головой волка. На носу возвышался небольшой шатер. С десяток копьеносцев стояли в карауле вокруг шатра.
Впереди появился небольшой город. У пристани покачивались два торговых судна и два военных корабля. Кормчий направил судно к пристани. Рабы привязали причальные канаты к толстым бревнам и поставили сходни. Торговцы хотели ринуться на палубу со своим мелким товаром, но копьеносцы их не пустили.
- Эй ты! – начальник стражи указал на девушку, у ног которой стояли два плетенных ведра с водой. – Поднимись на борт и напои гребцов.
- Слушаюсь, господин, - ответила Асмуникал. Она взяла ведра и направилась к сходням. За ней последовала Элейя с глиняной кружкой в руках.
Элейя подносила к губам гребцов кружку. Несчастные жадно пили. Начальник охраны неотступно следил за Асмуникал.
- Эй, девчонка! – позвал начальник стражи Элейю. – Напои пленника в шатре.
Элейя послушно наполнила кружку и вошла в шатер. Она увидела юношу, сидевшего на деревянной скамье. Элейя подала ему воду, сама очень тихо шепнула:
- Готовься! Тебя сегодня освободят.
Гарусные глаза юноши засветились. Он хотел что-то спросить, но девочка уже выскользнула из шатра.
В это время начальник стражи грубо схватил Асмуникал за руку и прошептал:
- Ты не здешняя?
- Я - лувийка, - ответила Асмуникал, изобразив на лице испуг.
- Ты так красива, - страстно задышал он ей в самое ухо. – Ты свободна?
- Нет, я в неволе.
- Еще лучше. Кто твой господин?
- Почтенный торговец. Он живет в городе.
- Я куплю тебя у него. Ты будешь жить в хорошем доме. Не будешь работать. Хочешь такого счастья?
- Да, господин. Но тот, кому я принадлежу, вряд ли захочет продать меня.
- Ерунда! Я богат. Нет во всем Та-Кемет раба, которого бы я не смог купить. Пусть вечером приходит с тобой и назначает любую цену. Если он этого не сделает, то потом сильно пожалеет.
- Я передам твой приказ, - поклонилась Асмуникал.
Они с Элейей спустились обратно на пристань. Начальник охраны провожал их хищным взглядом.
Вечером четверо чернокожих рабов подошли к кораблю, плавно покачивая носилки. В носилках сидел Тоа, переодетый в длинную одежду ассирийских тамкар. Рядом с ним сидела женщина. Накидка скрывала ее лицо. Рабы поставили носилки на землю. Тоа поднялся и поклонился Начальнику охраны.
- Твое лицо мне знакомо. Где я мог тебя видеть? – Повелительным тоном спросил стражник.
- Я бываю во многих городах, - скромно ответил Тоа.
- А впрочем, вы – торговцы, все на одно лицо. Ты привел девушку?
- Да. Вот она, - он показал на носилки.
- Что-то она крупноватая, - усомнился старший охранник. Днем, мне показалось, была стройнее. Ты мне, хоть, ту привел? – недовольно крикнул он.
- Откинь накидку и убедись.
Начальник стражи спустился с корабля, подошел к невольнице и откинул накидку. Перед собой он увидел черную губастую рожу Хуто. Одной рукой кушит схватил его за горло, другой подставил огромный кривой нож к животу охранника.
- Одно неверное движение – и он тебя зарежет, - предупредил Тоа.
Начальник охраны вытаращил глаза, хотел сто-то произнести, но пальцы Хуто еще сильнее сжали горло, а острие ножа проткнуло кожу на животе.
Начальник охраны, за ним рабыня, торговец и четверо рабов поднялись на корабль. С другого борта к ним причалило военное судно, с которого посыпались вооруженные кушиты. Первыми на борту захваченного корабля оказались Улия и Танри. Двое охранников, которым, в случае нападения, предназначалось убить Муватили, кинулись к шатру, но их сразу же закололи. Всю остальную стражу разоружили или скинули за борт.
- Не верю своим глазами, - закричал Зананза, обнимая Улию и Танри. – как вам удалось?
- Мы пришли выручить тебя из плена, - сказал Улия. – Нам помог Тоа, сын Хеви.
Тоа нигде не было. Он стоял на берегу и разговаривал с Асмуникал.
- Вот и все. Все колышки вбиты в землю, - не то радостно, не то грустно произнес он.
