Вообще дядя Миша, или Моисеич, как его звали взрослые, на героя войны был вовсе не похож. Ну, чем мог быть похож на героя войны торговец мороженым? Одет во всё белое, в белом колпаке, в белом переднике. Плотный, медлительный в движениях, спокойный, даже немного сонный. Ну, какой это герой?
Вот его друг, магазинный алкаш Степаныч, тоже был фронтовик, так тот герой, так герой! Все вокруг знали, как он немцев бил, за что орден Красной Звезды получил, и медаль "За отвагу". Его так и звали:"Вон,вон герой пошёл!"
А Моисеич ничего не рассказывал, но то что ордена у него были, люди вспоминали только по праздникам, с удивлением и некоторым недоверием рассматривая блестящий иконостас, которым он украшал свой довоенный костюм, гуляя по праздникам с горделивой Соней.
Несмотря на разность характеров Моисееич и Степаныч были большими друзьями. Степаныч по случаю своей контузии получал приличную пенсию.
Каждое утро торопился в магазин, где после"принятия" часами стоял возле киоска Моисеича, что-то горячо ему доказывая. Если Степаночу не хватало, Моисеич не отказывал, со вздохом давая очередной "рваный", с укоризной глядя на друга. Но друг, хотя и не всегда во время долги возвращал, зная о большой семье Моисеича.
Вернулся Моисеич с фронта на костылях, но понемногу раны на ногах затянулись, и он от костылей отказался.
Тётя Соня, самая изящная женщина в нашем Измайлове, где её ширина равнялась высоте, вскорости после войны нарожала ещё троих, ожидая четвёртого, да трёх до войны.
По поводу Сониной плодовитости соседки дознавались, как ей это удаётся, при таком израненном муже? На что Соня резонно отвечала, что осколки прошли мимо самой важной мужской части.
Для москвичей такая большая семья была нечастым явлением. И тётя Соня с гордой настойчивостью носила на своей обширной груди медаль "Мать- героиня".
В те послевоенные годы московская окраина предстовляла несколько полусельский уклад. Тянулись огороды, пели петухи, мычали коровы. Не отставал от других и Моисеич, держа кур и выращивая свиней. Точнее он вырастил одного хряка, на удивление необычайно огромного. Многие приходили смотреть, а некоторые даже приценялись. Несмотря на откровенные намёки иных, о том, что свинину дескать евреям не положено употреблять, дядю Мишу этот довод не смущал:"На войне,- говорил он, приходилось и конину есть, и не только конину."
Что он ел кроме конины, мы не знали, но явно что-то не очень съедобное. Может быть кроликов? Но говорят, что кроликов есть можно. А может быть ворон?А что? Стрельнул, бах! И вот тебе свежая ворона. Наверное ворон. Мы мальчишки, были в этом уверены.
Наступило осеннее время. Время забоя свиней и всякой другой живности. Перед Моисеичем стала проблема:"Как забить хряка?" И, конечно, ему на помощь пришёл Степаныч, предложив немецкий способ забоя.
Ещё находясь в Германии, он, по его расказам, изучил немецкий способ убоя. Преимущество его заключалось в том, что не нужно было звать множество здоровых мужиков, которые будут держать хряка за ноги, а кто-то резать, стараясь нанести точный удар через спину в сердце. Такой способ требовал больших расходов. Напротив, немецкий способ был очень прост по замыслу, нужно было сначала обухом топора нанести оглушительный удар по свинячьему пяточку, и уже оглушённому поросю надрезать горло. Вот такой простой и лёгкий способ.
В воскресенье утром возле моисеивача сарая собралась толпа любопытных. Молва о немецком способе облетела ближайшее население.
Степаныч с утра, несмотря на пропущенный стакан, был строг и деловит. Моисеич понимая важность момента, подчинялся ему неукоснительно, не смея укорять друга за "пропущенный".
"Реляция" была такова: сначало Степаныч с топором заходит в сарай, наносит точный удар, а уж потом с помощью Моисеича надрезает несчастной жертве горло.
Наступил решающий момент, внезапную торжественную тишину нарушало лишь весёлое похрюкивание ничего неподозревающего хряка. У окон ближайших домов в ожидании собрались женщины, оторвавшись от кухонных хлопот.
Степаныч, сплюнув, с топором в руках, напрвился в раскрытые двери, для нанесения удара. Но к сожелению, или удар оказался недостаточно сильным, или Степаныч угодил не в пятак, а по поросячьему рылу, чем вызвал явное и справедливое неудовольствие хряка. Изумлённый кабан сначала оторопел от такого неслыханного вероломства, а потом опомнившись и достой оценив обстоновку, взревел, не столько от боли, а от обиды и вынес из дверей сарая сконфуженного Степаныча на себе, сметая по пути всё живое и не живое, летя с пронзительным человечьим визгом наперерез трамваю, протощив незадачливого и тоже орущего Степаныча на себе метров сто.
Только к вечеру, с помощью милиции, личных дружков Моисеича, удалось изловить хряка в Измайловском лесу, у болота.И, несмотря, на усталость, зарезать его обычным русским способом. За что и получили достойный магарыч, не забыв налить и Степанычу, который всем доказывал, что немецкий способ лучше, но ситуация оказалась не в его пользу.
Об этом способе ещё долго вспоминали соседи, а Степаныча с тех пор стали называть немецким забойщикок. А проще спецом:"Гляди,гляди, вон спец пошёл!"
