|
Доказательство истинной любви состоит в том, чтобы любить любимых и враждовать с врагами (Иоанн Дамаскин)
Проза
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - ЗолотоК списку произведений
Злая. Часть 3. Подвергаясь чувствам | "Злая". Часть III "Подвергаясь чувствам"
Часть III.
Подвергаясь чувствам.
Глава 34.
Гленда не дала передохнуть мне и дня. В пятницу днём она, несмотря на возмущения директора, забрала мои документы из школы, а уже в субботу начала обучение. Я был на седьмом небе от счастья. Я понимал, чего ей стоило взяться за меня, будучи учащейся в девятом классе. Но, как бы там ни было, она с боем забрала мои документы и на следующий же день внимательно просмотрела все мои учебники. Ознакомилась со школьной программой. Особенно её заинтересовали книги, рассчитанные на детей моего возраста. Надо сказать, она осталась не слишком довольна предложенными знаниями. Я думаю, Гленда считала, что я способен на большее.
Наконец она с решительным видом отложила все учебники и, обернувшись ко мне, спросила:
-Ты хочешь учиться, Кристи?
Я серьёзно кивнул. Хотя вопрос показался странным.
-Ты уверен в этом?
Я снова кивнул. Сколько раз я жалел, что тогда с такой готовностью способен был согласиться на всё, что бы она ни предложила. Лишь бы не разочаровать её. Лишь бы она знала, что я именно тот, за кого она меня принимала, лишь бы не подвести её…
Она улыбнулась и вышла. Через минуту появилась вновь. Она поставила на стол стопку других учебников – наверное, своих.
Высшая математика, углубленное изучение иностранных языков, современная литература, физика, химия, геометрия, тригонометрия… Всё это навалилось разом, затопило мозг и заглушило чувства. Хотя нет – одно чувство, главное, нерушимое, такое знакомое и такое новое теперь, осталось неизменным. Это чувство возникало всегда, когда Гленда была рядом. Я слишком хорошо помню эти вечера, когда она учила меня всему, что знала сама. Все эти вечера были прекрасны как один, и всё равно каждый отдавался новым волнением в моём сердце. Я помню, как мы сидели за столом, она объясняла мне очередное правило, водя пальцем по странице. Колени наши соприкасались, руки встречались на страницах вечности, чудная, тонкая, и потому такая драгоценная нить связывала нас в те минуты. Я вслушивался в её мягкий, бархатный голос, следил за плавными движениями, чувствовал её близость. Больше всего на свете я любил эти минуты – когда она была всей вселенной, всем миром, радостью, любовью, отчаянным счастьем… и немного моей Глендой.
Глава 35.
Она проводила со мной всё своё свободное время – возможно, потому, что считала себя отчасти виноватой в том, что я пытался стать сатанистом. Наверное, она думала, что должна была уследить, предотвратить… Но как она могла это сделать, если совершенно ничего не знала о моей жизни в стенах школы, о моих мыслях, рассуждениях, вопросах и ответах? Все эти два года она редко видела меня, часто уходила, оставляя меня наедине с размышлениями о том, что сатанизм – это не так уж плохо. Может быть, сейчас она хотела всё исправить? Вылечить мою покалеченную психику?
В любом случае, Гленда в то время давала мне всё, о чём я мог только мечтать. После школы она приходила домой, обедала, быстро делала свои уроки и проверяла мои. Я опять учил стихи, правила, изучал географию, решал задачки, складывал, умножал в уме шестизначные числа. Снова, как и два года назад, мы говорили сразу на нескольких языках – испанском, английском, немецком. Только теперь я не чувствовал себя несчастным и непонятым, как когда-то. Я освоил эти языки в совершенстве и изучал новые – те же, что и Гленда в школе. Я чувствовал себя равным ей. Я знаю, это звучит странно, но уже в свои одиннадцать – двенадцать лет я чувствовал, что могу отчасти понять её. Я знал примерно столько, сколько она, усердно учился, каждый день познавая что-то новое и тем самым приближаясь к загадке, которой всегда была для меня её непростая, а порою просто абсурдная психология. Благодаря Гленде я повзрослел намного раньше, чем другие дети. Она заставила меня осознать жизнь и взять ответственность за себя и свои поступки гораздо раньше, чем это допускают заботливые родители.
Впервые за долгое время я начал учиться и познавать мир с удовольствием – потому, что делал это не один, а с ней. Пока она была в школе, я, положив змею греться на солнышке и пустив паука гулять по бескрайним просторам тетради, прилежно делал домашнюю работу, а когда она приходила, давал проверять записи, с упоением рассказывал заученные наизусть тексты на иностранных языках, делился своими впечатлениями о книгах, которые читал в огромном количестве. Однажды я попросил её почитать её книги – те, которые я в памятный день всего лишь пролистал. Гленда посмотрела на меня долгим испытующим взглядом.
-Пожалуйста! - взмолился я.
-Ладно. Но учти: ты сам этого хотел.
В конце концов, она принесла мне эти книги. Все до одной. Несколько дней я читал их, не отрываясь. Тогда я даже забросил уроки. То, что я узнал, было ужасно. Эти кровавые ритуалы, жертвоприношения, жестокие обычаи… Я окунулся в мир святой жестокости во имя Дьявола. Тогда я впервые понял, чем жила Гленда все девять лет своей жизни. Тогда я впервые вспомнил её слова о том, что дьявол лишь олицетворяет зло, а добро – только маска бога. Все эти жертвы, все ритуалы, все лишения, все надежды – всё, чем жили сатанисты, было обращено не к дьяволу, а лишь к злу – к всемирному, непоколебимому, вечному злу, однажды захватившему людей. Дьявол подобен идолу – пустой скорлупке, которой поклоняются миллионы. Понимают – единицы. Гленда была одной из них. Но ведь и она не сразу пришла к этому. Я вдруг живо представил её в этой чёрной мантии с длинными разрезами до пояса, так что видно её стройные ноги. Волосы распущены, глаза горят адским пламенем, тонкие изящные руки медленно режут горло чёрного петуха. На шелковой коже отражаются блики луны… Я отогнал это видение. Я не должен думать об этом. По крайней мере, пока.
Да, Гленда прошла через это – через каждый ритуал, через каждое жертвоприношение в беспощадных бликах луны, через посвящение, через клятвы… Она прошла через это… и осталась там. Она навсегда осталась частью зла. Тогда я это явственно, раз и навсегда осознал. Она сделала свой выбор – зло. Случилось так, что к тому времени и я сделал свой выбор – Гленда.
Остальное было неважно.
Глава 36.
Ничто не вечно. Счастье тоже. Поэтому время, когда она отдавала мне всё своё внимание, тепло и ласку, медленно исчезало – испарялось, оставляя только дым отчаяния и облачко надежды. Гленда снова реже стала бывать дома. Каждый день она приходила, быстро делала уроки и опять уходила. Потом, вернувшись усталой и измотанной, занималась мной – проверяла, объясняла, задавала новое. Приходила она часов в шесть вечера. Ничего не объясняя, как будто так и должно быть. А я не смел спросить, не находя себе места от неизвестности.
Я думал, что рано или поздно она забросит моё обучение. Но я ошибался. Гленда неизменно проверяла мои знания, объясняла непонятное, задавала новое. То, чему она учила – то, что проходили в старших классах, было сложно для меня, а потому чаще то, что я не понимал, она объясняла сама. Хотя зачастую бывало и такое, что я был обязан сам во всём разобраться. И, знаете ли, разбирался! Я был старательным и прилежным мальчиком, а главное – способным. Я не хвастаюсь, просто сейчас, с высоты своего возраста, понимаю, что успешно выучить курс всей школьной программы за несколько лет мог только одаренный ребёнок.
-У тебя светлый ум, Кристи. Ты сможешь многого достичь, если захочешь, - как-то сказала Гленда.
И ушла. Опять оставив меня наедине с учебниками, ядовитой змеей, пауком и тоской. Я помню, в тот день она пришла позже обычного. Тогда была зима, темнело рано. Когда она пришла, небо давно уже потемнело и солнце скрылось за ближайшим небоскребом. Я не находил себе места – наверное также, как она, в тот вечер, когда впервые ударила меня. Но, как бы там ни было, Гленда появилась дома в восемь. Спокойная и степенная, как всегда, она выслушала стих на немецком, проверила задачки, просмотрела доказательство теоремы.
Доказательство оказалось неправильным. Гленда отдала мне тетрадь и коротко сказала:
-Проверь.
Я проверил. Никаких ошибок не было. Из одного следовало другое, цеплялось за условие, и в конце подходило под все пункты. Все сходилось. Я в недоумении посмотрел на неё. Гленда устало поднялась с кресла.