- Куда же ты теперь направишь свои стопы? – участливо спросила Асмуникал. – В Та-Кемет тебе находиться опасно. Эйя обрушит весь гнев на твою голову. Даже Хеви и Анхесенамут не смогут тебя защитить.
- Я не останусь здесь. Направлюсь в Куши. Прекрасная страна со знойными пустынями и густыми лесами. Там я родился и возмужал. Пока остановлюсь в Фарасе. Буду следить за окончанием строительства храма. Его начал строить еще мой дед. Посвящу жизнь Богам.
- Станешь чистым жрецом? – удивилась Асмуникал. – Но ты полон сил. Неужели, ты решил отказаться от земной жизни? Не заведешь жену, детей, из которых вырастут смелые воины или мудрые писцы.
Тоа покраснел.
-Это невозможно, - вздохнул он. – Никакая женщина не привлекает мой взор.
-Но почему же?
- Я любил двух женщин больше жизни. Одна из них недосягаема. Зовут ее Анхесенамут. Я давно ее любил. Когда умер мой друг и господин Тутанхамон, - конечно, грех так думать, - но отец хотел сделать меня мужем Анхесенамут и правителем. Я был на верху счастья. Но не оттого, что займу божественное место и буду близок к Богам, а оттого, что стану близок к ней. К сожалению, мое счастье разбилось вдребезги вместе с сердцем. Ненавистный Эйя влез змеей на трон, убив все мои надежды.
- А вторая твоя любовь так же недоступна?
- Ее я спас из зубов крокодила. Когда впервые взглянул в ее лицо, то мое сердце вновь собралось из осколков и забилось новой жизнью. Но она обрела утерянного супруга, и в ее жизни нет для меня места.
- На то воля Богов, - утешила его Асмуникал, закрывая лицо головной накидкой.
Весла ударили по воде. Корабль потихоньку отошел от пристани. Кормчий правил на середину реки. Смотрители за парусом расправляли снасти. Как вдруг появился огромный боевой корабль. Высокие борта горели свежей краской. Мачта подпирала небо. Огромный парус, наполненный ветром, быстро нес громадину по воде. На корме и на носы возвышались закрытые площадки для лучников. Длинный крепки таран на носу заканчивался бронзовой головой шакала. Громадина шал на перерез.
- Остановитесь! – крикнули с боевого корабля.
Весла легли на борт. По ним ловко перебрался коренастый воин и спрыгнул на палубу. За ним следом перебежали еще несколько воинов.
Кушиты схватились за копья, но, увидев человека с широким медным обручем на голове и колючими глазами, тут же попадали на колени. Танри, Цула и Зананза обнажили мечи, Тоа схватил копье.
Коренастый воин заложил руки за спину и без тени страха смерил всех внимательным пронзительным взглядом.
- Я вижу перед собой главаря повстанцев и Старшего кантикини, - сказал он уверенным голосом, привыкшим строить армии и бросать в атаки. - Тоа, сын Хеви. Наслышан о твоих дерзких поступках. Этого юношу я не знаю, - бросил он, взглянув на Улию. Затем перешел к Зананзе. – А ты - сын лабарны?
- Кто ты, и как смеешь останавливать корабль, на котором находится посольство Великой Хатти? – выступил вперед Зананза.
- Прошу простить меня, сын великого лабарны, что посмел нарушить твой покой. Я слуга того, кто угоден Амону, непобедимый Хармхаб, военачальник всей армии Амона и командующий всем флотом Амона. Я не силен в дипломатической этике и не умею говорить приветственные льстивые речи.
- Что же тебе нужно? Взять нас под стражу? Живыми мы не сдадимся, - предупредил его Танри.
- Я явился к вам, передать послание великому лабарне Суппилулиуме. Тот, кто угоден Амону, просит прощения у лабарны, за нанесенные оскорбления. Мудрейший Эйя не знал о заговоре против посольства, - соврал Хармхаб. – Он посылает множество подарков лабарне, - в это время с военного корабля по перекидным сходням уже волокли тяжелые сундуки. - Но самое главное, вот эти золотые таблички с договором о мире и разделе границ.
- Я передам их Солнцу, - ответил вежливо Зананза, вкладывая меч в ножны.
- А тебя, - он ткнул пальцем в грудь Тоа, - я хочу видеть среди своих военачальников. Отвози послов и возвращайся. Я буду ждать тебя.
- Но, неустрашимый Хармхаб, - возразил Тоа, - тот, кто угоден Амону, сильно зол на меня. Он не просит моих дерзостей.
