Вечер. Ставлю машину в гараж. Иду через дворы. Эти бритоголовые крепыши не похожи на обычных гопников, больше смахивают на скинов. Хорошо, что во мне есть примесь татарской крови, можно сойти за инородца. «Салам алейкум, братья, вы не подскажете, как пройти в синагогу?». Ржут, говорят: «Колян, хорош прикалываться».
Каждая собака меня знает. Сам затеять ссору, тем более подойти и неожиданно ударить не могу, да и Бурьян не нападет просто так, нам нужен повод. В прошлые годы хоть грабители были посмелее, могли попробовать сунуться из-за угла или напасть со спины. Сейчас как будто все знают, что из-за угла они налетят на мой кулак, а если со спины, то даже подвыпивший неожиданно повернусь, и мой взгляд – последнее, что они увидят перед тем, как очнуться в приемном покое. Не могу объяснить, как это происходит – глаз на затылке у меня нет, сквозь стены не вижу, но как-то чувствую опасность.
Грубить мне решаются только пьяные. Недавно один привязался, начал руками махать, кричать: «Стоять! Кто такой?». Я ему говорю, что местный, Колей зовут. Он мне: «Ладно, Коля, ты мне нравишься. Будет кто обижать – скажи мне». При случае воспользуюсь – он быка собьет своим перегаром.
Вы спросите: почему я не пошел в спорт? Иногда захожу к ребятам в клуб, мне говорят: «Коля, полегче, людей покалечишь», хотя и удары наносишь вполсилы, и болевые проводишь аккуратно. Не люблю единоборства: никогда не понимал, как можно бить своего же товарища-спортсмена.
Подъем тяжестей тоже не для меня: человек не домкрат. Люблю свободу, движение: гирю покидать, повертеться на перекладине: на одной руке, на обеих. Гимнастика? Староват я для нее. Лошадей люблю, но лучше, когда без седла и без узды. Одна нервная каурка меня сбросила, но ничего: я люблю падать, всегда приземляюсь как кошка.
Сестра считает, что я прирожденный цирковой артист, что из меня вышел бы силач, наездник, акробат, фокусник, дрессировщик. Но этим надо с детства заниматься, да и не люблю я цирк. Все смеются над клоуном, а мне его жаль и хочется сказать: «брат, хватит кривляться, пойдем лучше выпьем». И всех мне в цирке жалко: и девочек в трико, и фокусников, и жонглеров, и зверей, которые должны бегать на воле, а не танцевать перед придурками.
И кинологом я бы не смог работать. У меня есть знакомая женщина инструктор, которая собак любит, но на некоторых хозяев срывается и кричит, поэтому теряет клиентов. Я ее понимаю.
***
Сложно напроситься на драку, когда все тебя знают, и бесполезно пытаться забыть ту, которую не можешь забыть. Какие у нее глаза? Изменчивые: то голубые и нежные, как утреннее небо в ясную погоду, то зеленые и притягивающие, как море в своей глубине. Какие у нее волосы? И волосы у нее хамелеоны: то кажутся темно-русыми, то светлыми и золотыми. Ей не надо краситься, чтобы измениться. Какой у нее голос? Мягкий и бархатный, ласкающий сердце, словно тигрица, которая вылизывает тигренка. Какой у нее смех? Дерзкий и звонкий, словно горный ручей. Девушка, которая одним взглядом прожгла меня насквозь, до самых печенок. Я раньше думал, что это вымысел, что в жизни так не бывает, когда с первого взгляда.
Это было, когда я развелся с женой. Я искал самую красивую и самую сумасшедшую женщину, чтобы с ней забыться и, на свое счастье и на свою беду, я ее встретил. Она на тот момент тоже рассталась с мужем. Встретились два непохожих друг на друга зверя, горящих одним желанием: броситься в омут. Помню ее фразу: «Любовь не просто сильна как смерть, она бывает страшнее смерти: смерть не мучает». Наш роман был недолгим, чуть меньше месяца. За это время я успел истратить все свои сбережения, поссориться с друзьями, едва не лишиться работы, но ни о чем не жалею. Потом она сказала: «Прости, я знаю, что ты меня любишь, но мы слишком разные. Если хочешь, можем с тобой дружить». И эта странная дружба продолжалась годы. Мы врали общим знакомым, что родственники, что она моя троюродная сестра. Младшая сестра не следит за тобой, это ты за ней следуешь, стараясь не надоедать. Младшей сестре на тебя плевать, она смеется над тем, как ты пытаешься ей угодить, а ты рад даже этому смеху. Я всегда презирал дураков-рыцарей, которые носили перчатки чужих женщин, и вот превратился в такого же кретина. Но мне все равно: той, что сильна как смерть, плевать на слова и насмешки.