-Проверяй, пока не найдёшь ошибку, - глядя куда-то в пустоту, сказала она и ушла в свою комнату.
Раньше такого не случалось. Вообще я редко допускал ошибки, но уж если делал это, то тут же находил описки и тому подобные казусы. И всё же я просидел битый час, придумав, наверное, ещё десять разных способов доказательства этой теоремы, которые и не снились автору учебника. Всё сходилось. Здесь не могло быть ошибок!
Я вошёл в её комнату. То, что я увидел, поразило меня. Сидя за письменным столом и разложив перед собой тетради с конспектами, Гленда делала уроки. Было девять, а она делала уроки! Ей так надо было уйти, что она оставила свои занятия на потом. Причина должна была быть просто глобальной. Случись землетрясение, она бы осталась сидеть за своим столом, в неизменной позе. А сейчас… явно происходило что-то странное. Гленда нетерпеливо спросила, не оборачиваясь:
-Ну что, нашёл?
-Нет.
-Значит, ищи.
-Но там не может быть ошибок, я всё проверил!
Наверное, если бы она так не спешила разделаться с домашним заданием, она бы непременно сказала, что я должен найти ошибку сам, сколько бы времени это не заняло, потому что я… ну, в общем, потому, что это я. Но сейчас она, даже не взглянув на меня, протянула руку за тетрадью. Быстро просмотрела мои бесконечные доказательства, которые в результате приводили к одному и тому же.
-Всё правильно, - бросила она через плечо.
Я стоял, не веря своим глазам. Гленда никогда не ошибалась. Никогда! Я не мог оторвать от неё широко открытых глаз. Гленда недовольно обернулась. Натолкнувшись на моё опустошенное потрясение, она мягко сказала:
-Прости. - Потом, без паузы, добавила, - дверь там.
Мне ничего не оставалось, кроме как уйти.
Глава 37.
Не осталось ни одного дня, когда бы она всё успевала, как раньше. Я чувствовал, что моё зыбкое, песочное счастье, постепенно, песчинка за песчинкой, растворялось в небытии. В лучезарном прошлом, которое не ценил и потому так отчаянно жаждешь вернуть. В том времени, когда я считал Гленду своей, своей и только своей. Школа, школа, а потом она моя… о школе я забывал, выкидывал из сознания, как нечто совсем призрачное и неважное. Оставался только рай, когда она посвящала, как мне тогда казалось, себя мне. Я знаю, это звучит жутко эгоистично. Тогда я, пожалуй, действительно был эгоистом – причем эгоистом с большой буквы! Но, поверьте, жизнь изменила меня. Не Гленда, - жизнь! Хотя – без разницы. Для меня Гленда была жизнью, а жизнь – Глендой.
И вот моя жизнь каждый день уходила в школу, потом приходила, потом снова уходила – неизвестно куда! Потом только она возвращалась, спешно делала уроки, а потом, совершенно выжатая и невероятно уставшая, принималась за меня. Включала в темной комнате настольную лампу, так, что лоскуты света падали на её бледное лицо. А мне всё виделось, как на этом лице отражается холодный свет луны, жестокой и беспощадной, как и сама Гленда в своём чёрном одеянии, развевающемся по ветру…
Она проверяла задания, задавала новые, забывая объяснить новые темы и правила. В результате мне часто приходилось вникать в материал, который становился всё сложнее, самому. Когда она сидела со мной этими тёмными зимними вечерами, в пустынной комнате, укутанная полумраком, словно покрывалом, и слушала мои ответы, я видел, что она думает о другом, не воспринимая того, что я говорю. Она смотрела в окно, на запорошенную снегом улицу, на белые шапки деревьев за окном, на одинокие крыши зданий вдалеке, и глаза её были пустыми. В них не было даже равнодушия. Только – пустота…
-Гленда, - тихо позвал я.
Она не откликнулась, продолжая вглядываться в заснеженный город.
-Гленда – громче сказал я, пытаясь заглянуть в её глаза.
Она молчала.
-Гленда! – в каком-то замкнутом тупом отчаянии крикнул я.
Она вздрогнула и обернулась.
-Что случилось? Почему ты так кричишь, Кристи? – без выражения спросила она.
-Потому что ты меня не слышишь! - снова крикнул я.
Несколько минут она задумчиво смотрела на меня, в моё решительное лицо с крупными чертами и серыми открытыми глазами. Потом внезапно провела рукой по моим чёрным, слегка вьющимся волосам и тихо сказала:
-Уходи.
Я не двинулся с места. Я опять почувствовал эту боль – старую, забытую, ненавистную боль оттого, что она равнодушна. Я снова делил её с невидимым врагом – её мыслями, чувствами, рассуждениями. С той жизнью – её жизнью, о которой я не знал. И эта жизнь постепенно, капля за каплей, вбирала в себя всю Гленду – мою Гленду, мою!
Я не двинулся с места. Чувство было такое, словно я действительно сейчас сражаюсь с этим невидимым врагом. Я мог бы там просидеть до победного конца.
-Пожалуйста, Кристи, оставь меня. Мы позанимаемся позже, - тихо, ласково произнесла она. Однако в бархатном голосе, хорошо прикрытые, уже сквозили властные жесткие нотки.
Я был упрям, как никогда.
-Пожалуйста, Кристи, - повторила она. Уже настойчиво и, пожалуй, сердито.
Скажу в третий раз: я не двинулся с места. Волна отчаяния, смешанного с болью, с предчувствиями, со всем, на что было способно моё воображение человека двенадцати лет, захлестнула меня с головой.
-Вон!
Гленда почти никогда не повышала голоса. Она не на шутку рассердилась – я это понял. В её крике слышалось, наверное, такое же отчаяние, что бушевало в моей душе. И всё же получилось угрожающе.
Я поднялся, и, не смотря на неё, вышел.
На этот раз поражение. Поражение близилось не только в бою, но и в целой войне.
Глава 38.
Я жил ею. Я дышал её лаской, питался её вниманием, я чувствовал её нежность, её близость, её дух… нет, её душу – злую, добрую, беспощадную, милосердную, жестокую, мягкую, равнодушную, заботливую. Сатанинскую.
А теперь я умирал. Оттого, что терял её. Терял её, всё, что любил в ней, всё, что было мне дорого все эти долгие четыре года. Мне казалось, ещё немного – и она забудет меня, вычеркнет из жизни, как ненужную, испорченную страницу. Как роман, который попробовал написать несмелый автор. И который вдруг не удался, и всё вдруг пошло наперекосяк. И уже нет сил закончить этот роман, потому что точно знаешь – роман не удался. Что-то не так. Где-то допустил ошибку.
Я думал, Гленда действительно забыла про меня. Я думал, она оставит меня. И теперь я буду жить не с ней, а лишь со своей болью и отчаянием. Мой маленький замкнутый мир мог разрушиться в одну секунду. Она нужна другим, она нужна ещё кому-то, мне неведомому. Я помню, как тогда, в кабинете доктора, впервые осознал это. Тогда мне казалось это абсурдным, непонятным и нереальным. А сейчас я понимал, что это правда. Правда, с которой следовало бы смириться, понять… Но я не желал мириться и понимать. Прошли долгие годы, прежде чем я наконец осознал это. Сейчас я вижу всё это с такой отчётливостью, что хочется кричать. Тогда мне тоже хотелось кричать. От сознания своей беспомощности. Что я мог сделать, чтобы всё было как раньше? Чтобы она снова была лишь моей? Сомнения раздирали всё моё существо, но ещё больнее было оттого, что она исчезала. И я решил. Я ни за что не отпущу её.
Ни за что!
Глава 39.
А между тем Гленда стала приходить всё позже и позже. Как-то я спросил её о причине такой перемены. Гленда не ответила, лишь с какой-то особенной нежностью погладила меня по голове. Прижала к себе, поцеловала в лоб. Я снова почувствовал её близость, ощутил запах её тела. Захотелось как-то сразу обо всём забыть и раствориться в этой минуте.
Больше я ни о чём не спрашивал. Возможно, просто потому, что знал – Гленда не ответит. Теперь она уже каждый день делала уроки вечером, а то и ночью, не успевая днём и убегая, только появившись дома и закинув портфель. Вам, наверное, интересно, когда она успевала позаниматься со мной и успевала ли? Успевала. Гленда часто теперь приходила ночью – я помню те весенние тёплые ночи. Окно открыто, в комнату проникает свежий ночной воздух, в лунном свете неясно вырисовываются призрачные силуэты мебели. Я лежу с открытыми глазами и думаю ни о чём и обо всём сразу. Временами от нечего делать повторяю заданный диалог на итальянском, или мысленно проверяю задачу с пятью неизвестными, или вспоминаю, где находится крошечный городок в Африке с каким-то причудливым названием и которого даже на карте и не разглядишь… Слежу за лунным светом, отгоняю видения, где Гленда холодными белыми руками приносит жертву великому всемогущему сатане. И не сатане даже, а великой человеческой злобе, с которой принято бороться, и оттого её становится ещё больше…
вдруг в этом лунном свете появляется ещё один неясный силуэт. Медленно он приближается ко мне. Красивое лицо с тонкими правильными чертами наклоняется надо мной. Я чувствую на своей коже прикосновение пышных волн огненных волос. Она опять распустила волосы, свои чудные прекрасные волосы…
-Я не сплю, - тихо шепчут мои губы.
