- Эй, кто там? – услышав тихий шорох, Малыш свесил голову с кровати и спросил темноту.
- Это я. Рад, что не спишь.– отозвалась темнота.
- А кто ты? – опасливо прошептал Малыш.
- Волчок. – настороженно ответила темнота.
- Настоящий? Ну наконец-то.
- Ага. Спускайся сюда и потрогай сам.
Как только Малыш спустил на пол босые ноги, шорох вылез из темноты и из-под кровати показался Волчок. Весь серенький, только глаза чёрными бусинками блестят. Малыш потрогал его жёсткую шёрстку, пощупал ухо, погладил нос.
- Ты настоящий. – сказал он и немного попятился.
Заметив это, Волчок улыбнулся:
- Садись рядом, я не кусаюсь.
- Чё, правда? – Малыш снова подошёл ближе – А мне говорили, что…
- Что говорили?
- Да всякое… Не имеет значения, забудь! – махнул рукой Малыш.
- Что за бочок укушу? Я в курсе. Это пропаганда.
Малыш совсем успокоился, засунул руку под подушку, потом сел рядом с Волчком на пол:
- А у меня яблоко есть, хочешь с тобой поделюсь?
- Хочу. – ответил Волчок. – А у меня конфета. «Красная шапочка»
Волчок откусил половину от яблока, которое ему протянул Малыш. Малыш взял конфету и стал рассматривать в лунном свете этикетку, на которой была изображена девочка в красном чепчике с корзинкой.
- Ты её знал? – серьёзно спросил Малыш.
- Нет. Прапрапрадедушка вроде знал. Она в древности жила, задолго до Великой Французской революции.
Малыш посмотрел на Волчка с уважением.
- А что такое пропаганда?
- Пропаганда? Это когда днём из всех динамиков поют, что я приду ночью и порву тебя на мясо, если не сделаешь, как они хотят. А приходит ночь и мы тупо жрём яблоки и конфеты.
- И когда я проснусь, мне никто не поверит?
- Точно, сечёшь!
- А ты приходи днём. Давай бороться с пропагандой.
Волчок снова сделался серьёзным.
- Нет, дружище, лучше ты ко мне по ночам. Тут безопаснее. Я тебе следующий раз леденец на палочке принесу – «Серенький козлик» Правда с барбарисовым вкусом и почему-то красный. А козлик-то был со мной идентичного цвета. Его я помню. Э-э, да ты уже носом клюёшь!
Волчок взял Малыша на лапы и перевалил в постель. Затем накрыл одеялом, подоткнул его под ножки и полез к себе под кровать, напевая в усы «Придёт серенький волчок, дыщ-дыщ, йоу-йоу!!! И укусит за бочок. Дыщ-дыщ, йоу-йоу!»
Когда песня стихла, плотно сомкнулась глухая Темнота.
Кухарка жирная у скаред
На сковородке мясо жарит,
И приправляет чесноком,
Шафраном, уксусом и перцем,
И побирушку за окном
Костит и проклинает с сердцем.
А я бы тоже съел кусок,
Погрыз бараний позвонок
И, как хозяин, кружку пива
Хватил и завалился спать:
Кляните, мол, судите криво,
Голодных сытым не понять.
У, как я голодал мальчишкой!
Тетрадь стихов таскал под мышкой,
Баранку на два дня делил:
Положишь на зубок ошибкой...
И стал жильем певучих сил,
Какой-то невесомой скрипкой.
Сквозил я, как рыбачья сеть,
И над землею мог висеть.
Осенний дождь, двойник мой серый,
Долдонил в уши свой рассказ,
В облаву милиционеры
Ходили сквозь меня не раз.
А фонари в цветных размывах
В тех переулках шелудивых,
Где летом шагу не ступить,
Чтобы влюбленных в подворотне
Не всполошить? Я, может быть,
Воров московских был бесплотней,
Я в спальни тенью проникал,
Летал, как пух из одеял,
И молодости клясть не буду
За росчерк звезд над головой,
За глупое пристрастье к чуду
И за карман дырявый свой.
1957
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
