Папа-бизнесмен с сыном… Папа – инвестор, сыну – шесть. У папы периодически звонит телефон: суммы, цены, акции, фьючерсы, фонды... Сын возится с планшетом, слушая вполуха отцовские переговоры. Заумные слова, властные нотки в голосе хорошо знакомы мальчику.
Мама не менее крута. Типичная бизнес-вумен. Допустим, маркетолог – руководитель департамента в большой фирме. Пусть в Холдинге. Это слово читатель любит больше. Бабушек-дедушек нет. Точнее, есть, но в других городах.
Параллельно диалог папы с мамой по телефону:
– Где горничная, где шофёр? Все заболели? А ты? Ты как оставила ребенка? Я? Я – отец? Да, я – отец! Но ты же мать! Мать твою…
– Генри! – божимой! Щас меня начнут клеймить за американизмы. Ладно, зачёркиваем… Макс!
– Максииим!
(За «щас» меня тоже обругают, но я же не текст в редакцию сдаю, а так – заметки на полях, чисто для себя. А потом всё откорректирую. Если допишу. Хм…)
– Максимка!
Максим – белобрысый полноватый мальчуган шести лет. Черты… какие у него черты? Вдумчивый, вот. Слушать любит. Не особо перечит, не особо капризничает. Думали, что он немного аутист даже. Но нет, просто очень себе на уме мальчик. И знает, как верёвки из папы вить. С мамой всё сложнее, она есть заставляет «полезное». А полезное не вкусно! Максим это давно понял. А мама просто «повёрнута» на весе, мышцах и ЗОЖ. Что такое ЗОЖ, Макс не понял, но «Петя любит кубики и, чтоб ни грамма жира!» Петя – это папа. Ой ли? В тридцать семь лет, и кубики для мужа? Но Максим не умеет пока столько анализировать, а Петя боится. Зачем, когда всё так хорошо? Да, завершая внешний облик мальчика - очков у Максимки нет, хватит с него и полноты.
– Максииим!
– Тут я, папа, тут!
– А знаешь, что мы сегодня…
– Знаю, я пойду к тебе на работу.
Чёрт, шесть лет для такого диалога, наверное, рано. Накинем еще один годик.
– Ишь ты, какой умный! Всё-то ты знаешь!
– Да и не приставай к Светлане! Шоколадки я запретил ей тебе давать. А про маму ей не надо рассказывать. Она и так всё, что надо, знает.
– Мороженое!
– Чего?
– Мороженое и новый Айфон!
– Чего? – тупо повторил свой вульгарнейший вопрос Петя – Я на первую просьбу уже возмутился, а ты ещё тысячу баксов накинул! Кто так дела делает? Сколько тебя учил? Надо…
– Я!
– Что «я»?
– Я делаю, папа! Светочка у тебя на коленях сидела. Я видел.
– Глупости всё это!
– Может, и глупости. Но мама просила обо всех глупостях ей рассказывать.
– А зачем тебе новый Айфон?
– Честно? Водить я не умею, от мороженого меня тошнит. Что попросить?
– Далеко пойдёшь, сынок.
– Как скажешь, папочка.
Пожалуй, Максимке сделаем девять лет. Растёт на глазах парнишка!
– Ладно, потом обсудим. Давай, слопаем что-нибудь и чалим отсюда по-быренькому. Давай-давай!
Тут, наверное, последует пара бутербродов, кофе из кофемашины (клише из американских фильмов) и дорога в дорогой машине по пробкам. Папа говорит по телефону, «решает вопросы», сынок на заднем сидении смотрит в окно и для разнообразия думает совсем детскую мысль какую-нибудь. Ох уж эти дети современные! Потом лифт, офис на высоком этаже в московском Сити. «Андрей Петрович, здравствуйте! Паша, привет! Машуня! Ты, как всегда, неотразима! Красотко! Марья Феоклистовна, моё почтение!» (Эвон, как загнул-то я с отчеством. Пусть его. Для правдоподобности). Наконец, Светочка.
– Пётр Николаевич, Пётр Николаевич! Звонил Александр Николаевич, просил срочно перезвонить! Здравствуй, Максимка! Ещё принесли документы на подпись… – И т.д. и т.п. Щебет, лепет. Щербет, да и только! Пётр на секунду тает, замирает, любуясь суетой длинноногой (ну, надо же было куда-нибудь ножки вставить… да, ножки – это самое… всё, к делу, к делу) секретарши. Та замечает заинтересованность, сбавляет темп речи, меняет тембр…Но тут Пётр Николаевич стряхивает наваждение, прокашливается и оглядывается на Максима:
– Светлана Валерьевна, помогите, пожалуйста, Максиму смартфон выбрать, а я займусь бумагами.
Максим со Светой. Та пытается его развлекать, чертыхаясь про себя: «Как похож на отца. Такой же кобель будет. Только ещё умнее. Ууу, совсем себе на уме!» Максим вяло реагирует на Свету. Ему интересен отцовский кабинет за стеклом. Он слушает разговоры отца, слушает, как меняется его тон в зависимости от посетителя. Иногда он сценически суров (маленький Максим, конечно, не знает такого словосочетания, но нам-то нужно как-то определить двуличность, нет, зачёркиваем, умение папаши мимикрировать к обстоятельствам). Итак, то он сценически суров, то елейно слащав, то просто нагл и распущен. Это самая интересная игра, думает сын. Я буду лучше всех в неё играть!
Позвонила мама. Кстати, маме имя не дали. Илона. Пусть будет Илона.
NB: Придумать разговор с мамой, слов на двадцать.
Потом Светочка пошла на обед, оставив Максима папе.
– Папа, сколько ты стоишь?
– ?
– Сколько ты стоишь, папа? Назови цену!
– Ну, думаю, миллионов тридцать в год… если с бонусами. – решил по-взрослому ответить отец. Самому стало приятно, и он победно посмотрел на сына.
– Я буду стоить больше!
***
– Папа! – я от неожиданности вздрогнул и посмотрел на свою шестилетнюю дочь.
– Малыш, папа работает, ты же видишь, я пишу рассказик!
– Папа, я про рассказик как раз хотела спросить!
Умеет же она меня сграбастать. Просто взять в охапку и отнять у вся и всех!
– Ну, если про рассказик, то, давай!
– Папа, а скоро ты закончишь? Папа, а сколько тебе заплатят? Тебе хватит мне на Айфон?
Опа! Пожалуй, надо снова уменьшить возраст Максимке!
– Сашенька, а сколько ты стоишь?
– Я? Все деньги мира! Так мама говорит!
– А я? Сколько стою я?
– Наверное, ещё дороже. Ты же мой папа!
1
Было душно от жгучего света,
А взгляды его — как лучи.
Я только вздрогнула: этот
Может меня приручить.
Наклонился — он что-то скажет...
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.
2
Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застит туман,
Сливаются вещи и лица,
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.
3
Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне, улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся —
И загадочных, древних ликов
На меня посмотрели очи...
Десять лет замираний и криков,
Все мои бессонные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его — напрасно.
Отошел ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.
1913
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
