Сколько он себя помнил-он всегда был таким.Первое время с восторгом впитывал нахлынувшие образы,цвета,запахи.Океанскими волнами они захлёстывали его и он тонул в этом буйстве.Позже пришло умение распределять ощущения,каждое из которых занимало частичку его памяти.Ежедневно,ежесекундно он выхватывал из окружающего что-то,что мелькало на самой кромке,чуть касаясь.
Со временем,подобно гончему псу,развив чутьё,он шёл,выискивая еле уловимый,"верховой"запах,указывающий на новые цвета и запахи.Будто терзаемый голодом,он пытался найти дорогу к тому океану,что видел прежде.Как знаменитый крысолов,под слышную только ему мелодию,он вёл за собой вереницу всех накопленных им образов.
Гомон не стихал,сбивал и мешал сосредоточиться.По маленьким улочкам,вдоль неброских заборов,по крупным проспектам и в лабиринтах двухэтажных бараков с покосившимися окнами.Пешком,в машинах,в транспорте - всюду шло нескончаемое движение.Никто не замечал его,растерянного,с ищущим взглядом.Он же стоял оглядываясь,всюду двигались подобные ему,ведущие за собой свои вереницы.
Сегодня можно снять декалькомани,
Мизинец окунув в Москву-реку,
С разбойника Кремля. Какая прелесть
Фисташковые эти голубятни:
Хоть проса им насыпать, хоть овса...
А в недорослях кто? Иван Великий -
Великовозрастная колокольня -
Стоит себе еще болван болваном
Который век. Его бы за границу,
Чтоб доучился... Да куда там! Стыдно!
Река Москва в четырехтрубном дыме
И перед нами весь раскрытый город:
Купальщики-заводы и сады
Замоскворецкие. Не так ли,
Откинув палисандровую крышку
Огромного концертного рояля,
Мы проникаем в звучное нутро?
Белогвардейцы, вы его видали?
Рояль Москвы слыхали? Гули-гули!
Мне кажется, как всякое другое,
Ты, время, незаконно. Как мальчишка
За взрослыми в морщинистую воду,
Я, кажется, в грядущее вхожу,
И, кажется, его я не увижу...
Уж я не выйду в ногу с молодежью
На разлинованные стадионы,
Разбуженный повесткой мотоцикла,
Я на рассвете не вскочу с постели,
В стеклянные дворцы на курьих ножках
Я даже тенью легкой не войду.
Мне с каждым днем дышать все тяжелее,
А между тем нельзя повременить...
И рождены для наслажденья бегом
Лишь сердце человека и коня,
И Фауста бес - сухой и моложавый -
Вновь старику кидается в ребро
И подбивает взять почасно ялик,
Или махнуть на Воробьевы горы,
Иль на трамвае охлестнуть Москву.
Ей некогда. Она сегодня в няньках,
Все мечется. На сорок тысяч люлек
Она одна - и пряжа на руках.
25 июня - август 1931
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
