хотела бы ошибаться. если время ошибок еще не истекло.
В общем, я достаточно долго здесь фигней занималась. Типа поиска родственных душ. На самом-то деле их сложно найти в реале, а в инете- ну прям сразу можно. Потому так и заманчиво. Весь процесс интригует. Знакомство, общение…. И поэтому проходят годы. Годы общения, плотного и не очень, продуктивного и провального, чтобы просто понять, что в понятии «Решето» скрыт мега-глобальный смысл. Песка много, золотинок- мало. Я никого не хочу обидеть, ни на йоту. Все мои фонтаны здесь и провокации были просто методами сталкера, отыскивающего то почву под ногами, то простую жизненную истину. Ну как-то так…
5 лет назад, или 3, или 7, не помню…еще когда я фонтанировала в «Отверткафесте», я просто тащилась. А когда моя партнерша по дуэту и пируэтам исчезла- я спросила о причине. Ответ был прост- не моё. Я была в шоке. Да не может быть это изысканное, образованное, культурное, дружелюбное сообщество быть «не моё».
Ну вот. Блин. Не моё.
Я старалась. Но ЭТО должно идти изнутри. ЭТОМУ нельзя научить тупо призывами, похожими на проповеди…которыми я злоупотребляла последние полгода, а может, больше…
Вы хорошие. Добрые. Умные. Но, блин, вам удается быть глухими, слепыми, черствыми, нечуткими и непробиваемыми зачастую так хорошо, как мне никогда не суметь. Да и слава богу.
Я не раскрыла секрета. Как талант, которого так много, коррелируется с духовностью и человечностью, которой зачастую так мало. Жаль. Не справилась.
Закат, покидая веранду, задерживается на самоваре.
Но чай остыл или выпит; в блюдце с вареньем - муха.
И тяжелый шиньон очень к лицу Варваре
Андреевне, в профиль - особенно. Крахмальная блузка глухо
застегнута у подбородка. В кресле, с погасшей трубкой,
Вяльцев шуршит газетой с речью Недоброво.
У Варвары Андреевны под шелестящей юбкой
ни-че-го.
Рояль чернеет в гостиной, прислушиваясь к овации
жестких листьев боярышника. Взятые наугад
аккорды студента Максимова будят в саду цикад,
и утки в прозрачном небе, в предчувствии авиации,
плывут в направленьи Германии. Лампа не зажжена,
и Дуня тайком в кабинете читает письмо от Никки.
Дурнушка, но как сложена! и так не похожа на
книги.
Поэтому Эрлих морщится, когда Карташев зовет
сразиться в картишки с ним, доктором и Пригожиным.
Легче прихлопнуть муху, чем отмахнуться от
мыслей о голой племяннице, спасающейся на кожаном
диване от комаров и от жары вообще.
Пригожин сдает, как ест, всем животом на столике.
Спросить, что ли, доктора о небольшом прыще?
Но стоит ли?
Душные летние сумерки, близорукое время дня,
пора, когда всякое целое теряет одну десятую.
"Вас в коломянковой паре можно принять за статую
в дальнем конце аллеи, Петр Ильич". "Меня?" -
смущается деланно Эрлих, протирая платком пенсне.
Но правда: близкое в сумерках сходится в чем-то с далью,
и Эрлих пытается вспомнить, сколько раз он имел Наталью
Федоровну во сне.
Но любит ли Вяльцева доктора? Деревья со всех сторон
липнут к распахнутым окнам усадьбы, как девки к парню.
У них и следует спрашивать, у ихних ворон и крон,
у вяза, проникшего в частности к Варваре Андреевне в спальню;
он единственный видит хозяйку в одних чулках.
Снаружи Дуня зовет купаться в вечернем озере.
Вскочить, опрокинув столик! Но трудно, когда в руках
все козыри.
И хор цикад нарастает по мере того, как число
звезд в саду увеличивается, и кажется ихним голосом.
Что - если в самом деле? "Куда меня занесло?" -
думает Эрлих, возясь в дощатом сортире с поясом.
До станции - тридцать верст; где-то петух поет.
Студент, расстегнув тужурку, упрекает министров в косности.
В провинции тоже никто никому не дает.
Как в космосе.
1993
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
