- Девушка, девушка, пароль на КА-895,пожалуйста! – вливается в левое ухо.
- Нет, ты представляешь, какая скотина! – возле правого уха беснуется Лика.
- Ты мне мешаешь!... Нет, извините, не вам, сейчас…
- Он мне не звонит уже три дня! Нормальная фигня?! – Лику так просто не заткнешь. Ищу, чем бы в нее кинуть. На столе стоит бюстик Баха. Беру в руки. Тяжелый. Ставлю на место. Показываю Лике кулак.
- Девушка, вы что там, уснули?! – раздражаются в левом ухе.
- Пароль на КА-895: Мила – Мыла – Рано – Раму - восемь – семь-семь, - говорю скороговоркой. Приходится повторять дважды. Наконец, в левое ухо несутся короткие гудки. Сигнал в космос.
Лика, недовольно поджав губы, плюхается в кресло. Вытягивает длинные ноги. Несколько секунд рассматривает их, затем удовлетворенно хмыкает и поднимает на меня горчичные глаза.
- И все равно он скотина. Ему на меня наплевать, - произносит устало. Молчу, понимая, что нужно говорить всякие бессмысленные слова, нагромождать вранье с единственной целью - утешить. Дурацкая затея, да и слов-то подходящих нет. Лике просто нужно словесно выплакаться. Неважно в чье плечо.
- Просвещаешься? – она вытаскивает из-под себя журнал, начинает читать вслух:
«…Особенно много залетных фламинго бывает в неблагоприятные для них годы, когда высыхают занимаемые ими водоемы или когда бывают сильные морозы на зимовках. Обычно фламинго выбирают для гнездования места, труднодоступные для человека…»
Замолкает. Смотрит на меня, как на умалишенную.
- Что это?
- В детстве мечтала стать орнитологом, - поясняю. – Отчего люди не летают, как птицы?
Лика молчит. Пауза затягивается. Беззвучно молю телефон зазвонить. Позывы в небесную канцелярию. Телефон тренькает после седьмого «ну, пожалуйста-а!».
- Диспетчерская!
- Встретимся сегодня на нашем месте в половину шестого.
В левое ухо несутся короткие гудки. Сигнал в космос. Что за человек? Ни здравствуй, ни до свидания. Разве в такого можно влюбиться?
- Кто звонил? – вяло интересуется Лика. Отвечаю.
- На свидание приглашал? Все они так - сначала типа ты дорогая - желанная, ловят на блесну. А потом просто выпотрошат, сварят из тебя уху, сожрут, а кости выкинут в мусорное ведро.
Представила себе Лику выпотрошенной рыбиной. Даже в таком виде она ничего. Красивая. Только вот тратит нервы на всякую чушь. Впрочем, когда человек счастлив, чужие несчастья кажутся ему пустячными, или, по крайней мере, легко разрешаемыми.
- Маяковский написал Лиле Брик: «И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа».
Лика недоуменно глядит на меня. Ну да, чего это я? Они сегодня ссорятся, завтра мирятся. В духе классических мексиканских страстей.
- По-всякому бывает, - растолковываю ей. – И мед бывает горьким.
Снова тренькает телефон.
- Слушай, а ты знаешь пароль на СМИС-45? - не дожидаясь ответа, добавляет.- Под часами в половину шестого. Не опаздывай!
Снова гудки. Сигнал в космос. Что за человек?
- Хорошо тебе, Галька, - вдруг произносит Лика. – Сердце у тебя – кусок гранита.
- Конечно, - соглашаюсь. – Только не кусок, а плита. А вообще, хочешь быть счастливым - будь им. Это еще Козьма Прутков изрек.
- Если бы все было так просто…
Опять телефон.
- Здравствуйте! Пароль на МША – 330, будьте любезны!
- Поздно – Поздно- Полдень – одиннадцать- тринадцать… Пожалуйста, - кладу трубку.
- Можно от тебя позвонить? – не дожидаясь разрешения, Лика берет трубку, начинает тыкать в кнопки. Вид у нее, как у смертника в момент приведения приговора в исполнение.
Ей не отвечают. Лика кладет трубку на рычаг, еще пару секунд смотрит на нее, затем берет свою сумку и, не прощаясь, уходит. Тренькает телефон…
Он стоит возле памятника. В руках какие-то пестрые цветы.