Вы, может, думаете, что она – холодная расчётливая стерва, играющая людьми, словно кошка мышами? Многие так думают. Может внешне все так и выглядит, но они не знают ее душу: она не способна ни на настоящую подлость, ни на большую жестокость. У нее ведь дочь: попробуй, потяни в наше время ребенка на скромную зарплату и копеечные алименты бывшего мужа. Она выживает, как умеет. Вы не знаете, сколько мук ей это приносит. Она не поверяла вам свои тайны, не плакала на вашем плече. Да она ведь и сама молодая, красивая, артистичная, почему она должна прозябать? Она не монашка, ей жить хочется, хочется быть счастливой.
***
Я помогал ей, даже когда сам был на мели. Вы спросите: как? У меня есть способ, который никому не советую. Я и сам им крайне редко пользуюсь: я хорошо играю в карты. Не думайте, что мухлюю: только внимательность и холодный расчет. Я никогда не жульничал и никогда ничего не крал, а если что-то тырил со склада, то это потому, что была маленькая зарплата: возвращать свое – не воровство. Что написано в законах, как вы понимаете, меня мало интересует. Я не жулик, чтобы чтить уголовный кодекс, можете в него рыбу завернуть. Честному человеку эта макулатура ни к чему.
У меня одно время была подруга-неформалка, ей нравились мои взгляды, она говорила: «ты – настоящий маргинал-анархист, враг системы». Потом мы из-за какого-то пустяка поссорились и расстались. Думаю, я ей просто надоел. Я часто нравлюсь женщинам, но быстро надоедаю.
Но я отвлекся, я хорошо играю в карты, и это меня выручало, когда нужны были деньги. Еще в техникуме мы со знакомыми играли, ставки были небольшими, но это было для меня подспорьем. Одна из причин, почему редко к этому прибегаю – всегда есть проигравшие. Если какой-нибудь бедолага сдуру продувался в пух и прах, я возвращал ему половину, но все равно чувствовал себя сволочью. Поэтому для меня игра – это последнее средство, когда других нет.
Да, когда играешь с чужими, можно нарваться на шулера, но со мной всегда бывало наоборот: это шулеры нарывались на меня. Я с детства обожаю карточные фокусы, про некоторые приемы мне рассказывали знакомые, но я и сам замечаю обман и всегда ловлю за руку, после чего бью обманщика по носу. Слегка, но кровь у него все равно идет. Однажды в поезде пятеро решили меня обуть, я сразу их раскусил. Когда обыграл, они решили меня побить – все пятеро вылетели из поезда на ходу, один из них с собственным ножом в заднице.
В одном казино было похлеще. Когда обыграл тех, кого нельзя обыгрывать и охранники не смогли меня выкинуть, вызвали вооруженных бойцов – я их уложил в ряд, словно кот мышей. В этот момент в казино нагрянули с обыском правоохранители, я их за бандитов принял – уложил рядышком, так и лежали в бронежилетах с автоматами. Мне потом их начальник сказал: «Дело на тебя заводить не будем, но ты в следующий раз смотри, кого бьешь. Никому об этом не рассказывай. Будем считать, что ничего не было». Обидно, что деньги пришлось оставить. В газетах об этом ничего не писали, но в казино меня с тех пор не пускают.
И в девяностые после нескольких случаев братва зареклась со мной связываться. Как сказал один из них, с тебя брать по большому счету нечего, а чтобы тебя остановить, нужна целая армия, и не факт, что справится. Я никому не платил, мои две палатки гордо стояли на отшибе: днем там зарабатывали прибавку к пенсии продавцы-пенсионеры, а по ночам в них спали продавцы-студенты; какой-нибудь заплутавший прохожий, постучав, покупал у них пачку сигарет или сникерс. Я чувствовал себя крутым бизнесменом, пока нас не разорил магазинчик на углу.
