|
Хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой (Антон Чехов)
Проза
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - ЗолотоК списку произведений
Два дня в Донецке в лето 2016-го | Материал с фотографиями здесь:
«Два дня в Донецке в лето 2016-го». Публикация в «Российском писателе»
http://www.rospisatel.ru/timshin-donezk.htm
Этой долгожданной встрече предшествовали два с половиной года, и отсчёт их начался именно с февраля 2014-го, когда заполыхали автопокрышки на киевском майдане, и пролилась первая кровь. Тогда же было написано и начальное моё стихотворение об этой войне, ещё не разразившейся, не разорвавшейся пороховой бочкой на исторических малороссийских землях. Но коптящий фитиль во взрывоопасной стране был зажжён и вскоре грянул взрыв, воспламенивший Дом профсоюзов в Одессе, отколовший от скачущей Украины русскоязычные Крым и Донбасс. Следя за событиями из ближнего российского далека, я, треть жизни проведший в Киевской и Харьковской, в Запорожской и Винницкой областях, выросший в Крыму и учившийся в Донецке, не мог оставаться только наблюдателем. Так был написан первый цикл стихов «Моя Украина», а затем, с развитием преступных действий киевской хунты, последующие четыре цикла, но уже под названием «Моя Новороссия. Хроника в стихах», которые вошли в книгу с одноимённым названием. Презентацию её провели в День ВМФ-2015 под Геленджиком в Кабардинке, в узком кругу флотских друзей-сослуживцев - ветеранов балтийцев и черноморцев. И всё время, пока писались стихи, организовывалась и выпускалась книга, и после издания её, я мечтал о встрече с Донбассом, планировал поездку и представление стихов непосредственно там. Но не все наши желания и планы воплощаются в реальность так быстро, как хотелось бы.
И вот долгожданный звонок от Инны Силенок - поэта и музыканта, председателя КРООВВМ «Единство поколений» и председателя комитета по патриотическому, эстетическому и нравственному воспитанию населения Политического совета КМО ВПП «Единая Россия»: «Сергей, завтра выезжаем в Донецк».
День первый
5 июля в Краснодаре в восьмом часу утра загружаемся в белый «Ситроен» Геннадия Докучаева – первого заместителя атамана Офицерской казачьей сотни Кубанского казачьего войска, пятикратного участника поездок в Донбасс в рамках международной волонтерской психологической акции «Поддержим героический Донбасс». Именно Инна Силенок - автор идеи и воплощения акции, в рамках которой в этом году выпущена книга «Душа Донбасса» под редакцией члена правления Краснодарского регионального отделения СП России Владимира Архипова. В сборник, спонсированный, кстати, Геннадием Докучаевым, вошли стихи и проза 30 донецких и кубанских авторов, среди которых и моё имя. Поэтому, как автор издания и как активный участник мероприятий, проводимых в рамках акции, я вошёл в состав выезжающей группы, состоящей из трёх человек.
В пути моё внимание не перестают удивлять картины ухоженных сельхозугодий - аккуратные поля, сады и виноградники, а также качественные автострады, такие как просторное Ростовское шоссе. С обеих сторон трассы радуют глаза мир и благополучие на кубанской земле. Сам Ростов проскочили к полудню, а затем и пгт. Покровское, следуя на таможенный пропускной пункт Матвеев Курган – к границе России и ДНР.
Донбасс! 40 лет я не был в нём после обучения в Горном среднем профтехучилище №7 города Донецка. В жизни человека время юности измеряется иными категориями и потому три моих училищных (или иначе бурсацких) года – это целая эпоха в судьбе. И Донецк середины 70-х - советский, шахтёрский, русскоязычный Донецк – это мощный пласт в памяти, пахнущий антрацитовыми ночами и городскими клумбами с цветущими розами.
На российской таможенной стороне часовая автомобильная очередь, необходимые процедуры досмотра автотранспорта и личных вещей, проверка и регистрация документов. Номера на машинах смешенные – в основном российские и украинские, но встречаются и из республик СНГ - Казахстана, например.
После пропуска нас российской стороной - 300-метровый пробег по нейтральной зоне и повторение досмотра на таможенном участке ДНР. Её представляют молодые таможенники в форме с символикой героической республики. Они осматривают груз в багажнике, обращая пристальное внимание на типографские упаковки сборника стихов «Душа Донбасса». Пролистывают экземпляр, взятый наугад. На предложение оставить книгу на память – отказываются: не положено.
Наконец все процедуры завершены, и мы проезжаем за поднятый шлагбаум последнего этапа проверки. Дальше – земля Донбасса. Наш путь продолжается по суженным, старым, битым асфальтовым дорогам с указателями населённых пунктов, знакомых с юности: Амвросиевка, Иловайск... После знойного Краснодара и жаркого Ростова, где было под и за +30, на Донетчине бессолнечно и комфортно в прохладных +26С0. Сменился ландшафт, и показались характерные громады терриконов – молчаливых пирамид Донецкого угольного бассейна.
В Макеевке небольшая заминка из-за хандрящего автомобильного навигатора. Думая, что это незнакомые мне с макеевской стороны окраины Донецка, я выхожу из машины и спрашиваю у двух встречных женщин, как проехать на улицу Артёма. В ответ они улыбаются, объясняя, что это Макеевка. Но как приятно звучит их чистая русская речь! Успеваю заметить, что в городе везде надписи на русском языке, как и было в Донбассе при СССР…
И вот мы въезжаем в густо-зелёный Донецк, расстроившийся, выросший вширь и ввысь, теперь полузнакомый мне. Исправившийся навигатор ведёт нас к забронированной гостинице «Централь» на главную городскую улицу Артёма.
