Экономист Клара Безбрежная в конце каждого месяца иногда задерживалась на работе. Она не придавала этому какого-то особого значения, потому что, как говорится, дома дети не плакали, а родители жили отдельно в другой части города. Единственная неприятность от задержек состояла в том, что от остановки последнего автобуса приходилось идти домой по безлюдной дороге. Клара, в общем-то, была не из боязливых, но всё же было страшновато. В последнее время поговаривали, что в городе объявился маньяк. Его называли Актёром, потому что возле своих жертв, задушенных светловолосых девушек, он оставлял записку, где от руки печатными буквами чёрным маркером писал: "Плохо играла, детка! Не верю!"
Что там играли эти "детки" - было неведомо.
...Тридцатого сентября поздним вечером, закончив квартальный отчёт, Клара возвращалась домой. "Скорее бы уже добраться до квартиры и рухнуть под одеяло!" - эта мысль вертелась в голове Клары и хорошо гармонировала с приятной усталостью и чувством сброшенной с плеч горы.
Внезапно кто-то навалился на неё сзади, сунул ей в лицо какую-то мокрую вонючую тряпку, и Клара отключилась...
Очнулась она в незнакомом помещении, освещённом тусклой лампой, болтающейся на проводе под потолком. Клара лежала на старом диване. Ей было холодно и страшно. Неподалёку от неё на обшарпанном стуле сидел мужчина в сером свитере, тёмных непонятного цвета брюках и в черной балаклаве, скрывающей нижнюю половину лица.
- Ну что, проснулась, детка? - ласковым слащавым голосом сказал мужчина.
- Кто вы? - спросила Клара, вставая и пытаясь разглядеть незнакомца.
- Я Актёр. Слыхала обо мне? Так вот. Сразу предупреждаю: сбежать отсюда не пытайся. Все двери и окна заперты. И самое главное: у тебя есть шанс уйти отсюда живой. Но для этого нужно очень постараться. Тебя как зовут?
- К-клара, - чуть заикаясь, проговорила она.
- Ну, тогда начнём, Клара! Так. Твой вид мне не нравится. Эти джинсы и рубашка - моветон какой-то. Вот, возьми платье. Думаю, оно тебе подойдёт. Там, за ширмой, переоденься.
Актёр достал из коробки, стоящей рядом со стулом, светло-бежевое длинное шифоновое платье. Великолепное. У Клары никогда такого не было. "Ну, хоть умру красивой", - пыталась успокоить себя Клара. Когда она вышла в платье, Актёр захлопал, изображая аплодисменты, и начал свою речь:
- Ты должна будешь рассказать какое-нибудь стихотворение, но так, чтобы я заплакал. Только в таком случае ты сможешь уйти отсюда живой и невредимой. У тебя есть три попытки.
Клара начала вспоминать любимые стихи. "Борис Рыжий. Надо, наверное, что-то из него прочитать. Да, вот это". И она начала:
Эмалированное судно,
окошко, тумбочка, кровать,
жить тяжело и неуютно,
зато уютно умирать.
Лежу и думаю: едва ли
вот этой белой простынёй
того вчера не укрывали,
кто нынче вышел в мир иной.
Сначала её голос был тихим и неуверенным. Но чем дальше, тем больше он набирал силу. Клара как заворожённая смотрела на Актёра, стараясь увидеть в его глазах хоть слезинку. Но нет. Его глаза были холодны и безразличны.
И тихо капает из крана.
И жизнь, растрёпана, как блядь,
выходит как бы из тумана
и видит: тумбочка, кровать...
И я пытаюсь приподняться,
хочу в глаза ей поглядеть.
Взглянуть в глаза и — разрыдаться
и никогда не умереть.
- Браво! - воскликнул Актёр. - Но попытка не засчитана. Давай снова. Что-то другое.
Клара вспомнила любимое Ахматовой и решила прочитать его. "Ну неужели этот чёрт такой непробиваемый?" - подумала она и начала:
Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Этих рук никому не согреть,
Эти губы сказали: «Довольно!»
Актёр наклонил голову, обхватив её руками. "Может, что-то человеческое в нём проснулось," - промелькнула мысль, и Клара продолжала.
Каждый вечер подносят к окну
Моё кресло. Я вижу дороги.
О, тебя ли, тебя ль упрекну
За последнюю горечь тревоги!
Не боюсь на земле ничего,
В задыханьях тяжёлых бледнея.
Только ночи страшны оттого,
Что глаза твои вижу во сне я.
Клара читала так, как будто сама была этой болью, словно это она задыхалась и бледнела от страха. Актёр поднял голову, посмотрел на Клару, вздохнул.
- Итак, третья, решающая попытка. Ты хорошо читаешь, ты сможешь.
"Ну, вот и закончилась моя жизнь. Обидно. Но сдаваться рано", - решила Клара. Она вспомнила, как в детстве любила слушать бабушкины воспоминания о войне, песни, стихи. Маленькая Клара просила рассказать "Жди меня". Ей казалось, что если научиться верить и ждать, то смерти никогда не будет. Ах, если бы... И она начала читать:
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Жёлтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Её голос был то тихим и спокойным, то громким, уверенным. И казалось, бабушка была рядом, и гладила маленькую Клару по светло-русой головке, и теперь не так страшно было умереть, но всё же обидно, конечно...
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, -
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
Клара закончила читать. Глянула на Актёра. Тот смотрел на неё, не мигая. Его глаза блестели от слёз. Он вытер их рукавом.
- Браво, - еле слышно сказал Актёр, - у тебя получилось. А у меня не получалось! - вдруг вскричал он. - Меня мать в детстве каждый день заставляла что-то читать с выражением, и если не получалось, очень больно наказывала. Она втемяшила себе в голову, что я должен стать великим актёром. А я не хотел. Ладно. Уходи. Забирай свою одежду, платье тоже.
Он открыл дверь. Клара взяла вещи и вышла. Было темно, она шла наобум, и ей ещё долго казалось, что Актёр передумает, догонит её и задушит. Вскоре она услышала звук проезжающих машин и поняла, что где-то рядом дорога. И попасть домой будет уже не так сложно.
...На следующий день город облетела весть, что в заброшенном доме на окраине был найден повешенным маньяк Актёр. Предсмертную записку он написал тем же маркером печатными буквами: "Ты выиграла, детка! Мне больше незачем жить."