- Если ты мне нужен – простит, - категорично заявил Хармхаб. – Ты сильный, дерзкий и умеешь мыслить. Мне нужны такие люди. Пожалуй, я отдам под твое начальство один из корпусов Птаха.
- Неустрашимый, я слишком молод для такой должности.
- Это не должность – это ответственность, - ответил Хармхаб. Затем обратился ко всем. – Пусть ваш путь охраняет Амон. – Поклонился и ловко перебрался обратно на свою громадину.
Корабль благополучно добрался до Милаватны. Местные торговцы наблюдали, как на берег сошли трое мужчин, девушка и маленькая девочка. Несколько больших дорогих сундуков сгрузили на пристань. Корабль отчалил обратно.
Когда небольшой караван подъехал к Хаттусе, в городе во всю отмечали праздник Килам. Караван проследовал через Львиные ворота к халентуве. Внутри все было украшено цветами.
- Узнаю вкус распрекрасной таваннанны, - воскликнул Зананза, поправляя гирлянду из роз. – Ее любимые цветы.
В халентуве стояла тишина. Но за стенами шумел праздник. Улия поймал какого-то мешедя и приказал принести вина и закуску. Тот нехотя согласился. Элейя, раскрыв рот, глазела на великолепное убранство дворца, боясь сделать лишний шаг.
- Разве здесь живут люди? – удивилась она. – Тут так красиво.
- Привыкнешь, - уверил ее Зананза. – Теперь это, и твой дом.
Танри куда-то пропал, но вскоре вернулся со стопкой глиняных табличек.
- Вы мне не поверите, - обрадовался он, - но я больше всего боялся, что пропадут эти рукописи.
- Что в них? – поинтересовался Зананза.
- Записи мудрого Киры, - объяснил Танри, любовно ощупывая неровности на табличках. Киру убили, и он не успел мне передать ключ к расшифровке. Кое-что мне удалось разгадать
- И о чем же он пишет? – заинтересовались все трое.
- Он пишет, что на великой земле нашей будет всегда расти хлеб и жить люди. Множество народов сменится. Будут звучать другие языки, сотрутся в пыль города и вырастут новые. Одни Боги сменят других, но жизнь будет продолжаться.
- Откуда он это знал?
- Он был великим жрецом, и Боги делились с ним своими мыслями.
Вдруг за стенами послышался нарастающий шум. Долетели звуки музыки.
- Пойдемте скорее на стены, - предложил Муватили. – Приближается процессия.
Они взобрались на стены Южной цитадели, и перед их взором предстал весь великий город в полной красе. По широкой улице от храма Бога Грозы двигалось яркое праздничное шествие. Играла музыка. Стройными голосами пели жрецы. Впереди процессии важно шествовали мешеди в высоких шлемах. За ними четверка белых коней влекла золоченую колесницу. На ней гордо, словно сам Бог Грозы, стоял мудрый и могучий лабарна Суппилулиума. Рядом восседала неувядаемая таваннанна Фыракдыне, полная холодной красоты. Могучий, преданный Цула шел рядом с колесницей. С другой стороны степенно шагал Фазарука. Сзади, верхом на конях скакали горцы, высоко подняв копья. Впереди отряда гарцевал всадник в накидке из леопардовой шкуры. Он уверенно сидел на коне. Медный шлем сиял в лучах солнца. Конечно же, это – Хемиша. А рядом Барбиша еле сдерживал горячего ассирийского скакуна.
«Аха!» - кричал радостно народ, приветствуя великого правителя. | |
| Автор: | Harm | | Опубликовано: | 22.10.2009 09:16 | | Просмотров: | 4072 | | Рейтинг: | 0 | | Комментариев: | 0 | | Добавили в Избранное: | 0 |
Ваши комментарииЧтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться |
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
 Авторизация Камертон
А.Т.Т.
1.
Небо.
Горы.
Небо.
Горы.
Необъятные просторы с недоступной высоты. Пашни в шахматном порядке, три зеленые палатки, две случайные черты. От колодца до колодца желтая дорога вьется, к ней приблизиться придется - вот деревья и кусты. Свист негромкий беззаботный, наш герой, не видный нам, движется бесповоротно. Кадры, в такт его шагам, шарят взглядом флегматичным по окрестностям, типичным в нашей средней полосе. Тут осина, там рябина, вот и клен во всей красе.