У гостиницы меня уже ожидает друг юности Володя (фамилию не указываю по понятным причинам) с которым, начиная от Ростова, я обменивался СМСками. Он нашёл время приехать на своей машине из оккупированного Мариуполя, минуя на линии разграничения блок-посты обеих сторон под пгт. Еленовка, чтобы непременно встретиться со мной через эти четыре десятка лет. Совершить пересечение разграничительной линии на автодороге Донецк–Мариуполь непросто: необходимо заранее сделать электронную заявку и простоять в автоочереди не одну сотню метров и минут. Мариуполь – бывший Жданов – смутно знаком мне по выезду в него на боксёрские зональные соревнования в 75-76 гг., когда я занимался в Донецке в добровольном спортивном обществе (ДСО) «Трудовые резервы».
Володя – коренной дончанин – поселился в Мариуполе в начале двухтысячных, и теперь он, уроженец Донецка и ДНРовец по сердцу, душе и воззрениям, вынужден находиться «на той стороне», где, по его словам, 95% мариупольцев живёт желанием и надеждой воссоединиться с ДНР.
Четыре часа дня в Донецке. Время здесь московское, и всё окружающее близкое и понятное: общение людей на русском языке, вывески и надписи на русском, и, конечно, наши российские рубли, что в повсеместном обиходе. И – никакой гривны! И, если бы не недавнее пересечение границы и таможенных пунктов, то ощущение, что ты находишься на российской территории, было бы стопроцентным. Потому и сжимается сердце от непонимания и обиды: ну почему, почему эти русские и русскоязычные люди, родные тебе по речи и культуре, находятся отрезанными от России? И как случилось, что фашиствующие киевские нацбатальоны заполонили гордый шахтёрский край?..
Презентация нашей книги пройдёт завтра в библиотеке им. Крупской в 14.00. Значит, всё оставшееся время суток и половина завтрашнего дня в моём личном распоряжении! Инна и Геннадий заселяются в гостиницу, а я сажусь в иномарку Володи, и он везёт меня в Киевский район на знаменитую Путиловку – окраину города, где проходила наша хулиганская юность. Но разве могли мы, подростки тогда, помыслить, что наши пацановские битвы – порой дикие и кровавые, с палками и цепями в руках (квартал на квартал, район на район!) - покажутся теперь на фоне войны в Донбассе невинными детскими проказами!
Я кручу головой. Центр города без видимых следов войны. Всё мирно, всё как в былые времена, правда, не так многолюдно, даже совсем немноголюдно на просторных улицах и проспектах. Но вот за «Веткой», прозванной так горожанами местом на стыке и разветвлении основных улиц - Артёма и Университетской, где пересекаются трамвайные, автобусные и троллейбусные маршруты, начинается Киевский район – главные ворота города с Северным автовокзалом, с вокзалом-ЖД и международным аэропортом, теперь разрушенным. Это зона города, подвергшаяся прицельным обстрелам. Киевскому и соседнему Куйбышевскому районам Донецка досталось в осаде более всех остальных районов.
Забрав на Путиловке друга Ваню – с тросточкой, хромого из-за укороченной после недавней операции на 10 см. ноги (в квартире у Вани нам предстояло переночевать), мы возвращаемся к промелькнувшему ранее училищу, где обучался я.
«Ну, здравствуй, обитель лет моих бурсацких!» - мысленно приветствую знакомые корпуса здания ГПТУ-7, ныне «Высшего горного профессионального училища № 107».
Ваня остаётся в машине, а мы с Володей обходим прилегающую территорию. Я провожу фото-видеосъёмку. Бездушные объективы и растроганные глаза мои вбирают столько раз виденное в памяти: учебные мастерские и асфальтированную площадку, где проходили торжественные линейки и построения, узкоколеечные пути для вагонеток, и даже наземный рукав учебной штольни. Всё сохранилась, всё осталось на месте, лишь постарело и уменьшилось, будто высохло и скукожилось от возраста.
Володя замечает:
- Здесь на проспекте всем зданиям досталось от обстрелов, а твоей бурсе повезло, уцелела. Ни одного попадания не видно…
Полувоенный Донецк внёс свои коррективы в восприятие моей встречи с ним, потому даже родное уцелевшее ГПТУ не так волнует меня, как сфотографированные чуть ранее на Путиловке металлические ограды и бетонные стены домов, иссечённые осколками мин и снарядов...
Заглядываю в центральный вход, за которым знакомое фойе. Просторно в нём и идёт ремонт. Только пусто, непривычно пусто в училище и вкруг него – ни одного человека, кроме нас. Летние каникулы! Да и время рабочего дня, видимо, закончилось.
- А помнишь, как мы познакомились и как дрались здесь с тобой, друг против друга? - говорит Володя, снимая меня на фотокамеру. - Вот в этом самом фойе, - он указывает рукой внутрь парадного входа.
Я не помню, но выясняется, что именно так началась наша дружба с Вовкой – тогда местным подростком-хулиганом, проживавшем на 520-м квартале, находящемся недалеко от нашего учебного учреждения. Трудновоспитуемым слыл в училище и я. Однако писал стихи, и занимался боксом. И если занятия в спортивной секции не принесли мне высоких результатов кроме юношеского разряда и умения постоять за себя на улице, то стихи прославили почётной грамотой победителя в училищном литературном конкурсе 1976 года и статусом первого стихотворца ГПТУ. А ярчайшим «литературным воспоминанием» о том времени стала встреча с поэтом-фронтовиком Николаем Рыбалко. Заполненный шумливыми бурсаками актовый зал, где выступал поэт, потерявший в 1945 году зрение 23-летним бойцом, был на удивление тих и смирен. И негромкий голос Рыбалко – седого и незрячего ветерана войны, незабываемыми строчками стихов сливался с ритмом ударов наших юных сердец:
Я жил в такие времена,
В такие дни, в такие даты!..
Меня, безусого, война
До срока призвала в солдаты.
