Поэтическое восприятие жизни, всего окружающего нас — величайший дар, доставшийся нам от поры детства. Если человек не растеряет этот дар на протяжении долгих трезвых лет, то он поэт или писатель
Снится, что тону… Отчаянно молочу руками по воде, пытаюсь всплыть, чтобы вдохнуть воздуха. Вдохнуть жизнь… Голова оказывается на поверхности, но ее тут же накрывает волной. Вместо воздуха в горло через нос и рот попадает ненавистно соленая вода. Закашливаюсь.
-Сатори, дыши! Дыши! – голос Ориса доносился издалека.
Захожусь в кашле.
- Сатори, пожалуйста…
Открываю глаза. Орис крепко прижимает меня к себе.
- Ты что? – сипло. Голос почему-то сорван.
- Ты меня напугала…
- Это был не сон?
- Зачем ты перевела отчистку в ускоренный режим?! Ты могла себя убить!
- Я… Я не могла больше это видеть… Ты не представляешь, как это… Больно.
Отпускает меня. Встает и подходит к окну. Губы его плотно сжаты.
- Нужно собираться. Скоро сюда придет Охотник.
Пытаюсь встать с постели, но не могу. Не чувствую ни рук, ни ног.
- Орис, у меня ни черта не выходит! Меня что, парализовало?!
- Проклятье! Забыл про ускоренный режим… Сейчас…
Он приподнимает меня, разворачивает спиной к себе, кладет руки на мою голову и начинает ту массировать.
- Слушай, Орис, а Охотник тоже самоубийца? Я хотела посмотреть его легенду, но все запаролено и зашифровано.
- Не знаю. Единственное, что известно об Охотнике – он Каратель. Совет выносит приговор, Охотник приводит санкцию в исполнение... Думаю, ты уже можешь встать.
Осторожно спускаю ноги с постели и, держась за Ориса, встаю. В стопы вонзаются десятки иголок, но даже это не придает мне ощущения твердой почвы под ногами.
- Поприседай. Кровообращение восстановится, ты почувствуешь себя снова в норме.
Послушно начинаю приседать, считая про себя: «Один… Два… Три… Четыре… Охотник…»
- Охотник, Орис! Он уже близко, я слышу рев его мотоцикла.
- Мигом на улицу и беги без оглядки!
- Я не могу бросить тебя.
- Так нужно, Сатори. Тебе лучше уйти.
- Но, Орис!
- Уходи, - голосом, не принимающим возражений.
Выхожу из дома на улицу. Накрапывает дождик. Подхожу к машине, рукой провожу по лобовому стеклу. Прощаюсь.
- Виктория?
Оборачиваюсь.
Передо мной стоит Алекс.
- Ты?! Что ты здесь делаешь?
Недоумение, смешанное с радостью в коктейль. Подбежать. Броситься на шею. Уткнуться в плечо. Расплакаться.
- Я искал тебя.
- Как хорошо, что ты меня нашел. Я так боялась, что потеряла тебя навсегда. Любимый…- улыбаюсь ему. Но он не улыбается в ответ.
- Пойдем со мной, Виктория, - Алекс протягивает руку. Смотрю на его ладонь. Так странно, что он называет меня Викторией.
- Куда пойдем? – в солнечном сплетении концентрируется тревога. Передо мной стоит совсем не мой Алекс.
- Увезу тебя в безопасное место, - голос без интонационной окраски. Как будто говорит через кусок алюминиевой трубы. – Пойдем.
Очень хочется схватиться за его руку. Но что-то удерживает меня от подобного шага.
- Тори! – Орис притягивает меня к себе.
Алекс оскаливается:
- Ну вот, теперь все в сборе.
- Орис, что происходит?!
- Я же говорил тебе, чтобы ты убегала. Почему ты не послушалась?
- Он остановил меня.
- Успел все-таки, - лицо Ориса окаменело. Дергаю его за руку:
- Что происходит?
- Тори, тебе выпала великая честь познакомиться с Охотником.
- Алекс?! – не верю своим ушам. – Орис, ты что-то путаешь… Алекс не может быть Охотником… Алекс добрый человек. И он… Он любит меня!
Охотник смеется. Вскрик хищной птицы. Возникает ощущение, что меня толкнули в спину и теперь я лечу в пропасть, а внутри все леденеет от ужаса.
- Ты была такой жалкой, когда лепетала о своей любви, эти сюсюканья «милый - славный», у меня сводило скулы от скуки.
- Алекс…
- Меня передергивало от омерзения, когда ты приставала ко мне со своими слюнявыми поцелуями.
- Алекс… Нет…
- А когда ты неуклюже изображала из себя опытную любовницу, меня разбирал смех. Я едва сдерживался.
Затыкаю уши, чтобы не слышать этот беспощадный голос. Зажмуриваю глаза.
- Меня выворачивало наизнанку, когда я видел твою мерзкую рожу, эту глупую отвратительную улыбку, эти изломанные жесты обыкновенной кривляки, которая строила из себя невесть что и…
Тирада обрывается. Открыв глаза, вижу, как Орис потирает правый кулак. Охотник лежит на земле.
