Вот незадача – завтра в командировку. И куда?! Был бы город как город, а то захолустье проб негде ставить. Одно радует, неподалеку он. К тому же, вроде, на один день – туда и обратно. Ну это только, если никакая заковыка вдруг не случится. Тогда возможно там и заночевать придется. В общем, от греха подальше придется взять смену белья. Это никогда не помешает. Да и не одна я еду.
Соломин, конечно, весь из себя такой деловой, но, что у него на уме, иди знай. Ему, правда, за сорок с большим хвостиком. Ну так известно, седина в бороду – бес в ребро. На последнем корпоративе он странно как-то поглядывал в мою сторону. Так что…
Только вот какой гарнитурчик взять: голубенький или красный. В красном, само собой, я сексуальней, особенно грудь эффектно смотрится. Голубой тоже ничего. Жаль, не тот сейчас случай. С мужика, дык, станет! Еще подумает, будто я специально приготовилась к интиму с ним. Нет! Решено, беру белые кружевные трусики и в тон им бюстгальтер. Предстану, если что, эдакой скромницей. Захочешь – не подкопаешься. Ну это так, на всякий пожарный.
Честно говоря, даже смешно подумать, я и Соломин в одной постели. Он вообще не в моем вкусе. Кто ему позволит какие-то вольности. Тем паче у меня принцип - на работе никаких романов…
Но ведь всякое может случиться...
Зато меня умничку никто и ничто врасплох никогда не застанет.
Меня преследуют две-три случайных фразы,
Весь день твержу: печаль моя жирна...
О Боже, как жирны и синеглазы
Стрекозы смерти, как лазурь черна.
Где первородство? где счастливая повадка?
Где плавкий ястребок на самом дне очей?
Где вежество? где горькая украдка?
Где ясный стан? где прямизна речей,
Запутанных, как честные зигзаги
У конькобежца в пламень голубой, —
Морозный пух в железной крутят тяге,
С голуботвердой чокаясь рекой.
Ему солей трехъярусных растворы,
И мудрецов германских голоса,
И русских первенцев блистательные споры
Представились в полвека, в полчаса.
И вдруг открылась музыка в засаде,
Уже не хищницей лиясь из-под смычков,
Не ради слуха или неги ради,
Лиясь для мышц и бьющихся висков,
Лиясь для ласковой, только что снятой маски,
Для пальцев гипсовых, не держащих пера,
Для укрупненных губ, для укрепленной ласки
Крупнозернистого покоя и добра.
Дышали шуб меха, плечо к плечу теснилось,
Кипела киноварь здоровья, кровь и пот —
Сон в оболочке сна, внутри которой снилось
На полшага продвинуться вперед.
А посреди толпы стоял гравировальщик,
Готовясь перенесть на истинную медь
То, что обугливший бумагу рисовальщик
Лишь крохоборствуя успел запечатлеть.
Как будто я повис на собственных ресницах,
И созревающий и тянущийся весь, —
Доколе не сорвусь, разыгрываю в лицах
Единственное, что мы знаем днесь...
16 января 1934
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
