Рэм уже довольно долго, как ему казалось, шёл по улице со сквером посередине и рельефом под уклон. Он видел, что дальше была вся та же улица, томительная и пустая. Ветер дул то в спину, то в бок, гоняя по асфальту с почти металлическим скрежетом коричневые листья каштана. Поднявшись в воздух, такой лист норовил острым зубчатым краем резануть кожу непременно в районе виска. Периодически образовывались пыльные буруны и, повертевшись на одном месте, внезапно неслись в непредсказуемом направлении. Несколько раз они врезались в Рэма на всём ходу и ему приходилось отплёвываться и вытряхивать пыль из-за ворота. Всё чаще стали попадаться дохлые птицы, в одном месте у чёрной лужи, где ощущался устойчивый канализационный запах, их валялось десятка два. Некоторые ещё открывали беззвучно клювы.
Рэм отвлёкся на птиц и поэтому, неожиданно увидев на скамейке фигуру человека с гитарой, на секунду испугался и замедлил шаг, всматриваясь. Фигура сидела сгорбившись, одежда обвисла, куртка полами касалась земли. Рэм приблизился и заглянул фигуре в лицо. Его не было. Ни глаз, ни рта, никаких черт – всё слилось в один серовато-жёлтый фон с редкими бурыми неустойчивыми разводами. Рэм поморщился, он первый раз так близко видел результат свершившейся победы. В этот момент слипшиеся пальцы брякнули по струнам и Рэм как ужаленный с размаху ударил по гитаре ногой. Гитара плашмя шлёпнулась на асфальт, разразившись истерзанным стоном не музыкального инструмента, а обречённого механизма. Фигура мгновенно оплыла и сползла со скамейки однородной массой, напоминающей клейстер, съёжилась в комок, выпустила два нехотя лопнувших пузыря, и застыла.
Рэм брезгливо отвернулся и быстро пошёл дальше. Куда? В кармане лежала записка с адресом. Он искал Камышовый тупик, дом 7. Что он хотел там найти? Надо идти быстрее, чтобы не думать. И не смотреть по сторонам. В этот момент он увидел впереди открытый люк со сдвинутой крышкой. Шагнул в сторону и ускорил шаг, не рассматривая, не оглядываясь. Это были не руки, никаких рук на крышке люка не болталось! И скрюченных пальцев он просто не мог успеть увидеть! Вот только галлюцинаций сейчас не хватало. Рэм на ходу нашёл в кармане упаковку нейтрализующих драже, открыл пальцем и, не останавливаясь, закинул в рот две штуки и проглотил вместе с осыпавшей его в этот момент вихревой пылью. Рэм еле откашлялся. Он стоял на перекрёстке. Куда теперь? Светофор моргал всеми фонарями одновременно, наконец-то наслаждаясь собственной свободой от необходимости кого-то регулировать. Рэм впервые подумал – зачем я здесь?
Здесь он оказался по собственной инициативе. Два дня назад, сразу после молниеносной победы, вернее после удачного поражения всех целей новым биотрансформирующим оружием. Два дня назад, после нескольких лет изматывающей позиционной войны, передовые отряды Единой Республики практически без боя заняли столицу Старого Союза. Командующий произнёс речь, в которой поздравил бойцов передовых отрядов сдержанно, но проникновенно. Рэм стоял на площади, приложив ладонь к сердцу, и чувствовал непривычно сильные, полновесные удары. Он смотрел на древние стены чужого города, ему казалось, что башни склонили головы перед ним, победителем. Как же он ждал этого момента, как не верил в него и от неверия злился на себя, бросаясь на самые опасные участки, вызываясь на безнадёжно рискованные задания. Ему везло. Его прозвали Рэмбо.
- Победа и взятие под контроль вражеской территории – это только начало трудной работы по установлению мира. На вас, лучших бойцов, проверенных в открытых столкновениях и тайных операциях, правительство возлагает задачу зачистки подконтрольной территории для возможности возвращения репатриантов и создания над ними цивилизованной демократической системы управления. Сейчас перед нами стоит программа-минимум. Для начала территория делится на десять зон. В центральные города каждой из зон отправляется команда добровольцев для детальной разведки и подготовки места, где расположатся дезактивационные и утилизирующие бригады. Работа малоприятная, сами понимаете, потому добровольная. Итак, первая зона, поражена умеренно. Центр в городе Май. Связь устойчивая. Пять часов от столицы.