Кто только не звал меня к себе. И авторитеты, но я им говорил, что мне не интересно ни то, что в законе, ни то, что вне закона. И люди с руническими татуировками, мол, это ничего, что в тебе татарская кровь, арийской в тебе больше, ты, по сути, викинг, берсерк. Начет берсерка я, пожалуй, соглашусь, ведь это человек-зверь, по-русски говоря, ублюдок, насчет викинга не уверен. Раввин, которого я подвозил, сказал, не страшно, что ты не еврей, можем взять тебя на работу. Мне не работа нужна, мне нужны те, кто меня понимают. А сколько раз мне предлагали принять ислам и родственники по татарской линии, и знакомые разных национальностей. Но я отвечал: нет, ребята, у вас собака – нечистое животное, а я, по сути, отбившийся от своих бродячий пес. Я как сорная трава, которая растет, где хочет, ни у кого не спрашивая, которую жги не жги, коси не коси, все равно не вывести. Я – хозяин Бурьяна. Иду домой выгуливать друга.
8. ВЕЧЕРНЯЯ ПРОГУЛКА. НАЧАЛО
Мой Баскервилей бежит в темноте в светящемся ошейнике. Впрочем, того девонширского полумастифа Бурьян расписал бы на раз-два. Он, шутя, валит с ног собак любой крупной породы, даже если они его больше и тяжелей; легко перемахивает через трехметровый барьер. Годовалым щенком он снес с петель металлическую дверь на собачьей площадке, когда я вышел отлить в кусты после пива. Во время дрессировки фигуранта, изображавшего преступника, увезли на скорой. Другие отказывались работать с моей собакой, пока не нашелся спортсмен-каскадер, согласившийся за повышенную плату. Даже в наморднике Бурьян способен изувечить противника, но я не завидую тому, против кого он пустит в ход свои клыки. И все-таки из нас двоих он не самый сильный зверь, я даже вешу на сорок килограмм больше. Мой прадед ходил на медведя с рогатиной, экономя патроны, думаю, что и я бы справился. Бурьян с мишкой вряд ли сладит, даже если ему дать рогатину, хотя он самый сильный из всех собак, которых я видел. Только какой толк в нашей силе, дружище?
Три месяца назад она позвонила:
– Здравствуй, мой милый братец, ты мне очень нужен сегодня вечером.
– Привет, сестренка, в каком качестве?
– В качестве друга.
И ведь понимаю, что она с издевкой меня милым называет, а чувствую себя от этого слова как пес, которого приласкала хозяйка. И она это понимает, знает, что даже ее насмешки мне как манна небесная. Я ей нужен в качестве друга – это что-то новое. Обычно на этот вопрос она насмешливо и цинично отвечала: в качестве спонсора, водителя, телохранителя, ремонтника, носильщика и тому подобное.
– Что-то случилось?
– Да, я выхожу замуж.
Повисла пауза. Это ведь конец наших отношений. Пока она была свободной женщиной, они имели какой-то смысл, была даже какая-то надежда. Теперь все: я уйду в сторону, и поток жизни унесет ее от меня. Мужу ведь она не будет врать про троюродного брата.
На этот раз она загарпунила настоящего кита, и мелкая рыбешка ее больше не интересовала. Нет, она не хотела пригласить меня на свадьбу. Она хотела распрощаться со своим бывшим парнем, которому целый год морочила голову. Дурачок грозился покончить с собой, и она просила, чтобы я с ним поговорил. Тоже мне нашла психолога, но ладно.
Ушел с работы пораньше, чтобы выгулять Бурьяна, потом встретились в кабаке, точнее в ресторане (все-таки, там официанты и музыка) в веселой компании, попили, поели, потрепались о жизни. Всё идет как обычно: девушки танцуют, мы сидим, выпиваем. Это чудо звали Юрой – тонкий брюнет с печальным лицом: гамлетовский типаж, дамам такие нравятся. Двадцатитрехлетний птенчик в когтях у тридцатилетней хищницы. Я насмехаюсь, но мне его жаль, это мой младший брат по несчастью, я ведь и над собой смеюсь. Ей уже мамочка его звонила: «оставьте моего сына, он из-за вас аспирантуру бросил, вы губите молодой талант». А если будет попытка суицида, можно себе представить, что начнется. Понятно, почему она меня просит помочь.
Через час она ушла с двумя подругами, помахав нам на прощание рукой.
«Брось печалиться, Юра, – говорю, – тебя, чудака, наверняка, назвали в честь первого космонавта, не дрейфь, и все звезды будут твои».
