Это было тогда, когда весь советский народ, с предписанным ему энтузиазмом, строил развитой социализм, почти поголовно не подозревая, что в зарубежной Швеции, шведское народонаселение уже давно пользуется благами этого лицеприятного изьма.
Но я не про то.
Как раз в это время мы с женой строили свой домашний очаг. Благ у нас было немного, но крыша над головой уже имелась, кой-какая мебелишка - тоже. Мы владели даже очередью на установку домашнего телефона, которая продвигалась на 1000 номеров в год ( у нас номер очереди был 10102 ), так-что лет через десять-одиннадцать, мы могли стать обладателями индивидуально-личной телефонной связи; и тогда нам больше не надо было бы бегать в телефонную будку на углу у аптеки, чтобы сделать звонок другу или по какой-нибудь другой необходимости.
Но, самое главное, в нашем жилище уже топало по полу на своих ногах замечательное молодое существо по имени Фёдор Иванович, для вербального общения с которым уже не требовалось переводчика с дитячьего на русский.
В общем - мы были "молодой советской семьёй". И для полного соответствия этому штампу - оставалось добавить к нему слово "счастливая".
По нашему с женой обоюдному мнению, для этого требовалось поселить на имевшейся у нас жилплощади, ещё и кого-нибудь из "братьев наших меньших".
Мы считали, что мохнатые и пернатые благотворно воздействуют на окружающую их человеческую среду и станут способствовать развитию у нашего Федьки душевной доброты и любви ко всему живому и тёплому.
Конечно, лучше всего - завести собаку. Но на приобретение породистой, у нас не было денег. Птички и рыбки тоже требовали капиталовложений для создания им индивидуального обиталища с дополнительным оборудованием жизнеобеспечения. Кроме того, мы отличались непоседливостью и, при любой возможности, удирали из городских стен куда-нибудь туда, где цвели верески или шумели вместе с озёрной волной прибрежные тростники. Так что - перед каждым нашим побегом, таскать к бабушкам, вместе с Фёдором ещё и аквариум с рыбками - казалось нам не перспективным.
Оставалось завести кошку ( лучше - кота )
Случай такой вскоре и произошел.
Дело было в конце марта. Ездил я на зимнюю рыбалку за корюшкой на Финский залив. И вот - возвращаюсь я со льда к берегу.Вечереет, но солнце ещё не село, освещает прибрежные разлапистые сосны, дальние леса, рыбацкие избушки и сараи. Тени от них уже синеть начали. Тихо - ни ветерка. Красота! Вылез на берег, сел на свой ящик перекурить и полюбоваться. Вижу у ближнего домишки - сидит дедок на лавочке - тоже курит.А у его ног развалилась рыжая кошка и вокруг неё мельтешат и резвятся, уже подросшие четверо котят.
Подошел я. Поздоровались. Стою , разглядываю котят, и вопрос у меня уже на языке вертится. А дедок тут и говорит:
- Ну,чего уставился? Давай на бутылку и забирай любого.
Я обрадовался. Дал деду трояк, выбрал рыжего пушистого в белых тапочках на всех четырёх лапах, засунул его за пазуху и поехал в город.
Так в нашем доме появилось животное существо, которое мы, не подвергая себя умственно-мозговому штурму по-поводу имечка - тут же назвали - Коря. Этимология этого имени, естественно, попахивало корюшкой, пойманной в этот день, и прибывшей на нашу кухню вместе с котишкой. Оно потом неоднократно трансформировалось: Коря-Киря, Корюша- Кирюша, Корька-Кирька и обратно в Корюшку. ( Корюшка, ну какого хрена ты опять на ковёр нафурил? Фуу на тебя! ) Но, справедливости ради, нужно сказать, что Коря довольно быстро освоил старую фото-кюветку с песочком и исправно пополнял её отходами своей жизнедеятельности. Перед тем, как совершить свои "большие дела", он почему-то долго гонялся взад-вперёд по коридору, задрав хвост трубой и топоча лапами. Для нас этот его ритуал был знак, что пора приоткрыть дверь в уборную, чтобы не подметать потом ободранную с двери краску.
К нашей радости, Коря оказался совершенно лишенным криминальных склонностей, свойственных кошачьей породе. Он на прыгал на шкафы, буфеты и полки,никогда на воровал ничего со стола, на рвал обои и не писал в тапочки. По-молодости он несколько раз пытался добраться до потолка на когтях по шторе, но,получив дважды линейкой по лбу, навсегда усвоил, что высота для него противопоказана и забираться выше подоконника,опасно и больно.
Лежать на нашей кровати и на диване ему не запрещалось, а когда мы садились в кухне на угловой диванчик трапезничать, Коря вспрыгивал на него из-под стола и садился в угол между нами. Он тихо и достойно сидел и ждал, когда и ему перепадёт что-нибудь с хозяйского стола. Если же, по его мнению, ожидание угощения затягивалось - он нежно, но настойчиво, трогал кого-нибудь из нас за руку передней лапой. Получив кусочек колбаски или чего-нибудь ещё, кот спрыгивал на пол и тащил лакомство к своей кормушке, чтобы спокойно слопать угощение. Мы радовались высокому уровню его кошачьего IQ.
Наше идиллическое сосуществование продолжалось до следующей весны.
За год Коря превратился в крупного, мордатого рыжего котищу с роскошными усами, обутого в почти одноразмерные белые тапочки и на кончике его пушистого хвоста светился белый "фонарик".