-Почему? – так же тихо спрашивает она.
-Я ждал тебя…
Она уходит, я иду за ней. В просторной светлой гостиной я рассказываю заученный диалог, жду, пока она просмотрит доказательство, решение, еще какие-то примеры. Хотя я сам знаю, что правильно, я проверял это днём тысячи раз. Я вижу, как она устала, наверное, хочет спать. Но Гленда спокойна, как всегда. Как всегда она листает учебник, как всегда даёт новые задания, как всегда объясняет что-то новое.
-Ты всё понял? – не глядя на меня, а куда-то в пустоту, спрашивает она.
-Да.
-Тогда иди спать Кристи, иди…
Мне не хочется уходить, мне не хочется опять признавать поражение. Мне кажется, что это уже не моя Гленда, что я окончательно её потерял. И снова ноющее чувство появляется в груди, всё разрастаясь и разрастаясь. Я бы остался, я бы никуда не ушёл, я бы её никуда не отпустил. Но её усталый вид, безжизненные глаза заставляют медленно подняться, пробормотать что-то вроде «Спокойной ночи», и, чувствуя, что готов разрыдаться, преодолев длинный и тоскливый коридор, войдя к себе и бросившись на кровать, уткнуться в подушку. И не спать до утра.
В то время я никак не мог, да и не желал признаваться себе в этом. Но сейчас, когда прошло столько времени, я могу сказать это открыто, совсем не таясь. В такие минуты, ночью, когда я видел её уставшую, утомленную, вынужденную слушать ещё мой бред на каком-нибудь иностранном языке, мне очень хотелось вдруг замолчать. Под покровом тишины поднять её на руки, бережно и осторожно, словно маленькую девочку, отнести в её комнату, положить на кровать, укрыть тёплым одеялом. Увидеть на её лице счастливое, безмятежное выражение. Увидеть, как она заснёт крепким спокойным сном… Знаете, а ведь эта «мечта» была вполне осуществима. В свои двенадцать я был ростом с взрослого мужчину средних лет, крепкого телосложения и достаточно сильный. А она в свои семнадцать, напротив, была очень миниатюрна, хрупка, невысокого роста. И очень, очень красива.
Да, она была безумно красива!
Глава 40.
Так продолжалась долго. Не знаю точно сколько, возможно до лета, а может – всего лишь весну. Да, пожалуй, весной всё закончилось. А лето обозначилось болью…
Я помню тот вечер. Тёплый, приятный, завораживающий. Наверное, даже слишком. Я вышел на улицу, гулял до ночи – бродил по парку, по бульварам, по улицам – обошёл, мне казалось, полгорода. Вернулся домой я лишь к полуночи. Гленды, как я и ожидал, ещё не было. Но она должна была скоро прийти – я знал это точно. Она никогда не приходила позже этого времени. А между тем зарождался новый день, стрелки часов бежали с невероятной быстротой, с каждой минутой заставляя меня нервничать всё больше. Я даже не думал о том, чтобы, как раньше, лежать в кровати и притворяться спящим. В душе зародилось странное сомнение, в голову лезли абсурдные мысли. Что, если она вообще не придёт? Ведь к этому же всё шло, к этому близилось, это было неизбежно. Нет, она не могла меня оставить, просто не имела права… А если она все-таки не придёт?
часа в два ночи Гленда вернулась.
Я встретил её холодным строгим взглядом, совсем как она когда-то, в третьем классе. Но в душе бушевала радость.
-Где ты была? – мрачно спросил я.
Она лишь устало отмахнулась.
-Оставь меня…
-Но Гленда, так нельзя!
-Я знаю, прости. Оставь меня, потом…
Сейчас, вспоминая тот вечер, я понимаю причину её невероятной усталости, подавленности, потухшего огня в глазах, белого, мёртвого лица.
Понимаю, почему она тут же ушла в свою комнату, плотно притворив за собой дверь, почему не ответила мне, когда я осторожно спросил, можно ли войти.
Я снова повторил свой вопрос.
-Нет,- громко ответила она.
Несколько секунд я стоял перед закрытой дверью, обдумывая, насколько дерзким и кощунственным будет то, что я собирался сделать. Наконец я легко толкнул дверь, зная, что она незаперта. Я вошёл. Конечно, я никак не мог предположить, что обнаружу Гленду лежащей в кровати. Но она не спала – зелёные глаза широко открыты, руки отрывистыми движениями расплетают косу (даже она иногда заплетала волосы в косу). Она резко села.
-Что ты делаешь? – грозно спросила она.
Я опустился на край широкой чёрной кровати. Раньше в изголовье висело перевернутоё распятие. Теперь – только чёрная безжизненная стена. Я невольно обратил внимание на то, что и постельное бельё тоже было чёрного цвета. Как и её тонкая шелковая ночная рубашка, подчеркивающая белизну кожи.
-Ты должна мне всё это объяснить. Я больше так не могу…
-Я ничего тебе не должна.
-Но это невозможно!
-Что невозможно?
-То, что ты делаешь!
Она насмешливо улыбнулась. Совсем как тогда, когда я был ещё совсем ребёнком.
-Оставь меня, - уже в который раз за вечер попросила она.
Но я был слишком упрямым. Наверное, переходный возраст сказывался.
-Сначала объясни…
-Кристи, выйди вон!
Я почувствовал, что она не на шутку рассердилась. Ещё год назад я бы тут же подчинился. Но сейчас – нет, никогда!
-Вон! – она перешла на крик.
Вы не заметили, по-моему, Гленда в последнее время стала слишком много кричать?
Я всё так же сидел на её кровати. И хотя инстинкт, этот давно забытый инстинкт, подсказывал полное повиновение, усилием воли я заставил себя оставаться на месте. Уйти – значило потерпеть ещё одно поражение. Кто знает, оно могло быть и последним. Поэтому я шёл до конца.
Хотя идти в конце пути стало не так уж сложно. Внезапно её щеки побледнели, тело обмякло, голос утих. Гленда опустилась на подушку – сказалась усталость и позднее время суток. К трём часам ночи у неё просто не осталось сил. Выводить её из себя в таком состоянии было просто свинством. Кажется, я и тогда это смутно понимал. Как видите, подобно упрямому ослу, шёл напролом.
-Ладно, - тихим шёпотом, беспомощно закрыв глаза, произнесла она, - отвечай уроки. Я завтра с тобой разберусь, негодный мальчишка.
Я послушно начал рассказывать ей об Александре Македонском, о его походах, победах, поражениях, жизни в целом. Я с упоением говорил о нём, находя его как историческую личность весьма интересным и занимательным. Я сам тогда увлекался историей древних времен, войн и великих открытий. Я рассказывал, и в воображении возникали причудливые картины из прошлого. Когда я наконец кончил и с довольным видом обернулся на Гленду, я обнаружил… нет, этого просто не может быть! Гленда спала. Она заснула, пока я говорил! Вот когда я впервые понял, как по-хамски себя вёл. Раскаяние посетило меня, но довольно быстро покинуло. Взгляд упал на её прекрасное лицо. Сколько же времени прошло с того времени, когда я впервые увидел ту рыжую девочку, невысокую, худую, с зелёными глазами и тонкими губами? Четыре, пять лет? За это время она превратилась в привлекательную молодую девушку. Огненно-рыжие волосы рассыпались по чёрной подушке и оттого казались языками пламени, нежный овал лица, высокий лоб, прикрытые глаза, прямой тонкий нос, яркие губы изогнулись в презрительной улыбке. Чёрный шёлк открывал взгляду точёные плечи, изящные руки, тонкую шею. Больше я ничего не видел – Гленда была по пояс укрыта одеялом. Но даже и этого хватило, чтобы я долго не отрывал восхищённого взгляда от её тела, наслаждаясь и одновременно преклоняясь перед её красотой. Наверное, мне следовало на цыпочках выйти из комнаты, выключить свет, плотно прикрыть за собой дверь и лечь спать в своей комнате. Да…
Скажу вам, что из всего этого я выполнил лишь одно условие – выключил свет. Я не ушёл тогда. Я смотрел на неё, любовался её удивительной внешностью, буквально впитывая в себя её величие, изящность и какую-то совсем незнакомую беззащитность. Мне показалось, что в ту ночь я совсем не спал. Только на секунду прикрыл глаза.
