Я прячусь от них, потому-что они везде меня преследуют. От них, кажется, невозможно скрыться. Вот и сейчас - я сижу в каком-то гадюшнике, тяну свое темное пиво и знаю, что не позднее, чем через минуту, они опять возникнут - обесцвеченная, неопределенного возраста блондинка, высокий угрюмый старик и отвратительный, вечно гримасничающий карлик. Уродливая троица, пугающая меня уже целый год. А виноват во всем я, когда согласился принять участие в диком эксперименте моего приятеля Макса, еще со школы погрузившегося в мрачные глубины оккультизма. Однажды, когда в очередной раз я в пух и в прах разругался с Ленкой, этот чернокнижник (чтоб его!) позвонил и пригласил меня к себе на выходные. Знал бы я, во что превратится этот уикенд! Но тогда - после трех бутылок коньяка и десяти часов непрерывного, хлещущего из 50-ваттных колонок ритм-н-блюза - я был рад любой возможности убежать от самого себя...
Макс обитал на окраине, арендуя у какого-то на ладан дышащего завода бывший то ли склад, то ли гараж - короче, современную индустриальную гробницу. Всюду в его жилище висели какие-то сумасшедшие абстрактные картины, средневековые гравюры сменялись черно-белыми репродукциями сакральных культов и мистических ритуалов, на книжных полках аккуратно стояли в кожаных, потемневших переплетах фундаментальные колдовские труды, а в воздухе витал знакомый до боли запах. Макс уверял: нарда. Я не сомневался: конопли. Мастер ( так отныне Макс попросил называть его ) несказанно обрадовался нашей встречи, ведь мы не виделись с ним почти три года. Но мое предложение сбегать в гастроном он вежливо, но твердо отклонил, добавив, что это может помешать проведению эксперимента. Итак, этот бледный тощий очкарик с безумно горящим взором поведал мне следующее. По его словам выходило, что наш мир - не единственная реальность, и что бабы и баксы котируются только у нас - у примитивных представителей третьей и четвертой космической расы. На самом деле, главная ценность во Вселенной - энергия, виды которой неисчерпаемы и которыми, по мере эволюции, те или иные существа овладевают. С каждым словом Мастера во мне росло четкое и неприятное ощущение, что мы в его безумной обители - не одни. Будто что-то постепенно сгущалось вокруг нас. А Макс уже увлекал меня куда-то по коридору, приговаривая, что сейчас я, жертва вульгарного материализма, увижу все сам. И вот мы оказались в абсолютно голой, пустой комнате, посреди которой одиноко возвышался причудливой формы стул. Наверное, именно в таких комнатах - с минимумом декораций - снимают малобюджетные порнографические фильмы. «Это - дверь между ведомым и неведомым» - торжественно объявил Мастер-Макс, придвигая мне стул. Я тоже, между прочим, слушаю «Дорз», но покойный Джимми Моррисон эксгумировал эту строчку Блэйка, явно перебрав с галлюциногенными грибами...Итак, продолжал мой безумный приятель, главное - научиться безболезненно и, с нулевыми потерями энергиями, выходить в астрал. «Иначе - неизбежны неприятности» Я - еще не совсем отошедший после коньяка - машинально кивал головой. Макс, тем временем, принес и зажег стеариновые свечи, расставил их полукругом и стал чертить на полу какие-то пентаграммы. «Это - усилит нашу неуязвимость, когда мы временно покинем свои физические оболочки», - шепотом успокоил он меня. Затем, заставив меня залпом выпить какую-то гадость, Мастер начал выть, мычать и петь что-то заунывно-нечленораздельное - я, бывает, так огорчаюсь, когда - целиком намыленный - внезапно обнаруживаю в кране отсутствие воды. Я медленно закрыл глаза и попытался, по инструкции мудрого Макса, представить море, по которому скользят солнечные блики. Вместо этого перед глазами почему-то возникла пивная, где на днях мне чуть не выбили два зуба. И вдруг чья-то приятная, прохладная ладонь легла на мой лоб, я четко услышал возле себя мелодичный женский смех. Конечно же - как я не догадался сразу! Макс подсунул мне, скотина, какой-нибудь наркотик, вызывающий галлюцинации. Но жаловаться мне было грех - на меня, не отрываясь, глядело небесной красоты создание, окруженное нежно-зеленоватым свечением. «Контролируй себя» - услышал я знакомый голос чернокнижника - «здесь все не так, как в нашем мире». Внезапно прекрасные черты небесной (астральной?) незнакомки стали исчезать, уступая место ужасной, отвратительной ведьме. Ее скрюченные, посиневшие пальцы мертвой хваткой вцепились в мое горло, ее дьявольский хохот насиловал мои уши, а мерзкое, зловонное дыхание досрочно отправляло прямо в ад. Проклятый Макс! Проклятые опыты! Вдруг все исчезло, и вот уже надо мной - огромное, утыканное золотыми булавками звезд, ночное небо. Я плыву, полулежа, в какой-то лодке, до моего слуха доносится негромкое пение, и роскошь окружающих ароматов сплетает для меня свой волшебный, изысканный гамак. Но блаженство мимолетно - внезапно я слышу грохот колесниц и чувствую запах гари! Ржание сотен обезумевших коней, рев тысяч глоток участников кровавой битвы обещают неминуемую гибель! Меня протыкают копья, в меня вонзаются - по рукоятку - кинжалы и мечи, но я остаюсь невредимым - плавно перемещаюсь в какой-то фантастический город, в котором не видно ни одной живой души. В котором не заметно ни единого огонька - мрачная, темная цитадель, где - в недоступных недрах - замышляются нечистые дела. «Все! Возвращаемся назад!» - в полубеспамятстве, слышу я приказ Макса. Но как найти дорогу домой в этом мелькающем, феерическом ЛСД-вороте? Где - точные указатели в родную реальность баб и баксов? Кто-то меня тянет, страстно целует, кто-то вонзает в меня когти и рвет на части мою плоть, я лечу, задыхаясь, в переливающуюся бездну шизофренических образов и протяжно вою на фиолетовую, покрытую морщинами луну...
