Сказали мне, что эта дорога
Меня приведет к океану смерти
И я с полпути повернула вспять.
С тех пор всё тянутся передо мною
Кривые, глухие окольные тропы…
/Ёсано Акико /
Белый шум*
…Снов нет очень давно.
На это «очень давно» впору надеть платье из коллекции «Целая вечность». Маленькое. Черное. Классически бессмертное. Оно бы идеально подошло. И-де-а-ль-но. Выговорено, как старинное заклинание, кажущееся панацеей. Безупречно, будто запрятанное в глуши огромное поле, покрытое снегом, словно покрывалом. И из области левой лопатки к позвоночнику вытягивает узкую морду непреодолимое желание вылить на это нежно-меловое, режущее глаза сверкающей на солнце белоснежностью, синих чернил.
Я, на границе между бредящей ночью и брезжащим утром, забредаю в рефлексии до бреда. Жажду оказаться вне пограничного состояния, где остро пахнет грозой, и очень давно нет снов. Но не знаю, что ждет меня по ту сторону границы. Неопределенность – дамоклов меч для того, кто …
- Анимация первая -
Сегодня.
Идет дождик.
Хотя, сильно сказано - идет. Он разгуливает. Дождь-фигляр. Дождь-стиляга. Руки в карманах брюк, пиджак нараспашку, белое кашне на шее, надвинутая на лоб шляпа. Променад Аль Капоне. Загляденье.
Ярко светит солнце.
Мне нравится диссонанс: дождь и солнце. Когда-то услышала, что французы про такую погоду говорят: «Это писают ангелы». Закрываю глаза. У самого края неба безупречной шеренгой стоят ангелы, держатся за пенисы и писают. Сюрреалистически - забавно. Хмыкаю и открываю глаза. Ангелы перевоплощаются в куцые облачка. Бисеринки дождя падают на кожу и сверкают на солнце, как бриллианты.
Сегодня.
Я должна выйти замуж. От этих мыслей и хорошо, и страшно. Одновременно. Противоречия разрывают на части. Пытаюсь взять себя в руки, но страх расползается по телу, лишает хладнокровия. В пальцах у меня зажженная сигарета. Не помню, где раздобыла. Курю, пытаясь восстановить внутреннее равновесие, спрятавшись ото всех на заднем дворе церкви. От нечего делать глазею по сторонам. Возле ограды высажены розы. В буйном цвету, они пьяняще сочно пахнут. На противоположной стороне улицы большой рекламный борд, с которого широко улыбается красавица с отбеленными рекламируемой пастой зубами. Счастливая. Ей не нужно набираться смелости, травя себя никотином…
Внезапно возле изгороди резко притормаживает автомобиль, при взгляде на который у меня перехватывает дыхание. Серебряная капля, соскользнувшая со страниц глянцевого журнала о новинках в автомобильном мире.
- Можно прикурить? – интересуется водитель, опустив стекло. У него волнующий голос. Даже почудилось, что несет в себе запах сандала. Интересно, мужчина ждет, что я сейчас же со всех ног брошусь к машине и жестом услужливого официанта протяну зажигалку? Хотя, при такой машине… Ноблисс оближ, как говорится.
- Можно, - отвечаю просто. Не двигаясь с места.
Водитель преувеличенно спокойно выходит из машины, и не спеша, направляется ко мне. Вздергиваю левую бровь. Незнакомец подходит к забору, и, улыбнувшись, достает из пачки «Davidoff» сигарету. Протягиваю зажигалку через прутья.
- Для невесты вы выглядите не слишком счастливой, - дуновение ветра, несущего в мою сторону запах сандала. Значит, не почудилось. Молчу, прекрасно понимая, что любое слово будет выглядеть оправданием. А я их не люблю.
Мужчина возвращает зажигалку, однако к машине не отходит. Вместо этого спрашивает:
- Вы всегда такая молчаливая?
- Не всегда. Чаще всего по пятницам, - отвечаю резко. Словно не заметив грубости, незнакомец бросает взгляд на свои наручные часы, и спокойно произносит:
- Пятница истекает через восемь часов. Есть смысл подождать.