Глава 41.
Я очнулся от неприятного скользкого ощущения на руке. Открыл глаза – по кисти, переливаясь в лучах восходящего солнца, ползла красная змея. Подумать только, я спал здесь, сидя в широкой, чёрной кровати, каждую минуту рискуя жизнью – змея могла укусить меня после первого же неловкого движения. Я взглянул на Гленду – заря только занималась, и она спала. В лучах утреннего солнца она была особенно прекрасна. Ночью Гленда откинула одеяло, ночная рубашка задралась вверх, обнажая стройные ноги. Я молча любовался её новой, доселе мне неизвестной, а теперь непростительной красотой.
Я не хочу, чтобы вы думали, что я бессовестно пожирал её глазами, как это когда-то делали старшеклассники из моей школы. Нет, Гленда была для меня чем-то священным, запретным и дорогим. Чем-то, чего нельзя касаться, что надо оберегать и восхищаться лишь издалека.
Это я и делал. Молча любовался.
Пробило девять (в тот день было суббота), когда она наконец проснулась. Гленда открыла затуманенные глаза и несколько минут без выражения смотрела на меня, очевидно, спросонья не понимая, что происходит. Потом вдруг резко села в кровати, натянув одеяло до груди. Глаза её пылали яростью, и прежде, чем она смогла что-нибудь произнести, её рука поднялась для пощечины. Я поймал её за запястье в нескольких сантиметров от своего лица.
-Как ты посмел? – выдохнула Гленда.
-Я ничего не сделал, - спокойным ровным голосом ответил я.
-Сумасшедший, - прошипела она, - ты не должен проводить ночь в моей постели!
-Я ничего не сделал, - также спокойно повторил я.
-Ты не мог…
-Почему? – быстро спросил я.
-Об этом никто не должен узнать, Кристи, слышишь, никто!
-Почему?
Я всё ещё держал её за запястье, чувствуя, что как только отпущу, на щеке появится ещё один шрам от ногтей.
-Почему? – настойчиво спросил я.
-Потому что я принадлежу другому, чёрт возьми! Отпусти меня, наконец!
Пальцы разжались сами собой. Она больше не пыталась меня ударить. Она выжидательно смотрела на меня. А я… я медленно встал и, натыкаясь на мебель, на стены, на чёрный цвет, вышел. Я помню, тогда словно все краски мира померкли для меня в один миг. Вокруг стало пусто и холодно. Очень, очень холодно.
«Я принадлежу другому». Захотелось биться головой об стену. А потом опуститься на мягкий ковёр и рыдать, рыдать, рыдать…
«Я принадлежу другому» - было такое чувство, будто дюжина опытных хирургов одновременно переломали мне все кости. И оставили умирать. Умирать…
«Я принадлежу другому» - жизнь кончилась. И я кончился. И даже не понадобилось умирать.
Глава 42.
Наверное, ведьмы на кострах в преддверии смерти чувствовали себя лучше. Это было невыносимо. Время остановилось. Мысли замерли. Чувства исчезли. Душу точила боль, ревность, отчаяние. Больше всего ревность. Эти слова каждую минуту звучали в ушах. «Принадлежу другому»… Моя Гленда не может принадлежать другому! Всё это время, все эти годы я боялся только одного – что она может принадлежать другому. Что она будет не только моей Глендой, но и ещё чьей-то, непонятной и незнакомой. Я рос в неправильном, замкнутом мире. Как в замкнутом круге. И замыкала этот круг Гленда. Стоило ей исчезнуть, и мой мир бы рассыпался на тысячи осколков. Я бы разлетелся на куски. Конечно, я продолжал бы жить. Но потерял смысл… А ведь это страшнее всего – потерять смысл жизни. И жить лишь затем, чтобы вернуть её. Любой ценой.
Я не понимал, что делаю. Иначе бы никогда сознательно не пошёл на такое. После целого лета бесцельного существования рядом с ней, почти не видя её, я начал следить. Как в тумане я помню эти серые, однообразные дни. Промозглый сентябрь, холодный октябрь, а потом… Наверное, потом наступил ноябрь. Но это не имело значения. День слился с ночью, фигура с тенью, любовь с ненавистью. Я следил за ней. Целыми днями просиживал у ворот её школы, ловил каждый звонок, провожал взглядом каждого ученика. Потом появлялась она и я, не помня себя, оттого, что делал, оттого, что боялся не успеть, оттого, что презирал себя, ненавидел её и так зависел от неё, мчался домой. Встречал ее, как ни в чём не бывало, провожал спокойным равнодушным взглядом. Тенью скользил по улицам, не выпуская из виду стройную фигуру…
…Как сейчас вижу себя в том парке – месте их встреч. Я стою где-то за углом очередной беседки, в бессилии сжимаю кулаки, пристально вглядываюсь в его лицо. Да, я и сейчас помню его лицо – молодое, цветущее, с крупными, мужественными и необычайно мягкими чертами. Со светлыми карими глазами, густыми длинными волосами, широкой улыбкой. Благородство и сдержанность, ненавязчивая галантность настоящего джентльмена – вот то, что определяет характер этого молодого человека – её молодого человека…
Он даже не пытался обнять её, руки их почти не соприкасались. Казалось, между ними ничего не было. Просто друзья, ничего больше. Просто часами ходили и разговаривали, ходили и разговаривали…
Но я знал, что это не так. Он любил её – этот сильный, мужественный, благородный человек любил её своей сильной любовью. Я видел это в его глазах. Он уважал её, он боялся коснуться её, но одновременно она была для него чем-то, что рано или поздно он получит без борьбы, без усилий. Рано или поздно она будет принадлежать ему. «Я принадлежу другому». Эти слова даже сейчас, спустя годы, а, кажется – столетия, ранят душу, не дают уснуть, не дают жить и дышать. Моё сердце рвалось от боли, которая называется ревностью. Я боюсь этого чувства и по сей день. Я готов перенести разлуку, ссору, тоску, всё, что угодно. Но не ревность. Не ревность собственника…
Впрочем, тогда это была ещё не ревность. Настоящую ревность я узнал позже. Помню, это случилось в начале зимы – а значит, в декабре…
Глава 43.
Да, это было в декабре. Холодный декабрь, холодный снег, холодный взгляд её изумрудный глаз. Мои занятия давно прекратились. Гленда сказала, что я узнал всё, что должен знать. К двенадцати годам я уже знал пять языков – в том числе и латынь, прошёл весь курс математики, высшей математики, физики, химии, истории, географии… Да мало ли ещё наук: мне казалось, я изучил их все. Конечно, это было не так. Тогда мне было всё равно. Я не мог думать не о чём, кроме этих встреч. Его лицо стояло перед глазами. Однако ещё явственнее представлялось другое лицо – равнодушное, спокойное, с тонкими правильными чертами. С изумрудными глазами, которые я так любил. Я любил её всю, каждую клеточку её тела, каждую струнку её души. Каждый её взгляд и жест, каждую улыбку и каждое прикосновение. Иногда мне казалось, что это страшное чувство, которое не приведет к добру. Иногда оно захватывало меня целиком, накатывало волной счастья, а потом снова – отчаяние… Это было невыносимо. И как тогда, несколько лет назад зимой, когда старшеклассники избивали меня до смерти и не было выхода, но я знал, что рано или поздно это кончится, так и сейчас это не могло продолжаться вечно.
Что ж, надо отдать судьбе должное. Основательно меня помучив, разорвав таки сердце, превратив душу в пепел, а чувства – во всепоглощающий огонь, судьба решила, что этого мало. Он посетил её квартиру – и как раз тогда, когда я был дома.
Сначала я подумал, что просто отсижусь в своей комнате, пока он не уйдёт. Я слышал его голос из прихожей.
-…Правда? Такой одарённый ребёнок? Я бы хотел с ним познакомиться.
Гленда ответила тихо, и я не разобрал слов.
В следующую минуту они стояли передо мной. Гленда с отсутствующим видом представила меня. Он улыбнулся и крепко пожал мою руку.
-Очень приятно, Кристиан. Я Эдриан. Можно просто Энди.
Наверное, он ожидал, что я что-то скажу. Но я молчал, исподлобья разглядывая его, хотя видел уже миллионы раз. Он смотрел на меня дружески и немного снисходительно. Также вы бы смотрели на трехлетнего ребёнка, объясняя, почему коровы не летают и почему небо голубое. Но я не ребенок! Мне хотелось крикнуть ему это в лицо. Мне хотелось сказать, что я уже давно не ребёнок, несмотря на свои двенадцать лет. Пять из них сделали меня другим. Детство осталось там, далеко, в обидах, оскорблениях, в слезах – в детдоме. А после начался другой период жизни – взрослой и осознанной. Думаю, все эти мысли отразились на моём лице. Потому что Гленда чуть заметно улыбнулась: её явно забавляло недоумение Энди и моё негодование.