И нет, тоже не мог предвидеть замечательный певец Донбасса, что через 40 лет на его родную землю снова придёт война и единокровные братья разбомбят родной его Краматорск и будут бомбить, заливая кровью самый зелёный шахтёрский город планеты по имени Донецк…
Здесь же, на Киевском проспекте, рядом с моим училищем, снимаю на камеру испещрённое осколками высотное здание известного издательства «Радяньска Донетчина», где, наверняка, издавались книги и Николая Рыбалко…
Вернувшись на Путиловку, мы с колченогим Ваней выходим из машины, и он водит меня по близлежащим улочкам и переулкам. Ваня рассказывает о бомбёжках района, а я непрестанно щёлкаю фотоаппаратом, запечатлевая следы обстрелов 4-месячной давности. Вот первая снесённая крыша дома в частном секторе; вот щербатый от мин и снарядов асфальт и битый бетон под ногами; вот стены домов со страшными автографами осколков, а вот забитые фанерой оконные проёмы, говорящие о том, что не все хозяева ещё вернулись в свои квартиры. Для контраста фотографирую новенькие рамы и стёкла в этих домах, вставленные в текущее время «перемирия». Определение «перемирие» подаю в кавычках, потому что оно условно и, по факту, должным перемирием, подписанным в Минских соглашениях, здесь и не пахнет, в чём вечером этого дня я убедился собственным слухом.
«Много пустых домов, - вздыхает мой друг-путеводитель. - В этой вот пятиэтажке на треть пусто, а было наполовину... Сейчас, когда поутихло, люди стали возвращаться. Я, когда после операции ноги в 2014-ом сюда приехал – спать не мог ночами: всё трясло на Путиловке. А сколько народу погибло – на рынке, на улицах, в собственных квартирах...», - и перечисляет, кого, где и в какое время суток убило – поимённо, ведь здесь все знают друг друга в лицо и по имени.
«Тогда я в Крым умотал отсюда к родственникам, там не стреляли, там отлежался. Мне, колясочнику с обрубленной ногой, нужен был тихий послеоперационный период. Потом, конечно, сюда вернулся, к матери, но ещё на костылях был».
Я говорю Ване об увиденном полупустом Донецке в центре.
«Да, наполовину пуст город, хоть там сейчас и не слышно обстрелов, - подтверждает он мои впечатления. – Народ везде бежит от войны. Но многим бежать некуда…»
Бродя по забытому району, я вспоминаю, что где-то здесь живёт мой лучший училищный друг, одногруппник Юрка Капралов. Володя снова заводит машину, и мы едем по Путиловке, ищем. Останавливаемся у бывшего дома Володи, который я сразу же узнаю, поскольку часто бывал в гостях у сердобольной Володиной мамы Таисии Ивановны, а ещё приходил в гости к сестре его Ларисе со своей училищной девушкой из пригородной Красногоровки Танечкой Реужиной…
Таня, Танечка!.. Сердце горькое
Вновь контужено вестью страшною:
В тихом городе Красногоровка
Нынче кровью бордюры крашены…
Это строки из моей книги, привезённой сюда. Володе я подписал её, но пока он не может увезти книгу в Мариуполь и потому «Моя Новороссия», останется в Донецке у Вани «до лучших времён».
Мы фотографируемся с Вовкой у подъезда его дома, как у причала нашей далёкой юности. А потом я пеше, вооружившись видеокамерой, ищу по памяти место, где жил мой друг Капрал, одновременно снимая редких прохожих и дома. И не проходит и 10 минут, как нахожу знакомую трёхэтажку! У пенсионеров, сидящих в дворике за пустым доминошным столиком, спрашиваю, проживает ли теперь здесь такой. И слышу, что, разумеется, проживает! Вон в том подъезде на третьем этаже. Но его сейчас нет, он в командировке, а жена недавно вышла из дома по делам. Зато в соседнем подъезде на первом этаже направо живёт их замужняя дочь. Она, вроде, дома…
Звоню в указанную квартиру и представляюсь молодым хозяевам. В доме несколько человек: двое парней, светлая молодая женщина - дочь Юры Капралова, её дочурка, тоже беленькая – внучка моего друга. У них в эти минуты идут хлопотливые сборы в дорогу – на море, на Азов под Мариуполь.
- Война войной, а море морем! - шутит кто-то. - А с Юрием Ивановичем (так они величают моего старинного друга) Вы разминулись, он в командировке в России, в Калининграде. И ребята рассказывают, что Юра помнит меня и потому по его рассказам они немного знают обо мне.
Я беру номер телефона Юрия, оставляю свой, и дарю свою книгу, где есть стихотворение «На шахте имени Засядько», посвящённое Юрию:
… Мчатся годы, по-птичьи, юрко -
И в забои, и на-гора…
Как теперь ты, Капралов Юрка,
Мой училищный друг Капрал?
Нынче память моя с оглядкой
Пробирается в край войны,
Где обстрелами на «Засядько»
Душевые отключены.
Книгу хотят получить все присутствующие родственники, но у меня, увы, оставшиеся экземпляры наперечёт. Прошу показать фото Юрия, хочется увидеть, каким он стал. Мне показывают телефонный снимок нынешнего Капрала, сделанный накануне его отъезда в Россию. Всё то же улыбающееся лицо, вот только волосы поредели и выпрямились их светлые кудряшки… На том и прощаюсь я с родными моего училищного товарища, а с ним буду говорить по телефону уже в России…
Ранним, ещё солнечным вечером мы сидим в трёхкомнатной квартире Ивана, где он проживает с престарелой, но подвижной приветливой матушкой, которой за 80 лет. В доме чисто, уютно. Горячая и холодная вода на кухне и в ванной, бесперебойное электричество. Все эти блага действуют, разумеется, с недавнего времени, когда прекратились масштабные обстрелы города.
Разные судьбы у нас троих, контрастные судьбы....
Ваня – мой ровесник, может, годом-двумя младше. Он – зэк по жизни. 9 «ходок», 27 лет тюремного «стажа». Первый срок отсидел «на малолетке», последний – в колонии для инвалидов - есть, оказывается, и такое режимное учреждение для заключённых. Именно оттуда вышел на волю с искалеченной ногой и сразу попал в донецкий ад. Кстати, многие бывшие зеки, кто дееспособен, уходят в ряды ополченцев, а «на зоне», несмотря на то, что по негласному кодексу зек всегда вне политики, заключённые в большинстве своём на стороне ДНРовцев. И не только в колониях, расположенных на территории Донбасса... Об этом мне за ужином с положенной дружеской выпивкой рассказывают мои лихие донецкие друзья.
