Не в такие уж стародавние времена едет как-то в поезде один наш крупный писатель с неким своим собратом по перу.
В приличествующее время являются они в вагон-ресторан отобедать.
И вот, прежде чем приступить к десерту, гранд изящной словесности спрашивает своего мелкотравчатого соратника:
- Знаешь ли ты, друг ситный, как в тайге медведи ревут? – и не мешкая издает такой рык, что кое у кого из присутствующих в вагон-ресторане кровь стынет в жилах.
Засим он встает и, не глядя ни на кого, удаляется к себе в купе в соседнем вагоне.
Правильно или нет передал он рев медведя, но оторопь серьезная взяла тех, кто сидел поблизости, кроме малосостоятельного сочинителя. Тот лишь кисло подумал: «Опять мне его обед оплачивать», - и в который раз крепко-накрепко зарекся заводить приятельские отношения со всякого рода знаменитостями.
У всего есть предел: в том числе у печали.
Взгляд застревает в окне, точно лист - в ограде.
Можно налить воды. Позвенеть ключами.
Одиночество есть человек в квадрате.
Так дромадер нюхает, морщась, рельсы.
Пустота раздвигается, как портьера.
Да и что вообще есть пространство, если
не отсутствие в каждой точке тела?
Оттого-то Урания старше Клио.
Днем, и при свете слепых коптилок,
видишь: она ничего не скрыла,
и, глядя на глобус, глядишь в затылок.
Вон они, те леса, где полно черники,
реки, где ловят рукой белугу,
либо - город, в чьей телефонной книге
ты уже не числишься. Дальше, к югу,
то есть к юго-востоку, коричневеют горы,
бродят в осоке лошади-пржевали;
лица желтеют. А дальше - плывут линкоры,
и простор голубеет, как белье с кружевами.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