-Пойдём, - сказала она.
конечно Энди, не мне. Мне не было места в этих отношениях.
Они вышли и закрылись в её комнате. От меня не укрылось, как он пропустил её вперед, как осторожно и бережно поддержал под локоть. Он уже не боялся касаться её, эти движения стали привычными и ничего не значащими. Не значащими для Гленды, но не для него. И уж тем более не для меня. Едва закрылась дверь, я с силой ударил кулаком по стене. Ярость переполняла сознание, оставив за бортом здравый смысл. Но мне вдруг отчётливо представилась её насмешливая улыбка. Гленда знала, какую ошибку допустил этот её Энди, видела мою злобу. Что ж, прекрасно! Прекрасно! Я подождал, пока они покинут квартиру. Я слышал, как уже одеваясь, он весело говорил:
-Какой интересный мальчик!
Не знаю, что он подразумевал под словом «интересный», но это точно был не комплимент. Они ушли. Я снова с силой ударил кулаком по стене. Как же я ненавидел его в эту минуту! Помню, я долго бил по стене, не замечая, что по рукам давно течет кровь. Я не замечал времени, не замечал боли, не замечал криков ярости и отчаяния. Она больше не моя Гленда. Теперь она – его Гленда, только его. Как она могла! Как она могла потерять независимость, поменять его… на кого? На меня? Но ведь я для нее никто. Не враг, ни друг, ни родственник, ни возлюбленный. Никто!
Не знаю, кого я тогда больше ненавидел: Её, его, или себя. Я и сейчас этого не хочу знать. Потому что ответ будет слишком страшным.
Глава 44.
Она пришла поздно вечером. Что ж, я готов был не спать всю ночь, лишь докопаться до истины, которую она так любила. В голове вдруг появилась холодная ясность, холодная ярость, холодная ненависть и холодное отчаяние. Всё холодное и отчаянное…
-Мне нужно поговорить с тобой, - твёрдым, не своим голосом сказал я.
Она посмотрела на мои израненные руки, следы крови на стене. Она молча кивнула и села в глубокое кресло.
-я следил за тобой, - всё тем же твёрдым безучастным голосом произнес я.
Я ожидал пощёчины. Со смирением я ждал, что она снова ударит меня. Я уже почти видел, как поднялась её рука, как на моём лице остался красный отпечаток. Но её ладонь осталась без движения. Гленда молчала, внимательно изучая меня. Словно видя впервые, она новым взглядом оценивала меня. Я буквально чувствовал её взгляд на своём теле. Он скользил с чёрной лакированной обуви до тёплого мохерового свитера. Задержался на лице. Вроде всё то же, всё тот же Кристи стоял перед ней. И вдруг – другой. И вроде та же походка, та же осанка. Но появилось что-то неуловимое, уверенное, взрослое. Что-то от мужчины. Фигура? Но фигура, пусть даже такая, ничего не значит. Что-то в лице, в чертах, в глазах изменилось. Какая-то напористость, твердость, и вместе с тем холодная сдержанность, решительность. И намерение идти до конца. Добиваться своей цели до последнего. Готовность постоять за себя. В этих серых глазах было многое, чего она раньше не замечала. И вдруг, в одну минуту, открылось. И больше не спрятать это от её зоркого взгляда.
Тогда Гленда заново увидела меня.
-Это твой выбор, - тихо отозвалась она.
Лучше бы она меня ударила!
-Прости, - прошептал я.
Презрительная улыбка скользнула по её лицу. Потом – насмешливая…
-За что? За то, что ты так низко пал?
Она снова улыбнулась, воплотив в своей улыбке всё то, что я так ненавидел в ней.
-Это не смешно, - мрачно сказал я.
-Тебе – нет; мне – да, - ответила она.
-Ты – чудовище!
В ответ она только рассмеялась.
-Я ненавижу тебя!
Смех внезапно умолк. Она серьёзно посмотрела на меня.
-Ты ненавидел меня все эти пять лет?
-Нет… не знаю. Нет.
-Не лги.
-Нет! Это правда! Это… все эти годы я…
Я чуть не сказал: «Все эти годы я любил тебя». А мог бы… И тогда всё встало бы на свои места.
-Да?
Я лишь прижался щекой к её руке. Как в старые добрые времена…
-Что мне делать? – устало спросил я.
Я не мог долго злиться на неё. Не мог долго ненавидеть. Я как-то говорил о том, что ненавидел её так же сильно, как любил. Наверное, я всё же ошибался. Любил я её сильнее. Намного сильнее.
-О чём ты?
-Я не знаю, что мне сделать, чтобы быть счастливым. Всего лишь быть счастливым…
Она долго молчала, обдумывая ответ и взвешивая каждое слово. Понимая, что эти слова значат для меня.
-Нужно бороться за своё счастье. Чего бы это не стоило. Бороться и не сдаваться.
-А Энди?
Мне показалось, что она запнулась. Не знала, что ответить.
-А с Энди смириться.
Я кивнул. Но с той минуты твёрдо знал: я не смирюсь. Никогда не смирюсь с тем, что Гленда принадлежит другому. Бороться? Да, я буду бороться за своё счастье. Любой ценой.
Глава 45.
Бороться. Бороться за счастье, а значит – за Гленду. Но как? Что я мог сделать? Этот Энди был высоким, статным юношей, равным ей и достойным её. А кем был я? Всего лишь ребёнком со взрослой душой. Двенадцать лет – только формальности. В душе я был намного, намного старше…
Наконец я решил поговорить с ней. Сказать правду. За пять лет Гленда, может, и научила меня уважать правду, но навсегда отбила всякое желание лгать. Нужно было ей признаться. Сказать, что я люблю её… Я боялся этого чувства, потому что не мог понять, что это за любовь – любовь друга, любовь брата или… даже себе я не мог в этом признаться. Я просто люблю её и всё. Как дорогого человека, как человека, с которым я провёл пять лет свой жизни. А остальное неважно.
Тысячи раз я думал, как сказать ей об этом и что она скажет в ответ. Что, если рассмеется, рассердится, что если ударит? А если она просто улыбнётся своей мягкой ласковой улыбкой, погладит по голове? И всё снова станет, как прежде. Она снова будет заниматься со мной, снова будет посвящать мне всё свое время, снова будет моей Глендой… И Энди вдруг исчезнет, испарится, как страшный сон, видение. Просто видение, наваждение, о котором нужно забыть. И мы снова будем счастливы, я снова буду счастлив…
Я долго не мог поймать момент, когда она будет свободна, спокойна, готова выслушать меня и принять всё, как есть. Понять… и простить. Наконец этот момент настал. Она читала в гостиной, уютно устроившись в большом кресле и играя со змеей. Если я не сделаю это сейчас, потом может быть поздно… Трудно передать то, что я чувствовал тогда. Буря эмоций захватила меня, и, не давая опомнится, заставила робко подойти к ней. Гленда без интереса подняла на меня глаза.
-Что случилось? – снова уткнувшись в книгу, спросила она.
-Мне нужно поговорить, - сам не понимаю, как не потерял голос от страха.
-Да, да, я слушаю… - она оторвалась от книги. Но тут же взялась рассматривать свою змею, как будто видела впервые. Гленда не была настроена со мной разговаривать. Все её мысли были направлены на другое… или на другого?
-Мы уже долго знаем друг друга… - неуверенно начал я.
Казалось, она меня не слышит. Её занимала только змея. Красные полосы, черные полосы, и снова красные, совсем как её губы.
-И вот… ты меня слышишь?
Она, не отрываясь наблюдала за тем, как змея плавно скользит с одной руки на другую, и красные полосы сменяются черными, а потом опять… Мне казалось, что я тоже смотрел на змею. На самом деле не мог оторвать взгляда от её тонких алых губ. Таких тонких и таких манящих… Чёрт, что со мной происходит?! Мне стало не по себе. Какое-то смелое, острое, щемящее чувство появилось внутри. Надо забыть об этом, забыть, пока не поздно!
-Ты слушаешь меня?
Наверное, она кивнула. Я не видел, я продолжал следить… Красное черное, красное, чёрное, алое, чёрное, алые губы… Я вдруг испугался. Себя, её своих мыслей, того, что внезапно перед глазами возникло давно забытье видение. Холодный блеск луны на её коже. Чёрная мантия, белые руки, алые губы… Всё закрутилось перед глазами, стало трудно дышать. Воздух обжигал лёгкие, хотелось рвать волосы. Или одежду. Мысли скомкались, перепутались, а перед глазами всё тот же образ, всё то желание, те же губы.
