История одной интрижки

Работал у нас на заводе инспектором отдела технического контроля рассудительный в словах и обстоятельный в движениях Герман Валентинович Конкин. В большие начальники ему выбиться не сподобилось – характер у него был мягкий, и непросто мягкий, это бы пол беды было, а с каким-то еще интеллигентным подтекстом, некой неуверенности в себе. Однако, в любом случае, его одинаково уважали и начальники, и коллеги.
Внешне он был довольно представительный мужчина и в предпенсионном возрасте выглядел, с точки зрения многих женщин, вполне достойно. Одевался он аккуратно и чисто, да и телом был подтянут – никакого намек на лишний вес, - а предмет его неустанных забот пышные усы «шеврон» делали образ Конкина и вовсе запоминающимся надолго.
Производственные дела однажды свели его на некоторое время с Томиной Анной Петровной, технологом из отдела клепально-сборочных работ. Женщиной она была весьма заметной. На такую и не захочешь, а обратишь внимание.
Высокая, статная, как говорится, все при ней, да и лицо ее хоть в профиль, хоть в анфас – придраться не к чему, не смотря на кое-какие неизбежно сопутствующие возрасту издержки: морщины и наметившийся второй подбородок. Немудрено, что при таких-то кондициях она, как привыкла когда-то на окружающих свысока смотреть, так и продолжала гнуть свою линию. Ну, может, и не очень-то свысока, но все равно гордости ей в общении с людьми было не занимать.
Когда-то она была замужем, но отношения с мужем у нее не сложились, и они, в конце концов, развелись, а ее дочь, следствие брачного союза, обзаведясь собственной семьей, уже давно жила отдельно от матери.
Что не говори, а наступление осени жизни для многих сильный стресс. Пожилые люди никак не хотят смириться, что наступает старость. Желания входят в противоречие с возможностями, а так хочется думать, что ты еще о-го-го какой. Словом, людям почаще бы на чистом воздухе находиться и поменьше всяких волнений, связанных с разного рода, особенно любовными, приключениями испытывать, но ведь не всегда с собой совладать можно.
Как-то раз, когда они обсуждали как им улучшить качество клепальных работ, Анна Петровна посмотрела вдруг с прищуром на Конкина и неожиданно сказала:
- Я с вами готова пойти, куда вы меня позовете. Вот куда позовете, туда и пойду, - и не просто сказала, а с большим чувством произнесла это, да в придачу еще сопроводила свое признание многозначительной улыбкой.
Конкин на миг опешил, а потом его встряхнуло так, словно слова Томиной были, ей-ей, электрическим разрядом. И настолько он в первый миг растерялся, что счел за лучшее сделать вид, будто пропустил их мимо ушей. Тем более, что сама Томина взволновавшую его тему развивать не стала, а тут же опять заговорила о клепальных работах.
Как бы там ни было, но те роковые слова запали Конкину в душу. А тут еще его одногодок, с которым он как-то остановился на заводской аллее переброситься новостями, когда мимо них прошла Томина, посмотрел восхищенно ей вслед и губами причмокнул:
- Мечта, а не женщина.
После эдаких слов Герману Валентиновичу захотелось расправить шире плечи и выкатить грудь колесом – знал бы его собеседник, что эта вот шикарная дама пойдет за ним, Конкиным, куда бы он ее не позвал.
В тот же день он решил: «Мама родная, чего он раздумывает? Когда еще такой случай представиться тряхнуть стариной?» И с этого момента он где бы не увидел Томину, обязательно подходил к ней перемолвиться словом другим. Когда же случайно доводилось ему встретить ее на территории завода, он непременно провожал ее, даже если ему с ней было не по пути, а на восьмое марта и вовсе подарил ей флакон французских духов.
Завод, как большая деревня, - от людских мнений никуда не денешься, и вскоре все уже знали, что Герман Валентинович неровно дышит к Томиной.
Неизвестно, как долго продолжали бы у них такие платонические отношения, не вздумай жена Конкина уехать на несколько дней в соседний город к матери. Новоявленный Казанова тут же решил воспользоваться удобным случаем устроить романтическую встречу с предметом своих ухаживаний.
На другой день после отъезда жены он приложил все старания, чтобы увидеться, якобы случайно, с Анной Петровной и не мудрствуя лукаво с ходу предложил ей встретиться вечером у него дома. То, что случилось потом, он никак не мог предвидеть.
Томина окинула его с ног до головы удивленным взглядом, будто ее до глубины души поразил заключенный в сделанном ей предложении непристойный смысл, и, холодно сказав:
- Я подумаю, как мне отнестись к тому, что вы сказали, - величественно повернулась и ушла, оставив Конкина, что называется, с носом.
Мало того, она заставила Германа Валентиновича почувствовать себя дурак дураком.
Так что ничего удивительного нет, что Конкин после такой отповеди со стороны Томиной здорова рассердился на женскую непоследовательность, но потом, справедливо рассудив, какой из него, в его-то годы, донжуан, постарался как можно скорее забыть незадачливую историю своей потерпевшей сокрушительный крах любовной интрижки. К тому же, впоследствии Томина при их встречах, куда ж от них на заводе денешься, ни словом, ни каким-нибудь другим образом не давала ему понять даже намеком, будто их связывают какие-то особые отношения.
Однако через полгода она снова несказанно удивила Конкина, когда в присутствии его двух коллег прямо посреди разговора о текущих производственных делах вдруг уставилась на него в упор, а потом взяла и грустно сказала:
- Я теперь так жалею, что не приняла вашего предложения прийти к вам тогда в гости.
Впрочем, она сразу, видимо, спохватилась и продолжила беседу очень далекую от всяких интимных дел.
Мало сказать, что Конкин снова был сбит с толку очередным признанием Анны Петровны. На этот раз он пришел в полное недоумение.
Потом он долго размышлял над сказанными в разное время словами Томиной, но так и не сумел сделать из них какой-нибудь внятный вывод. Так что, в конце концов, он решил: «Ну, их этих женщин. Один бог знает, что у них в голове делается».

Автор:	Glimpse
Опубликовано:	06.11.2018 20:02
Просмотров:	2021
Рейтинг:	0
Комментариев:	0
Добавили в Избранное:	0

История одной интрижки

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться