Мы живём в Пограничной Зоне в районе Трёх Деревьев. Конечно, наш район не фешенебельный. Как может считаться престижным приграничный посёлок? Но мне тут нравится. А что граница? Не суйся – не укусит. Сама Заграница, конечно, не кусается. Но это совсем другой мир. Ровный, серый и зловещий. И живут там огромные монстры. Быстрые, не знающие пощады. Однажды два монстра сцепились насмерть. Сам я не видел, старейшины рассказывают. Так вот, один из них выбросил второго прямо на нашу сторону. Потом прибежали зверюги поменьше — падальщики, наверное. Труп со своей стороны уволокли почти сразу, а с нашей ещё долго лежал. По своей же воле к нам они не наведываются. Говорят, что Заграница вовсе не бесконечна. Наверное, врут. Никто из тех, кто уходил в мир монстров, не вернулся. Никто… Кроме Антца. Старейшины утверждают, что он спятил. Представляете, Антц заявляет, что по ту сторону Заграницы лежит такая же земля, как наша. Что же тогда получается? Многие отправлялись в походы вдоль границы и возвращались ни с чем. Значит, Заграница — это полоса? Просто широкая серая полоса? Антц называет её странным словом «шоссе». Зверюг с шоссе называет «машинами», а тех поменьше (падальщиков) зовёт «людьми». Якобы Заграницей эти слова услышал.
Припасы в дорогу уже собраны. Но я пойду другим путём. Точнее, полезу! Вы же помните, в каком районе построен наш Муравейник? Я хочу посмотреть на Заграницу сверху, с дерева! Если потусторонний мир существует, я обязательно должен его увидеть!
"Скоро тринадцать лет, как соловей из клетки
вырвался и улетел. И, на ночь глядя, таблетки
богдыхан запивает кровью проштрафившегося портного,
откидывается на подушки и, включив заводного,
погружается в сон, убаюканный ровной песней.
Вот такие теперь мы празднуем в Поднебесной
невеселые, нечетные годовщины.
Специальное зеркало, разглаживающее морщины,
каждый год дорожает. Наш маленький сад в упадке.
Небо тоже исколото шпилями, как лопатки
и затылок больного (которого только спину
мы и видим). И я иногда объясняю сыну
богдыхана природу звезд, а он отпускает шутки.
Это письмо от твоей, возлюбленный, Дикой Утки
писано тушью на рисовой тонкой бумаге, что дала мне императрица.
Почему-то вокруг все больше бумаги, все меньше риса".
II
"Дорога в тысячу ли начинается с одного
шага, - гласит пословица. Жалко, что от него
не зависит дорога обратно, превосходящая многократно
тысячу ли. Особенно отсчитывая от "о".
Одна ли тысяча ли, две ли тысячи ли -
тысяча означает, что ты сейчас вдали
от родимого крова, и зараза бессмысленности со слова
перекидывается на цифры; особенно на нули.
Ветер несет нас на Запад, как желтые семена
из лопнувшего стручка, - туда, где стоит Стена.
На фоне ее человек уродлив и страшен, как иероглиф,
как любые другие неразборчивые письмена.
Движенье в одну сторону превращает меня
в нечто вытянутое, как голова коня.
Силы, жившие в теле, ушли на трение тени
о сухие колосья дикого ячменя".
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