- Фламинго! – произносит радостно, едва я приблизилась. – Ну, что там с паролем на СМИС-45? – смеется и тычет в меня цветами, будто рапирой. Разве в такого можно влюбиться?
- Вот, - игнорирую и вопрос, и приветствие. – Смотри! – протягиваю ему статью про птиц. Меняемся: я принимаю букет, он - журнал. Сначала рассматривает фотографии, потом начинает читать:
- «Обычно фламинго выбирают для гнездования места, труднодоступные для человека… На необозримом ровном пространстве, покрытом вплоть до горизонта розово-белой соляной коркой. Под ногами человека эта грубая корка проламывается, а под ней обнаруживается черный сероводородный ил, доходящий сначала до колена, потом все более глубокий. Пройти по такой топи к гнездам невозможно. Над озером непрестанно стоит марево, раскаленный воздух дрожит и струится. Соль искрится на солнце, вызывая нестерпимую резь в глазах…»
- У тебя приятный голос, - перебиваю. – Можно слушать, как музыку.
- Хеви металл? – спрашивает, вздернув бровь.
- Луи Амстронг. Соло саксофона. Ночь над Нью-Йорком.
- Поэтично, – произносит с усмешкой.
Криво улыбаюсь, проклиная свою несдержанность.
В животе предательски бурчит. С утра во рту не было ни крошки. Хоть бы не услышал моего чревовещания! Снова мольба в небесную канцелярию.
- Пойдем, - тянет за руку. Маршрут один и тот же – три с половиной круга по центральным улицам, взявшим в кольцо площадь с часами. Мерные шаги и рассуждения от Маяковского до Гогена и обратно - от Дега к Достоевскому. Ужасно хочется куриной лапши. Или хотя бы пирожок с капустой.
- Слушай, - останавливаюсь. – Я больше не хочу быть фламинго. Не серьезно.
- А кем ты хочешь быть? – собрав губы в кучку, будто собирается отвесить мне поцелуй.
- А на кого я похожа? – прохаживаюсь, как цапля, не сгибая ноги в коленях.
- На фламинго.
«А я знаю, что у вас поломалось…- Что? – Автобус».
На втором круге за нами увязывается бездомная псина. Обычный Шарик с человеческими глазами.
- Зайдем в магазин, - это мне. – А ты никуда не уходи! – это уже Шарику.
В магазине берет триста грамм сосисок. В сквере возле танка, где панки пьют пиво и периодически выкрикивают что-то дикими голосами, скармливает сосиски Шарику, предварительно сняв с их обертку. Хочу погладить его по голове, заношу руку. Тренькает телефон.
- Диспетчерская! – привычка- вторая натура.
- Он в больнице, представляешь? – в левое ухо несутся всхлипы Лики. – Перитонит…
Что делать, Галька?
- Сидеть рядом и держать за руку.
Что еще можно посоветовать? Лика бросает трубку. Короткие гудки. Сигнал в космос...
Мы сидим на лавке, крепко прижавшись друг к другу плечами. Душевно молчим.
«Хорошо, что ему был нужен пароль на СМИС-45» - говорю я себе.
- Хорошо, что мне нужен был пароль на СМИС-45, - говорит мне он.
«…Фламинго проводят время обычно на мелководье, кормясь или отдыхая. Все это время они как бы переговариваются друг с другом, издавая негромкое басовитое гоготание. Гогот особенно усиливается в темноте…»
Вот здесь я жил давным-давно - смотрел кино, пинал говно и пьяный выходил в окно. В окошко пьяный выходил, буровил, матом говорил и нравился себе и жил. Жил-был и нравился себе с окурком "БАМа" на губе.
И очень мне не по себе, с тех пор как превратился в дым, а также скрипом стал дверным, чекушкой, спрятанной за томом Пастернака - нет, не то.
Сиротством, жалостью, тоской, не музыкой, но музыкой, звездой полночного окна, отпавшей литерою "а", запавшей клавишею "б":
Оркестр играет н тру е - хоронят Петю, он де ил. Витюр хмуро р скурил окурок, ст рый ловел с, стоит и пл чет дядя Ст с. И те, кого я сочинил, плюс эти, кто вз пр вду жил, и этот двор, и этот дом летят н фоне голу ом, летят неведомо куд - кр сивые к к никогда.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
