Даже здесь в промышленной зоне чувствовалось присутствие весны. Пейзаж мог вполне подойти для съемок фильма-антиутопии: корпуса комбината, возвышавшиеся, словно уродливые башни фантастической крепости; складские помещения, обнесенные забором с колючей проволокой; одноэтажные, но разноуровневые строения неизвестного назначения; бетонные и металлические гаражи; уходящее вдаль, испещренное нецензурными надписями ограждение; железнодорожная полоса. Местами сквозь асфальт, бетон и щебенку проглядывала запыленная трава. И над всем этим огромное, как океан, майское небо с медленно плывущими белоснежными облаками.
На крыше одной из возвышающихся над другими построек сидели два парня. В младших классах они были «не разлей вода», их даже называли «два Славы», хотя они не любили этот гордый вариант уменьшения своих славянских имен. Потом они стали общаться реже, обычно просто здоровались, встретившись во дворе. Как это бывает, пути друзей расходились. Если на Влада бабушки у подъезда показывали как на юношу примерного поведения, то Стас у одних вызывал симпатию, другие считали, что по нему плачет тюрьма, но то ли это был наговор, то ли ему невероятно везло, но никаких претензий со стороны закона к нему не возникало.
Их взбаламутил Олег, недавно переехавший с родителями в новый микрорайон и заглянувший попрощаться с друзьями: «Ребята, поехали завтра на рыбалку! Удочки вам найду, червей по пути накопаем. Зайдите за мной утром, вам до меня всего пять остановок. Котелок есть, уху сварим. Только соль не забудьте, спички, ну и пару бутербродов на всякий случай». Когда они зашли, оказалось, что Олег слег с температурой. Вместо рыбалки решили устроить своеобразный пикник на обочине: наведаться в располагавшуюся неподалеку промзону, где не были семь лет.
– Я буду в институт поступать после школы, – сказал Влад, дожевав бутерброд.
– Хочешь профессором стать? Валяй – равнодушно отозвался Стас.
– А ты не будешь пытаться? Ведь в армию заберут через год.
– Заберут на два года, максимум на три, а в институте пять лет херней страдать.
– Почему херней? Там знания дают.
– Знания надо брать самому, причем те которые нужны тебе, а не те которые в тебя вбивают. Я не собираюсь после восемнадцати за партой сидеть. Не получится откосить – пойду в армию, из двух зол выбирают меньшее.
– Ты прям нигилист, – усмехнулся Влад, – но ведь даже Базаров закончил университет.
– Это тот, что помер, потому что нечем было прижечь рану? Тоже мне лекарь. Врач без аптечки, как домик без печки, курильщик без спичек и х…й без яичек.
Влад подавил смешок.
– Но ведь в армии дедовщина.
– Салагой будешь в первый год, потом легче. Только что баб там не будет.
– Вот именно.
– Для баб нужны бабки, а откуда они у студента? Я хоть видеть баб не буду, а ты будешь видеть и локти кусать.
– Я не хочу целый год терпеть издевательства.
– Может, в хорошую часть попадешь.
– А если в плохую?
– Если в плохую, то, говорят, главное не борзеть и не выделяться из массы, тогда сильно бить не будут.
– Утешил.
Стас снял с колена местного черно-белого кота, который позавтракал сыром с бутерброда и теперь решил прикорнуть у него на ноге.
– А ты хочешь пять лет сидеть на шее у родителей? У меня уже сейчас за учебу и практику выходит больше чем у матери в ее библиотеке, а через год буду получать больше, чем инженер с дипломом. Зачем нужна эта шляпа?
– Высшее образование дает перспективу.
– Хорошую вещь вышкой не назовут. Надо идти туда, где больше денег – вот и вся перспектива. Нужны будут корочки – поступлю на заочное. Нужны знания – читай книги, зря их что ли писали.
– Отец говорит, что ты способный, тебе надо учиться дальше.
– Извини, я уважаю твоего отца, но сколько лет он учился?
– Не знаю точно, после защиты диплома была аспирантура, писал диссертацию, защищался.
– Лет семь, если не десять, не считая школу. А что имеет? Кандидат наук, а ни дачи, ни машины.
– А тебе какое дело?
– Ладно, не злись. Я, правда, уважаю твоего отца. Лучше хороший человек без машины, чем м…дак на колесах.
Влад понял, что тот имеет в виду своего отчима.
– А твой отец не звонит? – спросил он друга.
– Звонит раз в год, когда не забывает. Батя у меня молодец, все правильно делает: наше дело не рожать.