Похоже, мои слова его не сильно вдохновляют. Его приятель Жека, который называет себя панком (хотя выглядит как обыкновенный придурок) пьет халявное пиво и нахально ухмыляется.
Я говорю: «Ребята, поехали в конный клуб за городом – хорошее место, мы там с шефом бываем. На лошадках уже поздно кататься, но ночью там можно на других кобылках прокатиться. Там сауна есть, выпивка, девочки»
Вижу, что Жека не против, Юра смотрит на меня пустым взглядом, будто не понимая.
– Ну что ты чудак, она же тебя старше. Жена должна быть немного моложе мужа, ну или чуть старше, но не на семь лет. Иначе потом он уйдет от нее к молодой. Давай, тебе молодую девчонку найдем. Я знаю одну, ей недавно восемнадцать исполнилось. Хорошая девушка, – удерживаюсь, чтобы не спошлить «сам пробовал».
– Мне ничего не надо, – Юра смотрит на меня так, что мне становится стыдно.
Жека продолжает ухмыляться. Ладно, задроты, посмотрим, что вы за панки.
– Ребята, можно задать вам интимный вопрос? Вы драться умеете?
– В каком смысле? – после паузы спрашивает Юра.
– В самом прямом. Например, того охранника у двери сможете вырубить?
– Не знаю, а зачем?
– Понимаешь, мы тут все наели и напили на приличную сумму, а я где-то бумажник посеял: или дома забыл или вытащили. На вас, молодежь, надежды мало, вы не потянете. Будем пробиваться. Того худого у барной стойки не трогайте – он боксер, я его возьму на себя. А здоровяка возле двери не бойтесь, он обычный качок, вдвоем вы справитесь. Сейчас возьму еще выпивки, примем для куража и начнем.
С лица Жеки исчезает ухмылка. Когда возвращаюсь, нахожу одного Юру, тупо глядящего перед собой.
– Ну как ты, брат?
– Плохо, она ушла.
– Ничего, давай еще по одной и будем прорываться.
– Да, будем прорываться, – говорит Юра.
Возле выхода Юра спотыкается и едва не падает перед охранником. Я его подхватываю: «Держись, приятель, сейчас выйдем на воздух».
На улице он смотрит непонимающим взглядом:
– А где Жека?
– В сортире, наверное др...щет от страха, неформал херов. А ты молодец, настоящий панк.
– Я не панк.
– Это неважно.
– А как же охрана?
– Я расплатился, когда бухло заказывал. Не терял я бумажник. Ты лучше скажи как ты?
– Также.
– Ты знаешь, говорят, что пиво содержит женские гормоны, то есть тормозит мужскую силу.
– И что из этого?
– Значит, нам надо взять еще пива, раз женщина ушла – нахрена нам теперь мужская сила. Но сначала надо тебя довезти до дома. Идем ловить такси, товарищ по несчастью.
9. ПРОДОЛЖЕНИЕ ВЕЧЕРНЕЙ ПРОГУЛКИ
По вечерам на собачьей площадке мы занимаемся меньше чем утром: это время скорее для общения, чем для тренировки. Как положено вожаку захожу первым, Бурьян за мной. Жму руки, или просто здороваюсь с собаководами.
Главный герой здесь – мой приятель Леха, хозяин двух больших маламутов и маленького косоглазого метиса лайки по кличке Пират, который, перекусал, наверное, два или три десятка собак в кобелиных разборках. Леха всегда невозмутимо отвечает разгневанным владельцам: «Ничего страшного, шрамы кобелей украшают». Нам же все равно: Бурьян с Пиратом дружат. Леха невысокого роста, не спортсмен, не криминальный авторитет, обычный работяга, но его почему-то побаиваются. Может потому, что у него у самого на лице заметны шрамы. Иногда он выгуливает собак вдвоем с женой – у него каждый год новая жена, и каждый раз, почему-то, рыжая.
Сажусь рядом с Лехой на скамейку, он протягивает мне банку из рюкзака. Спрашиваю:
– Что за праздник сегодня?
– Праздник души.
Обычно я такое не пью, но не хочу обижать человека. Вместе с нами на скамейке распивают ячменный напиток Вася мент (он так всем и представляется «Вася мент») хозяин бельгийки, и очкастая феминистка Вика, у которой доберманиха.
