- Дяденьки, дайте хлеба,… - Мы замолчали, и оторопело уставились на чумазую девочку лет четырёх-пяти, стоящую перед нами. Мы - это группа водителей, пригнавших в Грозный весной 1995 года машины и строительную технику, и привезшие стройматериалы для обустройства Управления ФСБ, строители и военные – охрана Управления, оживлённо обсуждавшие недавний инцидент. На остов разбомбленного здания напротив, в котором рухнули все внутренние перекрытия и лестничные марши, так что остались только голые стены и изнутри и снаружи, накануне как-то смог забраться чеченский снайпер и выстрелить по генералу, выходящему из здания Управления (по счастью мимо). Мало того, он скрылся, пока охрана успела отреагировать.
– Ты хочешь кушать? – нарушил паузу кто-то из военных. – Да, - ответила девочка и кивнула головой. Продуктов у нас было вдоволь, все водители привезли с собой домашнюю еду, строителям и военным выдавали сухой паёк, кроме того, нас всех кормили бесплатно в столовой, ну и наконец, уже функционировал рынок, на котором покупали что-то для разнообразия. А тут голодный ребёнок! Для нас, у которых детей надо было зачастую заставлять поесть, это было настолько дико, что мы просто растерялись. - Сейчас мы принесём, - сорвались с места двое молодых строителей. – Стойте! – кто-то, опомнившись, крикнул им вслед. – Что ж, мы её на улице кормить будем? Пошли с нами, девочка, сейчас мы тебя покормим.
– Девочка доверчиво протянула ручку, обратившемуся к ней строителю. Тот взял её, и повел девочку в здание Управления, по дороге спрашивая её, как её зовут, где она живет, где сейчас находятся её родители. Девочка охотно отвечала: Таня, живем там (она неопределенно махнула ручкой) в подвале, мама дома, с братиками и сестренками. Так, всей гурьбой, пришли в большой жилой кубрик, где все мы и размещались, человек, кажется восемнадцать и бросились наводить порядок на импровизированном столе. Достали продукты и, наперебой, стали потчевать нашу гостью. Танюша сразу взяла большой ломоть хлеба, откусила его и растерянно уставилась на ломившийся от разнообразной еды стол. А мы хором подсказывали: «Возьми курочку, нет колбаски, а вот сырок вкусный, картошечка… Да, отстаньте от неё, пусть ветчины поест! Огурчиков соленых, капустки квашеной, шпроты, шпроты дайте ребёнку!» Сначала робко, но потом, ободряемая нашими подсказками, всё смелее и смелее, голодная Танюшка, брала еду со стола и ела, ела, ела… А мы, с умилением смотрели на эту трогательную картину и подсовывали всё новые лакомые кусочки. Наконец, ребёнок наелся, и мы стали угощать её сладостями, которых было тоже достаточно много.
- А можно я этих конфет возьму с собой? - спросила Таня. – Моя мама и братики с сестрёнками их тоже очень любят.
– Конечно, возьми, Танечка! – дружно ответила вся наша компания.
– Мужики! А они, наверное, тоже там голодные сидят! – сообразил строитель Семён, у которого тоже была многодетная семья.
– Точно! - поддержал его прапорщик Николай, - Надо и им собрать жратвы.
Стали собирать, набралось столько, что нести было впору только здоровым мужикам, а не ребёнку. Я же посмотрел на грязное, давно не стираное платьице Танюши, замурзанное личико и драные колготки, и сказал: «Её бы искупать, да переодеть в чистое». Идея понравилась , кто-то побежал ставить греться воду, все стали рыться в своих вещах, пытаясь подобрать что-то подходящее, притащили табуретку, поставили на неё большой тазик. Согрелась вода, принесли мыло, шампунь, полотенце, мочалку и…
- Мужики, а кто купать-то детей может? – спросил Николай. Все посмотрели на меня. – А вот, кто предложил, тот пусть и купает, - вынес вердикт хмурый, не выспавшийся Михаил, бывший прошлой ночью в карауле. Я, молча, пожал плечами и обратился к ребёнку: «Ну что, Танюша, будешь купаться?» Она посмотрела на меня и кивнула. – Ну, тогда, давай раздеваться, - сказал я и стал помогать ей, снимать вещи, которые у меня тут же забрали и стали простирывать в другом тазике Семён с Мишей. Таня взялась за трусики и вопросительно посмотрела на меня. – Мужики, отвернитесь, не видите, девочка стесняется, - сказал я. Мужики безропотно отвернулись, Танюшка сняла трусики и я, поставив её в тазик, стал купать. Для меня это дело привычное (у меня четверо детей – двое мальчиков и две девочки, которых я частенько купал), и процесс пошёл быстро и отлажено. Мы уже перешли к отмыванию жутко грязных ножек, когда в коридоре послышался громкий возмущённый голос генерала: «Какая ещё, на хрен, девочка?! Вы что тут с ума все посходили?»