Володя с такой же ломаной судьбой, тоже четверть века провёл за решёткой, но в отличие от Ивана, который холост и живёт на инвалидное пособие, Володя женился после своего последнего срока, растит двоих малолетних детей и занимается бизнесом. Правда, с бизнесом в эти смутные времена в Мариуполе приходится туго…
Меркнет над Донецком небесный свет, сумрак за окнами становится всё гуще. В комнате Ивана, где мы расположились, хозяин зажигает электроосвещение. Трезвым слухом, поскольку «совершенно не употребляю», жадно впитываю разговоры и рассказы моих друзей о нынешней жизни в Донбассе, задаю прямые или наводящие вопросы - самые разные. И узнаю совсем неожиданное для меня, что в школах Донецка вопреки украинским националистам преподают украинский язык и литературу, что в прифронтовом городе с 23.00 по 5.00 – до сих пор действует комендантский час, ходят патрули...
- А как с автотранспортом ночью?
- Запрещена езда. Но если причина уважительная, то можно прокатиться, на «Скорой помощи», допустим. Со мной так было, когда от боли в ноге пришлось вызывать «скорую», – отвечает Ваня, поглядывая на тёмное окно:
- Скоро музыка начнётся, пора уж, что-то задерживаются укры сегодня…
Я понимаю: это он говорит о начале регулярных вечерних и ночных обстрелов со стороны ВСУ позиций защитников города.
- Днём они спят, а вечером начинают по холодку… Во! – чуткий Иван поднимает указательный палец в потолок, - пальнули, услышали меня.
Различаем и мы с Володей несколько слабых хлопков - будто далёкий приглушённый раскат грозы докатывается до городских окраин.
- Теперь до утра перестрелка будет. Они по нам - мы по ним. Раньше у нас тут под носом бабахали – наши же ополченцы. Подкатит танк к околице, даст пару выстрелов по украм – аж стёкла в домах звенят – и ходу на другое место: дислокация! Уши закладывало от залпов. Теперь хоть издали бьют.
Подтверждая его слова, дальние орудийные громы множатся, растут, сокращаются в интервале, потом осыпаются, стихают, чтоб вскоре возобновиться…
Ваня усмехается:
- Мы давно не обращаем на стрельбу внимание, привыкли.
- А как у вас в Мариуполе? – обращаюсь я по теме к Володе.
- Да тоже постреливают за городом, а во время боёв - так снаряды над моим домом пролетали.
Вовка живёт в частном секторе. Как и многие в их районе, под укрытие он оборудовал погреб дома. Рассказывая, чертыхается, что его, тучного, 58-летнего, новые военные власти Мариуполя несколько раз пытались мобилизовать в ВСУ, но невоеннообязанного бывшего зэка от перспективы стрелять по родному Донецку спасла официальная справка о болезни сердца…
- Но если б не «мотор» да малЫе мои (это он о своих поздних малолетних детях) – давно бы уже ушёл к ополченцам. Тут укры не угадали, на чьей стороне мне быть, - зло бросает он.
А я, смотря на постаревшего друга, битого жизнью покруче моего, снова думаю: вот тебе и постулат, что зеки вне политики…
К полуночи мы располагаемся на своих коечках: мне отведено место в зале на диванчике, Володя остаётся в комнате Ивана, мама Вани ночует в своей спальне, а наш друг уходит к подружке, что этажом выше.
- И вообще, пятиэтажка наша полупустая, места всем хватит! - говорит он на прощание.
Засыпая в глубине путиловской квартиры после долгого дня, насыщенного сменой географических мест, пересечением границы, встречей с дорогим городом и друзьями юности, я переполненный впечатлениями и усталостью, слышу дробные орудийные выстрелы – там, за безмолвными терриконами над Бутовским лесом (лесной массив в районе шахты «Бутовская») в непроглядной антрацитовой тьме Донбасса...
День второй
Во второй половине ночи стрельба стихла, но утром возобновилась. Этому удивился вернувшийся в квартиру Иван:
- Видать украм, как и мне, с похмелья не спится, - со свойственной ему иронией прокомментировал он раннюю стрельбу.
Пока Володя спит, мы выходим на свежий воздух. Восьмой час на циферблате, но солнце уже красит дома, асфальт и деревья. Я неразлучен с фотоаппаратом. И не зря: в раннем пустынном районе навстречу идут две весёлые женщины-дворничихи – в фартуках, с мётлами в руках. Для меня они - удивление и свежий прилив радости, ведь если в израненном городе в нескольких километрах от войны на улицы выходят дворники – это неоспоримый показатель, что дончан не запугать и не истребить. Такие же мысли и чувства испытал я вчера, когда на залатанном Киевском проспекте умилялся молоденькой мамочкой, ведущей за ручку малюсенькую девочку, едва научившуюся ходить. Крошечный двухлетний человечек топал бодрыми ножками по асфальту с осколочными метками на нём…
Ваня ведёт меня познакомиться с ополченцем Юрой, живущим неподалёку: «Вот он тебе много и конкретно расскажет о нашей войне».
У магазина из машины-хлебовозки водитель-экспедитор, как и положено, в белом фартуке, выгружает ещё тёплый, пахучий хлеб. И снова торжествуют мои глаза: в городе полным ходом работают пекарни! Заходим в магазин за куревом для Вани. Изобилие продуктов на полках и очередное удивление: цены заметно ниже российских. Те же сигареты - «Донской(!) табак» - дешевле на треть. А молоко и сыры из Белоруссии, а сгущёнка – ничего себе – из кубанского Кореновска! Пёстр ассортимент колбас, консервированной и конфетной продукции.
Спрашиваю у Вани, откуда такие низкие цены.
- Так и зарплаты у нас маленькие, и пенсии. Мать моя пять тысяч получает, а я всего две тысячи по инвалидности. Но на жизнь хватает, жаловаться не буду. А некоторые пенсионеры даже умудряются сразу две пенсии получать – и от укров, и от ДНР.