На второй скамейке сидит пожилая женщина, аккуратно вычесывая старую борзую. Когда-то у мужа этой дамы, любителя охоты, было четыре собаки, теперь осталась одна, да и мужа больше нет. Над странным внешним видом собак этой породы смеется лишь тот, кто не видел их в деле: против своры русских борзых нет шансов даже у большого матерого волка. Рядом две школьницы с восторгом наблюдают за четвероногими друзьями человека: своих собак у них нет, но они пришли с французской бульдожкой заболевшей подруги. На краю, похохатывая, сидит мальчик – он не идиот, даже немного умеет читать и писать, просто в двенадцать лет у него разум шестилетнего. Конечно, родители зря отпускают его гулять одного, но их большая умная дворняга опекает его, как нянька, а в случае чего может защитить. Другие собачники стоят или ходят со своими питомцами в стороне.
Если бы вы знали, насколько разношерстный народ хозяева собак. Есть те, которые любят всех собак вообще, есть поклонники определенных пород, есть те, кто любят только своих собак, а есть те, которые собак терпеть не могут, но им навязали собаку дети. Вы можете встретить и людей с высоким «айкью», и людей, которые не могут толком связать двух слов. И сторонников здорового образа жизни, и тех, кто так проспиртован, что едва стоит на ногах, и кажется, что собака и выводит такого хозяина на прогулку, и потом доводит до дома. И офицеров разных силовых структур, и тех бедолаг, что всю жизнь мыкались по зонам. И пацифистов, и ветеранов войн. И сторонников власти, и горячих оппозиционеров. И счастливые семейные пары, и озлобленных одиночек. И тех, кто едва сводит концы с концами, но скорее сам будет недоедать, чем не накормит собаку, и тех, кто привозит своего питомца на прогулку в парк на роскошном автомобиле, причем каждый раз на новом.
Я подозреваю, что у Васи с Викой роман. Вика совсем не уродина, только раньше выглядела безумно: прическа с торчащими в разные стороны волосами, которая совершенно ей не шла, каждый раз новая футболка с дурацкой надписью типа «Идите все на х…й!»; это вдобавок к ее болтовне о правах женщин. Сейчас она немного сменила имидж, стала меньше походить на пациентку дурдома.
К слову сказать, я стараюсь не заводить романы с собачницами, чтобы не подставлять Бурьяна. А то выйдет, как с хозяйкой белой лабрадорши. Наши собаки дружили, играли вместе, мы тоже мило общались. Потом я как-то ее подвозил, по пути заехали в гараж и тут вдруг погас свет. Теперь мы избегаем друг друга, а если все же встречаемся, то здороваемся и прячем глаза, как провинившиеся школьники. Она, понятно, боится, что узнает ее парень, но почему смущаюсь я? Сам не пойму, какой-то детский сад. В общем, Бурьян лишился одной из подруг из-за моих шашней с ее хозяйкой. Так что больше никаких дам с собачками, точнее никаких романов.
Сейчас среди собак кроме Бурьяна и Пирата с маламутами здесь только суки и два кастрированных пёселя, последних никто всерьез не воспринимает – они для собратьев как взрослые щенки. С другими кобелями к Пирату заходить не решаются: может произойти драка. Маленький косоглазый демон царит на площадке, теперь еще к нему присоединился Бурьян. Я не знаю, кто из них альфа, кто бета, но они бегут вместе с довольными мордами: мы здесь главные, все суки наши. Добродушные маламуты, мечтая о зиме, бродят вдоль ограды: Пират для них лидер, вожак, они одна стая. Как-то Пират подрался со стаффордом. Не спорю, стаффордширский терьер – собака серьезная, но что толку в твоих мощных челюстях, если противник так быстр и ловок, что не дает себя схватить. Когда их растащили, у стаффорда прибавилось шрамов, а на счет Пирата можно было записать очередную победу.