– А ты ему звонишь?
– Куда? Он все время в рейсе.
– А помнишь, он нам фокусы показывал, домик из спичек сделал?
– Меня он точно не спичкой сделал, фокусник.
По насыпи неторопливо протарахтел тепловоз.
– А помнишь Леху? – спросил Влад, когда стих шум колес.
Стас не ответил, но его серые глаза стали темнее. Метрах в тридцати был поворот, где семь лет назад дети на спор пробегали перед проходящим локомотивом. Один из них тогда поскользнулся на рельсе.
Со стороны комбината доносились звякающие звуки. Кот, облизавшись, покинул двуногих товарищей и направился куда-то по своим кошачьим делам.
– Что у тебя нового? – спросил после паузы Стас, – Девушки еще нет?
– Где там, к экзаменам готовлюсь выпускным, вступительным. А у тебя что-то с Наташей?
– Пока нет: вижу, что хочет, дразнит меня, но не дает. Похоже, что влюбилась.
– Почему тогда не дает?
– Потому что не шалава. Если с ней у меня что-то будет, придется терпеть рядом влюбленную дуру. Не бросать же, я ведь ее с детства знаю.
– А ты ее не любишь?
– Я не страдающий Вертер, чтобы в кого-то влюбляться. Хотя она ничего, симпатичная.
– Тебя не поймешь: если дает – шалава, если не дает – дура.
– А кто сказал, что с бабами просто? Надоели они мне.
– Уже надоели, – хмыкнул Влад, – не рановато?
– Достали. Одна мне всё стихи читала, каждый раз одни и те же: про то, как сероглазый король умер. Я думал: когда же его, суку, закопают? Потом предложила остаться друзьями. Как будто между нами что-то было кроме поцелуя в кино.
Влад не смог удержаться от смеха, представив себе восторженную любительницу поэзии и Стаса, который думал лишь о том, как бы с ней уединиться, чтобы подловить.
– Другая вроде нормальная девчонка без комплексов. Познакомились в парикмахерской, она там практику проходила. Так ласково меня по голове гладила, когда стригла – я предложил встретиться. Походили, посидели в кафешке, пошли к ней. Родственники, у которых она жила, тогда на дачу уехали. Сначала здорово все было, так она потом опасную бритву достала и говорит: «если ты мне изменишь, я тебе горло перережу, и себе тоже». Я от нее рано утром сбежал, пока она спала. С тех пор хожу в другую парикмахерскую.
Влад снова рассмеялся:
– Прям леди Макбет.
– Ага, Мценского уезда. Третья меня вытолкала из квартиры, мол, сейчас родители придут. А внизу у подъезда местная шпана сидит и не уходит. Я к ней обратно – она не пускает. Я наверх – вход на чердак на замке. Думал, придется или п…здюлей отхватить или как бомж в подъезде заночевать. Хорошо, запомнил, как ее мать зовут (прочел на какой-то грамоте в шкафу за стеклом). Сказал пацанам, что я племянник тети Любы, приехал в гости.
– Наверное, хорошая женщина: и грамоты ей дают, и даже местная шпана ее уважает.
– Она, может, и хорошая, а дочь – стерва, больше я с ней не встречаюсь.
Стас бросил остатки бутерброда подлетевшим после ухода кота птицам.
– Еще у одной старший брат вместо отца: на вид вроде не здоровей меня, сидит и насмехается. Я в ответ начал грубить. Он спросил, занимаюсь ли я боксом. Я соврал, что был в сборной. Парней покрепче тебя, говорю, бил. Он предложил перчатки надеть.
– Он боксер?
– Кандидат в мастера. А я, ты знаешь, ходил на секцию раз в неделю между самбо и волейболом. Да даже если бы всерьез занимался, где мне с ним справиться.
– Досталось тебе?
– Не так чтобы очень, он меня пощадил. Потом нормально поговорили, он даже хвалил меня, но я к ним больше не хожу – мне стыдно.
Друзья, заметив издали какое-то движение, посмотрели вправо. От гаражей в сторону серого ограждения бежала девушка, за ней, что-то выкрикивая, мужчина. Достигнув стены, она свернула и бросилась в проход между двумя строениями, который заканчивался тупиком – дальше бежать было некуда. На ее лице было выражение ужаса. Мужчина стоял метрах в трех от нее.
– Эй, уважаемый, – окликнул его Стас.