Я сам не понял, как сделал это. Вдруг вскочил, не в силах больше сидеть сложа руки, забегал по комнате, стал что-то кричать о том, что она не слышит меня, что никогда не слушала… Взгляд упал на змею. Эти полосы… как они мне надоели… я выхватил скользкое тело у неё из рук, чудом оставшись неукушенным, бросил змею куда-то об стенку, не помню, далеко, за пределы сознания… Как сквозь сон услышал её голос:
-Кристи, что с тобой?
Я боялся взглянуть на неё, потому что опять видел эту прекрасную девушку в чёрном, и эти манящие губы… Я не мог больше там находиться. Я чувствовал себя чудовищем, монстром, убийцей, зверем… Кажется, я громко крикнул «Нет!» и выскочил из гостиной, надолго заперевшись в своей комнате.
Глава 46.
Прохладный ветер приятно освежал лицо. Здесь, на высоте восемнадцатого этажа, все казалось мелким и незначительным. И только мои чувства были огромными и всепоглощающими. Мои чувства… а что, собственно, осталось от моих чувств? Ненависть, страх, отчаяние. Куда делось то счастье, которое она дарила мне, где ласка, где внимание? Где мой нерушимый вечный мир под названием Гленда? Всё рушилось. А теперь ещё и это. Наваждение? Любовь? Привязанность? Что? Перед глазами снова промелькнуло её лицо. Против воли вспомнилась её спальня, чёрный шёлк, её тело. Нет, этого не должно быть, это противоестественно! Ещё год назад она была просто Глендой, моей Глендой - другом, матерью, сестрой. А теперь - богиней. Женщиной. Прекрасной, женственной, изящной и… принадлежащей другому. Я не должен думать об этом! сейчас войдёт Гленда, спокойная, как всегда, скажет, что нужно выучить очередной отрывок из текста, что в задаче ошибка, но, в общем, задание выполнено неплохо. Скажет, что я молодец, погладит по голове…
Ничего этого не случилось. Я продолжал сидеть на подоконнике, свесив ноги вниз, что строго запрещалось мне делать, ощущал на своём лице лёгкие порывы ветра и мне было всё равно, всё равно…
Откуда-то издалека послышался её голос.
-Открой дверь, сейчас же! – донеслось из-за двери.
Ранее я запер дверь на ключ.
-Кристи, что происходит? Что с тобой?
Я молчал. Вслушивался в свист ветра, в шум города. В свои чувства. Я слышал только несколько слов, таких чётких, настойчивых, правильных… «Ты моя. Только моя». Я никому её не отдам. Пусть всё будет, как раньше, пусть Энди исчезнет, уберется из моей жизни. Из нашей жизни!
-Я сказала, открой дверь!
Она всё кричала и кричала, и не могла докричаться до меня. Я был в своих мыслях слишком далеко, и с каждой минутой становился всё дальше, потому что убегал от себя, от неё, от её прекрасного тела и алых губ…
Ключ повернулся в замке. У Гленды был запасной ключ. Я даже не обернулся. Я знал, стоит мне увидеть её снова, и опять возникнет это видение в бликах холодной луны. А потом появится другое – там, где она лежит в своей кровати, спящая, спокойная и прекрасная своей запретной, неприступной, беззащитной красотой…
И вдруг захотелось подняться, полететь вместе с ветром, туда, где нет чувств, печали, отчаяния, слёз. Как легко и свободно, как счастливо живёт он в этом мире…
-Ты с ума сошёл!
Я слишком поздно понял, что стою на подоконнике, перед открытым окном, с действительно сумасшедшим выражением на лице. Не знаю, что подумала Гленда – наверное, что я собираюсь прыгать. Она резко дернула меня за руку. Не удержав равновесие, я упал. Ещё мгновение – и я лежу на полу. Нет, на чем-то мягком, нежном, хрупком. Ещё одно мгновение – и я понимаю, что упал на неё, и она беспомощно бьётся подо мной, пытаясь выбраться. Я вижу её лицо всего в нескольких сантиметрах от себя, чувствую её движения, чувствую каждый изгиб её тела. Как в тумане слышу слова, наполненные отчаянием:
-Кристи, отпусти меня, пожалуйста!
И тут обнаруживаю, что я крепко сжимаю широкой ладонью обе её руки, и, пригвоздив к полу всем своим весом, внимательно смотрю в её большие изумрудные глаза. Потом взгляд скользит ниже, с глаз на щеки, а потом натыкается на яркие полуоткрытые губы… В следующий момент я уже смело, резко впиваюсь в её губы… она пытается вырваться, высвободится, кричит что-то, но я не отпускаю её, продолжая жадно целовать, проникая куда-то в неизведанные сладостные глубины… А в сознании ударами сердца стучит лишь одна мысль: «Ты моя. Моя, моя, моя! И не будешь принадлежать другому!» Я ощущаю, что постепенно, очень медленно, она перестаёт вырываться, и что-то новое появляется в её движениях. На секунду мне кажется, что если я отпущу её, она с нежностью обовьёт мою шею своими тонкими руками, ответит на поцелуй. Я отпускаю её, всё ещё чувствуя вкус сладких губ…
Основательно поцарапав меня, Гленда сумела таки высвободиться. Вскочила на ноги, застегнула верхнюю пуговицу кофты, которую я случайно, не помню, как, расстегнул. В её глазах я видел гнев, ярость, ненависть. И страх. Почему страх? Чего она боялась?
-Что ты себе позволяешь?! – каким-то хриплым, отрывистым голосом выкрикнула она.
Я с трудом поднялся на ноги. Что я сделал! Осознание происходящего только сейчас стучалось в моё сознание. Что я натворил! Поцеловать Гленду! Идиот!
Внезапно я живо представил себе, как она билась подо мной, пытаясь вырваться, а держал её за руки, прижимал к полу… Чудовище! Зверь!
-Прости, прости, пожалуйста… я не знаю, что на меня нашло. Я не хотел, не мог…
-Зачем ты поцеловал меня? Зачем?!
Мне казалось, она сейчас заплачет. Но Гленда никогда не плакала. И сейчас не заплачет.
-Прости, прости!
Я бросился к её ногам, я хотел вымолить прощение, стереть то, что произошло, хотел, чтобы всё было, как прежде. Я схватил её за руку, и снова её рука стала мокрой от моих слёз. Она вырвала руку. Повернулась и ушла. А я остался там. Окно было открыто, ветер освежал лицо, принося покой. Но не было мне больше покоя. Закрылась входная дверь, щёлкнул замок. Я остался один. Совсем один. Впору было прыгать…
Глава 47.
Я не помню, сколько просидел там – час, день, два дня. Время остановилось. Я пытался разобраться в себе. И не мог. Не мог отделаться от ненавистных воспоминаний, не мог выбросить из головы её красоту, не мог забыть вкус её губ. Я раскаивался. А через минуту мечтал, чтобы это повторилось. А потом опять раскаивался, и не было мне прощения. Я метался между двух огней – тем мальчиком, который доверял, любил, ждал. И тем странным непонятным подростком, которым вдруг стал – тем, который всё так же доверял, всё так же ждал, но любил по-другому. Я не знал, кто из них прав, кто из них должен победить. Тот, кто борется, или тот, кто смирился?
Её не было, наверное, несколько дней. Лишь позже я узнал, где она была – с ним… Всё это время я ждал, зная, что рано или поздно она придёт. В конце концов, это её квартира, её жизнь, её Кристи остался здесь – разбитый и потерянный. И вот она вернулась. Открыла дверь, вошла. А за ней вошёл он. Энди. Как сквозь сон, я услышал его голос:
-Почему ты не хочешь объяснить? Что могло произойти, чтобы ты так отреагировала? Он же ребёнок, dear, просто ребёнок.
Dear… он назвал её «дорогая». Ревность всколыхнула меня, заставила подняться на ноги, выйти ему навстречу, с ненавистью глядя в строгие золотисто-карие глаза.
-Вот что, Кристиан. – он держал её за руку. Будто оберегая, загораживая от меня… - Не знаю, что ты натворил, но ты должен извиниться. И больше так не поступать.
Он говорил так, будто я был маленьким провинившимся ребёнком, уронившим вазу. Или оттаскавшим за хвост кошку. Или что ещё любят делать маленькие дети… Он не знал, он ничего не знал. Почему она ему не сказала? Неужели боялась?
Я взглянул на Гленду. Она не смотрела на меня, стояла за ним, как за стеной. Он бы такого никогда не сделал. Он бы спросил, можно ли, мягко, нежно взял бы её лицо в свои ладони, поцеловал, едва коснувшись губ… От одной мысли об этом я озверел. Мне вдруг так захотелось ударить его в эту правильную честную физиономию, отобрать то, что принадлежало мне, отобрать сокровище, то, что он украл – мою Гленду.
