Такое дело…
Выложил я на литературном сайте рассказ.
День проходит, другой – смотрю, рейтинг у моего перла ниже плинтуса.
«Что за карамболь?» - думаю.
Хорошо, мир не без добрых людей – адресок на комп сбросили и чиркнули: есть, мол, рецензент об бога, и рассказ твой у него на столе лежит. Короче, ждет он тебя сегодня.
Отстучал немедля, готов-де нелицеприятный отзыв выслушать. «Однако, как рассчитаться с человеком?»
Тут же пост: «Никак почитай. Бутылочку коньяка разве. Да не какого-нибудь голимого, а чтоб он видел, что ты к нему с уважухой».
Я что? Не поскупился и окрыленно по указанному адресу поспешил.
Нужный дом оказался стариной постройки.
Вошел в подъезд, а там потолок как небесная высь.
Поднялся на лифте на четвертый этаж, и вот она дверь, к которой я на крыльях надежды стремился. Только нажал кнопку звонка, дубовая дверь распахнулась и на ее пороге мужчина нарисовался, вальяжный, с пшеничными усами и весь уверенный из себя такой.
- Ну, здравствуй. Заждался, - пророкотал он гостеприимно и жизнерадостно объявил. - Плохи твои дела. О них и поговорим.
- Вот, - протянул я бутылку.
Он глянул мельком на этикетку, похвалил:
- Хороший вкус, - и повел в комнату.
По дороге я сподхалимничал:
- Спасибо, что время на меня нашли…
Он отмахнулся лишь:
- Не чужие люди, чай, литераторы друг другу.
В общем, уселись мы в обстоятельные кресла, черной кожей обтянутые, не новой, а такой, что сразу сообразишь, не одно поколенье сменили они хозяев, и потекла у нас беседа.
- Кругозор, - начал он, - это косность, ханжество и узость мышления.
Кивнул я на всякий случай, а он взял со стола гусиное перо и, поигрывая им, говорит:
- Твои рассуждения о напёрсточниках…
- Не о них у меня рассказ…
- Запамятовал, - сокрушенно развел он руками. – Так вот о китайцах…
- Там театр и мальчик, - подсказал я.
- Конечно, конечно, запах кулис, страсти… Одним словом, либидо…
- Ребенку восемь лет.
- Уже? Быстро дети растут, – удивился он и любовно огладил усы. – Только кто знает, что у них на уме?
- Об этом и речь, - с энтузиазмом воскликнул я.
Наверное он минуту, а может дольше, молчал, а потом говорит, да так раздумчиво:
- Я тебе вот что скажу, напиши-ка про цирк. Манеж, клоуны, укротительницы тигров и оркестр тушь во всю мощь лабает, - от полноты чувств он зажмурился даже, а на лице блаженную улыбку изобразил. – Сюжет – конфетка. Дарю.
- А с никчемностью своей делать мне что? – вырвалось у меня.
- Забей! – с гусарской лихостью отрезал он. – А не можешь – выпей, лучше всего напейся в хлам.
«Дело ведь говорит», - подумал я и проникся к нему почтением.
Тут мой взгляд упал на дверь. Нет, на ее ручку. Она в виде львиной морды и так медово в электрическом свете мерцает. Восхитился и говорю:
- Красивая фурнитура, ровно золото.
- Бутафория, - покривил он губами. – Кабы возможности мне, как у некоторых, то, конечно, из какого-нибудь благородного металла были, - и, выкатив грудь, прибавил с достоинством. – Люблю, знаешь ли, комфорт.
На том я и откланялся.
Вышел на улицу и одна мысль: «Не выпью сейчас – умру». Хорошо рюмочная оказалась неподалеку. Хлопнул сто пятьдесят – попустило маленько.
А домой вернулся и вовсе настроение поднялось. Только комп включил – сообщение: «Да прибудет с тобою сила».
«Эк, вовремя», - подумал я, а глянул кто отправитель – он-то мне адресок рецензента скинул - и совсем размяк: «Твой ангел хранитель».
Ну, значит, есть на кого положиться.
Ни ты, читатель, ни ультрамарин
за шторой, ни коричневая мебель,
ни сдача с лучшей пачки балерин,
ни лампы хищно вывернутый стебель
- как уголь, данный шахтой на-гора,
и железнодорожное крушенье -
к тому, что у меня из-под пера
стремится, не имеет отношенья.
Ты для меня не существуешь; я
в глазах твоих - кириллица, названья...
Но сходство двух систем небытия
сильнее, чем двух форм существованья.
Листай меня поэтому - пока
не грянет текст полуночного гимна.
Ты - все или никто, и языка
безадресная искренность взаимна.
<1987>
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