– Вам чего? – незнакомец повернулся и увидел приближающихся парней. Ему было на вид лет тридцать. Ростом он был не многим выше Стаса, но шире в плечах; худощавый; в бледно-голубых глазах была какая-то испуганная опустошенность.
– Это, случайно, не вы обронили? – кулак Стаса сжимал какой-то предмет.
– Что это?
– А вот, смотрите.
Горсть соли, предназначавшейся для ухи, отправилась в глаза незнакомца, который через секунду согнулся от удара в пах и после правого бокового оказался на земле.
Мужчина, ползал по запыленной, перемешанной с щебенкой почве хрипя: «Гады! Я только спросить хотел!». Девушка подтвердила, что он кричал, что хочет узнать дорогу к комбинату, но она испугалась и побежала.
– Я тебе говорил: подожди, давай разберемся, – раздосадовано сказал Влад.
– Я что, виноват, что он не маньяк?
Стас склонился над бедолагой: «Мужик, извини, я погорячился»
Они помогли ему встать. Облик его был страшен: с красными слезящимися глазами, перепачканный, на лице виднелись остатки соли, губы кривились от обиды и злости. Он немного успокоился только когда промыл глаза – пригодилась наполненная водой из-под крана фляга Влада, которую тот всегда брал с собой, собираясь на природу.
– Ну и город у вас! Вчера обокрали, сегодня избили.
– А что ты бежал за ней? – спросил Стас.
– Да забыл, как сюда зашел, больше нет ни души, а она убегает.
– Что же ты не на той остановке вышел? Проходная с другой стороны.
– Я пешком шел, нет денег на проезд. Мне сказали, что здесь через гаражи быстрее.
– Быстрее, если дорогу знать.
– Вчера приехал на работу устраиваться, все деньги украли. Хотел у девушки спросить, как пройти к комбинату, она побежала. Я кричал, что только спросить хочу. А вы мне в глаза солью!
– Ошибся я.
– Ошибся. А у меня со вчерашнего утра маковой росинки во рту не было. И денег нет. Как-то жить надо будет до получки в этом бандитском городе.
– Возьми у меня.
– Вот спасибо, не ожидал, – незнакомец спрятал банкноты в карман, – Отдам после получки.
– Забей. Я виноват, а тебе деньги нужнее. Пойдем, покажу, как выйти к комбинату.
Влад остался наедине с девушкой, только сейчас он разглядел, насколько она была красива: стройная, словно выточенная искусным мастером фигура; темно-русые волосы, которые, казалось, отливали червонным золотом; правильное, но не холодное, а приветливое лицо; синие глаза, которые смотрели на него с доверчивой нежностью. На вид ей было лет двадцать.
– Тебя как зовут, герой?
– Влад.
– Меня Катя. Знаешь, я все равно боюсь того типа. Хорошо, что вы появились. Скорей бы твой друг вернулся.
Их разговор неожиданно прервал громкий развязанный голос:
– Какие люди! Да это же Владик! И девушка с ним. Привет, Владик! Здравствуйте, красавица!
– Привет, Филя, – сухо сказал Влад.
На круглом лице подошедшего была нахальная усмешка. Никто уже не вспоминал, что Филя на самом деле Саша, он и сам привык откликаться только на прозвище, полученное в детстве. Он был не очень похож на одноименного героя детской телепередачи, но густая шевелюра и грубые черты лица придавали его облику что-то собачье. Сейчас у него была короткая стрижка, отчего его физиономия казалась еще более мордастой, только теперь он походил не на лохматую дворнягу, а на собаку типа бульдога. Филю боялись, но Влад скорее чувствовал к нему отвращение, чем страх. Три года назад Филя поранил сверстника ножом и не попал в колонию только потому, что ему тогда не было четырнадцати. Нынче у него был условный срок за новое дело и, похоже, что он уверенно приближался к сроку реальному.
– Будь здоров, Филя, – раздался голос Стаса.
– И тебе не кашлять.
– Какими судьбами?
– Вот, смотрю, кого бы обуть. Как-то неправильно: вас двое, а девушка одна.
– Смотри сам копыта не потеряй.
– Вас двое, но и я с дружком, – в руке у Фили появился нож.
Складной нож Стаса от быстрого движения руки раскрылся с щелчком, почти как бандитский с автоматически вылетающим лезвием.
– Твоим ножичком никого не зарежешь, – усмехнулся Филя.
– Твоим только в носу ковырять.
Они отошли в сторону выяснять отношения. Влад хотел пойти за ними, но девушка схватила его за руку.
– Стой, дурачок. Они сами разберутся.