-Я уже извинился, - мрачно сказал я.
Я понимал, что лезть в драку глупо. Он был сильнее, надёжнее. Ему было двадцать, а мне двенадцать. Он был мужчиной, а я – чем-то средним между мальчишкой, подростком, юношей. Как я мог соревноваться с ним? Я мог только любить. Так, как никогда не будет любить он.
-Пожалуйста, сделай это ещё раз. Я думаю… я уверен, что Гленда сможет тебя простить. Правда?
Он обернулся к ней. В её глазах отразилась насмешка. Но он этого не заметил. По этим глазам умел читать только я…
-Я же сказал, я уже извинился!
Какое право он имел мною командовать? Я совсем не знал его, он не знал меня. И вдруг он приходит и говорит, что мне делать.
Выражение глаз стало строже, рот превратился в прямую линию. Он был настроен решительно.
-Тогда бы Гленда не пришла ко мне!
Я сразу понял, что этого он говорить не собирался. Но Энди быстро взял ситуацию в свои руки.
-Повторяю последний раз, - холодно сказал он. Властно. Что-то напомнил мне этот голос… Неужели её голос?
-И не подумаю!
Моё упрямство не знало предела. Где же я уже слышал этот голос? Совсем, как у Гленды. Тут одна странная мысль пришла мне в голову. Нет, это было бы слишком большим совпадением. Но объяснило бы многое.
- и не подумаю, - повторил я.
-Хватит!
Её голос был таким же, как всегда жёстким, холодным, властным. У них у обоих были властные голоса. Но моя мысль была слишком абсурдной. Это могло быть просто совпадением.
-Всё нормально, Энди, всё улажено. Спасибо.
Через минуту он уже уходил. Всё закончилось слишком быстро. Или всё только начиналось?
Глава 48.
Я сразу понял, что прежние отношения не вернуть. Они утеряны навсегда. И я был виноват в этом. Она меня не простила. Мне тогда казалось, что страшнее этого ничего не может быть. Сейчас я понимаю, что всё это были глупости, что на самом деле она сердилась не так уж сильно. Но тогда весь мир вдруг стал вращаться вокруг этого поцелуя. И несмотря ни на что я был почему-то уверен, что она меня не простит. Я спросил её:
-Почему Энди сказал, что ты сможешь меня простить?
-Потому что он знает, что я не умею прощать.
-Нет, не ты… - в памяти вдруг всплыла книга о сатанистах. Только бы я ошибался! – не ты не умеешь прощать, а сатанисты… значит, он тоже?
-Да.
Это и была та мысль, которая пришла мне в голову ранее. Властный голос. Я знаю, это не связано, у кого угодно может быть властный голос. И всё же я оказался прав. Он тоже сатанист. Он – зло. Но ведь она тоже – зло. Они будут идеальной парой. А кто тогда я? Добро? Нет. Зло? Тоже нет. А среднего не существует.
-Кто я? – в каком-то немом отчаянии спросил я.
Она всё поняла. Не знаю, как, но она почти читала мои мысли.
-Ты - Кристи. Просто Кристи… - ответила она.
И снова я ощущал на себе холодный неприязненный взгляд.
-Нет, нет! лучше бы я стал сатанистом! Зачем, зачем ты остановила меня, почему?
-Глупый вопрос. Сатанизм – это зло.
-Но я хочу быть злом, я…
-Замолчи!
У неё был такой вид, будто она меня сейчас ударит.
-Забудь об этом. Не смей думать об этом, не смей говорить так.
-Но почему я не могу сделать свой выбор?
Это вопрос застал её врасплох. Я имел право на выбор. И если бы я выбрал зло, если бы я выбрал сатанизм, она не стала бы препятствовать мне. Но она бы сделала всё, чтобы я отказался от этого. Выбор ещё не был сделан. Она знала это. Она старалась повлиять на меня, пока не поздно. И всё-таки было поздно. Она уже повлияла на меня однажды, не подозревая об этом. Она влияла на меня пять лет. А теперь вдруг потеряла прежнюю власть. И даже не пыталась её вернуть.
-Ты волен выбирать. Однако твой выбор должен быть верным.
-Любой мой выбор будет верным. Потому что он - мой.
Мы долго молчали. И каждый думал о своём. Наконец я сказал:
-Ты не простишь меня?
Она долго смотрела на меня, словно пытаясь найти ответ в моих глазах. Потом медленно, горько ответила:
-Я не могу. Не умею…
Я кивнул. Я знал, что она может никогда не научиться. А может, произойдёт чудо, и зло наконец отпустит её.
-Кто любит, тот простит…
Не знаю, зачем я это сказал. Я сам смутился своих слов. Где-то я их слышал, и сейчас вот вырвалось. Кто любит, тот простит…
А любит ли она меня? Хоть немного? Хоть самой тёмной частью своей сатанинской души?
Глава 49.
Нет смысла подробно описывать дни, последовавшие за этим разговором. Все они были похожи друг на друга, как братья-близнецы. Я хотел убежать от своих чувств, от себя, от неё, от того выбора, который неизменно должен был сделать. Это было трудное время – когда осознаешь жизнь, себя, свои мысли, то, чем жил раньше. Становишься человеком, личностью. Я понял многое – и то, кем на самом деле была Гленда, и то, кем она сделала меня. Но я никогда не жалел о том, что судьба свела нас когда-то. Возможно, если бы я остался в детдоме, или тогда на обочине дороги оказалась не Гленда, а кто-то другой, всё было бы по-другому. Я был бы другим. Но всё случилось так, как случилось. Глупо сожалеть об удаче всей своей жизни. А именно этим и была Гленда – удачей, счастливым билетом, подарком судьбы. Я уверен в этом и по сей день. Несмотря ни на что, из всех людей на земле по-настоящему я смог полюбить бы только её. Её можно было любить, можно было ненавидеть… Я прошёл через это. Но я понял, что люблю её больше. Я понял, что люблю той любовью, которая толкает на безумства, заслоняет разум, подчиняет волю. Остаются только чувства. Возможно, реально я осознаю это только сейчас, когда собственная жизнь для меня подобна развернутой карте. И каждый маршрут, каждый привал, каждая остановка названа своим именем. Ярость- значит ярость, отчаяние – так отчаяние, любовь – это любовь. А ревность… ревность – это погибель.
Глава 50.
Так прошла зима. Началась весна. Но и она ушла так же бесследно, тихо притворив за собой дверь. Я мог бы описать то, как ушёл учиться в какую-то школу, задерживался допоздна на каких-то кружках, спецкурсах, репетициях… лишь бы не видеть её. Помню, я учился хорошо, учителя наперебой хвалили… куда делся тот хмурый недоверчивый мальчик, который отказывал заискивающему однокласснику в помощи? Осталось только безучастное равнодушие ко всему. Хочешь списать? Бери, раз ты такой глупый. Хочешь подсказки? Рискни, раз ты такой наивный.
Где, чёрт возьми, был тот ребёнок, который с упоением играл со своим пауком за школьной партой, а потом жаловался матери на то, что его никто не понимает, не может оценить… я сказал «матери»? Но ведь так оно и было. Гленда отчасти заменила мне мать. Хотя, конечно, это спорный вопрос. И каждый находит свой ответ на вопросы жизни… вот и я нашёл. Закончил седьмой класс, собирался в восьмой. Но лето встало между учебой и мной. Летом мне исполнилось тринадцать лет. Счастье подходило к концу… Я уже говорил, что провёл с Глендой шесть лет. Тринадцать лет… и всё закончилось в один миг.
Всё было тихо и спокойно, пока однажды утром Гленда вдруг не объявила, что мы уезжаем. Куда? Ну конечно, к Энди. В загородный дом. Откуда дом? Секта оплачивает безоблачную жизнь своих подопечных.
-И твою тоже? – мрачно спросил я.
Она кивнула.
-Да. И мою тоже.
-Но ты говорила, что ушла оттуда.
Она снова кивнула.
- тогда как?..
-Я же говорила, когда-нибудь я вернусь. И потом… Рано или поздно это случится…
Она опустила глаза. Я видел, ей больно было говорить об этом. Но о чём? Я не знал, что в следующий момент мне станет вдвое больнее.
-Что случится?
-Я стану его… я принесу клятву верности… я буду принадлежать ему навсегда.
Не знаю, почему, но мне вдруг захотелось схватить её, крепко-крепко, и больше никуда не отпускать. Чтобы она не досталась никому, чтобы никто не думал, что она вещь, которая может вот так просто принадлежать. Она моя и только моя. Моя!
Я действительно схватил её – притянул к себе, обнял за плечи. Наверное, слишком грубо… И всё равно мне казалось, что она исчезает. Что я уже не смогу её удержать.