- И зачем вам это нужно? – интересуюсь сухо.
- Это нужно вам, - доносится в ответ. Мужчина спокойно смотрит в мое лицо. У него светло-карие глаза. Странные. Словно все про тебя знают. Назло начинаю преувеличенно внимательно рассматривать незнакомца с головы до ног. Он не молод, но и не стар. Неопределенного возраста. Худощавый. Волосы, посеребренные сединой, стильно подстрижены. Сильные руки. Красивые, тонкие пальцы пианиста. На нем потертые, но явно дорогие джинсы, и вишневого цвета рубашка с коротким рукавом, которую он надел навыпуск. Перевожу взгляд на его ноги. Туфли, начищенные до блеска. Глядя в них, он мог бы бриться, вполне обойдясь без зеркала...
С вызовом вонзаю взгляд в его лицо. Запоминающееся. Мужчина усмехается. Резко затягивается сигаретой, как будто не курил много лет, и… Раздевает меня взглядом. Ничуть не стесняясь. Сначала к черту летят мои туфельки, потом платье, потом трусики… Вот такой наглец.
- Сдается мне, что вы не очень-то и хотите, чтобы вас окольцевали, – добавляет в голос меда.
- А мне сдается, что это совершенно не ваше дело, - верчу в руках зажигалку. – Вы здесь что, неслучайно? Представляете сторону жениха?
Машет рукой, словно отгоняет муху, и произносит:
- Скорее уж сторону невесты.
С нескрываемым удивлением смотрю на него. Безмятежно курит, спокойно глядя на меня.
- Странный цвет свадебного платья. Как же он называется? А, вспомнил, «пепел розы»…
- Кто вы? – мне надоедает игра в кошки-мышки.
Незнакомец молчит. Почему-то начинаю нервничать. Нужно идти в церковь, но не могу сдвинуться с места. Словно превратилась в соляной столб.
Дождь перестал ходить вокруг да около, и солнце, воспользовавшись отсутствием дождя, палит во всю. Машина сверкает лакированными боками. Классная. Вот бы на ней прокатиться...
- Нравится? – интересуется мужчина, заметив, с каким вниманием осматриваю его авто. Согласно киваю.
Deja vu: «"Porsche -911GT1". Трехлитровый мотор жидкостного охлаждения в пятьсот сорок четыре лошадки. Максимальная скорость - триста десять километров в час. С места до ста кэмэ разгоняется всего за четыре секунды… Хотите порулить?»
Незнакомец, небрежно прокручивая ключи на пальце, самодовольно произносит:
- "Porsche -911GT1". Трехлитровый мотор жидкостного охлаждения в пятьсот сорок четыре лошадки. Максимальная скорость - триста десять километров в час. С места до ста кэмэ разгоняется всего за четыре секунды… Хотите порулить?
Удар под дых в момент вдоха. Непонимающе смотрю на мужчину. Пару раз медленно моргаю, как будто пытаюсь сбросить с ресниц изумление.
- А… можно? – спрашиваю разрешение. Зачем? Зачем?!
- Невестам не отказывают, - незнакомец протягивает раскрытую ладонь, на которой лежат ключи. И глядит с любопытством, словно прикидывает, хватит ли у меня смелости, чтобы принять его предложение. Когда на меня так смотрят, мне всегда хочется выкинуть что-то ребяческое, как минимум - хулигански показать язык.
Выхожу через калитку на улицу, беру ключи и подхожу к машине. Кладу руку на капот, желая убедиться, что передо мной не фантом расшалившегося, как дитя, воображения. Медленно провожу рукой вдоль нагретого солнцем капота, затем подхожу к дверце, открываю ее и усаживаюсь. Пальцами касаюсь руля, ощущая теплоту кожи, которой тот обтянут. Толчок крови в сердце. Ласточкой в небе мелькает чувство разорванных родственных уз…
Ерунда какая-то. Завожу машину. Едва уловимое движение - незнакомец сидит рядом.
