Да, мы ошибаемся. А кто из нас совершенен? Киньте в меня грейпфрутом...
Если жалко фрукта, так хоть ручкой киньте :)
Как прекрасно проснуться ранним летним утром под щебет беспечных птиц, открыть очи и посмотреть пристально в глаза Солнцу. Оно немедля разгонит сонные туманы, впрыснет в слипшиеся вены Взбодрин, мягко толкнет осоловелое сердце, отчего то радостно и мерно застучит, разгоняя соленый красный физраствор по трубкам, трубочкам и капиллярчикам. Центральный процессор аврально произведёт ревизию операционки и, осознав себя живым и почти здоровым, бодро запустит программу жизнедеятельности… и спуска отработанной тормозной жидкости…
Ещё прекраснее пробежаться по утреннему лесу навстречу хвое, шишкам и корням, по змеиному лёгшими поперек тропинок. Вдыхать пряный запах ночного дождя, ощущать слегка влажную пружинистость почвы под лапами, впитывать шерстью благодатную бодрость. С радостью слушать почти бесшумную деятельность легких, наблюдать работу ног, мощно, ритмично и уверенно трогающих землю… Разогретое тело поет от радости движения и просит дать ему крылья для взлёта…
…Волч вовремя очнулась на краю отвесного обрыва. Еще бы немного и она, напредставляв себе крылья, точно полетела бы…навстречу земному тяготению, которое с радостью устроило бы встречу на Эльбе двух враждующих армий… Но! Слава богам Волч отделалась парой синяков от экстренного торможения о сосну. Удар прояснил мысль. Стало ясно, что она ползла вдоль одной извилины и понятно, что эта извилина соединяла центр насыщения желудка и центр удовольствия от пресыщения.
– Странно, – пришла в голову еще одна мысль, – почему это все удовольствия или вредны, или аморальны, или приводят к ожирению?
Волч тряхнула ударенной головой и вторая мысль, не удержавшись на извилине, упала в недра желудка. Конечно же, там она была схвачена, обездвижена, парализована и переварена. Вот так и пропадают не главные для жизни мысли, являясь пищей для основных, жизнедеятельных.
– Бублик, Бублик! – Услышала Волч тонкие голосочки и заинтересованно потрусила в сторону криков. На поляне, неожиданно возникшей за кустами, словно ожила одна из картин Босха.
– Бублик, Бублик! – Дети издевались над колобком, не понимая, что он смертельно ранен в живот! А Колобок катился в их сторону с недвусмысленными намерениями. Дети со смехом разбегались в стороны, не понимая, какой опасности себя подвергали. Тут на поляну выскочила серовато-рыжая (как и положено летом) лиса. Эта рокировка и решила судьбу партии. Дети остались живы и даже здоровы, потому что Колобок с голодным ворчанием резко метнулся в сторону своего старого закадычного врага, обмотался вокруг лисы и они завертелись так, что очертания расплылись в глазах… Когда вращение остановилось, Колобок подумал: – Что-то здесь не так, – дожёвывая остатки лисы...
Раздался взрыв вширь и в стороны …
Дети теперь уже с нерадостными криками разбегались от бурых и цвета стали ошмётков, усеявших траву на поляне. Бурые ошмётки как упали в художественном беспорядке, так и оставались лежать. А вот стальные ртутно-поблескивающие – начали медленно сползаться под действием силы непонятного взаимного тяготения. Волч с помощью незатейливого дедуктивного метода поняла, что цвет ошмётков что-то значит. Например, то, что при жизни они принадлежали разным существам.
– Терминатор! Колобок – Теминатор!, – в ужасе вопили дети и разлетались под действием центробежной силы от пугающего и непонятного.
– Добро побеждает зло... Кто победил, тот и добро, – еще одна мысль поселилась в голове Волчи.
– А если оно победило, значит, дралось, значит, принесло зло сопернику. И если оно есть зло, то как оно может быть одновременно добром? – Развивалась мысль, отчего у Волчи случилось раздвоение мозга на правое и левое полушарие. Бедняжка! Она не привыкла думать так много сразу.
А теперь еще эти два полушария! Они же, обрадовавшись, что появился приятный собеседник, начали беспрестанно общаться, чем основательно затруднили счастливое бездумное звериное существование!.. Ведь теперь Волч оЧЕЛОВечилась и приняла все эти свойственные людям муки противоречивости …
Да, жизнь усложнилась. Приходилось приспосабливаться к новым внутренним условиям. – Наверное, это и есть пресловутая эволюция видов?, – умно подумала Волч и побрела в сторону Решетчатого Замка, где намеревалась завернуться в гобелен и обспать свое новое состояние.
