Сиквел, приквел, флэшбэк, флэшфорвард (нужное подчеркнуть) относительно задания Короля Romanna. Монархам посвящается.
– Та-ак!... – задыхаясь, просипел Король и украдкой взглянул на часы под обшлагом камзола. Машка уже, небось, в пеньюаре...
Он тряхнул головой, изобразил лицом вожака прайда во время гона и повторил тоном ниже:
– Та-ак!
В его голосе слышался громовой посыл не только супруге, но и всем мужикам королевства. Из его глаз сыпались молнии, долженствовавшие спалить все деревни, амбары, овины и сеновалы, где происходят всякие штуки, от которых потом рождаются беспризорники, повышающие уровень преступности в государстве. Королю мерещились дыбы, колья и заборы, богато изукрашенные черепами прелюбодееев. Этакой кровавый мессидж... "Мессидж, – споткнувшись на этом слове, подумал Король. – Че-то знакомое. Где я мог это слышать? Надо будет потом у Машки спросить, а то ведь не засну".
Он обернулся к Королеве, сидевшей у облезлого бюро с пером в руке, и резко бросил ей:
– Пишите, сударыня!
Тембр его перешел на инфразвук. Король забыл, что это значит и подумал, что неплохо бы ввести в стране всеобщее мужское образование.
Королева чесала пером кончик носа, незаметно для себя соскребая с него грим, и с обожанием смотрела на Короля.
– Что писать, любимый? Мемуары?
Король зарычал. Если она еще раз назовет его любимым, он напишет заявление. Эта старая обезьяна уже достала его. Каждый раз, когда дело доходит до этого письма, она доводит его до трясучки, до нервного тика и обострения люмбаго. Вот и сейчас... Он почувствовал, как по ноге скользнула огненная змея, и присел на пуфик. Где-то в глубине сидения угрожающе шевельнулась пружина. "Ос-спиде, везде старье", – с тоской подумал король и не помня себя заорал:
– Объяснительную, черт возьми!
"Что он несет?" – подумала Королева и проворковала, соблазнительно покусывая перо:
– Мемуары, гримуары, будуары и бастард. Ваше величество, как пишется: бастард или бостард?
Король подумал, что женское образование надо запретить, молча налил себе водки, залпом выпил и запустил стаканом в стену. Он заранее знал, что в бутылке окажется вода, но хотя бы этикетку "Шишкин лес" с нее можно было содрать? Ну, хоть из вежливости?
– Ах, и где же мой носовой платок? – нарочито переигрывая, вопросила Королева. Надо же было возвращать Короля в русло, так сказать, сюжета.
– Душите ее, душите, – отчаянно вращая глазами и стуча пальцем по часам, шипел суфлер. Спектакль должен был закончиться семь минут назад, а герои все еще оба здравствовали.
***
– Нет, вы поглядите на них, – воскликнул Король, кладя бинокль на колени Королеве и старательно пряча лапти под стул. – Как он ее душит, и прямо на ложе! Машка, давай дома театр устроим!
Королева игриво закатила глаза и ткнула пальчиком королевское плечико.
– Ой, Вань, только не насмерть! Охота еще ведьмочкой побыть!
– О, устроим охоту на ведьм!
Король лизнул Машку в ухо и вскочил, аплодируя.
Карнавал в уездном городе продолжался.
***
Королева потянулась и похлопала рукой рядом с собой. Примятое сено еще хранило очертания человека и даже казалось чуть теплым.
"Боже, как я сюда попала? И с кем это я тут была? И что за прелестные сны?", - лениво думала Королева. Ей смутно припоминалось что-то лохматое и пахнущее молоком вперемешку с навозом. Вдали раздался рык Короля, очевидно, обнаружившего такую же пустую примятость в своей постели.
"Хих, - подумала Королева, доставая телефон. - Сейчас я его рожу зафотаю и в Инстаграм. А шампанское, видно, было несвежее..."
А вот и ещё один выпад! Славный Рыцарь растрогал королевское сердце тем, что написал о монархах с любовью! Обычно ведь как: "Любим, любим, Ваше Величество!" А сами, понимаешь, плаху за спиной прячут и готового претендента на трон.)))
Так что -
Браво, Рыцарь!
Благодарю, о Король!
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Старик с извилистою палкой
И очарованная тишь.
И, где хохочущей русалкой
Над мертвым мамонтом сидишь,
Шумит кора старинной ивы,
Лепечет сказки по-людски,
А девы каменные нивы -
Как сказки каменной доски.
Вас древняя воздвигла треба.
Вы тянетесь от неба и до неба.
Они суровы и жестоки.
Их бусы - грубая резьба.
И сказок камня о Востоке
Не понимают ястреба.
стоит с улыбкою недвижной,
Забытая неведомым отцом,
и на груди ее булыжной
Блестит роса серебрянным сосцом.
Здесь девы срок темноволосой
Орла ночного разбудил,
Ее развеянные косы,
Его молчание удлил!
И снежной вязью вьются горы,
Столетних звуков твердые извивы.
И разговору вод заборы
Утесов, свержу падших в нивы.
Вон дерево кому-то молится
На сумрачной поляне.
И плачется, и волится
словами без названий.
О тополь нежный, тополь черный,
Любимец свежих вечеров!
И этот трепет разговорный
Его качаемых листов
Сюда идет: пиши - пиши,
Златоволосый и немой.
Что надо отроку в тиши
Над серебристою молвой?
Рыдать, что этот Млечный Путь не мой?
"Как много стонет мертвых тысяч
Под покрывалом свежим праха!
И я последний живописец
Земли неслыханного страха.
Я каждый день жду выстрела в себя.
За что? За что? Ведь, всех любя,
Я раньше жил, до этих дней,
В степи ковыльной, меж камней".
Пришел и сел. Рукой задвинул
Лица пылающую книгу.
И месяц плачущему сыну
Дает вечерних звезд ковригу.
"Мне много ль надо? Коврига хлеба
И капля молока,
Да это небо,
Да эти облака!"
Люблю и млечных жен, и этих,
Что не торопятся цвести.
И это я забился в сетях
На сетке Млечного Пути.
Когда краснела кровью Висла
И покраснел от крови Тисс,
Тогда рыдающие числа
Над бледным миром пронеслись.
И синели крылья бабочки,
Точно двух кумирных баб очки.
Серо-белая, она
Здесь стоять осуждена
Как пристанище козявок,
Без гребня и без булавок,
Рукой указав
Любви каменной устав.
Глаза - серые доски -
Грубы и плоски.
И на них мотылек
Крыльями прилег,
Огромный мотылек крылами закрыл
И синее небо мелькающих крыл,
Кружевом точек берег
Вишневой чертой огонек.
И каменной бабе огня многоточие
Давало и разум и очи ей.
Синели очи и вырос разум
Воздушным бродяги указом.
Вспыхнула темною ночью солома?
Камень кумирный, вставай и играй
Игор игрою и грома.
Раньше слепец, сторох овец,
Смело смотри большим мотыльком,
Видящий Млечным Путем.
Ведь пели пули в глыб лоб, без злобы, чтобы
Сбросил оковы гроб мотыльковый, падал в гробы гроб.
Гоп! Гоп! В небо прыгай гроб!
Камень шагай, звезды кружи гопаком.
В небо смотри мотыльком.
Помни пока эти веселые звезды, пламя блистающих звезд,
На голубом сапоге гопака
Шляпкою блещущий гвоздь.
Более радуг в цвета!
Бурного лета в лета!
Дева степей уж не та!
1919
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.