Мой друг купил робота.
Нет-нет, все гораздо банальней. Он купил робот-пылесос. Выбрал какую-то дорогущую модель и… завел себе уборщика. У кота был траур. Он не понимал, зачем им нужен этот жесткий холодный Третий. Я уверен, что кот так и назвал злосчастного робота: Третий-Лишний. В первую же ночь кот гордо удалился из дома. Впрочем, на этом описание отношений кот-пылесос заканчиваются, ибо мы не собираемся провести в этом доме более одной ночи. Хотя дом этот я очень люблю, и он вполне заслуживает особого к себе внимания. Но, пожалуй, в следующий раз. Дом стоит на старой, тихой улице. С одной стороны, в самом центре, с другой - чуть в стороне от суеты. Старый двухэтажный кирпичный дом, со стенами в метр толщиной. Причем там, где штукатурка обвалилась (в местах стока дождевой воды, например) видно, что кирпич не простой, а плинфа. Это византийский тонкий квадратный кирпич. В моем городе многие дома даже начала прошлого века строили все еще из него. В таком доме прохладно летом и тепло зимой. Но самое главное достоинство дома состоит в том, что у него есть внутренний дворик с садиком. Этот садик… Нет, как-нибудь в другой раз. Вернемся к моему другу. Надо сказать, что он уже давно живет один. Он совсем не нелюдимый, наоборот, весьма общителен и обладает хорошим чувством юмора. Просто так печально сложилось, а ввиду своей полной самодостаточности, это одиночество не особо его и парило. Забияка рыжий кот и он – вот, собственно, много лет, как и все обитатели дома с высоченными потолками, толстенными стенами, высокими рассохшимися дверьми и скрипучими половицами. Надо ли говорить, что эта холостяцкая квартира отнюдь не сияла чистотой и ухоженностью? Так вот в тот, можно сказать, свой первый день рождения, робот пировал. Он обжирался пылью, ворчливо сжевывал сухих мух и комаров, пихался в плинтус, пытаясь добраться до лакомого кусочка в самом углу и начисто стирал тропинки, которые неделями прокладывали в пустыне квартиры кот и его хозяин, двигаясь между оазисами кухни, туалета и спальни. Столовая и гостевая комнаты были объявлены как терра инкогнита и заперты от искушения. Идиллия, что говорить? Один сидит за компом и моделирует очередной 3-D храм, другой деловито работает по дому. Кот воюет в сопредельных территориях вне дома. И тишина. Полная тишина. Робот очередной раз тыркнулся в ножку этажерки, пытаясь добраться до соблазнительного дохлого паучка, и тут на него грохнулась какая-то рухлядь сверху – рулоны, книги, линейки и прочее. Друг было встрепенулся, хотел встать и пойти посмотреть, в чем дело, но отвлекся на зазвонивший телефон.
В пять утра... Я говорил, что дом стоит в тихом центре? Так вот, в пять утра там слышен только шелест паучьих лапок и умиротворенное посапывание недавно заснувшего хозяина. И вдруг громко и отчетливо звучит весьма властный голос:
– Уберите с меня посторонний предмет!
Надо ли говорить, что хозяин дома подскочил аж до потолка, окончательно проснувшись только вновь оказавшись на кровати? В холодном поту, прижав руку к груди, чтоб не выронить бешено колотящееся сердце, он долго сидел, пытаясь осознать, что именно он слышал. Слов спросонья он не разобрал, но речь-то была человеческая! Тишина вновь разливалась по дому, заползала в голову, убеждая, что ничего не было, все привиделось. Друг прилег, натянул одеяло под подбородок и вдруг снова отчетливо услышал:
– Уберите с меня посторонний предмет!
Я говорил, что у него очень хорошее чувство юмора? Это не правда, потому что через десять минут он, хихикая и повизгивая, уже рассказывал по телефону эту зловещую историю вашему покорному слуге, подняв его с постели и убедив, что все пока живы и здоровы, но позвонить он должен был именно сейчас. А, может, просто дело в стрессе. Не каждый пылесос по ночам разговаривает!
Есть в растительной жизни поэта
Злополучный период, когда
Он дичится небесного света
И боится людского суда.
И со дна городского колодца,
Сизарям рассыпая пшено,
Он ужасною клятвой клянется
Расквитаться при случае, но,
Слава Богу, на дачной веранде,
Где жасмин до руки достает,
У припадочной скрипки Вивальди
Мы учились полету - и вот
Пустота высоту набирает,
И душа с высоты пустоты
Наземь падает и обмирает,
Но касаются локтя цветы...
Ничего-то мы толком не знаем,
Труса празднуем, горькую пьем,
От волнения спички ломаем
И посуду по слабости бьем,
Обязуемся резать без лести
Правду-матку как есть напрямик.
Но стихи не орудие мести,
А серебряной чести родник.
1983
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
