Жила-была Норвежская лыжница. Она выросла в семье, где папа был Норвежским горнолыжником, а мама - Норвежской биатлонисткой. В семье всегда был суровый порядок, потому что мама умела хорошо стрелять.
Не успела их дочь сделать первые неуверенные шажки, как её тут же поставили на лыжи. Родители взращивали олимпийскую чемпионку.
Норвежская лыжница выросла красивой блондинкой, хорошей спортсменкой, и ей пришлось делать нелёгкий выбор. То ли быть лыжницей, то ли моделью. Не сумев выбрать, она стала и тем, и другим. Другой. Ой. Всё так запутано и запущено. Ладно. Идём дальше.
Однажды Норвежская лыжница, будучи знаменитой чемпионкой и победительницей Олимпиады, не прошла допинг-контроль. Сразу все зашумели, как же так, такая честная спортсменка, практически комсомолка, да просто красавица - и допинг? Не может быть. А тут и врач команды подоспел. Извините, мол, это я виноват, не глядя, кремчик ей подсунул, губки смазывать, чтоб не трескались. А в нем допинг оказался. Да-да, подхватили все, вот же негодяй этот доктор! А девушка поплакала-поплакала, сделала петельку из толстой веревки, повесила на крючок от люстры и ушла с головой в модельный бизнес.
Вот и сказочке конец, а кто слушал, тому бокальчик баварского.
Записки из мертвого дома,
Где все до смешного знакомо,
Вот только смеяться грешно —
Из дома, где взрослые дети
Едва ли уже не столетье,
Как вены, вскрывают окно.
По-прежнему столпотвореньем
Заверчена с тем же терпеньем
Москва, громоздясь над страной.
В провинции вечером длинным
По-прежнему катится ливнем
Заливистый, полублатной.
Не зря меня стуком колесным —
Манящим, назойливым, косным —
Легко до смешного увлечь.
Милее домашние стены,
Когда под рукой — перемены,
И вчуже — отчетливей речь.
Небось нам и родина снится,
Когда за окном — заграница,
И слезы струятся в тетрадь.
И пусть себе снится, хвороба.
Люби ее, милый, до гроба:
На воле — вольней выбирать...
А мне из-под спуда и гнета
Все снится — лишь рев самолета,
Пространства земное родство.
И это, поверь, лицедейство —
Что будто бы некуда деться,
Сбежать от себя самого.
Да сам то я кто? И на что нам
Концерты для лая со шмоном —
Наследникам воли земной?
До самой моей сердцевины
Сквозных акведуков руины,
И вересковые равнины,
И — родина, Боже Ты Мой...
1983
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