-Нет! нет, ты не можешь!
Она резко отстранилась.
-Почему? Он сатанист. Он сможет понять меня. Он знает меня, как никто другой…
-Неправда! Я знаю тебя лучше! И…и…
Это было так просто! Сказать три заветных слова. Может быть, тогда всё было бы по-другому? Но нет, и тогда я этого не сказал. А потом пришёл мой враг. Энди сказал, что там чудесная природа, солнце, воздух…
Солнце и воздух. Он знал, что это ни к чему. Он просто хотел побыть с ней наедине. И от этого стало ещё больнее, ещё невыносимее. Но я ничего не сделал. Как в тумане услышал, как она сказала, что я еду с ними. Заметил мимолетное разочарование в его глазах. А потом снова улыбка. Улыбка, так напоминающая её улыбку. Холодная, равнодушная, чуть насмешливая. Улыбка сатанистов.
Глава 51.
-Там гостиная, прихожая, спальни, игровая, уборные… - говорил Энди, широко разводя рукой и охватывая практически все бесчисленные двери, выстроившиеся в ряд длинного коридора. Он открыл ближайшую дверь, которая оказалась встроенным стенным шкафом. - А здесь бар, - он строго взглянул на меня, - детям до восемнадцати нельзя.
Ну конечно! Что угодно, лишь бы в очередной раз подчеркнуть, что я недостоин его общества. Как же всё это надоело. Так надоело, что казалось, готов пойти на любой отчаянный поступок. Я уже давно не мечтал о прежней жизни. Потому что сам не буду прежним. Но как объяснить это им? Даже Гленда этого не понимала.
Пока я размышлял об этом, они уже успели скрыться за какой-то из многочисленных дверей. Я остался один. Я не знал, что в этом доме ещё больше дверей, чем можно себе представить. Буквально из каждой комнаты можно было попасть на улицу. Я этого не знал… не знал, что Энди на время уехал, решив проститься с ней наедине и потому выйдя через черный ход в той комнате.
В общем, пока я думал, что он в доме, Энди давно укатил совершать какой-то старинный обряд, которых у сатанистов просто уйма. Вся их жизнь только и состоит из обрядов, ритуалов, клятв, жертвоприношений, месс… Мне тогда так казалось. Мне и сейчас так почему-то кажется.
Взгляд случайно упал на приоткрытую дверь. Детям до восемнадцати, значит, нельзя? «Иди ты к чёрту со своим нельзя!» - прошипел я. Схватил с полки первую попавшуюся бутылку, откупорил, сделал глоток. Внутренности обожгло огнём, стало нечем дышать. Нельзя, значит, да? Я сделал ещё один глоток. Какое право он имеет мной командовать? Кто он такой? Ответ болью отозвался в сознании. Тот, кому она принадлежит. Принадлежит… ещё глоток. Я хочу забыться. Я больше не могу выносить этой боли, этих страданий. Я больше не хочу так жить. Ещё глоток. Бутылка внезапно кончилась. Рука тянется за второй.
Не представляю, как я тогда не сразу опьянел. Выпил я много – сейчас уже не помню, чего. Кажется, это был крепкий коньяк. Я чувствовал, что сердце разрывается от жгучей, невыносимой реальности. Она принадлежит другому. И я ничего не могу сделать. Не могу! Ревность резала сердце ножом. Боль терзала измученную, ещё живую душу. Я не могу! Лучше я умру, чем буду знать, что кто-то другой обнимает её, целует, держит за руку, смотрит в её прекрасные зелёные глаза… Не будет этого! Я не допущу!
Я ворвался в её комнату. Не видя ничего перед глазами, только ее лицо, только её губы… я слышал, как она говорила по телефону:
-Это слишком опасно. Это запрещенный ритуал, ты же знаешь… Пожалуйста, будь осторожен.
Она говорила это ему. Она волновалась за него. За этого проклятого Энди! Она уже принадлежит ему!
-Нет, Гленда! – в исступлении крикнул я, - ты не будешь принадлежать ему! Ты моя, слышишь! Только моя!
То, что произошло потом, было как в тумане. Но то, что я так пытался забыть, сейчас предстает с особой ясностью, от которой хочется умереть. Даже сейчас, спустя столько времени, я не могу спокойно вспоминать об этом. Но я расскажу всю правду. Скрывать нет смысла. Былого не вернуть и не исправить. Такое не прощают…
В один миг я оказался рядом с ней. Трубка упала на пол.
-Кристи, что ты делаешь?! – каким-то не своим испуганным голосом крикнула она.
Я сжал её ладони. Она ещё пыталась отбиваться. Тогда я заломил её руки за спину. Наверное, я сделал ей больно.
-Ты моя, Гленда, - прижав её к себе и спрятав лицо в её пышных локонах, прошептал я. – Ты никогда не будешь принадлежать другому…
Я помню, она кричала что-то о том, что я сошёл с ума, о том, что я пьян, что я должен отпустить её пока не поздно…
Но уже было поздно. Она уже лежала на мягком ковре, придавленная моим телом. Как тогда, осенью… Вдруг вспомнился вкус её губ, ощущение каждого изгиба её тела. Тогда она хотела ответить мне… я снова поцеловал её, но всё ещё крепко сжимал её тонкие руки, не давая пошевелиться…
В мозгу пульсировала одна мысль, лишь одна… ты моя. Моя, и я никому тебя не отдам…
Я не заметил, как оказался без рубашки, как каким-то неуловимым, мимолетным движением сорвал с неё одежду… ты моя… Я скорее чувствовал, чем видел, её прекрасное тело, её стройные бедра, плоский живот, точёные плечи, изящные руки… Ты моя… Её зёленые глаза, алые губы… моя… её нежная шея, мягкая округлость груди…
Ещё минута – и я сам перед ней совершенно нагой. Без одежды. Глаза горят отчаянием. Отчаянной, безумной любовью. Она шепчет, чтобы я отпустил её, оставил в покое, ушёл… Она вырывается из последних сил. На моей коже везде кровоточащие раны, оставленные её ногтями. Появляются всё новые и новые раны, всё более глубокие… Я издаю тихий стон… Но ничто не сравнится с тем криком… Её криком…
Этот крик остановил меня. Я резко отстранился, причинив ей такую же резкую боль. Я больше не держал её. Она не двигалась. Безжизненное тело покоилось передо мной. Её глаза были закрыты. На ковре я увидел кровь. Её кровь.
-Гленда…- хриплым чужим голосом позвал я.
Она медленно открыла глаза, затуманенные болью.
-Я ненавижу тебя… - прошептала она.
И глаза её, неживые, с потухшим изумрудным огнём, прокляли меня всей силой тёмной, сатанинской души. Злой души.
Такого не прощают.
Глава 52.
Я не хочу вспоминать, что было потом. Она ненавидела меня, я ненавидел самого себя, как никогда в жизни. Я презирал себя. Я проклинал себя.
Со мной в жизни случалось всякое. Но таким подонком я не чувствовал себя никогда. Никогда не хотелось покончить со всем, лишь бы искупить свою вину. Никогда я не был готов на такой поступок… а тогда вдруг, в тринадцать лет, решился.
Я уже давно покинул тот загородный дом. Перед глазами всё ещё было её распростёртое тело, истекающее кровью, её взгляд, полный ненависти… Я долго не мог заставить себя произвести хоть малейшее движение. Наконец поднялся. Быстро, не глядя на неё, оделся. Она не двигалась. Я наклонился к ней. Она следила за мной глазами, не произнося ни слова. Она могла бы ударить меня, оскорбить, унизить. Но она молчала. Я поднял её на руки, бережно, словно девочку, опустил на кровать, прикрыл одеялом. Но какое теперь значение имела эта забота, теперь, после всего, что я с ней сделал?!
И вот я стоял на дороге. Там, где когда-то впервые увидел Гленду. Ту, которую я любил, и ту, с которой я так низко, жестоко поступил… Я стоял и смотрел, как приближался чёрный автомобиль.
Я знаю, это был довольно заезженный, старый, неоригинальный, в конце концов, способ самоубийства. Зато проверенный. Надёжный. Я, как дурак, стоял и смотрел на этот чёрный автомобиль, который с каждой минутой становился всё ближе. Пока я стоял на обочине. А потом шагнул в небытие. Водитель не успел ничего сделать. Кончено. Я так хотел, чтобы всё было кончено.
Но даже тысячью смертей невозможно искупить мою вину.
Сейчас я это понимаю. | |
| Автор: | esther18 | | Опубликовано: | 22.07.2008 13:46 | | Просмотров: | 3251 | | Рейтинг: | 0 | | Комментариев: | 0 | | Добавили в Избранное: | 0 |
Ваши комментарииЧтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться |
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
 Авторизация |
|