- Как это?
- А так. И на той стороне получают, и на этой. Неразбериха. Но, думаю, лафа эта временная…
Ополченца-Юру удаётся найти не сразу. Частный сектор, шахтёрские дома закамуфлированы зеленью фруктовых деревьев. Прямо на улицах вызрел абрикос-дичка, румянятся мелкие райские яблочки. Домашней птицы я не наблюдаю, а вот кошек много – греются на асфальте. Но светило уже поднялось высоко и начало припекать, и кошки перебираются в тень под кусты и деревья.
Ваня подзабыл дом, где живёт ополченец. А встречных людей нет. Но у одного подворья мужчина ремонтирует старые «Жигули». Он тоже не помнит, где живёт Юра, и зовёт жену. Женщина средних лет выходит к нам на середину улицы и указывает рукой, где находится нужный нам дом. При этом внимательно смотрит на меня и мой фотоаппарат.
- Да вот журналиста хочу познакомить с Юрой, - поясняет ей Иван, - из России приехал, мой друг детства, между прочим…
И путиловчанка доброжелательно улыбается мне.
Юра оказывается 35-летним парнем. Худощавый, чуть выше среднего роста, в майке защитного цвета и спортивных брюках, с короткой стрижкой, с крестообразным медицинским пластырем на голом плече - он безоговорочно похож на ополченца. Узнав, что я из России, охотно вступает в разговор. Юра два года в ополчении. Год назад получил воинское звание «лейтенант» и должность командира мотострелковой роты. Конечно же, участвовал в боевых операциях, конечно же, видел смерть и хоронил боевых друзей… И как жаль, что многие подробности из его рассказов я сегодня огласить ещё не могу.
Но Юра оказывает мне неоценимую помощь: он соглашается провести меня на знаменитый Путиловский мост, теперь разбомбленный и закрытый. Вчера мы с ребятами смогли лишь подъехать на машине к мосту. Дальше дорогу преграждали шлагбаум и воинский пост, и мы даже не рискнули выйти из машины и подойти к нему. А сегодня я вооружаюсь членским билетом СП России, экземпляром книги стихов «Моя Новороссия» и командировочным удостоверением, пока не отмеченным в Донецке. Командировочное удостоверение с открытой датой от нашего регионального отделения СП мне выдала ответственный секретарь Светлана Макарова ещё в конце прошлого года, для моей, неопределённой тогда, поездки в Донбасс. Но весомее всех этих бумаг является, разумеется, воинское удостоверение лейтенанта Юры и его непосредственное сопровождение меня.
На посту к нам подходит женщина-ополченец со звучным позывным «Солнце». О позывном я узнаю, когда подписываю ей на память свою книгу. «Солнце», выслушивая нашу просьбу посетить объект, просматривает документы, и с условием «не больше 20 минут» пропускает. Володя и Ваня остаются в машине, а мы с Юрой поднимаемся на мост, но сбоку, снизу - со стороны железнодорожных путей под ним. Юра специально ведёт меня так, чтоб показать сбитые взрывами, ломаные железобетонные электроопоры на путях, заросших травой, и заброшенные ржавые рельсы. Грустная картина на фоне жаркого июньского дня со щебетом птиц в зарослях, окаймляющих безжизненные шпалы!
На мост мы карабкаемся по крутым откосам. Старая щебёнка сыпуча под скользящими ногами, и тоже поросла дикой травой и кустарником, за который удобно хвататься, удерживая равновесие. Запыхавшиеся, мы выбираемся на бетонное полотно и сразу, метрах в тридцати от нас, видим зияющий пролом, разорвавший мост пополам. Впечатление, что ты стоишь у границы войны и мира - мы перед проломом на мирной городской стороне, а там, за ним, как за разделительной пропастью – мёртвая сторона аэропорта…
Подходим к краю дыры, смотрим. Длина пролома метров 12-15, а глубина – до земли… И я вспоминаю мирный, целёхонький Путиловский мост 1976 года, по которому ездил в донецкий аэропорт ещё старого образца. На мост тот приходил я 16-летним, когда шёл на танцплощадку в Путиловский парк, или возвращался с танцев. А днём на троллейбусе проезжал по мосту в аэропорт посмотреть на взлетающие и садящиеся самолёты. Но точнее и конкретней о знаменитом Донецком аэропорте расскажет справка из Википедии:
«В 1974 году в аэропорту Донецк произведена реконструкция ИВПП, а также радиотехнических средств взлёта и посадки, а в 1975 году было сдано в эксплуатацию новое здание аэровокзала пропускной способностью 700 пассажиров в час (проект архитектора В.3. Спусканюка), что позволило принимать самолёты практически всех существующих в то время типов самолётов и значительно увеличить объёмы пассажирских и грузовых перевозок».
Сухая справка даёт и следующую информацию о реконструкции аэропорта в 2011—2012 гг. и о событиях 2014-2015гг.:
«В соответствии с программой подготовки Донецка к Евро-2012 в 2011 году украинской строительной компанией «Альтком» начато строительство нового терминала аэропорта.. По проекту новый аэропорт должен был обслуживать до пяти миллионов пассажиров в год, что сделало бы его вторым по загруженности на Украине, а новая полоса должна была позволить аэропорту принимать любые типы современных самолётов (включая самый большой самолёт в мире Ан-225 «Мрiя» («Мечта»). Вокруг аэропорта планировалось построить сверхсовременный выставочный центр, мультимедиацентр и бизнес-город.
14 мая 2012 года в аэропорту Донецк был открыт новый семиэтажный терминал с пропускной способностью 3100 пассажиров в час.
Реконструкция обошлась в 6,97 млрд гривен (875 млн долларов), превысив первоначальную смету в 3,5 раза.
C 26 мая 2014 года, в связи с попыткой захвата аэропорта вооружённым отрядом формирований ДНР, работа аэропорта была приостановлена. 3 июня 2014 года Государственная авиационная служба Украины отозвала сертификат эксплуатанта аэропорта.
