Это были времена, когда ещё стирали полиэтиленовые пакеты. С мылом или порошком, в горячей воде, споласкивали и вешали сушиться на бельевую верёвку "за ухо", за один из уголков. Правильнее всего было стараться пакет надуть или "растопырить", чтобы он не слипался, а сушился и снаружи и внутри.
Это были времена, когда если завьюжит-запуржит - из деревни не выберешься, никто не повезёт, а рейсовые ходят "по погоде". Вот тебе медпункт и старая фельдшерица, если что.
Хлеб не привезут.
Почта не дойдёт.
Колонки уличные перемёрзли, воду из Исети, на коромысле. Если умеешь.
Центрального отопления нет, у всех во дворах поленницы. Но как же хорошо пахли горящие берёзовые дрова,так душисто.
Это были времена, когда дети (особенно сельские) ещё уважали и побаивались своих учителей. А мамы детей боялись говорить о приезжих, присланных учительницах, прилюдно что-нибудь плохое, мало ли ... Но и бывшего уважения к нашему брату(а чаще сестре) уже не было и в помине.
Уходя с родительских собраний, на которых приходилось появляться, бросая кучу не переделываемых домашних работ, кое-кто из родительниц мог бросить
- Сказочки послушали, время перевели...
Произносилось это вскользь, не в лицо учительнице, но смысл то был донесён. Ерундой, мол, занимались, а дома дел невпроворот.
Это были времена перестройки, изнуряющих, политически окрашенных педсоветов, на которых никто никому ничего не советовал, а были бесконечные говорильни, о том как было плохо, и как теперь хорошо, и как надо бороться с пьянством, на Кубани уже, дескать, вырезали столько-то га виноградников, а чем мы ответим? Может быть Выпускным без спиртного? Абсолютно. Чтобы не родители, не дети. А потом гордо отчитаемся властям о кристальной трезвости мероприятия.
Ох, помню я этот выпускной... И как то родители, то дети куда-то убегали мелкими стайками, и возвращались заметно повеселевшими.
Это были времена, когда на тех же длинных школьных поздневечерних говорильнях, директриса слегка запинаясь сообщала, что пришло распоряжение, тут она поднимала глаза к потолку и всем становилось ясно откуда пришло, Итак, что пришло распоряжение на педсоветах всех школ обсудить и осудить диссидентов и инакомыслящих... Рука с программкой у директрисы растерянно опускалась, и напряженно и смущенно звучали слова
- А кто-нибудь знает кто они такие, эти инакомыслящие диссиденты?
И среди полной тишины методкабинета, вдруг раздавался голос молодой специалистки, работающей в школе всего год, присланной из Ростова-на-Дону в эту сибирскую глубинку всесоюзным распределением, которое бывает раз в пять лет, и поехавшей в Сибирь по принципу, что, мол, хуже чем в Песчанокопском сельском ростовском районе не будет - и угадавшей.
- А это люди такие, у которых своё, отличное от мнения большинства мнение о стране, её истории, и власти. Часто осуждающее социалистический образ жизни...
- А!
радостно, и с большим облегчением в голосе восклицала директриса, выбравшаяся из щекотливого положения, ведь как будешь осуждать то в чём никто из педсостава ни бэ, ни мэ...
- Так конечно осуждАм! Правда же, коллеги?!
И коллеги согласно кивали головами, и всячески по другому положительно самовыражались.
Они все были прекрасными простыми тётками, с огородами, покосами, скотиной всех калибров, с голодными к вечеру детьми и недовольными поздним отсутствием жен мужьями.
- ОсуждАм! Кого там думать. Конечно осуждАм!
Все начинали радостно шевелиться, готовясь разбежаться по домам.
Но у директрисы из рукава ещё не были вынуты все тузы
- Куда, коллеги, куда? Ещё один вопрос остался. Что скотина? Скотина подождёт. А муж на что? Задаст сенца коровке.
Эх... Как же не хотелось рассаживаться вновь по твёрдым неуютным сиденьям. За окнами сгущалась фиолетовая темнота и искрились голубым слои снега на наружных подоконниках, подвывал ветер. Холодно. Сейчас бы дома оказаться в полном тепле, а не здесь ... заседаться.
Ну и вновь про пьянство народное, про борьбу с ним. Михалсергеич-Михалсергеич... и бу-бу-бу, и ба-ба-ба...
- Как-то это надо прервать, а то до утра досидим
подумала Карина Петровна. Та, что про инакомыслящих знала.
Делая вид, что слушает, думая о своём сильно девичьем, опустила Карина случайно взгляд к батарее парового отопления, а под батареей - мышка. Маленькая, серенькая, глазки бисерные, хорошенькая невозможно. Мышь!..
- Аааааа! Мышь! Мыша!
заблажила несерьёзная училка
- Мышь!
и ноги на стул. С перепугу якобы.
Тут такой неистовый хохот поднялся, и даже не от события с мышонком, а разрядка просто. Ведь намаялись сельские дамы, ну сколько можно!
- Карина Петровна, сядьте на место!
строго так попыталась призвать директриса.
Но куда там, процесс был сорван. Все задвигались, зашумели. Ничего не оставалось, как распустить училок по домам. Какой там Маркс с Лениным, уже не входит ничего в головы.
Расходились весело. Похохатывая. Голоса стали беззаботными, звонкими.
Три молодые специалистки, прикрывая от мороза ладонями рты пытались и на улице смеяться, по поводу удачного "хода мышью", но куда там, холод так давил, что только быстрее в свои комнатки добраться, временные их жилища, уютные лишь ими самими, и чинными гостями.
- Девчонки, я не могу, ну что он придёт и сидит, и молчит, хоть бы слово сказал.
Сигареты маленькое пекло.
Тонкий дым разбился об окно.
Сумерки прокручивают бегло
Кроткое вечернее кино.
С улицы вливается в квартиру
Чистая голландская картина -
Воздух пресноводный и сырой,
Зимнее свеченье ниоткуда,
Конькобежцы накануне чуда
Заняты подробною игрой.
Кактусы величественно чахнут.
Время запираться и зевать.
Время чаепития и шахмат,
Кошек из окошек зазывать.
К ночи глуше, к ночи горше звуки -
Лифт гудит, парадное стучит.
Твердая горошина разлуки
В простынях незримая лежит.
Милая, мне больше длиться нечем.
Потому с надеждой, потому
Всем лицом печальным человечьим
В матовой подушке утону.
...Лунатическим током пронизан,
По холодным снастям проводов,
Громкой кровельной жести, карнизам
Выхожу на отчетливый зов.
Синий снег под ногами босыми.
От мороза в груди колотье.
Продвигаюсь на женское имя -
Наилучшее слово мое.
Узнаю сквозь прозрачные веки,
Узнаю тебя, с чем ни сравни.
Есть в долинах великие реки -
Ты проточным просторам сродни.
Огибая за кровлею кровлю,
Я тебя воссоздам из ночей
Вороною бездомною кровью -
От улыбки до лунок ногтей.
Тихо. Половицы воровато
Полоснула лунная фольга.
Вскорости янтарные квадраты
Рухнут на пятнистые снега.
Электричество включат - и снова
Сутолока, город впереди.
Чье-то недослышанное слово
Бродит, не проклюнется в груди.
Зеркало проточное померкло.
Тусклое бессмысленное зеркало,
Что, скажи, хоронишь от меня?
Съежилась ночная паутина.
Так на черной крышке пианино
Тает голубая пятерня.
1973
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