- Кажется, на свадьбах принято похищать невест? - осведомляется шутливо.
- Вы самонадеянно бесцеремонны, - улыбка получается кривой, словно уголок рта привязан к ниточке, а ниточка притянута к уху.
- Но вам же это нравится?
Передергиваю плечами.
- Нравится, нравится. Просто вы, как принято у женщин, кокетничаете. Набиваете себе цену.
- Вы большой знаток женщин? – левая бровь снова взлетает в гладь неба лба.
- Не знаток. Скорее уж любитель.
Усмехаюсь и вдавливаю педаль газа. Незнакомец включает плеер. Из динамиков на меня обрушивается «Red Hot Chili Peppers» с песней «Parallel Universe». Параллельные миры. Хвост кометы, всегда находящийся в поле зрения. Млечный путь щедро сдобрен аллюзиями …
- Как думаешь, тебя уже хватились? – интересуется мужчина, глядя на меня в упор.
- Думаю, что мы на брудершафт не пили, поэтому не нужно мне тыкать, - отвечаю резко.
- Так выпьем, какие проблемы? – будто из воздуха достает серебристую плоскую фляжку. Отвинчивает крышку, делает глоток, протягивает флягу мне.
- Ямайский ром.
Смотрю на него, прищурившись.
- Ну-ну, не стесняйся. Ром - самый лучший напиток. Для волнующейся невесты.
- Уберите, я не собираюсь с вами пить, - произношу холодно.
- Предпочитаешь пить со своим женихом? Интересно, почему он не пустился вдогонку за нами? Я бы на его месте обязательно пустился бы.
- В пляс?
- Язык у тебя, как катана, - изрекает мужчина, довольно улыбаясь. После недолгого молчания произносит:
- Кстати, он видел, как ты уезжала. Твой жених то. Наверняка подумал, что ты его бросила. Занятно, правда?
- Разве может быть занятной игра в прятки с собственной тенью? Что вам нужно?
- Мне нужна ты.
Приехали. Резко нажимаю на тормоз. Машина останавливается. Пытаюсь открыть дверцу. Безуспешно.
- Выпустите меня, - заявляю требовательно, - Немедленно.
- Интересно, он у тебя ревнивый? – мужчина будто бы не слышит моих слов.
- Нет. Он у меня не ревнивый. Потому что ревновать человека так же глупо, как глупо ревновать воздух из-за того, что им дышат остальные люди. А Y (игрек) далеко не глупый человек, - говорю, даже не пытаясь скрыть неприязнь.
Незнакомец усмехается и произносит:
- Роковая женщина.
- Роковая. Как раковая опухоль. Выпустите меня, - одним махом выхватываю из прически заколку в виде спицы, украшенной стразами, и приставляю ее к горлу мужчине. Тот запрокидывает голову и начинает смеяться. Словно полоща глотку хрипловатыми «хе». Отсмеявшись, произносит:
- Ты мне нравишься.
- Не могу ответить взаимностью. Но, видит Бог, я не хотела вас калечить, - резко выбрасываю руку с зажатой в пальцах заколкой вперед. Незнакомец успевает уклониться, и моя заколка странным образом оказывается в его руках. Затем вовсе исчезает. Чертовщина какая-то.
- Не повторяй подобного больше, или мне придется отучить тебя от этой дурной привычки, - произносит, покручивая зажатым в руке стилетом. Явственно чувствую, как трепыхается сердце в пространстве груди. Вдруг, он маньяк? Во что я вляпалась?!
- Не бойся, я тебя не трону, - успокаивает мужчина. - Как тебя зовут?
- Виктория, - отвечаю сиплым голосом.
- Красивое имя. Я – Борис. Вот и познакомились.
- Не могу сказать, что мне приятно, - произношу дерзко, пытаясь совладать со страхом. Безуспешно.
- Ничего, привыкнешь, - с усмешкой молвит мужчина. – Времени будет достаточно, я ведь забыл тебя предупредить… Ты не сможешь вернуться назад, Тори.
