как оценить? как распознать?
отбросив шелуху сомнений,
увидеть сердцем благодать
в любых, нам данных ощущеньях?
как не пойти за красотой,
порою мертвой, но манящей?
как не остаться на постой
в чертогах, с девою гулящей?
как сладкой жизни вечера...!
Ужас! Какая банальщина. Стихом не получится, придется снова прозой.
Но как сказать? Как описать то чувство, которое поглотило меня после просмотра фильма? Как вылезти из этого, как предостеречь других? (впрочем, никто не готов предостерегаться) В стихах все сказано и так и эдак, в кино еще чаще. Все перевторично и перетретично уже! Но Паоло Соррентино удалось сильно задеть меня. Фильм напомнает мне «Сладкую жизнь» великого Федерико Феллини, но Dolce Vita меня трогает куда меньше, чем La grande bellezza. При всем этом, я понимаю, что фильм добротный и классный, но не шедевр. Ну и пусть! Зато в меня он попал! Поиски красоты, казалось бы, созвучны и бертолуччевской «Ускользающей красоте». Но, кроме сбивающей с ног, ошеломляющей красоты и похожих названий, на мой взгляд, у них нет ничего общего.
«Оскар» за лучший иностранный фильм и, фактически, все, кроме Канн (но Канны, вообще, неадекватные какие-то стали). Очень много символизма. Очень. Но фильм достаточно прост, шифры прозрачны и читаемы. И это совсем не плохо.
Эстетика фильма затягивает с самого начала. Красота архитектуры и шедевров искусства вечного Рима, «красивость», лоск, гламур и строгость монашеских песнопений… Обалденные дизайнерские решения. Когда я увидел, куда смотрит огромная, великолепно обставленная терраса дома главного героя, я обомлел – она прямо над Колизеем! «Я хочу умереть именно там!» – тут же подумал я. А сам главный герой Джеп Гамбарделла (Тони Сервилло) – вальяжный журналист, лев бомонда – поражает не меньше. Холеный, лощеный, но совсем не пустышка. Умный и тонко чувствующий прекрасное, с великолепным чувством юмора и острым пером. Он написал в юности одну книгу, которая стала очень популярной, но одну и в юности. Оказавшись со своим бестселлером в центре светской жизни Рима, Джеп решил, что станет Королем Бомонда. И стал. Только книг уже писать не мог… При всем при этом он не надменен, не самолюбив и не позер. Он достаточно скептичен, реалистично оценивает окружающих и даже себя.
Почему еще в самом начале режиссер убивает невинного туриста? Явно азиатский турист (чуждый и восторженный) оживленно осматривает красоты Рима и фотографирует его чудеса. И, вдруг… падает замертво. Наверное, инфаркт. Но режиссер уводит нас от этого события, переключаясь на роскошную вечеринку Джепа, справляющего свое 65-летие. О! Вот это грандиозно! Грандиозно? А присмотреться? Высшее общество, бомонд – люди богатые с положением и в летах – сходят с ума в экстазе самозабвенного веселья. «Дикие животные», как назовет их в конце фильма хозяин вечеринки. Он видит и понимает это с самого начала, но это правила игры высшего общества – общества декадентов-патрициев, священников-гурманов, разжиревших актрис и снобов-интеллектуалов. Ну, может, я и сгущаю краски, но, по-моему, здесь явно чувствуется отсыл к «Сатирикону» Феллини. Красота и смерть, красота и разврат. Красота и увядание. Декаденс. Красота постмодернизма. Это наше время. Время потерянных ценностей. Сартровская тленность.
И снова о красоте! Режиссер на секунду столкнул на одной из римских лестниц Джепа с Фанни Ардан. Вот это красота! Джеп, блаженно улыбается ей вслед, а мадам Ардан покидает кадр и фильм навсегда. Она не для этого кино, где вся красота лжива, где даже похороны полны «красивости» и позерства. Так встать, то сказать, ни в коем случае не заплакать, чтоб не отнимать роль у родственников. Красиво смотреться внешне – вот кредо.
«Почему ты больше не пишешь?», часто спрашивают Джепа. Тот отшучивается или замалчивает.
Как журналист глянцевого издания, Джеп бывает на многих ультрасовременных перформансах, инсталляциях и прочих действах. Современное искусство, врачевание, интервью с художником (отсыл к Абрамович?) – все это Сорретино подверг строгой критике, показав глазами очень трезво мыслящего Джепа. Режиссер, вообще, выделяет своего героя из всех – Романо, уезжая из Рима, в котором прожил 40 лет, но, который его ужасно разочаровал, захотел проститься только с ним, с единственный живым человеком..
Джеп пытается продраться сквозь эту фальшь и увядание, встретив Рамону. Загорается. Они даже умудряются не переспать в первую ночь, не пойдя по очевидному сценарию, настолько это уже вторично для них.
- Было мило не заниматься любовью
- Было мило любить.
Но, Рамона умирает. Почему? Потому что – это фильм о смерти. И Рамона, тратящая все деньги на сохранение своей красоты и молодости, умирает непонятно от чего. Не вписалась в проект.
Интересная линия карлицы – владелицы журнала. Образованная, тонкой душевной конструкции дама, она понимает все. И принимает, не сопротивляясь. У нее и власть, и деньги, все, кроме внешности, увы. «Я – королева неудачников!» - говорит она.
«Почему ты больше не пишешь?»
Очередная вечеринка. Очередной «паровозик» из танцующих, прекрасный, по словам Джепа, тем, что никуда не едет. Джеп откровенничает со своей преданной служанкой: «…посмотрите на этих людей. Это – дикие животные. Это моя жизнь! И она – ничто. Флобер не смог написать книгу про Ничто. Может, я смогу?»
Интересна линия религии в фильме. Епископ, о котором судачат, что он самый великий экзорцист, при знакомстве говорит только о своих гастрономических впечатлениях. А на серьезный вопрос Джепа не отвечает, отвлекшись на какую-то даму. Говорят, этот епископ-кулинар, однозначно, станет папой. Дальше без комментариев. Сестра Мария. Действительно святая? Ест только корешки, потому что «корни – это важно», «обручилась с бедностью». Уже ничему не верю. Но вот по воле сестры Марии целая стая фламинго опускается на террасу! Красота! И улетают, когда она их отпускает. Хм? Святая?
- Почему вы больше не написали ни одной книги?
- Я искал Великую Красоту! Но я ее так и не нашел.
«Все всегда заканчивается так, смертью, но сначала была жизнь, скрытая за бла-бла-бла, все решалось под болтовню и шум. Тишина, чувства, переживания и страх — редкие и беспорядочные вспышки красоты, а потом убожество несчастного человека. И все это погребено под покровом смущения от существования в этом мире. Бла-бла-бла…»
Великий город, мертвый город, мертвые люди… Это, вообще, фильм о смерти. Но наш герой начинает жить – он пишет роман.
Когда для смертного умолкнет шумный день,
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья;
Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
19 мая 1828
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