Не могу вымолвить ни слова. Орис берет меня за руку. Смотрю на него. Он что-то говорит, но я ничего не слышу. В ушах воет ветер.
Алекс резко поднимается с земли и бросается на Ориса. Сзади. Уловка предателя.
Завязывается драка.
По-прежнему не слышу ни звука, кроме воя ветра. Стою, оцепенев, и наблюдаю, как два человека передо мной целенаправленными, заученными ударами убивают друг друга.
Внезапно начинается ливень. Обрушивается на меня с остервенением, хлещет по плечам, лицу, рукам.
Через пелену дождя я смотрю на Алекса. Несколько минут назад я слышала самые жестокие слова в своей жизни. Но до сих пор не могу поверить, что их произнес человек, в котором я была уверена больше, чем в себе. Зачем? Даже если не любил, и все было только игрой, зачем делать больно? Зачем?!
Негаданное предположение хорошенько встряхивает меня. Подбегаю к дерущимся, и, улучив момент, бросаюсь на спину Охотнику. Цепляюсь в его волосы и начинаю дергать за них, выкрикивая:
- Ты не Алекс! Мерзкий лжец! Мы с Орисом победим тебя! Потому что мы вместе, а ты жалкое половинчатое существо!
Чувствую, что Охотник теряет силы. Это приободряет. Откуда-то во мне появляется мощь, и я начинаю обрушивать удары на его плечи, спину, голову, в любое место, куда попадает кулак. Охотник поддался на несколько минут, а потом отшвыривает меня, как котенка. Падаю и налетаю раненным плечом на камень. Острая боль разрубает надвое.
В руке у Охотника появляется меч. Хватаюсь за камень. Орис тоже вытаскивает меч. Где же он прятал его все это время?
Противники становятся напротив друг друга. Затем начинают плавно двигаться, глядя друг на друга, не отрываясь. Зрелище завораживает, как ритуальный танец. Не замечаю ни дождя, ни холода, ни боли в плече - настолько моим вниманием завладели два стальных клинка. Охотник и Орис не уступают друг другу ни в мастерстве, ни в скорости реакции. Каждый удар отражается, словно противники - зеркало друг для друга. Кажется, что этот бой будет бесконечным.
Отвлекаюсь, чтобы вытереть лицо, а когда снова смотрю на поле боя, вижу, что Орис упал. Охотник поворачивается ко мне.
С ужасом наблюдаю, как он приближается. Мысль встать и убежать, даже не приходит в голову. Охотник останавливается возле меня и заносит меч. Неотрывно смотрю на острие.
Что-то теплое хлещет в лицо, а потом на меня падает Охотник. Его меч втыкается в землю чуть дальше моей головы. Сталкиваю с себя тяжелое тело, и вижу стоящего передо мной Ориса. Он улыбается. По его подбородку струится кровь. Орис шагает ко мне, но падает, пошатнувшись.
Подползаю к нему. Приподнимаю его голову, кладу на свои колени. Мужчина медленно произносит:
- Смотри в небо… Ты увидишь, что… Могло бы… Случиться…
-Несбывшееся-
-ОХОТНИК-
Сверху она казалась маленькой точкой. Сердцем мишени. Яблочком.
Охотник ухмыльнулся. Сегодня он, наконец-то, выполнит свою работу. Предвкушение будоражило кровь. Он снова сфокусировался на цели своей работы. Цель была прехорошенькой: среднего роста брюнетка с наивно - распахнутыми черными глазами. Вся такая аппетитная, что хотелось попробовать ее совсем в другом качестве. Она пробуждала в Охотнике какие-то неистовые желания. Видения пролетали одно за другим. Охотник с трудом запретил видениям захватить его.
Девушка улыбалась. Всему миру. И человеку, стоящему напротив. Высокий мужчина в черном фраке. Охотник прищурился. Его целью была Она. Следовательно, нужно было дождаться, когда Она останется одна. Ликвидировать обоих неприемлимо. Охотник ни в коем случае не мог вмешаться в человеческий мир, нарушив равновесие лишней смертью.
Поэтому Охотник выжидал. Он видел жертву и знал, что она никуда от него не денется. Это его успокаивало. Он еще раз с любовью осмотрел арбалет, при помощи которого уничтожит цель. Золотая стрела сверкала на солнце.
Наконец, Охотник дождался. Мужчина во фраке зашел в помещение, оставив Ее одну. Мишень прошла на задний двор церкви. Охотник ухмыльнулся и взял в руки арбалет.
Внезапно пошел дождь. Светило солнце, а с неба падали капли воды. «Слепой дождь». Хороший знак. Охотник всегда доверял знакам. Он прицелился и выстрелил. Золотая стрела пробила левую сторону груди мишени насквозь. Девушка упала.
Работа была сделана великолепно. Как всегда.
Охотник довольно усмехнулся, зачехлил арбалет и исчез.