– Может, вызвать милицию? – спросил он неуверенно.
– А твоего друга не заберут? У него тоже нож, – возразила Катя.
Она крикнула, чтобы они прекратили, но парни отошли далеко и уже ни на что не обращали внимания. Похоже, что происходящее ее не сильно беспокоило. Влад подумал, что Стас прав, сказав, что с женщинами сложно. Испугаться до полусмерти заблудившегося прохожего и равнодушно наблюдать за поножовщиной. Вдруг психопат Филя их всех перережет, а она невозмутима, будто смотрит кино.
– Ничего не будет, – сказала она, словно угадав мысли Влада.
– Я попробую их разнять.
– Останься со мной, пожалуйста, вдруг еще кто-нибудь появится.
Противники кружили, подзуживая друг друга, выбирая место для атаки, но сразу отступая, почувствовав опасность. «Как два кобеля перед сукой, только вместо клыков ножи» – неожиданно пришло в голову Владу и ему стало стыдно, что он так подумал про Стаса и Катю.
«Ладно, Стас, я пошутил, мы же с тобой друзья» – Филя убрал нож. Недавние враги начали брататься и жать друг другу руки.
Они подошли к девушке, Стас встретился с ней глазами. Когда они знакомились, Владу показалось, что Стас и Катя боятся друг друга, хотя на расплывавшегося в нехитрых комплиментах Филю она почти не обратила внимания.
– Что же вы, Катя, так неосторожны? – спросил Стас.
– Проехала свою остановку, хотела срезать через гаражи. Теперь и сама заблудилась.
– Вы смелая, если решили идти здесь в одиночестве.
– Скорее глупая. Как выйти обратно к остановке?
– Здесь рядом, мы проводим.
– А вы всегда носите с собой нож?
– Нет, просто мы на рыбалку собрались. Вы идите, я вас догоню. Нам с Филей надо парой слов перекинуться, давно не видел бывшего одноклассника.
Владу было неприятно, что Катя обращалась к нему на ты, а к Стасу на вы, будто тот старше. Вдвоем они вышли к остановке автобуса. Вокруг бушевала майская зелень: будто на глазах растущая трава; одевшиеся в нежный цвет кусты и деревья. Вдалеке за дорогой виднелся новый микрорайон с белыми, словно игрушечными, домами-башнями, бело-коричневым зданием школы, желтеющей коробкой детского сада и недавно посаженными тополями. Молчание угнетало, но Влад не знал с чего начать разговор. Девушка заговорила первой.
– А твой друг, он что, сидел?
– Стас? Нет. Он даже в милицию не попадал в последние годы, просто у него семья неблагополучная. Вообще он умный: в школе учился на тройки, а в училище, где за хорошие оценки повышенная стипендия, сразу стал отличником.
– Тебе сколько лет, Владик?
– Осенью будет семнадцать. А вам?
– А мне двадцать один. Не хватало мне еще попасть под статью за растление. А Стасу сколько лет?
– Мы с ним ровесники.
Стаса все еще не было, когда подошел желтый рейсовый автобус.
«Ну, давай прощаться, – сказала Катя, – Спасибо тебе и твоему другу. Я не верю, что тот тип просто хотел спросить, как найти дорогу. Без вас я бы погибла»
Влад смотрел вслед уходящему ЛиАЗу, вытирая с лица губную помаду. Через несколько минут появился Стас.
– И ты даже не взял у нее телефон? – спросил он, выслушав рассказ друга.
– Как-то неудобно: ей двадцать один, а нам нет семнадцати.
– Ну и что? Ты же не побежишь мамочке жаловаться. Эх ты, Славик. Ничего тебе доверить нельзя.
– Сам ты Славик. Что ты сам телефон не попросил, раз так на нее запал?
– Не успел. Привязался этот м…дозвон Филя со своей болтовней. И мы с тобой хороши: такую козырную девку упустили. Кто она, откуда? Может, обмолвилась, где живет, работает, учится?
– Нет, она не говорила.
– Эх, раззявы мы с тобой! Хороший автобус уехал без нас. Точно, автобус! Догоним на попутке.
– Постой, может у нее есть муж или парень.
– Плевать на него! Я не страдающий Вертер, чтобы кому-то уступать.
Ни один автомобиль не остановился на его поднятую руку. Стас проклинал свое великодушие: сейчас бы выстроилась очередь, покажи он водителям заветные бумажки: «убивать таких толстовцев надо, маленькими топить в сортире, чтобы не вырастали». Влад с ужасом увидел, как его друг остановил милицейскую машину.
