Москва. Таганская кольцевая. Еду на встречу. Плотно. Многолюдно. Женские, мужские силуэты-статисты, юные и пожилые. Вот молодая пара, ярко, броско одеты. Зацепило взгляд. Некогда особо, думаю о своем. Стою в куче на площадке вагона и чувствую движение состава, слышу гул и свист, отражающийся о стенки тоннеля. Короткий быстрый перегон. Все. Подтормаживает. Строй перемещается. Не зевай, готовься на выход. В кадре появилось пространство перрона, облицованного в гладкий гранит. Быстро выхожу, лавирую между телами, портфелями, каблуками. Куда ты с тележкой, старичок, тут 120 на спидометре! Он кряхтит, но справляется с маневром, с общим ритмом движения. Запрыгнул на ступень эскалатора. Да держись уже. Руки подрагивают - возраст. Угораздило ему в такое приключение. Справился, поплыл вверх. Еще и еще кто-то. Вот и моя ступенька. Стою, уткнувшись в гражданина спереди. Расстояние 30 сантиметров от моего носа до того места, где кажется должны заканчиваться его бедра и начинаться колени. От роста зависит. Брюки классические шерстяные, возрастные. Не профессорские… в общем, средние такие брюки… “Ноги средние? Ну тогда их надо прятать”. О чем я! И к таким брюкам синие модные кроссовки. Разглядываю рифленую подошву. Слегка поношены. Давно, но аккуратно носит. Фрейд бы сказал… но может ошибался? Шерстяные брюки и кроссовки, полупальто. Ровно стоит, в руке пакет. Определяю возраст, скользя вверх по спине. Взгляд упирается в оголенный стриженный затылок с проседью. Ровный, прямой, по границе темно-серая кепка. Ну естественно. Не Дартаньян. Где ты живешь? Куда плывешь на эскалаторе? Пакет. Простой такой, там немного вязаных вещей, а поверх них две тетради формата А4, истрепанные, исписанные. Заглянуть бы туда, что в них. Его рука? Пожалуй. А может и нет. Тоже едет на встречу. Может с сыном студентом, дочерью? Приятелем по конторе? Все еще плывем вверх. 30 сантиметров в спину. Не нужно придвигаться, чтобы почувствовать запах. Человек, пропитанный запахом жизни в тесной квартире на Таганке. Какой-то сладко горелый запах, отдающий печеньем. Ты чокнутый парфюмер! Ну подустал гражданин жить на белом свете, так ведь встроился в эскалатор, на свою законную ступеньку, четко по времени. Все путем. Вот бы увидеть его лицо!
Кончился подъем. Мы ритмично шагнули навстречу болтающимся тяжелым дверям на выход. Пахнуло свежестью и сыростью ноября Московских площадей. Тот самый внезапно замешкался, полуобернулся ( почувствовал взгляд?), но я не успела уловить его профиль. Профиль пожилого человека в шерстяных брюках с пакетом, в котором лежат тетради в желтой и розовой обложке.
Прощай миллионный. Я никогда ничего не узнаю о тебе.
Время за полночь медленным камнем,
За холодным стеклом ни шиша.
Только мы до утра тараканим,
Насекомую службу верша.
В эту пору супружеской пашней
Рассыпают свои семена
Обитатели жизни всегдашней,
Не любившие нас дотемна.
Разве дома тебя не ругали
За привычку в такие часы
Разминаться по стенке кругами,
Вдохновенно топорща усы?
В эту пору внутри организма
Незакатное пламя бело,
Но, как яркий пример атавизма,
Нелетавшее дремлет крыло.
Не кори, что в ближайшую среду
Тихомолкой в кухонном тряпье
Я с родительской площади съеду,
Изменив тараканьей тропе.
Но, зайдя к тебе прежде за плинтус,
Керосину хлебнуть задарма,
Я от слез неожиданных слипнусь,
И проститься не хватит ума.
Для того ли мы дни раздарили,
Как реликтовый бор под пилу,
Чтобы нас, наконец, раздавили
На чужом пенсильванском полу?
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
