Рабинович, почему Вы не были на последнем партийном собрании?
Если бы, товарищ секретарь, я знал, что оно последнее, я бы обязательно пришёл.
Советское,народное.
На смену синюшно-застойного периода т.Черненко, наступила эпоха Горбачёва.В стране потихоньку начались перемены. Поползли слухи, что Мих.Серг. человек демократичный,и начинает менять партийные взаимоотношения.Но партийная элита и КГБ со скрипом принимали всё новое. Всячески саботируя и манкируя нововведения. В стране начилось брожение. Брожение пришло в Московское экскурсионное бюро.
Аудитория эксбюро была заполнена до отказа. Собрание было расширенным. Помимо членов партии, приглашены все желающие.
В президиуме сидели люди из Дзержинского райкома, а также "товарищ" из особого отдела. О его приходе уже знали и причина была известна.
Соня Слуцкая,высокая яркая и независимого вида молодая женщина, курившая длинные ароматные сигареты, делала это так естественно,и если бы она их не курила, это бы вызывало удивление. Соня организовала у себя на дому кружок по изучению иврита.
И"товарищ" из отдела начал выстепление по этому вопросу. Он заявил:"Что экскурсионное бюро является идеологической организацией, и её работники не должны об этом забывать, международный империализм и в первую очередь, сионизм, пытаются внедрить в наши ряды чуждую нам идеологию.В вашей организации раскрыта группа людей поддерживающих сионистские взгляды".
Зал вначале притих, а потом недовольно загудел.
-Долой сионистов, сионизм не пройдёт!- закричал Семён Индик. Сионизму наше решительное нет!
Зал трясло от хохота. Райкомовские инструктора, вскочили и стали пристально смотреть в зал. Это ещё более подхлестнуло собрание.
Вдруг, неожиданно, вышла, маленькая, миловидная, уже не молодая, но очень привлекательная женщина- Эмма Марковна Каценеленбоген. Она решительно направилась к трибуне, где выступал,или точнее пытался выступить"товарищ", и задала ему вопрос:
-Скажите, язык эсперанто можно изучать?
-Эсперанто,- помедлив, утвердительно ответил человек из отдела. Да, можно.
-Но ведь этот муждународный язык объединяет многие языки, вероятно и язык иврит. Это я к слову. Ответе пожалуйста, гражданин начальник, языки английский, намецкий и многие, многие другие, насколько я знаю, изучать можно. И не дожидаясь ответа, повернувшись лицом к аудитории, продолжила: я была у Сони Слуцкой и принимала участие в изучении иврита, и мне еврейке, стыдно,что я не знаю древний язык, язык моих предков. Никакой пропоганды сионизма я не слышала. Всё это ложь! И нечего нас стращять сионизмом. От Вас товарищ из отдела несёт казематом.
Зал бушевал. Точно реагируя на каждое слово Эммы Марковны.
-А как Ваша фамилия?- спросил выступающий.
- Вас интересует моя фамилия? Не скажу, Вам её просто не выговорить. К тому-же,от произношения моей фамилии Вам может стать плохо. И я думаю, Вам следует оставить наше помещение и прекратить Ваши грязные инсинуации. Директор сидел не жив, не мёртв. Он ещё недавно возглавлял один из лагерей Гулага, и экскурсоводы ему открыто высказывали своё неуважение, особенно Эмма Марковна.
Зал буквально взорвался.
-Хватит вранья!-кричали люди. Вон отсюда, долой провокацию!
И уже после того как собравшиеся стали топать ногами, особист набычевшись, вынужден был покинуть аудиторию.
Партийные бонзы стали увещивать сидящих, но вдруг в центре стола президиума, поднялся во весь свой могучий рост, партсекретарь бюро Константин Вячеславович Ухин. Поправив, свои орденские планки и обратившись к залу сказал:"Я думаю продолжать собрание нет смысла.Пойдёмте друзья по домам." Собрание было окончено.
На фоне Афонского монастыря
потягивать кофе на жаркой веранде,
и не вопреки, и не благодаря,
и не по капризу и не по команде,
а так, заговаривая, говоря.
Куда повело... Не следить за собой.
Куда повело... Не подыскивать повод.
И тычется тучное (шмель или овод?),
украшено национальной резьбой,
создание и вылетает на холод.
Естественной лени живое тепло.
Истрёпанный номер журнала на пляже
Ты знаешь, что это такое. Число
ушедших на холод растёт, на чело
кладя отпечаток любви и пропажи,
и только они, и ещё кофейку.
И море, смотри, ни единой медузы.
За длинные ноги и чистые узы!
Нам каяться не в чем, отдай дураку
журнал, на кавказском базаре арбузы,
и те, по сравнению с ним на разрез —
белее крыла голодающей чайки.
Бессмысленна речь моя в противовес
глубоким речам записного всезнайки,
с Олимпа спорхнул он, я с дерева слез.
Я видел, укрывшись ветвями, тебя,
я слышал их шёпот и пение в кроне.
И долго молчал, погружённый в себя,
нам хватит борозд на господней ладони,
язык отпуская да сердце скрепя.
1988
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