- Тори? – какое-то смутное воспоминание мелькает в памяти. Борис внимательно смотрит на меня, но ничего не говорит.
- И что дальше?
Нестерпимо заболела голова, поэтому начинаю медленно вытягивать из прически заколки и шпильки. Волосы волной накрывают плечи. Борис протягивает руку и проводит ею по моим волосам.
- Потом узнаешь. Но ты должна твердо осознать, Тори, что назад пути нет. Представь: ты бежишь по мосту, который за твоей спиной моментально превращается в пепел.
- Вовсе не обязательно распускать руки, - выговариваю со злостью. – Не обольщайтесь, что я так просто сдамся. Плевать я хотела на пепельные мосты. Я вернусь обратно.
- Нет, Тори. Это невозможно в принципе.
- В принципе, нет ничего невозможного!
Мне хочется вцепиться в волосы мужчины или расцарапать ему лицо ногтями. Злость бушует, кровью стуча в висках. Начинаю медленно считать до ста. Про себя. Нужно успокоиться, чтобы начать здраво рассуждать. Искоса смотрю на Бориса. Тот молчит, и молчание его сродни ощущению, как если бы мне отпиливали руку тупой пилой: о, я теперь знала, как именно!
- Нам нужно ехать, Тори. Заводи машину, - в конце концов, тихо произносит мужчина.
Беспрекословно подчиняюсь. Придется выждать какое-то время. Я найду способ, чтобы вернуться. Обязательно.
Не знаю, сколько времени мы едем и куда. Совершенно не узнаю местности, по которой веду машину. Моими действиями руководит Борис, он же подсказывает дорогу. Я себе напоминаю автомат. Все эмоции будто отключены и даже мысли бессодержательны. Точно внутри меня вакуум. Идиотское ощущение.
Наконец, мужчина велит остановить машину возле какой-то закусочной.
- Можно выйти или сначала наденешь на меня наручники? – интересуюсь ехидно.
- Сначала переоденешься. Твое платье слишком бросается в глаза. Здесь необходимые вещи, - протягивает мне пакет. Затем открывает дверцу и выходит из машины. Не оглядываясь, направляется прямиком в закусочную. Так уверен, что я не сбегу?
Рассматриваю содержимое пакета: джинсы, футболка, спортивные тапочки. По сравнению с моим платьем одежка выглядит весьма бедновато. Но выбирать не приходится. Стягиваю платье через голову, облачаюсь в джинсы и футболку. Сидят на мне, как влитые. Откуда Борис знает мой размер?! Скидываю туфельки, натягиваю тапочки. Точно по ноге. Бред какой-то. Сворачиваю платье в комок, туда же заворачиваю туфли и, заприметив возле закусочной мусорный бак, решаю там оставить свои вещи. Когда я вернусь, мы с Y-ком купим все новое. Точно-точно.
Дергаю дверцу машины. Как ни странно, та поддается. Выхожу, вдыхаю воздух полной грудью. Отчетливо пахнет грозой. Не без сожаления выбрасываю свои пожитки в мусорный бак и захожу в закусочную. Глаза не сразу привыкают к полумраку, царящему здесь. Борис сидит за столиком у окна. Направляюсь к нему. На столике в литровой банке с водой стоит ветка дерева в цветах. Произношу нараспев:
Сливы весенний свет
Дарит свой аромат человеку...
Тому, кто ветку сломал.
Борис глядит с улыбкой:
- Тиё из Кага. Люблю это хокку. Что будешь есть?
- Мне все равно.
- Сосиски с тушеной капустой подойдут?
Пожимаю плечами, и, усевшись за стол, начинаю смотреть в окно. Возле «Porsche» Бориса останавливается байк, оседланный облаченным в черный кожаный костюм мотоциклистом. Мотоциклист легко спрыгивает с байка и, подойдя к «Porsche», начинает внимательно осматривать машину. Чересчур внимательно.
- А к тебе гость, - произношу язвительно.
- Скорее уж к тебе, - изрекает Борис, уставившись в окно.
- Но я его не знаю!
