Несколько лет назад я получил убедительное подтверждение эволюционной теории благодаря эмоциональному рассказу моего приятеля, вернувшегося из поездки в Крым, где отдыхал с подругой.
Это произошло еще в домайданное время. Через Украину бегали поезда, граница была почти условна, и валютные менялы осаждали рублевых россиян.
Так вот. Саня (так его зовут) купился в Харькове на предложение приобрести гривны от симпатичного молодого человека, ходившего по вагонам.
А через короткое время, хорошенько пересчитав незнакомые денежные знаки разного номинала, понял, что его элементарно кинули. Как последнего лоха.
Но нет, Сашка не из тех людей, которые лишь утрутся после плевка. Он издал боевой клич и ринулся восстанавливать поруганное достоинство.
Пробежав половину состава, он наткнулся в тамбуре на обидчика, который был не один, а с коллегой. Жулики считали баблишко и перекидывались шуточками.
Саня ворвался в тамбур, словно всеразрушающее цунами. Быстро сориентировавшись в обстановке, он схватил менялу за грудки и потребовал восстановления статуса кво.
А в ответ получил в ухо и совет пойти в эротическом направлении.
Но они не знали с кем имеют дело! Удар коленом в промежность на некоторое время исключил коллегу из сражения, а в схватке один на один Саня был вне конкуренции.
Впрочем, оппонент у него был крепкий и спор бескровным не получился. Но справедливость восторжествовала, и зло было повергнуто метким хуком в неприкрытую челюсть.
Сашка забрал недоданенные купюры и вернулся к себе в купе. Поезд уже тронулся, и коварный Харьков поплыл за окном, ускоряя движение в сторону, обратную крымскому кайфу.
Но самое интересное было потом!
Вот что рассказал мне победитель:
- Я был в джинсах и с голым торсом. Адреналин кипел во мне, боевой экстаз все еще бушевал. По лицу стекали капельки крови. Бровь была разбита, щека ободрана.
Войдя в купе, я молча бросил на стол отвоеванные гривны и почувствовал смак жизни. От которого, честно говоря, почти отвык.
А потом, уже в Ялте, подруга призналась, что в тот момент она ощутила обалденное влечение. Животную страсть.
К моему потному телу, готовому к битве.
К моей боевой ярости, к пылающему взгляду, к харизме сокрушителя.
Даже пот, по ее словам, имел запах не работника, но воина. Альфа-самца, добытчика, защитника, обладателя.
У нее просто поехала крыша от моего вида. И ей захотелось немедленно мне отдаться!
И подумала: вот оно, счастье!
Сашкин монолог показался немного хвастливым. Но это был гимн естественному отбору!
Дарвин, вероятно, одобрительно кивнул из Вестминстерского аббатства, а тираж Библии упал минимум на два экземпляра, исходя из уменьшения спроса.
Законы эволюции суровы, да. Но они не только отбирают. Они еще и дают... Когда заслужишь!
Скоро, скоро будет теплынь,
долголядые май-июнь.
Дотяни до них, доволынь.
Постучи по дереву, сплюнь.
Зренью зябкому Бог подаст
на развод золотой пятак,
густо-синим зальёт Белфаст.
Это странно, но это так.
2
Бенджамину Маркизу-Гилмору
Неподалёку от казармы
живёшь в тиши.
Ты спишь, и сны твои позорны
и хороши.
Ты нанят как бы гувернёром,
и час спустя
ужо возьмёт тебя измором
как бы дитя.
А ну вставай, учёный немец,
мосье француз.
Чуть свет и окне — готов младенец
мотать на ус.
И это лучше, чем прогулка
ненастным днём.
Поправим плед, прочистим горло,
читать начнём.
Сама достоинства наука
у Маршака
про деда глупого и внука,
про ишака —
как перевод восточной байки.
Ах, Бенджамин,
то Пушкин молвил без утайки:
живи один.
Но что поделать, если в доме
один Маршак.
И твой учитель, между нами,
да-да, дружок...
Такое слово есть «фиаско».
Скажи, смешно?
И хоть Белфаст, хоть штат Небраска,
а толку что?
Как будто вещь осталась с лета
лежать в саду,
и в небесах всё меньше света
и дней в году.
3. Баллимакода
За счастливый побег! — ничего себе тост.
Так подмигивай, скалься, глотай, одурев не
от виски с прицепом и джина внахлёст,
четверть века встречая в ирландской деревне.
За бильярдную удаль крестьянских пиров!
И контуженый шар выползает на пузе
в электрическом треске соседних шаров,
и улов разноцветный качается в лузе.
А в крови «Джонни Уокер» качает права.
Полыхает огнём то, что зыбилось жижей.
И клонится к соседней твоя голова
промежуточной масти — не чёрной, не рыжей.
Дочь трактирщика — это же чёрт побери.
И блестящий бретёр каждой бочке затычка.
Это как из любимейших книг попурри.
Дочь трактирщика, мало сказать — католичка.
За бумажное сердце на том гарпуне
над камином в каре полированных лавок!
Но сползает, скользит в пустоту по спине,
повисает рука, потерявшая навык.
Вольный фермер бубнит про навоз и отёл.
И, с поклоном к нему и другим выпивохам,
поднимается в общем-то где-то бретёр
и к ночлегу неблизкому тащится пёхом.
1992
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
