Катька обиделась на мое молчание и не придумала ничего лучшего, чем съехать вместе с Санькой в Фили. Мне было безразлично — спокойно отреагировала на их сборы, даже не всплакнула, когда внук поцеловал на прощание. Волновало только одно: муж не отвечает на звонки и СМС-сообщения, не звонит сам. Вокруг меня образовался вакуум, изредка нарушаемый приходящей помощницей по хозяйству, Тосей. Лидию Ивановну я сразу перенаправила на старую квартиру — там она была нужнее. А Тося тактично не задавала лишних вопросов.
Как назло, любимая подруга, которой можно было поплакаться, отдыхала с мужем на другом континенте в какой-то экзотической глуши, где отсутствовали и телефонная связь, и Глобальная паутина. Казалось, весь мир ополчился против меня. Я в ответ ответила тем же, став затворницей, лишь изредка выходя из спальни. Сутки напролет лежала на кровати, бесцельно уставившись в потолок или экран телевизора.
Трель видеоустройства прозвучала как раскат грома. Во всяком случае, так я восприняла звонок, ранее никогда меня не пугавший. Сказалось душевное состояние последних дней. Огромный, плотный сгусток нервов, в который я поневоле втягивала себя, держал в постоянном напряжении.
Тося заглянула ко мне и тихо спросила:
— Там Катерина. Открывать?
Я в ответ меланхолично отмахнулась — делай что хочешь. Слышала, как дочь сначала шепталась с Тосей, потом начала спорить, а затем дверь в спальню с грохотом распахнулась.
— Любаня… — громко позвала Катька. — Мусь, алле! Просыпайся. Давай поговорим.
Она отдернула портьеру. Комнату сразу залило светом. У меня зарябило в глазах. Это естественно после длительного полумрака, как после хорошего нокаута, когда небо расцветает алмазами.
— Давай мириться. Не могу я больше так жить. Слышишь?
Тон ли, которым дочь произнесла последнюю фразу, или момент, подходящий для моей встряски, но что-то зацепило, заставило скинуть кокон равнодушия и вернуться в реальность. Я увидела, как увлажнились Катькины глаза. Еще немного, и она разревется. Этого только не хватало!
— Знаешь, а ты ведь скоро станешь сестрой, — загадочно произнесла я, поднимаясь с постели.
Катька даже поперхнулась от неожиданности и закашлялась. Но надо знать мою дочь, она приходит в себя почти мгновенно. Дом огласили радостные вопли. Прибежала запыхавшаяся Тося и стала недоуменно переводить взгляд с одной на другую хохочущих женщин, поддалась общему веселью и тоже начала заливисто смеяться, повторяя, как попугай: «А что? Что случилось-то? Что?»
— Что, что… — Катька указала на меня и торжественно сообщила: — Муся готовится к подвигу, она собирается во второй раз стать мамочкой.
— Ух ты! — всплеснула руками Тося. — Вот это событие! А Василий Иванович уже в кур… Ой, простите, простите… болтаю черт знает что… — домработница покраснела и поспешно удалилась.
Естественно, в тот же день Катька с Санькой вернулись, и снова в доме закипела жизнь. Я была только рада. Какая ни есть — она мой ребенок. А от баррикад нет никакого толку. Строй их, не строй, прячься в свою скорлупу, бронируйся в собственном панцире — в нору рано или поздно просочится свежий ветер, и захочется наружу.
Жизнь покатилась по своим ухабам и кочкам, повседневный быт быстро привел меня в норму. Но от мужа известий так и не приходило. Чтобы не травмировать будущую мать, домашние старались не произносить вслух имя Василия. Хотя делать это было сложно — каждая вещь в квартире напоминала о нем. Однажды дочь застукала меня с любимой кружкой супруга. Я поглаживала ее бока и горестно вздыхала.
— Любаня, все будет хорошо, — подбодрила меня Катька. — Карты не врут.
— Ты о чем? Неужели ездила к Агате?
Дочь утвердительно кивнула, а я аж заерзала от нетерпения на стуле.