- Зато он знает тебя, Тори. Черт, как некстати. Не успели, - мужчина начинает постукивать кулаком по столу. Неужели нервничает? Но почему?
- Куда не успели? – ничего не понимаю.
- Валим отсюда, да поживее! – Борис хватает меня за руку и рывком поднимает из-за стола. Бросаю взгляд в окно. Мотоциклист не спеша направлялся к закусочной. В руке у него темнеет какой-то предмет.
- Или меня подводит зрение, - обращаюсь к спутнику. - Или у него в руке нечто вроде пистолета…
- Не пистолет, а «УЗИ». Знакома штучка?
Отрицательно мотаю головой.
Deja vu: «…«УЗИ»…Израильский шестидесяти четырехзарядный пистолет-пулемет… Калибр девять миллиметров… Весело?»
Борис быстро выговаривает:
- «УЗИ»- израильский шестидесяти четырехзарядный пистолет-пулемет… Калибр девять миллиметров… Весело?
- Смертельно. А у нас есть что-то подобное?
- Нет, Тори. Но у нас есть ноги и несколько минут, пока он не зашел сюда. Бежим!
С этими словами он тащит меня к барной стойке, и, оттолкнув недоумевающего бармена, вталкивает в какую-то дверь. По интерьеру узнаю туалет. Мельком заглянув в зеркало, дивлюсь собственному отражению. Будто не лицо, а восковая маска мертвеца.
- Лезь в окно! Да не мешкай, некогда!
Борис буквально выталкивает меня из окна на улицу. Неудачно приземляюсь на колени. Мужчина спрыгивает и появляется рядом. По-прежнему держа меня за руку, волочет к машине. Мне кажется, что мы бежим слишком долго, поэтому не улавливаю момента, когда оказываюсь внутри машины. Спутник втапливает педаль газа.
- Пристегнись! – командует мне. – Сейчас начнется жара.
- Что происходит, черт тебя побери?! – воплю, нутром чувствуя, на какой бешеной скорости несется машина. К животному страху добавляется тошнота, и кажется - еще немного и меня вывернет наизнанку. Вслед нам несутся пули. Парализующий волю свист. Я, закрыв глаза, молюсь всем известным мне богам, чтобы они помогли нам спастись. От кого? Во что меня втравил этот ненормальный?! Внезапно машина останавливается, как вкопанная. Не будь я намертво пристегнута ремнем безопасности, впечаталась бы лицом в приборную панель. Тошнота становится нестерпимой.
- Мне плохо, - еле выговариваю, и, отстегнув ремень, вываливаюсь из машины.
Стою на коленях, обхватив живот руками. Сильнейшие спазмы скрючивают тело.
- Ты как? – возле меня появляется Борис.
- Уйди, - прошу слабым голосом.
Мужчина отходит, а я, повернув голову, замечаю стоящий в стороне байк. Мотоциклиста не видно. Будто предчувствие пронзает ключицу, и я чувствую огненную боль в плече.
- Борис… Береги… сь…
Земля переворачивается. Гаснет небо.
Я из земли, где все иначе,
Где всякий занят не собой,
Но вместе все верны задаче:
Разделаться с родной землей.
И город мой — его порядки,
Народ, дома, листва, дожди —
Так отпечатан на сетчатке,
Будто наколот на груди.
Чужой по языку и с виду,
Когда-нибудь, Бог даст, я сам,
Ловя гортанью воздух, выйду
Другим навстречу площадям.
Тогда вспорхнет — как будто птица,
Как бы над жертвенником дым —
Надежда жить и объясниться
По чести с племенем чужим.
Но я боюсь за строчки эти,
За каждый выдох или стих.
Само текущее столетье —
На вес оценивает их.
А мне судьба всегда грозила,
Что дом построен на песке,
Где все, что нажито и мило,
Уже висит на волоске,
И впору сбыться тайной боли,
Сердцебиениям и снам —
Но никогда Господней воли
Размаха не измерить нам.
И только свет Его заката
Предгрозового вдалеке —
И сладко так, и страшновато
Забыться сном в Его руке.
1984
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
