Человек несет в душе своей яркое пламя, но никто не хочет погреться около него; прохожие замечают лишь дымок, уходящий через трубу, и проходят своей дорогой
Бокс научил меня никогда не оставаться лежать,
всегда быть готовым вновь атаковать…
быстро и жёстко, подобно быку.
Эрнест Хэмингуэй
Как жить, когда больше ничего не впечатляет так, как раньше, в первый раз? Первая радость. Первая боль. Первое удовольствие. Первый испуг… Самый первый – это сильно, это мощно, впечатывается и остаётся на всю жизнь, как маяк или якорь. Наше тело, словно лодка, удерживается от дрейфа по эмоциональной воде первыми изначальными якорями. Всё остальное вторично – сравнивается, привязывается к ним, каждое событие прикрепляется к подобному. Чем дальше, тем тяжелее связки на якорях. И тем сложнее найти новое, такое же свежее, как впервые.
И что делать, как жить? Неужели остаётся лишь сравнивать, накидывая сети узнавания на выловленную рыбу? Ску-у-ушно, словно кризис среднего возраста…
Тебе приходится каждый день выходить в неведомый океан за едой на утлой лодчонке своего тела. Выбираться из маленькой, неудобной, но привычно обжитой бухты на большую воду. Бояться всего: шторма, моби диков, диких рыб, страшных существ в глубине, ветра перемен, ветра вообще – а вдруг унесёт в открытое пространство?! Ветра перемен – а вдруг вид бухточки изменит привычному взгляду?! Бояться шторма – не приспособлена посудина для стихий. Страшиться штиля – чтобы выйти за пропитанием, придётся грести, а затем, напрягая остатки силёнок, – обратно. И страх, что кончатся силы или течение навсегда отгонит лодку от дома, отнимает последние. И кому сдалась тогда вся добыча?
И что есть рыба? И можно ли её есть? Чтобы узнать – накидываешь сети узнавания на нечто, проступающее из глубины, тащишь и вглядываешься в существо: опасно – не опасно, съедобно – не съедобно, полезно – не полезно. Чем ближе, тем чётче контуры, тем теснее сеть. Но реальность плывёт перед глазами, рябит, меняет очертания. Если перегнуться через борт и заглянуть в бездну, там всё не изведано до тех пор, пока не применишь капли успокоительных образов. Раз – и страшное превращается в сельдь, два – и монстр в краба. И ты расслабляешься – мир снова привычен, пусть на длину вытянутых рук, но назван и понятен.
А в бездне – нет, там всё чужое, не объяснённое, непонятное, отчего пугающее. И ужаснее всего то, что когда ты испуганным енотом высунулся за борт и позволил своей тени тронуть воду – бездна точно таким же взглядом оценивающе вперивается в тебя. Первобытный страх отбрасывает, тяжело дыша, ты судорожно отворачиваешься, хватаешься за спасательные образы облаков, Солнца, берега, вёсел, ёрзаешь на доске, уговариваешь и гладишь цепные страхи: – Тихо, тихо, нам всё почудилось.
И через пару минут уже страдаешь от невозможности впечатляться так же тотально, как в детстве, когда ещё не были связаны сети и не брошены многочисленные якоря…
Рыбак, ты смешон и жалок. Хочешь новизны – выйди на большую воду, гляди в бездну, выбрось свои сети, забудь их на берегу. Срежь или хотя бы затащи на берег часть якорей. Всматривайся прямо в бездонные глаза неизвестности. Там открытий – на миллион твоих жизней.
Заведи будильник. Проснись. Никогда не поздно жить настоящим. Просто будь любопытен. Просто забудь старые сети на берегу и иди на охоту в океан. Просто будь.
Встанешь не с той ноги,
выйдут не те стихи.
Господи, помоги,
пуговку расстегни
ту, что под горло жмёт,
сколько сменил рубах,
сколько сменилось мод...
Мёд на моих губах.
Замысел лучший Твой,
дарвиновский подвид,
я, как смешок кривой,
чистой слезой подмыт.
Лабораторий явь:
щёлочи отними,
едких кислот добавь,
перемешай с людьми,
чтоб не трепал язык
всякого свысока,
сливки слизнув из их
дойного языка.
Чокнутый господин
выбрал лизать металл,
голову застудил,
губы не обметал.
Губы его в меду.
Что это за синдром?
Кто их имел в виду
в том шестьдесят седьмом?
Как бы ни протекла,
это моя болезнь —
прыгать до потолка
или на стену лезть.
Что ты мне скажешь, друг,
если не бредит Дант?
Если девятый круг
светит как вариант?
Город-герой Москва,
будем в восьмом кругу.
Я — за свои слова,
ты — за свою деньгу.
Логосу горячо
молится протеже:
я не готов ещё,
как говорил уже.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