Во время боевых действий в ходе событий 2014-2015 годов на востоке Украины здания и сооружения аэропорта были практически полностью разрушены».
Конечно, в этот приезд к останкам Донецкого аэропорта мне не попасть, но, находясь на Путиловском мосту в лето 2016 года, я становлюсь очевидцем преступлений Киева, фотографируя воронки от мин, пулевые выбоины на бетонных ограждениях, искорёженный дорожный указатель, порушенный блок-пост, и эту зияющую рану-пролом, выведшую из строя мост на неопределённые сроки. И вспоминаю стихи из июля 2014 года, ведь мне очень важно вспомнить эти строки именно здесь:
Там, где красавец-аэропорт,
Там, где ЖД-вокзал –
Вражий подствольный гранатомёт
Бьёт по моим глазам!
Там, где Путиловский длинный мост
В соке зари лилов -
Снайпер нацгвардии метит в мой
Не ополченский лоб.
…Память с реальностью сплетена,
Горек в окне рассвет.
Вот и к тебе добралась война,
Киевский мой проспект...
…В машину к друзьям мы возвращаемся усталые, потные, но довольные. Юра, помогая мне в наборе материала, предлагает проехать по местам, сохранившим ещё неоспоримые улики злодеяний «нациков». Мы приезжаем в тенистый глухой уголок Путиловки, где в асфальт врос снаряд реактивной установки «Град».
- Раньше такие «подарки» огораживали палками со шнурами и красными тряпками на них, флажками, - поясняет Юра. И добавляет задумчиво: - Раньше, поначалу, всё по-другому было. Мы шли воевать не за деньги, мы шли защищать свою землю. А сейчас война – это бизнес… Многие ребята первой волны погибли, многие из уцелевших разочаровались и ушли из ополчения. Бюрократия и воровство заселились и в наши ряды. Но я знаю, что при новом наступлении укров они вернутся, потому что им нужно защитить родных, а не заработать денег и наворовать…
И я понимаю горечь Юры-бойца, потому что на любой войне рядом с героизмом и самоотверженностью таятся предательство и трусость, рядом с самоотдачей и самопожертвованием прячутся стяжательство и мародёрство…
Мало времени, очень мало времени у меня, чтобы всё посмотреть, прослушать и записать: в 14.00 в центре города начнётся мероприятия, благодаря которому я смог попасть в прифронтовой Донецк. Потому мы прощаемся с друзьями: Володе нужно возвращаться в Мариуполь и успеть вовремя проскочить границу, мне – присоединиться к нашей творческой группе и провести презентацию сборника «Душа Донбасса».
К часу дня мы подъезжаем к Донецкой республиканской универсальной научной библиотеке им. Н.К. Крупской. В одном здании с ней находится и Донецкая республиканская библиотека для детей им. С. М. Кирова. Но если над табличкой главной библиотеки ДНР я вижу сохранившийся герб СССР, то вывеска детской библиотеки с гербом и флагом ДНР отображает новое время.
Мы прощаемся с Володей, и я вхожу в просторное четырёхэтажное здание библиотеки. Наше мероприятие будет проходить в лекционном зале на втором этаже. Здесь уже много посетителей, пришедших на презентацию книги о Донбассе, изданной в Краснодаре, и я вижу Инну Силенок, готовящуюся к ведению программы. Местные фотокоры и телевизионщики расставляют штативы, готовятся к съёмкам и интервью. Постепенно зал заполняется сотрудниками библиотеки, авторами издания и их друзьями и родственниками, любителями поэтического слова и официальными лицами. Инна пробует на звук пианино. Звукооператоры выставляют микрофоны и звук.
И презентация начинается…
Уже на следующий день, когда я возвратился в Россию, в интернете на портале «Молодёжное информационное агентство «Новороссия» был опубликован материал местной журналистки Натальи Чайко об этом событии. Привожу его полностью:
«Донецкие и кубанские писатели презентовали в столице ДНР литературный сборник «Душа Донбасса»
Сегодня, 6 июля, в лекционном зале Донецкой республиканской универсальной научной библиотеки им. Н.К. Крупской состоялась презентация литературного сборника «Душа Донбасса». В сборник вошли произведения двадцати донецких и кубанских авторов, посвященные войне в ДНР, а также героическому подвигу жителей молодой Республики. Отметим, что в сборник включены не только поэтические, но и прозаические тексты.
«В повседневной профессиональной своей деятельности я возглавляю психологическую международную волонтерскую акцию «Поддержим героический Донбасс». Я ее основала и придумала. Ярким и значимым аккордом всего этого стал выход сборника «Душа Донбасса», я решила взять кубанских и донецких авторов со стихами, описывающими свою любовь к донецкому краю. Этот сборник о героических и трагических событиях, произошедших здесь», - рассказала о создании сборника руководитель международной волонтерской психологической акции «Поддержим героический Донбасс», председатель Комитета по патриотическому, эстетическому и нравственному воспитанию населения Политического совета КМО ВПП «Единая Россия», председатель КРООВВМ «Единство поколений» Инна Силенок.
В торжественный день презентации в лекционном зале главной столичной библиотеки собрались представители различных ведомств и министерств ДНР, волонтеры, творческая интеллигенция, работники библиотеки и других заведений культуры Донецка, авторы, вошедшие в сборник, в том числе, гости из Краснодарского края, молодежь, любители современной гражданской и патриотической поэзии.
Выступая перед собравшимися, представитель аппарата Уполномоченного по правам человека Александр Мальцев выразил уверенность, что сборник «Душа Донбасса» прославит донецкий край.
«Поэзия непосредственно позволяет жить автору вечно, вместе со всеми теми образами, которые он создает. Образ героического Донбасса, воспетый нашими поэтами, останется в истории, как память о подвигах Великой Отечественной. Именно этот сборник прославит наш край, наших доблестных и волевых людей».
В свою очередь генеральный директор библиотеки им. Крупской Игорь Горбатов отметил, что издание таких литературных сборников способствует дальнейшему объединению ДНР и РФ.
