Сценарий для российского кинематографа 90-х. Сценарист – поклонник Такеши Китано. Это... это, как съесть беляш на вокзале — страшно, но тянет иногда. Ностальгия?..
Первый день
— До завтра, — сказала Вика, и меня передернуло. До завтра, до завтра. А завтра у меня может и не быть. Потому что за день до викиного «до завтра» я встречался с Эдиком Бритвой. Ио мне тоже сказал «до завтра»
— Жду до завтра чувак, не дольше. Если не вернешь бабки, то завтра после двенадцати часов цена твоей жизни упадет очень сильно. Я тебя не убью еще столько дней, сколько пальцев у тебя на руке. Но каждый день я буду забирать по пальцу. Ты даже не представляешь, как эта процедура помогает искать деньги. На втором пальце уже придумываются такие источники дохода! А на четвертом ты будешь проклинать себя, что не решался на это до вивисекции. Да, чувак! Забыл сказать. Чтоб продлить нам с тобой удовольствие, резать буду в два приема – первую фалангу, потом вторую. Поверь, так веселее будет!
Эдик не был похож на урку. Внешне. Он был из хорошей семьи, почти закончил медицинский. Была там какая-то история темная. С женщиной связана, само собой. Он про то не рассказывал, но часто говорил фразу: «Жизнь не пожалела меня, а я не пожалею никого». Впрочем, и я не был похож на неблагонадежного. Эх, проехали. А Бритвой Эдика прозвали… тоже не знаю почему. Наверное, из-за тонких плотно сжатых губ. Хотя, более вероятно, из-за острого скальпеля, которым он ловко вскрывал артерии. Была у него такая привычка наказывать. Два раза, когда подельники претендовали на его место он не позволил их зашить, чтоб другим не повадно было. И правильно. Только я не представляю себя, спокойно смотрящего сверху вниз, на фонтанирующего кровью без двух минут труп. Не представляю. И вот такому человеку я умудрился задолжать.
Второй день
Я сидел на кровати, баюкал руку и плакал. Две культяшки (мизинца и безымянного пальца) ныли и кровоточили в белые бинты. Надо позвонить Вике, она извелась уже. Названивает каждый час. Что ей сказать?
И, вообще, может убежать к чертовой матери? Не выйдет, Бритва найдет. А за поиски он обещал меня по кусочкам медленно убивать. Так и сделает.
Я бы уже сделал все, что угодно, чтоб найти деньги. Украл бы, убил. Но не знал, кого. А время шло.
Третий день
— До завтра, — Вика еще раз всхлипнула и поцеловала меня в губы. – Ну как! Как ты мог так курицу рубануть, что два пальца отхватил? Бедненький мой! Ты смотри мне, до свадьбы все пальцы не растеряй! Куда мне кольцо надевать тогда? – неловко попробовала она пошутить.
— Викусь! Ну, не злись! – Я говорил что-то еще, а сам истерично соображал, где можно раздобыть денег. Все способы были испробованы. Удалось наскрести четверть суммы, но больше я не смог ничего добыть. А Эдик не принимал частями:
— Я тебе что, ростовщик, чтоб алгеброй заниматься? Я ж проценты не прошу. «Сколько дал, столько и верни», — сказал Эдик и надавил на скальпель.
Я больше не мог терпеть боль. Я ее ожидал каждую минуту, я ее представлял, чувствовал, видел свои обрубки. Кровь. сопли и слезы слились воедино. Эдик, действительно, не просил процентов. И огромные деньги эти дал по-дружески, взяв слово, что я верну вовремя. Кто ж знал? Осечки быть не должно было... Боже, как больно!
— Давай, вторую фалангу заберу! Пока все по плану. Да, дружок?
Снова хруст кости, который полоснул по нервам так же сильно, как и боль. И я сломался. Сломался я уже давно, если честно. Сейчас я просто понял, что делать!
Четвертый день
— До завтра, — сказала Вика отстраненно, глядя в пустоту высохшими глазами. – Не плачь, я пойду к нему, я пойду. Если это плата, то я готова, родной. Я готова. Ради нас, ради нашей любви. Всего ведь одна ночь? Одна ночь, и мы будем вместе. Завтра. Завтра.
Я пристроился головой у Вики на коленях и плакал. Моя изуродованная левая рука лежала в ее руках и даже меньше болела от ее тепла. Дурочка. Я ей не сказал, что это не одна ночь, что это жизнь за жизнь. Я понял, что только самое низкое мое падение поможет мне выжить. Ведь по сути Бритве не нужны были деньги. Парень повернут на лидерстве. А тут его кидает его приятель, почти друг. И вся «стая» это видит. Нужно было очень очевидно показать, что я Омега. Только это могло спасти, только это.
Пятый день
За мной опять не пришли. С тех пор как вчера я высадил Вику у дома Эдика и перепоручил ее, как было оговорено, мордоворотам-охранникам, за мной не приходили. Два пальца. Я сохранил два последних пальца на руке. Вспомнились слова Эдика про то, что я еще пожалею, что не сохранил все пальцы. Да, мог сохранить. Ценой жизни Вики. Чем больше отступала боль, тем более тошно от себя мне становилось. «Да завтра, милый, не бойся за меня. Подлечись лучше.» — это были последние ее слова. Какая же я мразь.
Вдруг раздался звонок в дверь. Боль и все мои страхи тут же вернулись. За дверью стоял мордоворот Эдика.
— Не бойся, открывай. Тут тебе посылочка, — он показал в глазок бумажный пакет.
— От Эдика, — ухмыльнулся телохранитель, когда я высыпал на стол содержимое. Всего семь кусков. Шесть кусков от моих трех пальцев и беленький тоненький женский палец. С кольцом, которое я дарил Вике на помолвку.
— А без этого нельзя было? Клоун!
— Чувак, ты не догоняешь! Это она тебе кольцо вернула. Просто Эдик ей запись одну показал. Где ты ею торгуешь. Госпоже Вике не понравилось.
— Госпоже?
— Ну да, она девушка Эдика теперь. Босс велел ее так звать.
День шестой
И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою (см.: Быт 1, 26— 28).
Очень удачно, что у меня на левой руке осталось два пальца. Иначе я бы не смог смастерить петлю.