Агата — гадалка. Ее услугами всегда пользовалась Рита. Потом подруга и нас с дочерью подсадила на оккультную «иглу». Раньше мы частенько наведывались к хиромантке, но несколько последних лет как-то позабыли о точности предсказаний Агаты.
— И? Не томи, родная. Что сказала Агата?
— Что все будет хорошо.
— И только? Мы договорились с тобой — больше никакой лжи. Будь добра, правдиво изложи все от начала до конца. Агата не меньше часа общается с клиентами. Уж мне-то не знать!
— Во-первых, — дочь прищурилась и немного помолчала, — Агата говорит, что дядя Вася в курсе твоей беременности. Ты успела сообщить ему новость?
Я отрицательно покачала головой, а Катька продолжила рассказ:
— Вот-вот. Это и показалось мне сначала очень странным. Потом дедуктивным методом при помощи Агаты я вышла на след доносчика. Стучит Тоська. Наша ведьмочка мне ее очень подробно обрисовала. Сомнений нет — Тоська общается с твоим мужем. И делает это либо по доброте душевной и с благими намерениями, либо по выгоде, с далеко закидываемыми щупальцами. Поди, плохо ей у нас-то? Вот и старается. Для тебя, заметь, Мусь, старается. Ты ж у нас хорошая-прехорошая. Тебя все любят, боготворят и обожают.
Катька — та еще змеюка. Вроде бы и говорит приятное, но при этом жалит и жалит, не понимая, как собеседнику становится плохо от ее «хороших» слов. У дочки напрочь отсутствует чувство меры, да и тактом Боженька ее обидел. Рубит все с плеча, не к месту режет только правду-матку, а к месту плетет многоярусные небоскребы лжи. И ведь не учила я ее этому, старалась воспитать достойную человеческую личность. Откуда все берется?.. Эх, гены, гены…
Катька между тем продолжала повествование:
— …первым с ней связался — значит, что? А значит, переживает, волнуется. Ну, а уж Тося все расписала в самых выгодных для нас красках. Ты не обижайся, я с ней уже провела воспитательную беседу. Теперь она стучит по моей указке.
— Неисправима… — вздохнула я. — Ты, главное, расскажи, почему Василек не звонит мне? Агата сказала?
— Ну да. Сказала. Занят, серьезные проблемы в казенном доме. Ой, Мусь, не пугайся, — забеспокоилась дочь, видимо заметив промелькнувший в моих глазах страх. — Казенный дом не тюрьма. Боже упаси! Это работа. Еще она говорила про погоду. Там связь какая-то, я не поняла. Зависимость работы от погоды. Ну так дядя Вася сам говорил, что в тайге всякие катаклизмы случаются. Короче. Вернется, все наладится. Волноваться не стоит.
— Это все? — спросила я как можно строже. Уж слишком быстро Катька свернула рассказ и уткнулась в телевизор.
— Все, — недовольно нахмурилась дочь, но я поняла — осталось что-то недосказанное.
Катька тоже умеет читать мою мимику, поэтому тут же уловила перемены в моем настроении.
— Ладно, не все. Агата еще предупредила, чтобы ты была очень осторожна, меньше выбиралась в магазины, больше сидела дома. «Пусть бережет потомство» — это ее точная фраза. Ты что-нибудь понимаешь?
— Нет. Пока нет. Нужно подумать. Все предсказания Агаты так или иначе осмысливаются. Днем раньше, днем позже…
— Может, она имела в виду, что вы с дядей Васей наплодите кучу отпрысков? Ой… А если она про меня говорила? Или про Саньку… Мы же тоже твое потомство.
— Сказала — буду думать. И закончим разговор.
Но Катьку разве остановишь? Если понесло.
— В общем, сидеть теперь тебе, Любаня, в коробочке до самых родов. Будем запирать на все засовы, чтоб не сбежала ненароком. Кстати, надо Тоське шепнуть — пусть дяде Васе настучит. Твой любимый тут же примчится и прикует тебя наручниками к кровати.