– Мы вам, что, такси? – рявкнул человек в форме, – Марш отсюда, молокососы, а то заберем!
Внешностью и голосом он напомнил Стасу военрука, но не доброго ветерана Великой отечественной, а нового, недавно сменившего ушедшего на пенсию коллегу. Этому офицеру не довелось побывать ни в Афганистане, ни в других горячих точках, но у тех, кто с ним общался, создавалось впечатление, что это вояка прошедший три, как минимум две войны. Считая, что к армии надо готовить заранее и максимально жестко, он гонял допризывную молодежь и в училище и в военно-патриотическом клубе, который Стас, как и многие, посещал не из любви к отечеству или военному делу, а ради занятий по рукопашному бою. Стас знал, что с этим типом людей надо говорить вежливо, но четко, а не мямлить, пытаясь разжалобить – это их только взбесит.
– Товарищ старший сержант, поймите, для меня это вопрос жизни и смерти.
– Ладно, садитесь, – бросил сквозь зубы страж закона, – Что, хорошая девушка?
– Единственная на всю жизнь.
Они догнали автобус через остановку. Кати в салоне не было. На остановке, где она вышла, как и следовало ожидать, тоже. Прохожие разводили руками, отвечая, что девушек здесь ходит много, они не обязаны каждую помнить.
– Влад, будь другом, там дальше за зелеными башнями есть остановка, сходи, может она там, может ей надо с пересадкой ехать. Я пока здесь поищу. Если она там, скажи ей, что я очень прошу ее телефон или адрес, мне надо сказать ей одну вещь.
– Знаешь, это идиотизм, если она пошла туда, то давно уехала. Тут десятки домов, наверняка есть еще остановки, стоянки такси.
– Сделай это для меня, брат. Встретимся здесь.
Влад вернулся и сообщил, что женщина на остановке видела похожую девушку, которая уехала на автобусе, номер которого не запомнила. Искать бесполезно: это даже не иголка в стоге сена, это капля в море. Стас проводил взглядом двух ласточек в небе и сел на скамью под навесом, угрюмо уставившись в асфальт.
– Лучше бы он меня зарезал.
– Может, мы ее найдем.
– Где мы теперь ее найдем? Слушай, Влад, ведь автобус ходит каждые семнадцать минут, почему же она меня не подождала? Хотя бы чтобы попрощаться. Тебя она хоть поцеловала.
– Может, торопилась. К тому же зачем взрослой женщине связываться с несовершеннолетними?
– Особенно с малолетними подонками.
– Почему подонками? Ты ведь защищал себя и других.
– Защищать можно по-разному. Я напугал ее. Ты говоришь, она про меня спрашивала?
– Да, и беспокоилась, когда ты того мужика пошел провожать. А потом, когда вы с Филей спорили, боялась, что тебя милиция заберет.
– Значит, я ей все-таки понравился. Сам виноват: я легкомысленно отнесся к встрече с Кэтрин.
Он вынул из кармана нож и машинально вертел его в руке.
– Ладно, я не страдающий Вертер, чтобы убиваться из-за бабы. У тебя есть копейка?
– Есть.
– Давай. Ты хотел такой нож как у меня. Плохая примета – отдавать нож бесплатно.
– Спасибо, Стас.
Влад считал, что уже вышел из возраста, когда мечтают о хорошем складном ноже, но, как ни старался, не мог скрыть радости, получив неожиданный подарок. Стас посмотрел на счастливого друга и сказал:
– Никогда не хватайся за нож. Даже если тебя будут бить. Взявший нож от ножа погибнет.
Нескушного сада
нестрашным покажется штамп,
на штампы досада
растает от вспыхнувших ламп.
Кондуктор, кондуктор,
ещё я платить маловат,
ты вроде не доктор,
на что тебе белый халат?
Ты вроде апостол,
уважь, на коленях молю,
целуя компостер,
последнюю волю мою:
сыщи адресата
стихов моих — там, в глубине
Нескушного сада,
найди её, беженцу, мне.
Я выучил русский
за то, что он самый простой,
как стан её — узкий,
как зуб золотой — золотой.
Дантиста ошибкой,
нестрашной ошибкой, поверь,
туземной улыбкой,
на экспорт ушедшей теперь
(коронка на царство,
в кругу белоснежных подруг
алхимика астра,
садовника сладкий испуг),
улыбкой последней
Нескушного сада зажги
эпитет столетний
и солнце во рту сбереги.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
