Когда я была взрослой, то очень много читала. Газеты, журналы, вывески, мамины рецепты (для тортов, для похудания и для гастрита), а ещё папины пивные этикетки, бабушкины театральные программки, рекламы и фантики от конфет. Чтение у меня было бес-по-ря-доч-но-е.
А раньше всего были кубики с буквами. Бабушка складывала из кубиков слова. Слов получалось мало, но тогда я ещё не умела быстро читать.
Взрослой я стала с тех пор, как мне исполнилось три года. Так сказали родители. В детском садике не было свободных мест, а бабушка переехала в другой дом. И за мной никто больше не мог при-смат-ри-вать, вот мне и пришлось повзрослеть.
Потому что взрослые хорошо себя ведут, когда остаются дома одни. Не орут, не скачут на кровати как с-ума-сошедшие, не режут ножницами одежду, не рисуют шоколадом на обоях, не устраивают безобразия. Никакого и никогда.
Бабушка подарила мне на день рождения красивую книжку про Курочку Рябу и ушла. Я её открыла и стала читать. Как назло, история оказалась очень грустная. Там все плакали. Дед плакал, Баба плакала.
Мне тоже захотелось поплакать, но всё-таки интереснее было узнать, какие истории есть в других книжках.
Бабушка оставила нам целую би-бли-о-те-ку. Когда у тебя есть библиотека, то легче воз-дер-жи-вать-ся от всякого безобразия.
Взрослой я была долго – целых три года.
Может, всё бы так шло и дальше, если бы папа не позвал в гости своего начальника. Это он стал ложкой дёгтя, что подняла бурю в чаше папиного тер-пе-ни-я.
Все вели светскую беседу, как делают взрослые, и я тоже со-у-част-во-ва-ла.
И тут папин начальник захотел проверить мою об-ра-зо-ван-ность. Он сказал:
– Какая большая девочка! А ну-ка, прочитай нам стишки. Какие стишки ты знаешь?
Из стишков я знала Овидия. Они не очень понятные, но красивые. Слева на русском, а справа на латыни. Это такой язык, который звучит как как капля долбит камень. Я немножечко учу латынь. У меня есть словарь, и сен-тен-ци-и читать интересно.
Видел их Пигмалион, как они в непотребстве влачили
Годы свои. Оскорбясь на пороки, которых природа
Женской душе в изобилье дала, холостой, одинокий
Жил он, и ложе его лишено было долго подруги.
Оказалось, что Сергей Петрович не любит Овидия. С этим мне не повезло. Такое вот стечение об-сто-я-тельств в во-до-во-рот событий.
Сергей Петрович покраснел и сказал маме с папой:
– Лучше бы вы ребёнку читали Чуковского!
Кто же знал, что надо было рассказывать про лисичек, которые зажгли море спичками. Это, кажется, называется ирония. А может, пост-ирония?
Мне такое сложно.
Проводив гостя, родители стали ругать друг друга, что они плохо занимаются моим вос-пи-та-ни-ем.
Мама сразу же начала переставлять книжки на полках. Убрала повыше «Камасутру», и на её место поставила Библию.
Я очень обрадовалась. «Камасутра» ужасно скучная, а библейские истории меня давно ин-три-гу-ют. Надеюсь, что про Содома с Гоморрой читать будет интереснее.
И папа заругал меня, что я читаю что попало.
– Ты должна быть как нормальный ребёнок! Тебе нельзя читать книжки для взрослых!.. И прекрати ковырять в носу! Это некультурно!
Я культурно вынула палец из носу и ответила, что не понимаю папину ло-ги-ку. Если в три года я была взрослая, то почему перестала в шесть лет. И вообще, где кри-те-ри-и этой вашей взрословатости, папа?
Папа захмурился и сказал, что не надо рас-суж-дать о вещах, до которых я ещё не доросла.
И употреблять слова, которые мне недоступны.
Спорить с папой было бесполезно. Конечно, до «логики» я не доросла, но она мне все-таки доступна – с табуретки. А до «критерия» можно дотянуться с высокого стула, если очень постараться.
Что же поделать, если тома энциклопедии расположены так неудобно.
К примеру, мне легко доступен экс-ги-би-ци-о-низм, хотя его так трудно выговаривать. Очень доступны ямб и хорей. Но у них есть ссылки на ам-фи-бра-хий, который мне недоступен аб-со-лют-но. Так же, как и аб-сти-нен-тный син-дром.
Правда, бабушка говорит, что в моем возрасте незнание абстинентного синдрома извинительно. И обещала, что всё про это объяснит, когда придёт в гости на Новый Год.
Бабушка хорошо объясняет. Даже лучше, чем энциклопедия.
Когда бабушка навестила меня на выходных, я ей пожаловалась про мою оп-лош-ность. Латынь больше не-ак-ту-аль-на, и мне бы надо учить что-то со-вре-мен-но-е.
– Нет проблем, сказала она. Хочешь учить китайский? Все дальновидные люди учат китайский.
В бабушкиной библиотеке даже есть китайский самоучитель.
Я и раньше пробовала его читать, но мне не хватало словаря. Был словарь с и-е-ро-гли-фа-ми, но они очень трудные. Поэтому китайцы придумали пиньин. Это такой алфавит для малограмотных людей, детей и иностранцев.
А раз я малограмотный иностранный ребёнок, то мне нужен словарь с пиньином.
Так что мы с бабушкой пошли в самый большой книжный магазин.
Словарь оказался последним, и нас о-пе-ре-ди-ли. У полки стоял мальчик с голубыми глазами и светлыми кудряшками, и сжимал в руке словарь.
Его дедушка га-лант-но поклонился.
– Прошу прощения, уважаемые дамы, но мы с внуком давно искали эту книгу.
– Я ей уступлю, – сказал мальчик. – Мы с дедушкой придём в другой раз. Мы приходим сюда каждую субботу. А вы?
– Разумеется, – ответила бабушка.
***
Чтобы лучше учить китайский, я пользуюсь мне-мо-тех-ни-кой.
Это такая подсказка, чтобы легче запоминать.
«Когти в сердце так вонзились, даже ноги подкосились.»
Китайский иероглиф «любить» содержит три ключа: «когти», «сердце» и «идти».
Бродят стайками, шайками сироты,
инвалиды стоят, как в строю.
Вкруг Кремля котлованы повырыты,
здесь построят мечту не мою.
Реет в небе последняя летчица,
ей остался до пенсии год.
Жить не хочется, хочется, хочется,
Камень точится, время идет.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