Пират бежит чуть впереди, наверное, все-таки альфа – он. Пират – атаман их шайки, Бурьян – всего лишь громила-подручный главаря. И не удивительно, у собак, также как у людей физическая сила – не главное. Пират, как все главари, более жесток. Бурьян ни разу никого не лишил жизни, даже за крысой он не погонится; с кошками спокоен, даже дружелюбен: когда мы с ним заходим к сестре, обнюхивается с ее котом, как со знакомой собакой. Леху из-за Пирата местные кошатницы называют убийцей. Говорят, что Пират убил шпица, спутав его с кошкой, но я в это слабо верю – обычно собаки четко понимают собака перед ними или другое животное. Кроме кошек на счету косоглазого злодея голуби, крысы, лягушки, кроты и бессчетное количество мышей. Бурьян не склонен к воровству. Пират ворует рыбу из ведерок у рыбаков, стоящих с удочками у реки, съедая ее на ходу, ворует баночное пиво у алкашей и приносит хозяину. Пират, он и есть пират. Леха, понятно, пиво возвращает, перед рыбаками просто разводит руками. Грубить Лехе ни рыболовы, ни алкаши не решаются, есть в нем что-то, что заставляет его уважать, какая-то жесткость; чувствуется, что этот человек, если что, шутить не будет. Каков пес, таков хозяин. Я думаю, живи мы во времена гражданской, атаманом или, наоборот, красным комдивом был бы Леха, а я его верным ординарцем.
Смотрю пропущенные эсэмэски. Маша (не тетя Маша, а моя сестра) днем писала: «Бурьяна вывела. Позвони маме, сволочь». Кто-то безымянный пишет: «Куда ты пропал? Я скучаю». Кто бы это мог быть? От Анжи почти четыре недели ничего нет.
***
Анжела, если это ее настоящее имя, в чем я не уверен, не профессионалка, а скорее искательница приключений. Можно сказать, полупрофессионалка (все-таки деньги она берет). Со мной в первый раз была бесплатно, потом намекнула, что некоторые встречаются за деньги, но она даже не знает, как ей быть, ведь это совсем уж постыдно для женщины. Я, оценив ее деликатность, стал возражать, что мужчина от природы добытчик, это его обязанность обеспечивать женщин мясом и шкурами мамонтов. Почему я не могу поделиться деньгами с той, которая делит со мной постель? Что до строгих моралистов, у них самих рыльце в пушку, знаю я этих блюстителей нравственности.
Работает Анжи одна и у нее, кроме меня, два – три постоянных клиента. Отдается страстно, с криком, как настоящая нимфоманка, но после забивается в угол, смотрит исподлобья, сбрасывает руку, если пытаешься обнять. Про себя я ее называю: девочка-волчонок. Все мои попытки как-то ее приручить оканчивались неудачей. Один раз подарил ей золотую цепочку, она сказала: «Спасибо, но напрасно» и никогда не надевала, она вообще не признает ни украшений, ни татуировок. К шмоткам и парфюму равнодушна, хотя ухожена и чистоплотна. От еды и напитков почти всегда отказывается, может пригубить бокал вина, надкусить шоколад, выпить полчашки чая вечером или полчашки кофе утром. Пытался куда-то пригласить, выяснилось, что она терпеть не может ни ночные клубы, ни кино с театрами, ни кафе с ресторанами. Только раз гуляли с ней по городу, когда познакомились.
В тот день, когда мы посмотрели друг другу в глаза, я сразу понял, чем закончится наша встреча. Вам, возможно, знакомо это чувство, когда от оценивающего взгляда женщины как будто ток пробегает по нервам, и вы понимаете, что и у нее то же самое. Не сжигающий огонь, как от взгляда той, которую я пытаюсь забыть, а маленькая, но дерзкая искра.
Я предложил для приличия куда-то зайти, где-то посидеть. Но она хотела просто бродить по улицам, смотреть на воду с моста, искать знакомые звезды на небе, потом сама предложила поехать ко мне.
На мосту мы с ней и познакомились, только на другом, на пешеходном через дорогу. Она стояла и разглядывала поток машин. Я подумал, если правда, что под мостом водятся черти, то вот, на мосту стоит ангел. Только не светлый или темный, а еще не решивший, чью сторону выбрать.
Я ее спросил, как ей нравится то, что она видит, она ответила, что не знает: она любит смотреть на воду, а это похоже на странную реку из металлических коробок.
Я сказал, что не могу понять приезжая она или местная, она ответила, что я прав: они переехали сюда с родителями, когда ей было семнадцать, она сама не знает кто она.
Я сказал, что не могу понять, свободна она или замужем, она ответила, что я снова прав: у нее есть мужчина, но она свободна.
Я предложил ей пойти на набережную, туда, где настоящая река, сказал, что могу быть спутником для прекрасной незнакомки, тогда она бросила на меня тот самый оценивающий взгляд, и ответила, что она не планета и в спутниках не нуждается, но если хочу, мы можем пойти вместе.
