Сорок семь – это, знаете ли, возраст! Что в голову стукнет, одному богу известно. Тем паче, тело поизносилось изрядно и здоровье по этой причине не то. Предпринять вроде как хочется что-то, но рецепта общего нет. Всяк выкручивается как может.
Токарь Егоров, к примеру, порешил как-то в спорте панацею найти от возрастных бедствий. Ну не так, чтоб совсем уж отдаться целиком физической культуре, но по выходным, как штык, засвидетельствовать свое присутствие на стадионе, и старт новой жизни положил он дать в субботу.
Все ж таки задуманное сразу пошло не по плану. Короче говоря, проспал Егоров первый, да и второй луч солнца тоже. Ничего страшного в том, конечно, не было. Когда и выспаться рабочему человеку, как не в выходной, а стадион никуда не убежит.
К тому же, зевнув от души, токарь потянулся и решил, что так оно даже и к лучшему. Ни к чему очертя голову начинать дело, в котором ни хрена не петришь. Вначале бы осмотреться что и как. Может, стадион уже кто-то в частную собственность оприходовал и посторонним теперь там ни-ни.
И вот, облачившись в купленный накануне спортивный костюм и вьетнамские кроссовки, выходит он на приступок подъезда и замирает на секунду, чтобы оглядеться. Видит, у доминошного столика неподалеку от детской площадки несколько мужчин его возраста недвусмысленно готовятся отметить какое-то событие, и верховодит у них, как обычно, представительный Губанов, главный авторитет во дворе по разного рода житейским заморочкам. Этот, так сказать, душа общества замечает нашего токаря и, встретившись с ним взглядом, кричит ему:
- Легок на помине. Куда паруса надул? - и рукой машет, ну-ка, мол, друг ситный, яви себя нам.
«Твою мать! - с чувством подумал Егоров. – Счас начнет критику наводить», - и как в воду смотрел.
Едва подошел он к столику, а куда токарю было деваться, Губанов наметанным глазом окинул его спортивный наряд и осведомился с ернической подоплекой:
- На стадион вроде ты собрался? Не иначе как триста лет захотел прожить. А у нас вот Петрович выставляется – внучка у него вчера родилась, - и сразу взял быка за рога. –Ты его уважаешь?
Что тут ответишь?
В общем, токарю ничего не осталось, как присоединиться к компании. Вскоре он уже взял стакан, пожелал, конечно, всяческих благ новорожденной, ее матери, ну и само собой, деду, а потом сжег все мосты, ведущие к новой, так и не начатой жизни, – выпил залпом водку, и удивительное дело, в тот же миг у него как гора с плеч свалилась. Хотя ведь среди своих он был, разве что только один в спортивном костюме.
Так вот и не сложилось у Егорова приобщиться хотя бы в какой-то мере к новым, пусть и несколько мифическим реалиям. Иной на деле оказалась действительность. А и то, как ни крути, небогат ведь в ней выбор: либо строить свое бытие по науке, либо уважение в обществе.
1
Было душно от жгучего света,
А взгляды его — как лучи.
Я только вздрогнула: этот
Может меня приручить.
Наклонился — он что-то скажет...
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.
2
Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застит туман,
Сливаются вещи и лица,
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.
3
Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне, улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся —
И загадочных, древних ликов
На меня посмотрели очи...
Десять лет замираний и криков,
Все мои бессонные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его — напрасно.
Отошел ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.
1913
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
