- Всяк сам кузнец своего счастья.
Такой ответ был всегда наготове у Тарасовой Анечки, когда кто-нибудь при ней жаловался на судьбу. Да и почему бы ей не говорить так? У неё-то самой все в жизни складывалось как нельзя лучше, прямо, будто бабушка всякий час ворожила ей. При таком положении дел легко хоть кому быть умным.
Все в одночасье переменилось, когда она вышла замуж за своего однокурсника и неожиданно для себя обнаружила в нем неудержимую тягу к горячительным напиткам. Решительности Анечке в то время было не занимать, и после двух трех особо бурных объяснений она дала от ворот поворот молодому супругу. Проще говоря, развелась с ним.
Похвалив себя за то, что у нее хватило ума не завести ребенка от законченного забулдыги, она в короткое время, чтобы повысить свою самооценку и забыть поскорее пьяные выходки недавнего спутника жизни, снова вышла замуж за приглянувшегося ей мужчину.
Каково, однако, было ее изумление, когда она вскоре, не прошло и месяца после свадьбы, обнаружила, что ее очередной благоверный тоже при всяком удобном поводе, который находился едва ли не каждый день, не чурается пропустить рюмочку другую.
Все же на этот раз ее замужество продлилось несколько дольше. Чтобы сохранить этот брак, Анечка всерьез принялась бороться с пагубной привычкой мужа, но куда было ее слабыми силами тягаться с необоримой мощью зеленого змия. В конце концов, она вынуждена была снова развестись.
Пытаясь разобраться, как это она с ее умом умудрилась дважды так опростоволоситься, Анечка заработала себе нервный срыв, да такой, что пришлось лечь в психоневрологический диспансер.
Поскольку она оставалась во всех отношениях привлекательной девушкой, в мужском отделении диспансера моментально нашлось немало охотников приударить за ней. Так что ей было из кого выбирать себе кавалера. Она и выбрала статного балагура, некоего Литовченко Олега.
Когда отношения между ними получили некоторое развитие, Анечку вдруг посетила мысль, так, на всякий случай, мало ли что, узнать диагноз своего нового ухажера. Коробка конфет и задушевный разговор с одной из медсестер мужского отделения принес ей желаемый результат.
Едва узнав причину, которая привела предмет ее новой симпатии в диспансер, Анечка нервно хохотнула, и было от чего. Почти два десятка мужчин лечились одновременно с ней и только один из них имел диагноз алкоголизм. Так вот Анечка умудрилась положить глаз на этого, единственного, белогорячника.
В тот же день, наступив на горло собственной песни, она прекратила всякие отношения с Литовченко и решила взглянуть на сложившуюся ситуацию с точки зрения здравого смысла. Вывод напрашивался неутешительный. Хочешь не хочешь, а ей пришлось признать, что ее неудержимо привлекают мужчины сплошь подверженные зловредным наклонностям. Не удивительно, что она пришла к заключению, мол, ей необходимо положить себе за правило впредь быть осмотрительней и заводить очередной роман только надежно убедившись, что ее избранник не подвержен никаким пагубным слабостям. С твердой решимостью неукоснительно следовать этой заповеди Анечка, окончив курс лечения, выписалась из диспансера.
Однако из ее во всех отношениях прекрасного замысла ровным счетом ничего не вышло. Несколько раз ей предоставлялся случай увлечься представителями мужского пола, не имевших предосудительных пристрастий, но ни одному из них не удалось вызвать у нее желание любовной близости с ним. Более того, после не очень долгого общения они неизменно начинали вызывать у нее неодолимую скуку, и одна мысль, что с кем-то из них придется долгие годы жить бок о бок, вызывала у нее отвращение.
От таких дел Анечка начала даже подумывать, пока, правда, чисто гипотетически, не завести ли ей от какого-нибудь с хорошей наследственностью мужчины ребенка, ну, а дальше как уж сложится. Что ж, может она и права. Иди знай, что лучше в ее положении. От того-то, наверное, она и забыла любимую когда-то свою поговорку. В самом деле, попробуй-ка стань на ее месте кузнецом собственного счастья.
В короткую ночь перелетной порой
Я имя твое повторял, как пароль.
Под окнами липа шумела,
И месяц вонзался в нее топором,
Щербатым, как профиль Шопена.
Нам липа шептала, что ночь коротка –
Последняя спичка на дне коробка.
Я имя твое наготове берег,
Как гром тишина грозовая,
Летя по Каретной в табачный ларек,
Авансом такси вызывая.
Пустые звонки вырывались из рук,
Над почтой минуты мигали.
На город снижался невидимый звук,
Мазурку сшивая кругами.
Не я тебе липу сажал под окном,
Дорогу свою не стелил полотном.
Слеза моя, кровь и ключица.
Нам без толку выпало вместе в одном
Раздвоенном мире случиться.
Останется воздух, а дерево – прах.
Пространство спешит на свободу.
Нам выпало жить в сопряженных мирах,
Без разницы звезд над собою.
Я черный Манхэттен измерю пешком,
Где месяц висит над бетонным мешком,
Сигнальная капля живая,
Минуту с минутой, стежок за стежком
Мазурку из мрака сшивая.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