У нее немного необычная внешность: крашеная блондинка, точнее блондинка крашеная под брюнетку. Странно видеть черные волосы и голубые глаза, но ей идет. Тело у нее сильное и гибкое, как у пантеры, при этом внешне она кажется изящной и даже хрупкой. Ногти коротко подстрижены, волосы выше плеч. Одевается она, хотя со вкусом, но скромно и как-то просто: если встретишь на улице, скорее примешь за студентку, которая собралась на практику, чем за жрицу любви.
Она будто хочет спрятаться, не желает выглядеть красавицей-блондинкой, на которую оглядываются мужчины. Тоже мне девушка в футляре. У меня даже мелькала мысль, что она какая-нибудь шпионка или женщина-киллер, но это, конечно, чушь.
Перед сном, завернувшись в одеяло, прижимается ко мне и рассказывает о своей жизни: про детство, про родителей, с которыми у нее нет взаимопонимания, про зануду старшую сестру, про дуру начальницу, про женатого козла-любовника, который крутой мужик, но никогда не уйдет к ней от жены. А психологи говорят, если женщина с вами откровенничает, даже не надейтесь на секс, вот и верь после этого психологам.
Я не знаю откуда она, в каких местах обитает, скорее всего, даже имени ее не знаю. И в то же время знаю о ней многое: ей двадцать два года, закончила колледж, работает менеджером, учится на заочном, живет с родителями и сестрой; любит зимний лес и ночной город, лаек и хаски, рассказы Джека Лондона и группу Калинов мост; знаю ее заветные мечты и обиды.
Я знаю даже ее ночные страхи. Однажды, засыпая, она шепнула: «Хорошо, что у тебя собака – там, где есть собака или кошка, не бывает привидений». Наверное, я для нее как случайный попутчик в поезде, которому пассажир выбалтывает то, чего не расскажет даже самому близкому человеку. Что-то, конечно, она скрывает, чего-то по-настоящему боится, те, кто ничего не боятся, на волков не похожи: ведь волчьи зубы нам нужны для защиты. Что-то с ней было, что-то она пережила: насилие, подлость, предательство – возможно, что все сразу.
Думаю, что у нее другое имя, не похожа она на Анжелу. Я верю, что имя влияет на человека. Как сказала бабушка моей бывшей жены: «Жаль, что ты Николай, Коли они все какие-то пьющие, непутевые». Конечно, не все, ведь и Коперник Коля, и Лобачевский, и Гоголь, и адмирал Кузнецов, и даже Паганини, но что-то в этом есть. Назвали бы меня Георгием или Эдуардом, жизнь бы сложилась иначе.
В прошлый раз, перед отходом ко сну, я спросил:
– Анжи, ты каким спортом занимаешься?
– Плаваньем.
– Ты думаешь, я пловчиху от самбистки не отличу?
– Я занималась не самбо, а дзюдо. В детстве. Сейчас джиу-джитсу, но в бассейн тоже хожу.
– Значит, ты можешь меня прям сейчас задушить как анаконда?
– Зачем тебя душить? С тобой хорошо.
Она потянулась, как довольная кошка.
– Анжела – это твое настоящее имя?
– А что? Что-то у тебя сегодня много вопросов.
– Может, я хочу тебе предложение сделать. Не могу же я не знать имя будущей жены.
– И ты бы взял за себя такую?
– А почему нет? Говорят, такие, перебесившись, становятся верными женами. К тому же я тоже не сахар. Ты мне подходишь: собак любишь и Бурьяну ты нравишься.
– Ты серьезно? Это понимать, как предложение?
– Смотря, что ты ответишь. Если да, можем хоть завтра в загс пойти. Бросай своих козлов и переезжай ко мне. Я тоже с холостяцкой жизнью покончу. Махнем с тобой на море, в горы, смотреть на водопады. Купим хасей или самоедов, зимой поедем на упряжках, Бурьян будет вожаком. Леха меня давно звал, он каждую зиму ездит, там у них целая тусовка. Хочешь быть моей скво?
– Звучит заманчиво. Я подумаю.
– Выходи за меня, не пожалеешь.
– Я подумаю, дай мне время.
– Ты только не пропадай, если нет. Я не хочу тебя терять.
И вот без малого месяц она молчит, хотя обычно мы встречаемся раз в неделю. Писать или звонить бесполезно, она сама выходит на связь, когда свободна. Кто так делает предложение, идиот?
