– Опять к нам? Совсем очумели? Откуда столько праведников? – Серафим схватил медный рупор и прогудел в Бездну: Мест нет!
– Слышь, Шестикрылый, – весело откликнулся Демон из Бездны , – похоже вирусная реклама работает.
Он вскинул чёрные крылья и, задрав голову, прокричал возмущённо: "Я не виноват, что народ помирает с мечтой о твоей территории. У меня дрова зря прогорают – все в Рай ломятся! К вечному блаженству-у-у!"
– Так это правильно, – кивая головой, согласился Серафим. Он перегнулся через перила балкона, чтобы собеседник лучше слышал его голос, усиленный медным эхом. – На всё воля Отца. Только мест таки нет! Мы же договаривались: девяносто на десять! Ограничения по поставке, ведь знаешь!
– Да не труби ты! Оглушил совсем.
– И Чистилище на ремонте, – не унимался Серафим. – Маловато рабочих возносится. Всё больше менеджеры, да юристы с ментами. А они – работники никудышные.
– Для смертных свои медные трубы оставь, – Демон взлетел к белому балкону, сел на перила и, свесив крылья, стал аккуратно прореживать чёрные перья. – Ты прав, договаривались. А я ничего поделать не могу, хотя и очень стараюсь! У людей своя математика - они всю жизнь твёрдо идут в Ад, а на последних годах, вдруг резко меняют убеждения и вспоминают про Душу... Я, что должен делать? Из последних сил выбиваюсь: карты - деньги - два ствола, девчонок соблазнительных...
Демон увлёкся перечислением и улыбнулся, припомнив приятные моменты, связанные с профессиональным долгом.
– Ты плохо работаешь, Чернокрылый. Может, в отпуск?– Серафим торопливо достал книгу с должностными инструкциями. – Когда ты последний раз в Турции был? Может, к морю? А то проколы сплошные. Всё путаешь! Философов и мыслителей совращаешь... достойно ведь начинают! А ты сомнения им подсовываешь, мыслишки непотребные - самомнение выращиваешь... вот и маются они у тебя! Как вспомню, что даже Сократа забрал! Сколько я его окучивал... зачем?
Демон перестал улыбаться и решил обидеться.
– Ну и словечки у тебя - "окучивал"... ты, это, Серафимушка, совсем заработался? Вечно с упрёками, чесслово задолбал! Если я – в отпуск, то ты Врата никакими силами не удержишь: распахнутся под натиском лжеправедников!
Демон отмахнулся от шестикрылого коллеги, стряхнул с колен чёрные перья и завис над Серафимом, который закрыл книгу и задумчиво стоял у массивного буфета.
– Без нервов! - Демон повысил голос, но передумал, и продолжил вполне миролюбиво. - Крыльями не размахивай, работящий ты наш. Что касаемо Сократа – я не знал, что он должен в Рай, что его там ждут. Это же до пресловутой "нашей с тобой эры" было! Вспомнил, тоже мне... Тогда правила ещё не все прописаны были - каждая душа на счёту. Еле отбил его у Олимпийцев. До сих пор обижаются.
- Так и отпусти его теперь, - с хитрой улыбкой предложил Серафим.
- А теперь - я уже к нему привык, мы с ним болтаем частенько. После ужина – "пульку" расписываем...
– Так все диктаторы твои! Вот уж кто разговорчивый... тебе мало? Скоро и новые подоспеют - с ними и болтай.
Серафим подошёл к буфету, открыл резные створки и достал хрустальный графин. Отхлебнув райского вина, он сел на мраморную скамью и принял позу мыслителя. Демон, не дождавшись приглашения выпить, хлопнул ладонями по коленям и стал возмущённо оправдываться:
– Ага... Все, кто хоть как-то может пару приличных слов связать - все в Рай! А я – ассенизатор. Мне вежливые и умные не нужны?...
Чернокрылый злился. Чтобы успокоиться - принялся собирать валявшиеся у ног перья и складывать их в коробочку. Он всегда подбирал каждое пёрышко, выпавшее из своих крыльев(а втихаря и из белого оперения Верховного). В свободные минуты, Демон мастерил оперения для воланчиков - он любил поиграть в бадминтон. Адская команда частенько побеждала команду Рая, и Чернокрылый - втайне - очень гордился, приписывая заслуги победы своим воланчикам.
– Зашибись! Всё Сократом попрекаете. Да у меня "вредность" - стопроцентная! – продолжил он. – Скажи Отцу! Ни молока, ни приличных собеседников - одни тираны... слова не дают сказать.
- Ну... разошёлся, - успел вставить Серафим.
- И ещё артисты! Вот, кстати... попрошу прекратить всех комедиантов к нам посылать. Ну, сил нет... Как поэт какой достойный или музыкант - так "дело на рассмотрении"! Сколько можно уже рассматривать? Вердикт, наконец, кинь! Только и слышу гитарные переборы, и любимые песни - с небес. Не похоже, что кто-то взвешивает! Похоже, что "кто-то" с вечного утра и до бесконечного вечера - концертами наслаждается, огня на вас нет... Бесполезный разговор...