-ДЕВУШКА-
Сегодня самый счастливый день в жизни. Она должна чувствовать это счастье каждой клеточкой кожи. Должна, но не чувствует! Какая-то смута сконцентрировалась в районе солнечного сплетения и не давает расслабиться. Она гнала прочь от себя невеселые мысли, но они снова и снова возвращались.
Самый близкий человек стоял рядом, смотрел и с улыбкой. Она тоже улыбалась, и в который раз вглядывалась в такие родные и любимые черты.
Как так могло выйти, что счастье стало не абстрактным понятием, а воплотилось в конкретном человеке. Вот он стоит рядом. Он - счастье.
Он оставил ее на несколько минут по ее же просьбе. И сразу же пошел дождь. Словно небо почувствовало, как тяжело ей расстаться с ним даже на долю секунды. Но светило солнце, пробиваясь сквозь дождь к ней и согревая. И она старалась поверить в то, что солнце растопит ту тревогу, что поселилась где-то внутри нее.
Луч солнца ослепил, и, впившись прямо в сердце, опрокинул на землю. Она упала, успев подумать: «Так странно… совсем не больно…»
-МУЖЧИНА-
Он смотрел и не верил своим глазам. Какое бледное лицо у его любимой! Как трагическая маска. Темное неровное пятно на ее груди, уродующее свадебное платье. Глаза. Он долго всматривался в ее глаза. Но они совсем не видели его. Они смотрели в небо.
Он схватил ее за плечи, пытаясь приподнять.
Не мог ни закричать, ни заплакать.
Просто зачем-то прижал ее к себе и раскачивался из стороны в сторону, словно убаюкивал.
Он не понимал, что случилось, но крепко держал ее, словно боялся, что она исчезнет из рук.
Внутри его повисла тишина.
- Анимация последняя. Вне пространства и времени -
- Орис, как же так? – механически провожу рукой по его волосам. Как заводная кукла.
- Не могло быть иначе, Сатори. Не бывает побед без жертв.
- Но почему ты вместо меня?!
- Любовь, Тори… Я люблю тебя... Все... просто...
- Это не просто! Это неправильно! – внутренности разрывает беззвучный плач.- Так не бывает, мы Стражи! Мы должны быть всегда вместе!Всегда, слышишь?!
- Развей мой прах над морем... и ты, наконец-то, обретешь ту свободу... за которой бежишь… Будь счастлива, любимая…
Он закрыл глаза и замолчал. Навеки. Кажется, у меня в голове что-то лопнуло. Яркая вспышка. Ослепляющая. Утыкаюсь лицом в лицо Ориса и начинаю выть. В голос. Как смертельно раненый зверь. С каждой пролитой слезой во мне что-то исчезает. Навсегда.
Белый шум.
… Высоко, под куполом цирка, я осторожно ступаю на тонкий стальной трос. Тишина оглушает. Всё внутри настолько обострено, что даже кажется, что всем слышно гудение моих натянутых, как тетива лука, нервов. Я стараюсь не думать о десятках глаз, которые держат меня на прицеле - неотрывно следят за каждым движением. Но руки предательски дрожат. Внизу будто ждут, когда же я ошибусь и сорвусь с зыбкой опоры вниз. В темноту, откуда ничего не возвращается к жизни…
Именно сейчас, когда страх отгрызает от меня по кусочку, а я все равно заношу ногу, чтобы сделать очередной шаг, понимаю, что дороже жизни нет ничего. Я не сорвусь и не стану изломанной куклой, лежащей на багровом сукне арены, в цвете которого почти не видно крови…
THE END
Стою у моря.
Штормит.
Ветер периодически швыряет в лицо соленые брызги. Морю тоже хочется выплакаться.
В руке у меня банка с пеплом.
- Здравствуй, - он подходит неслышно сзади.
- Здравствуй, - оборачиваюсь и смотрю на него.
- Что делаешь?
- Жду.
- Чего? – вижу, как он улыбается, и понимаю, что именно этой улыбки мне и не хватало.
- Свою волну. Знаешь, как в фильме «На гребне волны»?
- А-а, Голливуд…
- Он самый, - снова смотрю на море.
- Что в банке?
- Рукописи, которые, оказывается, горят.
- Зачем? Мне нравилась эта повесть.
Он обнимает меня. Прижимает к себе. От сердца лучами в разные стороны разливается нежность, затапливая теплом. Открываю банку, зачерпываю горсть пепла, выбрасываю в море.
- Что ты делаешь? – его дыхание щекочет мне шею.
- Делюсь своей повестью с миром…
Июль 2005 г. – Октябрь 2005 г.
*Белый шум - шум, в котором звуковые колебания разной частоты представлены в равной степени, т. е. в среднем интенсивности звуковых волн разных частот примерно одинаковы, например шум водопада.
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела!
Ни объятья невозможны, ни измена.
* * *
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
* * *
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
* * *
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
* * *
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что дранку требовать от кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
* * *
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, - или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
* * *
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
* * *
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
* * *
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
март 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