« Товарищ генерал, её покормили, сейчас искупают и отведут домой, - умоляюще отвечал ему кто-то из охраны. Дверь в кубрик, с грохотом, распахнулась, и в неё ворвался красный от ярости генерал. Увидев идиллическую картину купания ребёнка, он сразу успокоился: «А, вот оно что! А я уж подумал, что девку притащили. Ладно, давайте купайте, но чтобы дотемна отвели её домой, понятно?» - Товарищ генерал, мы тут её вещички простирнули, нужно, чтобы они высохли, - сказал Семен. «Сушите утюгом, и домой!» - сдвинул брови генерал. – Так точно! - стал по стойке смирно, держа в руке постиранное платьице Михаил. Генерал вышел, спросив уже в дверях: « Что-нибудь нужно? Ну, там, продукты какие-нибудь?» «Нет, товарищ генерал, все есть,» - дружно ответили мы.
Пока сушили утюгом Танино барахлишко, пока одели её, заменив её рваные колготки моими чистыми носками, которые были ей выше колен, пока собрали все продукты, предназначенные Танюшкиной семье, начало темнеть. Начальник охраны стоял над душой, торопя нас: «Мужики, давайте быстрее, а то ведь, как пить дать, на засаду напоремся!» Наконец, Семен и несколько вооружённых прапорщиков уходят, неся Таню и провиант. Мы остаемся в тревожном ожидании: «Господи! Хоть бы пронесло, хоть бы добрались благополучно!» - шепчу я беззвучно, а с улицы доносится далёкая стрельба. Часа через два, которые показались мне вечностью, ввалилась наша делегация, возбуждённая, слегка поддатая, но целая и невредимая. Стрельба, к этому времени, шла со всех сторон уже нешуточная, но они сумели проскочить незамеченными. «Как-будто провел нас кто-то безопасным путём,» - говорит Семен, а я отвечаю мысленно: «Бог провёл!» Все довольны, как-то по-праздничному выглядят, кроме Семёна. Он сидит, задумавшись о чём-то, не участвуя в общем разговоре. На мой вопрос, что с ним, отвечает не сразу: «Ты понимаешь, там мать её пьяненькая. Плачет, нас обцеловывает, благодарит. И куча детей, Танюшка самая младшая. В их дом ракета, что ли попала, они в подвале прятались, так что одни развалины остались. Хотели уехать в Россию, но денег нет, родственников в России тоже нет, вот так и живут в этом подвале. Кто что подаст, тем и кормятся. Жалко, слов нет как!» И решительно: «Заберу Танюху к себе! У меня своих - четверо, ну будет пятая, одним ребенком больше, подумаешь! Проживём как-нибудь!» И повеселел, приняв решение. В одиннадцать часов заглушили дизель – погас свет. Это, как-будто послужило сигналом для боевиков, и стрельба поднялась со всех сторон такая, что разговаривать в кубрике, где окна были заложены мешками с песком, только оставлены узкие бойницы, стало невозможно. Пришлось укладываться спать и засыпать под аккомпанемент автоматных и пулемётных очередей и рвущихся гранат.
Таня пришла опять, через день, мы снова собрали продукты для неё и её семейства, Семен с прапорщиками отнёс и вернулся мрачный – Танина мать наотрез отказалась отдать дочь. Семён возмущался, но Миша сказал ему: «Ты сам подумай, Танюшка теперь всю семью кормит! Как она тебе её отдаст? Она её теперь Танька – ФСБ зовёт» .
Потом мы уехали. В мой следующий приезд в Грозный, я ничего не смог узнать о судьбе Танюшки и её семьи. Хочется верить, что у неё всё сложилась благополучно, что она выросла, стала взрослой красивой девушкой, может быть вышла замуж, а ужасы и лишения той войны остались для неё лишь смутным воспоминанием.
*Рассказ основан на реальных событиях. Имена героев изменены.