«Это важное событие не только в жизни нашей библиотеки, но и Донецка и всей Республики в целом. И этот сборник, и все наше сотрудничество говорит об одном – душа у нас, по сути одна, и это душа русского человека. Мы с вами четко осознаем, что мы русские люди, ведь, живущих в РФ и ДНР – разделить невозможно, можно только прилагать усилия для того, чтобы объединить, что мы с вами и делаем».
Пожелав Донбассу скорейшего восстановления и однозначной победы, заместитель министра иностранных дел ДНР Ольга Парфиненко также отметила значимость сегодняшнего события.
«Это очень значимое мероприятие, потому что душа Донбасса в каждом из нас, и все наши мысли и чувства выражаются в тех строках, которые изложены в этом сборнике. Наша жизнь – это череда событий, которые, к счастью, зафиксированы в таких красивых, полных боли и сожаления, но и надежды строках. Я надеюсь, что этот сборник даст людям надежду на то, что Донбасс возродится, как птица феникс из пепла».
Поскольку формат встречи литераторов Донецка и Краснодара предполагал не только выступления официальных лиц, каждый автор имел возможность прочитать свое произведение и рассказать о нем. Кроме этого, зрителям была презентована песня «Ода Донбассу». Все это дало возможность поэтам, вошедшим в литературный сборник поближе познакомиться друг с другом, а также увидеть вживую своих читателей.
Комментируя свой приезд в столицу ДНР, член Союза писателей России, автор сборника «Моя Новороссия», изданного в прошлом году и номинированного на ряд престижных премий – Сергей Тимшин рассказал о том, как он вел хронику войны, начиная с 2014 года.
«Эта книга состоит из пяти циклов, с самого первого дня, когда в феврале 2014 года начались все эти майданные дела, мы все в России были прикованы к телеэкранам. Украина для нас всегда была братской страной, и это все отзывалось по сердцу. Я за всем этим следил, все события проходили перед моими глазами. Я их переносил в поэтический и песенный слог, еще даже не думая о создании книги. Но когда война пришла в Донбасс, на мою малую родину, в частности в Донецк – город, где я в юности учился, я не смог оставаться равнодушным. Когда я это все увидел, стали появляться циклы других стихов. Я уже понял, что это будет книга, что война затяжная. Сейчас уже готовится второе издание, и я мечтаю приехать отдельно».
Член СП ДНР, поэт Вадим Десятерик, чье стихотворение идет первым по счету в книге «Душа Донбасса», назвал выход сборника очередным прорывом информационной блокады.
«Это определенно можно назвать очередным прорывом информационной блокады. Все это мы делаем для того чтобы люди на том берегу, который зовется Украина, и, который, можно уже считать – раздроблен, понимали то, что здесь происходит, на самом деле».
Напомним, что 12 июля презентация литературного сборника «Душа Донбасса» состоится в Краснодаре».
Мне же к этой информации остаётся добавить, что мероприятие продлилось более двух часов. И правильно будет очень кратко представить читателю книгу словами некоторых её авторов – как профессиональных писателей, так и самодеятельных поэтов - без пространных комментариев, просто листая сборник:
Снаряд. Осколки стёкол.
Пробитая стена.
И из разбитых окон
Я вижу, как война
Идёт державным шагом
По Родине моей
Под жёлто-синим флагом
Всё громче, всё резвей!..
(Мы победим!)
говорит дончанин Вадим Десятерик. И макеевчанка Ирина Горбань продолжает:
Листает жизнь страницу за страницей,
За годом год уходит в дальний путь.
Мне довоенный город часто снится,
И всё мечтаю хоть глазком взглянуть
На мирный день, на город без бомбёжек,
На мой завод, на шахты и копры…
(Макеевка прифронтовая)
Но боль человеческая, боль славянская пересекает границы государств:
Одна звезда упала,
А вздрогнул небосклон…
Ты, Родина, устала
От слёз и похорон.
Весенний ветер, классный
Летит, снега круша,
О брате, о Донбассе,
Болит моя душа.
(О брате, о Донбассе…)
Эти строки выплёскивает краснодарец Владимир Архипов. А за несломленных жителей Донбасса восклицает дончанка Елена Лонюк:
Имею честь быть жителем Донбасса!
О том хочу вам с гордостью сказать,
Что в каждом миге прожитого часа
Мы эту честь сумели отстоять.
(Имею честь!)
Но безыскусное стихотворение 80-летней жительницы Донецка Людмилы Богун хочется привести полностью:
Суд Памяти
(Памяти тех, кто похоронен на разрушенном
ВСУ кладбище у Донецкого аэропорта)
Представить трудно жуткую картину
Такое не приснится и во сне,
Как превратили кладбище в руины
На этом, Богом проклятой, войне.
Как можно до такого опуститься!
Об этом стыдно людям рассказать:
У нас на Украине украинцы
С покойниками стали воевать!
Их тоже в терроризме обвиняют…
Кто вынес им позорный приговор?
Неушто и в правительстве считают,
Что мёртвые способны на террор!
Так в чём они, скажите, виноваты,
За что готовы кладбище снести?
Могила Неизвестного солдата
И та кому-то стала на пути.
Настанет день, и небо вас осудит
За всё, что вы сумели натворить,
И на земле прощенья вам не будет,
Ведь память не стереть и не убить!
Я верю, что покончим мы с войною,
И там, где всё разрушено дотла,
Мы памятники новые построим –
Лишь только б память на земле жила!
К миру и тишине призывает Надежда Никулина из Краснодара:
Не нарушайте тишину,
Чтоб слышать, как ребёнок дышит,
Как ветерок листву колышет,
Как звёзды шепчутся над крышей.
Не нарушайте тишину!
Вглядитесь в детские глаза –
Они кричат, они пророчат!
И светлый ангел очень хочет
Прервать жестокую войну.
Не нарушайте тишину!
(Не нарушайте тишину!)
