*
Дорогой друг! Позвольте же так вас назвать, наш дорогой Артур, и перейти к описанию последних событий.
В августе Рэйчел умерла. Из-за крайне дождливого лета и размытых дорог прощальная церемония прошла весьма скромно, точнее сказать, вовсе обошлось без церемоний. Присутствовали начальник лодочной станции и дочь почтового инспектора, дай бог им здоровья, в будущем году они собираются пожениться.
Так как погода все еще оставляет желать лучшего и прогулочный сезон можно считать закрытым – лодками и катамаранами теперь мало кто интересуется, – послеполуденное время решено проводить за игрой в клабор, а также за совместным разбором корреспонденции, найденной в довольно беспорядочном состоянии.
Поскольку известия от вас продолжают приходить, спешим сообщить, что, хотя адресат более не имеет возможности на них отвечать, все ваши письма остаются в целости и сохранности – при желании вы получите их обратно в любое удобное для вас время. Только сообщите, пожалуйста, заранее о своем намерении по этому адресу.
*
Дорогая Рэйчел!
Получил трагическое сообщение о печальных событиях, произошедших в твоей жизни. Прими мои искренние уверения в непреходящей любви и светлой памяти, или что еще пишут в подобных случаях от растерянности. Я сегодня не смог оставаться в доме, отложил нашего с тобой Сэлинджера и весь день провел в саду, разговаривая с самыми беспечными в мире цветами.
Посмотри, Рейчел, я принес тебе эти последние циннии, там больше не осталось ни одного цветка. Ты ведь знаешь, в какое восхищение меня может привести безыскусная, иногда откровенно уличная, но тем более заранее обреченная красота. Ни один цветок, вероятно, не способен столь же безоглядно радоваться каждому убывающему дню перед вот уже наклоненным бессмысленным лицом абсолютной слепоты. Мне оно видится как раз совершенно безликим, только ледяное дыхание ни с чем не спутаешь – цинниям это прекрасно известно.
Ты тоже не боишься ночи? Потом ответишь, когда захочешь посмотреть на них, – мне еще нужно будет подобрать вазу и подходящее для цветов место в гостиной комнате. Скорее всего, ты их найдешь в центре стола, журналы со всякой всячиной я сейчас уберу. Пусть останутся всего лишь ровное поле и скатерть, какая-нибудь не имеющая цвета и значения, впрочем, неважно – ты найдешь букет на столе.
Если не сможешь по каким-либо причинам, завтра вышлю тебе их фотографию. Думаю, на бледно-голубом или, возможно, шафрановом фоне они должны хорошо получиться. Во всяком случае, других цинний уже не будет. Ты, конечно, и это помнишь – выращенные на продажу цветы я никогда в дом не приношу и никогда не покупаю. Следующие появятся не раньше лета, придется подождать.
Ты приходи, Рэйчел, год – очень долгое ожидание. От них просто может ничего не остаться, кроме фотографии на фоне. Моя стена шафранового оттенка, Рэйчел.
Твой Артур
(Черт возьми, я уже начинаю привыкать к этому имени, но все-таки почему бы однажды не спросить и мое, пока его еще кто-то здесь помнит…)
Повстречался мне философ
в круговерти бытия.
Он спросил меня: "Вы – Лосев?"
Я ответил, что я я.
И тотчас засомневался:
я ли я или не я.
А философ рассмеялся,
разлагаясь и гния.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