С тех пор так и повелось: стоило мне куда-то собраться, тут же в дверях вставала грозная троица из Катьки, Тоси и Лидии Ивановны. А если в тот момент дома был еще и Санька, он тоже примыкал к «трем богатырям», как в шутку я их прозвала.
Раз секрет уже не был секретом, не имело смысла отказываться от благ. Помня предупреждение гадалки, я перестала садиться за руль. И для поездок мы просто звонили помощнику Василия и вызывали водителя.
На учет в женской клинике я встала поздно из-за собственной лени. Да еще этому поспособствовала моя временная депрессия. Походы к эскулапам я не жаловала никогда, вот и теперь старалась обходиться телефонными консультациями с гинекологом. Наконец было назначено ультразвуковое исследование («Не отвертишься», — радостно сказала дочь), и я с трепетом стала ожидать встречи с врачом — не терпелось узнать пол будущего ребенка.
В день поездки в клинику Катька с самого утра просто светилась от счастья, помогала со сборами, ходила за мной по пятам. Совсем несвойственное поведение для моей дочери. Я это отметила, но как-то мимоходом, вскользь, ведь в последнее время вранья с ее стороны стало в десяток раз меньше. «Взрослеет, — ничего другого мне в голову не пришло, — набирается опыта и сочувствия к внешнему миру».
Перед кабинетом врача я разволновалась. Меня словно распирало от необъяснимых предчувствий.
— Муся! — скомандовала Катька. — Вперед!
Я буквально вкатилась к доктору. Как колобок — мой живот уже впечатлял округлостью, несмотря на то что была всего лишь первая половина срока. Вроде и не переедала я, но живот почему-то упрямо рос не по дням, а по часам. Не возраст ли причина?
Доктор начал процедуру, но стоило ему взглянуть на экран монитора, как его глаза округлились.
С ошарашенным видом он спросил:
— Мамочка, в вашей семье были случаи многоплодной беременности?
Я не успела даже рта раскрыть, как прозвучал ответ:
— Конечно, были, и не раз, — голос принадлежал моему супругу.
Я повернула голову — в дверях кабинета стоял Василий. Довольный и счастливый. Вот она — причина загадочного поведения дочери. И вот они — мои предчувствия и предупреждения Агаты.
Муж подошел, взял меня за руку, невозмутимо чмокнул в щеку и обратил свой взор на врача:
— Мы все во внимании, доктор. Итак…
— Тройня, папаша, — небрежно сообщил тот. — Минуточку! Сейчас более точно скажу, — он принялся водить по моему животу датчиком, бормоча и причмокивая: — Девочка… ага… еще девочка… и… пацан! Поздравляю. Прекрасный набор отпрысков.
— Если учитывать наличие уже имеющихся дочки и внука, то — да, — рассмеялся Василий, гладя меня по голове. — Получается, что наш внук будет старше наших детей. Любаня, ты готова стать многодетной мамой?
— У меня есть выбор? — я все еще была под впечатлением от полученной информации, но нашла-таки силы для шутки. — Санта-Барбара какая-то…
— Прикольно! — подытожила Катька, к которой, вероятнее всего, тоже только что вернулся дар речи. — Жесть! Наша Санта-Барбара самая крутая Санта-Барбара в мире!
Наверно, права. Может, настал тот самый момент, когда следует основательно засесть за написание саги? Как говорит дочь, за «крутую и прикольную» … А что? Материала хоть отбавляй. И до родов вроде бы еще есть время…
В Свердловске живущий,
но русскоязычный поэт,
четвёртый день пьющий,
сидит и глядит на рассвет.
Промышленной зоны
красивый и первый певец
сидит на газоне,
традиции новой отец.
Он курит неспешно,
он не говорит ничего
(прижались к коленям его
печально и нежно
козлёнок с барашком),
и слёз его очи полны.
Венок из ромашек,
спортивные, в общем, штаны,
кроссовки и майка —
короче, одет без затей,
чтоб было не жалко
отдать эти вещи в музей.
Следит за погрузкой
песка на раздолбанный ЗИЛ —
приёмный, но любящий сын
поэзии русской.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