Зелень утешает зренье. Монотонное движенье даже лучше, чем покой, успокаивает память. Время мерится шагами. Чайки вьются над рекой. И в зеленой этой гамме...
- Стой.
Он стоит, а оператор, отделяясь от него, методично сводит в кадр вид героя своего. Незавидная картина: неопрятная щетина, второсортный маскхалат, выше меры запыленный. Взгляд излишне просветленный, неприятный чем-то взгляд.
Зритель видит дезертира, беглеца войны и мира, видит словно сквозь прицел. Впрочем, он покуда цел. И глухое стрекотанье аппарата за спиной - это словно обещанье, жизнь авансом в час длиной. Оттого он смотрит чисто, хоть не видит никого, что рукою сценариста сам Господь хранит его. Ну, обыщут, съездят в рожу, ну, поставят к стенке - все же, поразмыслив, не убьют. Он пойдет, точней, поедет к окончательной победе...
Впрочем, здесь не Голливуд. Рассуждением нехитрым нас с тобой не проведут.
Рожа.
Титры.
Рожа.
Титры.
Тучи по небу плывут.
2.
Наш герой допущен в банду на урезанных правах. Банда возит контрабанду - это знаем на словах. Кто не брезгует разбоем, отчисляет в общий фонд треть добычи. Двое-трое путешествуют на фронт, разживаясь там оружьем, камуфляжем и едой. Чужд вражде и двоедушью мир общины молодой.
Каждый здесь в огне пожарищ многократно выживал потому лишь, что товарищ его спину прикрывал. В темноте и слепоте мы будем долго прозябать... Есть у нас, однако, темы, что неловко развивать.
Мы ушли от киноряда - что ж, тут будет череда экспозиций то ли ада, то ли страшного суда. В ракурсе, однако, странном пусть их ловит объектив, параллельно за экраном легкий пусть звучит мотив.
Как вода течет по тверди, так и жизнь течет по смерти, и поток, не видный глазу, восстанавливает мир. Пусть непрочны стены храма, тут идет другая драма, то, что Гамлет видит сразу, ищет сослепу Шекспир.
Вечер.
Звезды.
Синий полог.
Пусть не Кубрик и не Поллак, а отечественный мастер снимет синий небосклон, чтоб дышал озоном он. Чтоб душа рвалась на части от беспочвенного счастья, чтоб кололи звезды глаз.
Наш герой не в первый раз в тень древесную отходит, там стоит и смотрит вдаль. Ностальгия, грусть, печаль - или что-то в том же роде.
Он стоит и смотрит. Боль отступает понемногу. Память больше не свербит. Оператор внемлет Богу. Ангел по небу летит. Смотрим - то ль на небо, то ль на кремнистую дорогу.
Тут подходит атаман, сто рублей ему в карман.
3.
- Табачку?
- Курить я бросил.
- Что так?
- Смысла в этом нет.
- Ну смотри. Наступит осень, наведет тут марафет. И одно у нас спасенье...
- Непрерывное куренье?
- Ты, я вижу, нигилист. А представь - стоишь в дозоре. Вой пурги и ветра свист. Вахта до зари, а зори тут, как звезды, далеки. Коченеют две руки, две ноги, лицо, два уха... Словом, можешь сосчитать. И становится так глухо на душе, твою, блин, мать! Тут, хоть пальцы плохо гнутся, хоть морзянкой зубы бьются, достаешь из закутка...
- Понимаю.
- Нет. Пока не попробуешь, не сможешь ты понять. Я испытал под огнем тебя. Ну что же, смелость - тоже капитал. Но не смелостью единой жив пожизненный солдат. Похлебай болотной тины, остуди на льдине зад. Простатиты, геморрои не выводят нас из строя. Нам и глист почти что брат.
- А в итоге?
- Что в итоге? Час пробьет - протянешь ноги. А какой еще итог? Как сказал однажды Блок, вечный бой. Покой нам только... да не снится он давно. Балерине снится полька, а сантехнику - говно. Если обратишь вниманье, то один, блин, то другой затрясет сквозь сон ногой, и сплошное бормотанье, то рычанье, то рыданье. Вот он, братец, вечный бой.
- Страшно.
- Страшно? Бог с тобой. Среди пламени и праха я искал в душе своей теплую крупицу страха, как письмо из-за морей. Означал бы миг испуга, что жива еще стезя...
- Дай мне закурить. Мне...
- Туго? То-то, друг. В бою без друга ну, практически, нельзя. Завтра сходим к федералам, а в четверг - к боевикам. В среду выходной. Авралы надоели старикам. Всех патронов не награбишь...