- Беру на себя – отозвался громила Лом. Он всегда подрывался первым, говорил, в этом его фарт.
Рэм решил, что возьмёт последнюю зону, ему вроде без разницы.
- Шестая зона. Центр – город Дальний. Поражена выше прогнозируемого из-за особенностей розы ветров. Связи нет. Беженцев из зоны нет. Двое суток от столицы.
- Я пойду в шестую! – неожиданно громко выкрикнул Рэм. Он даже свой голос не узнал. Дальний! Алка! Она же из Дальнего! Да, всё свершилось, жертвы неизбежны, главное – победа достигнута. Но если он сможет успеть…
Через час он выехал в Дальний со своим отрядом, предварительно сказав, что это полная жопа и отказаться можно в течение десяти минут. Так, ради формальности, сказал. Ну и чтобы почувствовать ещё раз моральную поддержку и надёжность своих людей.
Он нашёл этот чёртов Камышовый тупик. Это даже не тупик, это просто овраг со сползшими по склону домами и кривыми тропинками. Здесь всё чаще попадались кисельные серо-желтые комки, с пузырями и без. Надо было развернуться и идти к отряду, они уже наверняка его ищут. Но Рэм отключил связь. И зачем-то шёл дальше. Он уже не смотрел на номера домов, тем более, что они располагались невесть в каком порядке! Но дом с чердачным этажом почему-то сразу привлёк его внимание. Около него Рэм остановился и толкнул калитку. Двор был пуст, если не считать мёртвой собаки, вытянувшейся вдоль выложенной плиткой дорожки к крыльцу. Дверь была распахнута настежь. Рэм забежал в дом, чуть не вляпавшись в маленький жёлтый комочек прямо посередине порога. Он перескочил, ощутив колючий электрический озноб по телу. В одной из комнат он увидел незаправленную постель, табуретку, на ней недопитый чай. В кровати что-то булькало. Он пробежался по дому и понял то, что и так было ясно – нетрансформированных людей нет. Всё, он сделал, что мог. Рэм вышел на улицу, вдохнул затхлый овражный воздух и посмотрел на собаку. Животные просто умирали. Людей дезактивационные бригады будут собирать в контейнеры и отправлять на реконструкцию. «Человеческий материал бесценен» - гласит Демократическая Хартия Единой Республики.
Неожиданно Рэм услышал шорох. Он доносился из собачьей будки. Рэм подошёл ближе и спросил «Кто там?» - и сам себе ответил «Алка…» На ней был белый халат с бейджиком. Всё остальное, уже бесформенное, медленно двигалось к нему. Рэм подбежал, попытался обнять, спохватился, достал портативную аптечку, ампулу с белым крестом «Алка, почему ты не ушла? Я же предупреждал. Почему? Ты же могла быть с нами». Алка резко со страшной силой схватила его за руку, рука мгновенно онемела, ампула выпала и разбилась. Рэм застыл и в ступоре смотрел на Алку. Она каменной хваткой своего щупальца продолжала сжимать его руку и отчаянно мотала головой, будто этим хотела что-то сказать. Когда лицо резко уходило то вправо, то влево, Рэму казалось, что на секунду на старом месте проступают глаза. «Что ты хочешь сказать?» - заорал Рэм. Алка ослабла, осела вниз, последним усилием подползла к мёртвой собаке и легла рядом. «Уходи» услышал Рэм. Хотя этого никто не говорил. Рэм ушёл, не дожидаясь конца.
Он выбрался из оврага на улицу со сквером, с пыльными бурунами и летающими режущими виски листьями. Он ненавидел этот город, его грязь, коричневый сквер, вонючий отстойник с мёртвыми голубями. За что они упирались столько лет? Почему не ушла Алка? За что они держались здесь? За канализационные люки скрюченными пальцами! Рэм уже стоял у того самого люка, никаких рук на нем не висело, конечно же. Только внутри, в жерле, что-то копошилось и булькало. Рэм задвинул крышку. Он шёл и ненавидел себя, за то, что попёрся сюда, ненавидел войну, ненавидел победу. На последнее права он не имел.
Рэм включил рацию и тут же услышал голос.
– Рэмбо, Рэмбо, это Маньяк! Куда ты пропал?
- Маньяк, я Рэмбо. Что у тебя?