Об обездоленных детях Донбасса не может смолчать и кубанская поэтесса Наталья Гегер:
- А зачем нам светит солнце, мама? –
Спрашивал малыш, раскрыв ладошки.
- Чтобы свет струился. Вон над храмом
Купола блестят – смотри в окошко!
Небо затянуло чёрной гарью,
Пули и снаряды завизжали,
И глаза, наполнившись печалью,
На один вопрос ответ искали…
- А зачем нас убивают, мама?
Спрашивал малыш, сложив ладошки,
И искал он света возле храма,
Глядя из подвального окошка.
(Нет ответа)
Завершает поэтический сборник историческое эссе краснодарского публициста и краеведа Александра Петренко «С болью о Донецке». Вот фрагмент из него:
«…Народные волнения начались сразу после кровавых беспорядков на Евромайдане. Десятки тысяч горожан вышли на митинг против действий киевских властей и назначения в регионы новых губернаторов без каких-либо выборов. Донецк в одночасье стал столицей Народной республики. Почти сразу же на мятежный город обрушили свои смертоносные снаряды тяжёлая бронетехника и артиллерия. Улицы города обстреливались круглосуточно. С воздуха людей расстреливали и бомбили самолёты. Новый красавец-аэропорт, построенный к чемпионату Европы по футболу, превратился в арену жесточайших боёв.
Донецк замелькал на телеэкранах различных стран. Вышколенные комментаторы с указкой в руках показывали на картах места столкновений донбасского ополчения и украинских силовиков. Ужас и смерть мирных жителей выглядела как рецензия к новому голливудскому блокбастеру. Но дончане выстояли, выдержали, не дрогнули, не побежали.
Мои земляки-краснодарцы, как могли, помогали и помогают шахтёрскому краю. Они приняли более 23 тыс. беженцев с юго-востока Украины…»
… В седьмом часу вечера 6 июля мы прощаемся с работниками библиотеки и выезжаем из Донецка. Обратный путь лежит через таможенный пост «Мариновка». Как расчётливый водитель, Геннадий Докучаев выбирает его в надежде, что там не придётся коротать ночь в очереди, и к утру мы доберёмся до Краснодара. Дорога, разбитая войной, проходит недалеко от города Снежное. Руины в населённых пунктах на этом направлении не может прикрыть даже буйная зелёная масса деревьев и кустарников. Сразу стало заметно ослабевшее автодвижение. А на одном участке дорога представляет рваную ленту из колдобин и выбоин на протяжении, может быть, 20 километров. Встречный транспорт здесь почти перестал встречаться. Даже жутковато стало ехать вдоль пыльных полос лесопосадок в глухом предвечернем безлюдье…
Перед отправлением из Донецка я обнаружил, что мой сотовый телефон, забытый на сиденье автомобиля при прощании с Володей, благополучно уехал с ним в недосягаемый Мариуполь, «на ту сторону». Эта мелочь оказалось весьма ощутимым неудобством, и я впервые испытал, как беспомощен человек в современном мире без телефона. Выяснилось, что из всех необходимых номеров память моя сохранила только домашний, на который, без задержек миновав - действительно, полупустой! - пропускной пункт «Мариновка» и оказавшись на российской территории, я сразу же позвонил маме с телефона попутчиков. Маме, кстати, все эти два донецких дня я вдохновенно врал в звонках, что нахожусь на литературном мероприятии в кубанском Армавире…
В Краснодар мы прибываем около двух часов ночи. Инну подвозим к подъезду дома: нужно выгрузить «реквизиты» - то есть вещи и концертную одежду руководителя нашей поездки. А затем Геннадий, не смотря на усталость, безоговорочно везёт меня в мою удалённую от города станицу, а это 240 вёрст туда и обратно.
«Я не имею права оставить Вас в ночном городе, да ещё без телефона», - говорит он в ответ на моё невнятное, что я перекантуюсь до первого автобуса в мой район на автовокзале.
В пути Геннадий – потомственный казак и умный, образованный человек, рассказывает много интересного и познавательного об истории казачества на Кубани. Но более поражают меня его откровения, как участника событий, о защите кубанскими казаками Крыма в 2014 году - там, у знаменитого перешейка на границе с нововластной Украиной. Да только эти рассказы тоже не для нынешнего материала.
В спящей станице, в половине четвёртого ночи, у моего дома мы прощаемся с Геннадием крепким рукопожатием и «Ситроен», негромкий двигателем, почти как электромобиль, тихо покидает наш предрассветный уголок…
А 12 июля в Центре национальных культур Краснодара на второй презентации сборника «Душа Донбасса», я читал новые стихи, написанные после поездки в Донецк:
Два края
N.
…И подумалось мне, восхищённому красочной былью,
Прилетевшей в стихах из твоих очарованных глаз:
Я люблю Казахстан – азиатский, цветущий, ковыльный,
Только сердцу родней не сломившийся русский Донбасс,
Где зелёный июль прикрывает щербатые шрамы
На фасадах домов, уцелевших в недавнем аду,
Где гуляют с детьми и смеются донецкие мамы,
И дворы по утрам острословные люди метут;
Где я слушал в ночи на Путиловке - не серенады,
А привычную всем дальнобойных орудий пальбу,
И тебя забывал под наземную дрожь канонады,
Озарившую мне не смертельной зарницей судьбу…
08.07.2016
Донецк окраинный
Там, за Бутовским лесом,
Где июля теплынь
Стекловидной завесой
Затуманила синь, -
В стороне ВСУшной,
Презирая чехлы,
Запрещённые пушки
Зоркоглазы и злы.
И лишь вечер опустит
Камуфляжную сеть,
За лесною опушкой
Вдохновляется смерть,
И похмельные хлопцы
Заряжают стволы,
Чтобы гупать и хлопать
По кварталам жилым,
Где невинные детки
Сумасбродной страны
Видят в комнатных клетках
Комендантские сны,
Где отчаянья полон,
Негодуя, скорбя,
В позапрошлую полночь
Слушал грохот и я…
9. 07.2016 | |
Ваши комментарииЧтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться |
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
 Авторизация |
|