Очнулся я в той же самой комнате, на порнографическом стуле от долгого вопля Мастера. Макс, с раскрытым огромным фолиантом в руках, сидел среди потухших свечей и, всхлипывая, горестно качал своей больной, трапециевидной головой. «Мы погибли!» - вскричал он, - «я забыл задвинуть магический засов, и теперь мощные астральные сущности, используя наше биополе, могут беспрепятственно проникать в наш мир! Мы притащили сюда энергетических вампиров!»
Вот опять их, кроме меня, никто не замечает - хотя народу в этой забегаловке сегодня хватает. Счастливые люди! Они спокойно пьют водку, рыгают в салаты и ковыряются в гнилых зубах многоразовыми зубочистками. Им никто не угрожает, их никто не преследует. А я, допивающий пиво в окружении призраков, вынужден придавать их неестественному, полулегальному существованию неведомый мне смысл, я должен свыкнуться с их постоянным присутствием, потому-что безумный Макс забыл задвинуть магический засов! Скотина! Когда он выйдет из психушки, эксперимент поставлю уже я! И если Мастер, после двух бутылок коньяка, перепутает «Джетро Талл» с Эриком Клэптоном, я раскрою - под молчаливое одобрение монстров - его ненавистный череп. Пусть быстрее закрывает свою дьявольскую невидимую дверь!
(текст на скомканной салфетке)
Меня посещают странные гости -
Высокий старик ( Мы с ним пили. Но где?)
Блондинка, с лицом, пожелтевшим от злости,
И карлик, в изящное что-то одет…
Все трое садятся удобнее в кресла,
И карлик кивает едва головой:
Простите за дерзость - нам стало известно,
Что вам все противно, что вы сам не свой…
Мы вас понимаем. Вот – бланк. Вот – анкета.
Пишите красиво: «Хочу умереть»
В такой-то одежде, тогда-то и где-то –
Цветы заготовить пораньше успеть.
Мы вам гарантируем очерк в газете –
Естественно, с фото: старухи – навзрыд,
Вас будут любить незнакомые дети,
Пожертвует деньги на памятник жид.
Ну что – по рукам? И хохочет блондинка,
Старик разливает в бокалы вино,
Играет занудная, с шипом, пластинка,
И дождь барабанит сильнее в окно…
Меня посещают странные гости -
Высокий старик ( Мы с ним пили. Но где?)
Блондинка, с лицом, пожелтевшим от злости,
И карлик, в изящное что-то одет…
До сих пор, вспоминая твой голос, я прихожу
в возбужденье. Что, впрочем, естественно. Ибо связки
не чета голой мышце, волосу, багажу
под холодными буркалами, и не бздюме утряски
вещи с возрастом. Взятый вне мяса, звук
не изнашивается в результате тренья
о разряженный воздух, но, близорук, из двух
зол выбирает большее: повторенье
некогда сказанного. Трезвая голова
сильно с этого кружится по вечерам подолгу,
точно пластинка, стачивая слова,
и пальцы мешают друг другу извлечь иголку
из заросшей извилины - как отдавая честь
наважденью в форме нехватки текста
при избытке мелодии. Знаешь, на свете есть
вещи, предметы, между собой столь тесно
связанные, что, норовя прослыть
подлинно матерью и т. д. и т. п., природа
могла бы сделать еще один шаг и слить
их воедино: тум-тум фокстрота
с крепдешиновой юбкой; муху и сахар; нас
в крайнем случае. То есть повысить в ранге
достиженья Мичурина. У щуки уже сейчас
чешуя цвета консервной банки,
цвета вилки в руке. Но природа, увы, скорей
разделяет, чем смешивает. И уменьшает чаще,
чем увеличивает; вспомни размер зверей
в плейстоценовой чаще. Мы - только части
крупного целого, из коего вьется нить
к нам, как шнур телефона, от динозавра
оставляя простой позвоночник. Но позвонить
по нему больше некуда, кроме как в послезавтра,
где откликнется лишь инвалид - зане
потерявший конечность, подругу, душу
есть продукт эволюции. И набрать этот номер мне
как выползти из воды на сушу.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