- О, наконец-то. Нашёл здание отличное для размещения дезактивационной бригады. Какое-то церковное общежитие, походу. И что самое главное – без этих лепёшек. Они все молились в храме, походу.
- Кому молились? – медленно вникая в ситуацию, спросил Рэм.
- Вождю своему, кому-кому. В храме пиздец, как в нечищеном клозете. А тут цивильно, мы уже разворачиваемся.
- Хорошо, сейчас буду.
Оглядевшись, он сразу увидел тусклые засратые купола убогого старосоюзного храма.
Общежитие располагалось в здании старой постройки с чуть ли ни дубовыми дверями. Ребята уже подогнали машину и тянули генераторные провода. Маньяк курил на огромной лестничной площадке между первым и вторым этажом. Этажи соединяла старинная кованая лестница.
- Всю жизнь бы по таким ходил – Маньяк стукнул каблуком по гулкой, как колокольный дозвон, площадке.
- Отличное место. Справляемся до темна?
- А то! – Маньяк пристально посмотрел на Рэма – Командир, ты чё-та такой зелёный на фоне всей этой… дресни – подобрал он наконец слово.
- В овраг забрёл, активатора надышался.
- Облако?
- Нет, ничего серьёзного. Мелкие скопления. Угрозы нет. – Рэм преодолел площадку и стоял уже в дверях второго этажа.
- Ну-ну. Ты отдохни. Рэм!
- Сима… Не подведёте?
- Не доверяешь, походу?
Маньяк прищурился и покачал кистью протеза, как будто прощаясь, и отвернулся к окну.
Рэм зашёл в первую попавшуюся комнату. Она оказалась пустой, в ней пахло краской. Некуда было даже сесть. Он хотел выйти и поискать другую, но в коридоре появились бойцы, лязгая снаряжением и оборудованием. Никого больше видеть Рэм не хотел. Он ещё раз осмотрел комнату. В дальнем углу он увидел стойку, накрытую полотном. Подошёл, отдёрнул ткань – икона, блять. Это был мольберт и недописанная икона Вождя. Всё его тело и одежда были прорисованы детально, а на месте лица был чистый овал. Иконописец оставил его напоследок. Рэм задёрнул покрывало, отошёл от безликого вождя подальше и сел на пол. Он принял решение. Он не мог сомневаться в победе. Достал портативную аптечку, нажал «экстренную психологическую» и произнёс код – «RMB 267»
- RMB 267, вы запросили откат действительности для восстановления психологического равновесия. На какое количество часов?
- RMB 267 48 часов.
- RMB 267, за последние 48 часов не произошло нетрансофрмируемых процессов, ваш запрос может быть удовлетворён. Желаете стереть воспоминания тоже?
- RMB 267 Желаю стереть воспоминания.
- RMB 267 Контрольный вопрос – вы считаете, что ваш психологический дискомфорт мешает выполнять задание?
- RMB 267 Да, считаю.
- RMB 267 Вы считаете, что ваш психологический дискомфорт угрожает целостности Республики и общему делу стремления к главной победе?
- RMB 267 Да! Да! Считаю! И я тебя сейчас ёбну об стену.
- RMB 267 Запрос выполняется. Будьте впредь аккуратны в выборе хода событий. Счастливого отката!
Рэм таки хотел уже швырнуть аптечку что есть силы, но кто-то схватил его за руку со страшной силой. Рука немела, а глаза закрывались. Но Рэм сумел с силой приподнять веки. Над ним склонился Безликий вождь. Больше он ничего не чувствовал.
Рэм стоял на площади побеждённой столицы, приложив ладонь к сердцу. Командующий говорил речь. Башни склоняли головы. Это был незабываемый день. Победа, которая должна наконец изменить мир, улучшить всех людей, дать им одну, самую высшую и безупречную идею - свершилась. Позади кровь, муки, отчаяние, неоднократное прощание с жизнью. Похороны, похороны, похороны… Но теперь ясно – всё было правильно, всё стоило этой победы.
- Сейчас перед нами стоит программа-минимум. Для начала территория делится на десять зон… - говорил командующий. Рэм его плохо слушал, слова заглушали нахлынувшие гордость и счастье.
- Беру на себя первую – пробасил громила Лом
Рэм думал, что пойдёт, куда пошлют. Он готов идти хоть на край света, чтобы довести дело до конца. Тем более, когда главная победа…
- Центр – город Дальний.
