Длинноволосый молодой человек в клетчатой рубашке рисовал зеленой краской из баллончика загадочное переплетение кругов прямо посреди тротуара.
Проходивший мимо Кривошеев остановился и полюбопытствовал, с какой целью он делает это.
- Собираюсь телепортироваться в две тысячи пятый год.
- Зачем? – удивился Кривошеев.
- Мама там мои любимые пирожки испекла сегодня.
Молодой человек взыскательным взглядом окинул замысловатый узор на асфальте, подправил, пшикнув краской, один из кругов и, шагнув в центр рисунка, исчез, оставив собеседника в полном недоумении.
«Каков махинатор! – восхитился про себя Кривошеев. – Знаем мы вашего брата – ловкость рук и никакого мошенства».
Он подождал с минуту, но молодой человек исчез безвозвратно. «Смотри, какой ушлый! Так я и поверил в его фокусы. Это всего лишь оптический обман», - подумал проницательно Кривошеев.
Помедлив секунду-другую, борясь с желанием наступить на рисунок, оставленный на асфальте, чтобы окончательно развеять туман мистики, он благоразумно обошел подозрительные круги стороной и решительно зашагал своей дорогой.
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