- И в себя не заберешь.
- Ловко шутишь ты, товарищ, тем, наверно, и хорош. Славно мы поговорили, а теперь пора поспать. Я пошел, а ты?
- В могиле буду вволю отдыхать.
- Снова шутишь?
- Нет, пожалуй.
- Если нет, тогда не балуй и об этом помолчи. Тут повалишься со стула - там получишь три отгула, а потом небесный чин даст тебе посмертный номер, так что жив ты или помер...
- И не выйдет соскочить?
- Там не выйдет, тут - попробуй. В добрый час. Но не особо полагайся на пейзаж. При дворе и на заставе - то оставят, то подставят; тут продашь - и там продашь.
- Я-то не продам.
- Я знаю. Нет таланта к торговству. Погляди, луна какая! видно камни и траву. Той тропинкой близко очень до Кривого арыка. В добрый час.
- Спокойной ночи. Может, встретимся.
- Пока.
4.
Ночи и дни коротки - как же возможно такое? Там, над шуршащей рекою, тают во мгле огоньки. Доски парома скрипят, слышится тихая ругань, звезды по Млечному кругу в медленном небе летят. Шлепает где-то весло, пахнет тревогой и тиной, мне уже надо идти, но, кажется, слишком светло.
Контуром черным камыш тщательно слишком очерчен, черным холстом небосвод сдвинут умеренно вдаль, жаворонок в трех шагах как-то нелепо доверчив, в теплой и мягкой воде вдруг отражается сталь.
Я отступаю на шаг в тень обессиленной ивы, только в глубокой тени мне удается дышать. Я укрываюсь в стволе, чтоб ни за что не смогли вы тело мое опознать, душу мою удержать.
Ибо становится мне тесной небес полусфера, звуки шагов Агасфера слышу в любой стороне. Время горит, как смола, и опадают свободно многия наши заботы, многия ваши дела.
Так повзрослевший отец в доме отца молодого видит бутылочек ряд, видит пеленок стопу. Жив еще каждый из нас. В звуках рождается слово. Что ж ты уходишь во мглу, прядь разминая на лбу?
В лифте, в стоячем гробу, пробуя опыт паденья, ты в зеркалах без зеркал равен себе на мгновенье. Но открывается дверь и загорается день, и растворяешься ты в спинах идущих людей...
5.
Он приедет туда, где прохладные улицы, где костел не сутулится, где в чешуйках вода. Где струится фонтан, опадая овалами, тает вспышками алыми против солнца каштан.
Здесь в небрежных кафе гонят кофе по-черному, здесь Сезанн и Моне дышат в каждом мазке, здесь излом кирпича веет зеленью сорною, крыши, шляпы, зонты отступают к реке.
Разгорается день. Запускается двигатель, и автобус цветной, необъятный, как мир, ловит солнце в стекло, держит фары навыкате, исчезая в пейзаже, в какой-то из дыр.
И не надо твердить, что сбежать невозможно от себя, ибо нету другого пути, как вводить и вводить - внутривенно, подкожно этот птичий базар, этот рай травести.
Так давай, уступи мне за детскую цену этот чудный станок для утюжки шнурков, этот миксер, ничто превращающий в пену, этот таймер с заводом на пару веков.
Отвлеки только взгляд от невнятной полоски между небом и гаснущим краем реки. Серпантин, а не серп, и не звезды, а блёстки пусть нащупает взгляд. Ты его отвлеки -
отвлеки, потому что татары и Рюрик, Киреевский, Фонвизин, Сперанский, стрельцы, ядовитые охра и кадмий и сурик, блядовитые дети и те же отцы, Аввакум с распальцовкой и Никон с братвою, царь с кошачьей башкой, граф с точеной косой, три разбитых бутылки с водою живою, тупорылый медведь с хитрожопой лисой, Дима Быков, Тимур - а иначе не выйдет, потому что, браток, по-другому нельзя, селезенка не знает, а печень не видит, потому что генсеки, татары, князья, пусть я так не хочу, а иначе не слышно.
Пусть иначе не слышно - я так не хочу. Что с того, что хомут упирается в дышло? Я не дышлом дышу. Я ученых учу.
Потому что закат и Георгий Иванов. И осталось одно - плюнуть в Сену с моста. Ты плыви, мой плевок, мимо башенных кранов, в океанские воды, в иные места...
|
|