- Давай мне Дальний – вызвался Рыжий Хрен.
Тем более, когда главная победа одержана. Вот она, столица тьмы и отстоя. Пять лет назад мы мечтали, как будем здесь по-хозяйски пить пиво. Мечтали и не верили. А вот оно…ладно, пиво немного подождёт.
- Хренасе Дальний – сопел Рыжий Хрен, разглядывая карту – сплошной буерак какой-то.
- Что ты сказал?
- Хренасе, говорю, Дальний, бу…
- Дальний? Ты едешь в Дальний?
- Ну да, ты чё, только проснулся? – ошарашено вращал выпуклыми глазами Рыжий Хрен.
- Махнёмся? Я.. я люблю сложный рельеф.
- Да пожалуйста. Мне-то всё равно. А ты, Рэмбо, думаешь там партизаны в джунглях засели, щас ты их хлоп-хлоп и орденок выслужишь напоследок? – Рыжий Хрен хлопнул Рэма по плечу, ехидно засмеялся и крикнул – Э-э, я свободен, Рэмбо идёт в Шестой. .. Девятый? Есть, Девятый.
Рэм схватил карту Дальнего и побежал в отряд. Два дня ходу, если поторопиться, он сможет успеть…
Весенним утром кухонные двери
Раскрыты настежь, и тяжелый чад
Плывет из них. А в кухне толкотня:
Разгоряченный повар отирает
Дырявым фартуком свое лицо,
Заглядывает в чашки и кастрюли,
Приподымая медные покрышки,
Зевает и подбрасывает уголь
В горячую и без того плиту.
А поваренок в колпаке бумажном,
Еще неловкий в трудном ремесле,
По лестнице карабкается к полкам,
Толчет в ступе корицу и мускат,
Неопытными путает руками
Коренья в банках, кашляет от чада,
Вползающего в ноздри и глаза
Слезящего...
А день весенний ясен,
Свист ласточек сливается с ворчаньем
Кастрюль и чашек на плите; мурлычет,
Облизываясь, кошка, осторожно
Под стульями подкрадываясь к месту,
Где незамеченным лежит кусок
Говядины, покрытый легким жиром.
О царство кухни! Кто не восхвалял
Твой синий чад над жарящимся мясом,
Твой легкий пар над супом золотым?
Петух, которого, быть может, завтра
Зарежет повар, распевает хрипло
Веселый гимн прекрасному искусству,
Труднейшему и благодатному...
Я в этот день по улице иду,
На крыши глядя и стихи читая,-
В глазах рябит от солнца, и кружится
Беспутная, хмельная голова.
И, синий чад вдыхая, вспоминаю
О том бродяге, что, как я, быть может,
По улицам Антверпена бродил...
Умевший все и ничего не знавший,
Без шпаги - рыцарь, пахарь - без сохи,
Быть может, он, как я, вдыхал умильно
Веселый чад, плывущий из корчмы;
Быть может, и его, как и меня,
Дразнил копченый окорок,- и жадно
Густую он проглатывал слюну.
А день весенний сладок был и ясен,
И ветер материнскою ладонью
Растрепанные кудри развевал.
И, прислонясь к дверному косяку,
Веселый странник, он, как я, быть может,
Невнятно напевая, сочинял
Слова еще не выдуманной песни...
Что из того? Пускай моим уделом
Бродяжничество будет и беспутство,
Пускай голодным я стою у кухонь,
Вдыхая запах пиршества чужого,
Пускай истреплется моя одежда,
И сапоги о камни разобьются,
И песни разучусь я сочинять...
Что из того? Мне хочется иного...
Пусть, как и тот бродяга, я пройду
По всей стране, и пусть у двери каждой
Я жаворонком засвищу - и тотчас
В ответ услышу песню петуха!
Певец без лютни, воин без оружья,
Я встречу дни, как чаши, до краев
Наполненные молоком и медом.
Когда ж усталость овладеет мною
И я засну крепчайшим смертным сном,
Пусть на могильном камне нарисуют
Мой герб: тяжелый, ясеневый посох -
Над птицей и широкополой шляпой.
И пусть напишут: "Здесь лежит спокойно
Веселый странник, плакать не умевший."
Прохожий! Если дороги тебе
Природа, ветер, песни и свобода,-
Скажи ему: "Спокойно спи, товарищ,
Довольно пел ты, выспаться пора!"
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