И вот - в одну прекрасную мартовскую ночь "в него вселилось беспокойство" - кот достиг половозрелости. Полчища окаянных гормонов начали вырываться из него наружу,требуя удовлетворения.
Кот начал орать.
Он ходил по квартире и голосил. Мы и не подозревали о наличии у него потрясающих "вокальных данных". Его любовные (аморозо) "арии" начинались нежно и томно (дольчиссимо), которое переходило в крещендо и далее в очень громкое фортиссимо, обрывавшееся вдруг призывом какого-то неведомого м-а-а-а-ввв-рр-ааа ( вероятнее - Мавры )
Репертуар у кота был небогатый. После второй бессонной ночи, мы знали его наизусть и могли бы повторить без запинки...
Кот вопил с небольшими передышками, в которые мы иногда засыпали. Метание тапочек помогало ненадолго.Кот удирал на кухню, забирался там на окно и колотил лапами по стеклу, продолжая "концерт". Мы пробовали запирать его в совмещённый сан-узел. Вопли звучали глуше, но усугублялись когтями, царапающими дверь. Два раза, не понятно каким образом, он удирал из квартиры на лестницу, но был отловлен. Один раз внизу, у выхода из подъезда, второй - на чердаке.
К концу недели наши нервные системы, измочаленные недосыпанием, оказались на грани полного истощения. Начались внутрисемейные цап-царапки и вспышки неприятностей на работе и в общественном транспорте.
Но больше всего мы переживали за Фёдор Иваныча
Он тоже не высыпался. Капризничал. Не хотел утром вставать. Не желал идти в детский садик. А там - по свидетельству воспитательницы - засыпал прямо на полу и один раз - даже во время обеда - за столиком.
Требовалось срочно решать: как жить дальше?
Отселять кота куда-нибудь на время его "концертной деятельности" мы не имели возможности.
Выгнать на улицу? Об этом не могло быть и речи - мы его любили. Не было и знакомых кошек.
Решение рождалось в муках и упрёках ( это - бездушно, гнусно. жестоко, бесчеловечно(?), мерзко и омерзительно и т. п.)
Не смотря на всю прискорбность деяния, скрепя сердце, мы вынесли свой вердикт:
" Корю придётся "облегчить"
Что делать - такова судьба большинства домашних городских котов.
На следующий день я загрузил кота в хозяйственную сумку с "молнией", оставив отверстие для дыхания, и потащил его в районную вет-клинику.
...В маленькой приёмной теснились удручённого вида хозяева и их питомцы: разнопородные собаки и кошки в корзинках и сумках, морская свинка и даже один зелёный попугай. Животные вели себя сдержано, ощущая безвыходность ситуации. Лишь один овчар щенячьего вида, всё егозил, хватал зубами поводок, взлаивал и пытался утащить хозяина погулять.
Мы дождались своей очереди и вошли в ярко освещённый кабинет. Здесь царила миловидная блондинка, ниже среднего возраста, пышногрудая и крупнотелая.
Коря высунул из сумки испуганную мордаху и поприветствовал её сдавленным "мяяяу"
- Что с котом? - спросила ветеринарша.
- Да, вот мы бы хотели... - затянул я.
- Кастрировать? - закончила она.
- Да, - выдохнул я.
- Кладите животное на стол.
Она достала из-под стола рулон плотного серого брезента и ловко закатала в него, вопившего и всячески сопротивлявшегося Корю. Теперь из брезентового "полена" торчали только причинное место и хвост.
Нет, не думайте, что я буду описывать натуралистические подробности операционного процесса. Через десять минут всё было закончено. Я только один раз взглянул на ветеринаршу и возненавидел её на всю жизнь. Она работала грубо и безжалостно, лицо её просто пылало садистским наслаждением от того, что она творила...
- С вас рубль, - сказала она, садясь за стол.
( и деньги и расценки тогда были другими.)
Я расплатился, запихнул полуживого кота в сумку и поспешил к выходу.
- Возьмите квитанцию! - остановила меня ветеринарша.
Не глядя я сунул бумажку в карман.
Придя домой, я первым делом выпустил из сумки Корьку. Выбравшись из неё, кот, прижав уши, на полусогнутых лапах, унижено волоча по полу хвост - удрал под кровать.
Машинально сунув руку в карман куртки, я вытащил из неё бумажку. И прочел.
На бумажке черным по белому было написано:
К В И Т А Н Ц И Я
получено от гр. ИМЯРЕК (т.е от меня )
за КАСТРАЦИЮ
сумма: ОДИН руб.
подпись: (факсимиле ветеринарши)
число:
ШТАМП ВЕТЛЕЧЕБНИЦЫ
Меня обуяло нервное хихиканье, переходящее в хохот. Хохоча я сунул бумажку жене.
Любезный мой читатель, мне кажется, что у вас достаточно воображения, что бы представить и реакцию моей жены...Но сейчас я опасаюсь, что вы ошибётесь, ибо неисповедимы, загадочны и зигзагообразны пути женской логики...
Прочитав квитанцию, жена сказала:
- Так тебе и надо. - ушла и заперлась в совмещённый сан-узел - плакать.
Я ещё долго хранил эту квитанцию, при случае, под весёлую рюмашку, показывал её друзьям и знакомым и вызывал ворох шуток на свою голову.
Пару раз, когда не очень симпатичные мне особы, начинали слишком настырно донимать меня своими навязчивыми любезностями, рассчитывая на взаимность и это мне в конце концов надоедало, - я доставал из бумажника квитанцию и показывал.
Срабатывало безотказно.
Потом бумажка куда-то затерялась.
