- Эй, кто там? – услышав тихий шорох, Малыш свесил голову с кровати и спросил темноту.
- Это я. Рад, что не спишь.– отозвалась темнота.
- А кто ты? – опасливо прошептал Малыш.
- Волчок. – настороженно ответила темнота.
- Настоящий? Ну наконец-то.
- Ага. Спускайся сюда и потрогай сам.
Как только Малыш спустил на пол босые ноги, шорох вылез из темноты и из-под кровати показался Волчок. Весь серенький, только глаза чёрными бусинками блестят. Малыш потрогал его жёсткую шёрстку, пощупал ухо, погладил нос.
- Ты настоящий. – сказал он и немного попятился.
Заметив это, Волчок улыбнулся:
- Садись рядом, я не кусаюсь.
- Чё, правда? – Малыш снова подошёл ближе – А мне говорили, что…
- Что говорили?
- Да всякое… Не имеет значения, забудь! – махнул рукой Малыш.
- Что за бочок укушу? Я в курсе. Это пропаганда.
Малыш совсем успокоился, засунул руку под подушку, потом сел рядом с Волчком на пол:
- А у меня яблоко есть, хочешь с тобой поделюсь?
- Хочу. – ответил Волчок. – А у меня конфета. «Красная шапочка»
Волчок откусил половину от яблока, которое ему протянул Малыш. Малыш взял конфету и стал рассматривать в лунном свете этикетку, на которой была изображена девочка в красном чепчике с корзинкой.
- Ты её знал? – серьёзно спросил Малыш.
- Нет. Прапрапрадедушка вроде знал. Она в древности жила, задолго до Великой Французской революции.
Малыш посмотрел на Волчка с уважением.
- А что такое пропаганда?
- Пропаганда? Это когда днём из всех динамиков поют, что я приду ночью и порву тебя на мясо, если не сделаешь, как они хотят. А приходит ночь и мы тупо жрём яблоки и конфеты.
- И когда я проснусь, мне никто не поверит?
- Точно, сечёшь!
- А ты приходи днём. Давай бороться с пропагандой.
Волчок снова сделался серьёзным.
- Нет, дружище, лучше ты ко мне по ночам. Тут безопаснее. Я тебе следующий раз леденец на палочке принесу – «Серенький козлик» Правда с барбарисовым вкусом и почему-то красный. А козлик-то был со мной идентичного цвета. Его я помню. Э-э, да ты уже носом клюёшь!
Волчок взял Малыша на лапы и перевалил в постель. Затем накрыл одеялом, подоткнул его под ножки и полез к себе под кровать, напевая в усы «Придёт серенький волчок, дыщ-дыщ, йоу-йоу!!! И укусит за бочок. Дыщ-дыщ, йоу-йоу!»
Когда песня стихла, плотно сомкнулась глухая Темнота.
Скоро, скоро будет теплынь,
долголядые май-июнь.
Дотяни до них, доволынь.
Постучи по дереву, сплюнь.
Зренью зябкому Бог подаст
на развод золотой пятак,
густо-синим зальёт Белфаст.
Это странно, но это так.
2
Бенджамину Маркизу-Гилмору
Неподалёку от казармы
живёшь в тиши.
Ты спишь, и сны твои позорны
и хороши.
Ты нанят как бы гувернёром,
и час спустя
ужо возьмёт тебя измором
как бы дитя.
А ну вставай, учёный немец,
мосье француз.
Чуть свет и окне — готов младенец
мотать на ус.
И это лучше, чем прогулка
ненастным днём.
Поправим плед, прочистим горло,
читать начнём.
Сама достоинства наука
у Маршака
про деда глупого и внука,
про ишака —
как перевод восточной байки.
Ах, Бенджамин,
то Пушкин молвил без утайки:
живи один.
Но что поделать, если в доме
один Маршак.
И твой учитель, между нами,
да-да, дружок...
Такое слово есть «фиаско».
Скажи, смешно?
И хоть Белфаст, хоть штат Небраска,
а толку что?
Как будто вещь осталась с лета
лежать в саду,
и в небесах всё меньше света
и дней в году.
3. Баллимакода
За счастливый побег! — ничего себе тост.
Так подмигивай, скалься, глотай, одурев не
от виски с прицепом и джина внахлёст,
четверть века встречая в ирландской деревне.
За бильярдную удаль крестьянских пиров!
И контуженый шар выползает на пузе
в электрическом треске соседних шаров,
и улов разноцветный качается в лузе.
А в крови «Джонни Уокер» качает права.
Полыхает огнём то, что зыбилось жижей.
И клонится к соседней твоя голова
промежуточной масти — не чёрной, не рыжей.
Дочь трактирщика — это же чёрт побери.
И блестящий бретёр каждой бочке затычка.
Это как из любимейших книг попурри.
Дочь трактирщика, мало сказать — католичка.
За бумажное сердце на том гарпуне
над камином в каре полированных лавок!
Но сползает, скользит в пустоту по спине,
повисает рука, потерявшая навык.
Вольный фермер бубнит про навоз и отёл.
И, с поклоном к нему и другим выпивохам,
поднимается в общем-то где-то бретёр
и к ночлегу неблизкому тащится пёхом.
1992
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