Демон хотел было спикировать к себе, но ответные слова Серафима, заставили его прервать спуск и он завис чуть ниже покоев Верховного, вслушиваясь в его отповедь.
– Я тебя умоляю! Ну, зависть - это грех, Чернокрылый. Напраслину гонишь! Ведь так и не вырастешь, так и не отбелишься, вещая свою, предательскую чертовщину.
- Нашёл кого грехом пугать! - огрызнулся Чернокрылый.
- Какие концерты? Просто тихо сидим, и - о вечном, и - о бренном, – торопливо перечислял Серафим, придерживая крылья, которые свешивались с балкона, мешая видеть собеседника. – Папа - большей частью спит, – извиняющимся, ласковым тоном, Верховный пытался успокоить Демона и вернуть для конструктивных переговоров. – Устал Он от созиданий. А поэты с музыкантами... как дети малые - всё стихи да песни! Ну, у кого рука поднимется: их - к тебе? Чернокрылый, мы же не люди, у нас Совесть и Доброта в штатном расписании присутствуют. Не говоря о других добродетелях.
- Твоё непрестанное стремление угодить, возвысить и воспламенить добродетелью, привело к перенаселению – и Земли и Рая, – задумчиво произнёс Демон. Видно было, что он натолкнулся на ответ по давно мучившему его вопросу (сказывались уроки бесед с Сократом). – Вот сам и выпутывайся, и расширяй Сады Вселенной. Люди уверяют, что она бесконечна.
- Откуда им знать? Хотя...я и сам до края ещё ни разу не добрался. Поднимайся обратно! Чаю попьём, в картишки побалуемся...
Демон, сделав пару кругов над балконом - как бы нехотя - вернулся к накрытому столу.
" Может и правда - в отпуск? " - думал Верховный, разглядывая своё отражение на золотом пузе самовара. - Слышь, Чернокрылый, может слетаем отдохнуть? Вместе? А то всё поодиночке...
- Да кто же нас вместе отпустит? – отозвался Демон, облизывая ложечку, которой ел айвовое варенье.
Серафим со вздохом кивнул головой: нам вместе никак нельзя... Давай что ли по рюмашке? Наливочки. Для перемирия и за понимание!
- Наливай...- легко согласился собеседник.
Перегнувшись через перила балкона и болтая о пустяках, два Ангела привычно наблюдали (преломляя действительность через рубиновый хрусталь бокалов), как разноцветные души стекались, сливаясь с Эфиром, и превращались в бурлящий поток, который стремился к Вратам: плыли радостные "новопреставленные"... и разбивались о щит с надписью: МЕСТ НЕТ.
Скоро, скоро будет теплынь,
долголядые май-июнь.
Дотяни до них, доволынь.
Постучи по дереву, сплюнь.
Зренью зябкому Бог подаст
на развод золотой пятак,
густо-синим зальёт Белфаст.
Это странно, но это так.
2
Бенджамину Маркизу-Гилмору
Неподалёку от казармы
живёшь в тиши.
Ты спишь, и сны твои позорны
и хороши.
Ты нанят как бы гувернёром,
и час спустя
ужо возьмёт тебя измором
как бы дитя.
А ну вставай, учёный немец,
мосье француз.
Чуть свет и окне — готов младенец
мотать на ус.
И это лучше, чем прогулка
ненастным днём.
Поправим плед, прочистим горло,
читать начнём.
Сама достоинства наука
у Маршака
про деда глупого и внука,
про ишака —
как перевод восточной байки.
Ах, Бенджамин,
то Пушкин молвил без утайки:
живи один.
Но что поделать, если в доме
один Маршак.
И твой учитель, между нами,
да-да, дружок...
Такое слово есть «фиаско».
Скажи, смешно?
И хоть Белфаст, хоть штат Небраска,
а толку что?
Как будто вещь осталась с лета
лежать в саду,
и в небесах всё меньше света
и дней в году.
3. Баллимакода
За счастливый побег! — ничего себе тост.
Так подмигивай, скалься, глотай, одурев не
от виски с прицепом и джина внахлёст,
четверть века встречая в ирландской деревне.
За бильярдную удаль крестьянских пиров!
И контуженый шар выползает на пузе
в электрическом треске соседних шаров,
и улов разноцветный качается в лузе.
А в крови «Джонни Уокер» качает права.
Полыхает огнём то, что зыбилось жижей.
И клонится к соседней твоя голова
промежуточной масти — не чёрной, не рыжей.
Дочь трактирщика — это же чёрт побери.
И блестящий бретёр каждой бочке затычка.
Это как из любимейших книг попурри.
Дочь трактирщика, мало сказать — католичка.
За бумажное сердце на том гарпуне
над камином в каре полированных лавок!
Но сползает, скользит в пустоту по спине,
повисает рука, потерявшая навык.
Вольный фермер бубнит про навоз и отёл.
И, с поклоном к нему и другим выпивохам,
поднимается в общем-то где-то бретёр
и к ночлегу неблизкому тащится пёхом.
1992
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