Открыв обклеенные марками ворота, Волч с удовлетворением услышала знакомые голоса. Они мажорной мелодией зазвучали в тех участках полушарий, которые заведуют звуками, и гулко отдались внутри всей черепной коробки.
– Кот, ты бы потише топал, а то проснется Кот-Бегемот, который тут живет, а с ним придет хитрая белая полярная лисичка песец! Бойся разбудить пыльных духов, – выговаривал Марко большому уютному Уральскому коту, который при передвижении и впрямь громко топотал. – Но тот Бегемот еще ни разу не просыпался, так что может и обойдется.
– Конечно обойдётся… и деться будет некуда, кроме как одеться и деться, – лениво буркнул Ур.Кот, – положу себя на правый на бочок, – и действительно завалился на бок.
В общалку цветной птицей ворвался Господин в Фиолетовом:
– Овладею английским! В особо извращенной форме!! Вы представляете! Они сползаются! Куски колобка… Расправа… Колобок – Терминатор!..
Волч заинтересованно просочилась в холл:
– Расправа? Кровавая? С погоней? Страсть люблю кровавое и расправое, а также разлевое и распрямое!
Она шлепнула на пол несколько кусков стального оттенка, которые и впрямь начали медленное движение навстречу друг другу. А Волч, не обращая на это удивительное явление никакошенького внимания, начала деловито запихивать ошметки в миксер.
– Волч, Волч, поосторожней! Эти куски счас сползаться начнут! Они колобковые. Выяснилось, что он – Терминатор... – Господин в Фиолетовом начал съеживаться.
– Но в миксере-то они не будут сползаться, а крутиться и колбаситься, может, и понравится им такая жизнь, кто знает, – философски заметила она. – Ох, и люблю я жизнь!
– Ну, ну, – Ур.Кот осторожно перекатился на левый бок, так ему легче было чревовещать зловещим шепотом, – они будут ждать момента, когда отключат электричество... И вот тогда...
– Вот тогда-то эта самая жизнь и начнется! – Задорно поддержал беседу Марко.
На пол шлепнулся еще один кусок стального оттенка (он начал сиротливо дрожать и озираться). Вслед за ним на пол изящно шлепнулась Чайка. Она деловито почистила перышки, придавив лапой ошметок, оглядела себя сначала правым, а затем левым глазом. Осталась довольна смотром строя и песни. И только тогда обратилась к притихшей от интереса компании:
– Ча, ча, ча, я скуча! Вот вам мясо для борща…
– Чая, это не мясо, это Колобок-Терминатор, – Марко прибил кусок гвоздем к полу, чуть не пригвоздив заодно и чаячью лапку (хорошо, что она случайно ее вовремя отодвинула в сторону).
Потом он схватил черничное варенье и быстро промаркировал перья. Чайка стала очень нарядная: вся белая, а кончики крыльев и хвоста – черные. Эдакое единство и борьба противоположностей и всё это в одной Чайке. С ума сойти!
- Ах, как красиво, – Волч схватила куски пергамента, вырвала у Чайки перо из хвоста, а у Марко – банку с вареньем. – Чая, хочешь в легенды попасть?
– Если бы все так сувенирья из меня выдергивали, я бы давно уже щипаной вороной ходила (гордо доставая из рюкзака запасное, оторвала от него этикетку «Реутовский протезный завод», вставила, нет, не «в», а «на» место).
– В легенды? Да не, я еще не столь стара, не столь мудра, мне до легенд еще семь пар крыльев сносить, семь пар железных хлебов изгрызть, семь клювов запротезировать… По степени склероза мне уже лет 200, но в остальном я еще ничё, если прислонить к батарее, то на многое еще годна.
Волч старательно водила пером по пергаменту.
- Да, запиши, что к теплой батарее, – Чайка строго следила одним глазом за каждым написанным словом. Шутка ли – в легенды попадаешь! Тут не до расслабления. Точность и достоверность – вот два столба, на которых воссияет ее слава :)
– Волч, ты дергай, дергай пёрья-т, они у ей хоть и протезные, но наши, отечественные, маркированные. Лично маркировал. – Уже вовсю веселился Марко, отрывая очередную марку с почты и приклеивая ее на дверь.
– Волч, оставь перо в покое! «Ты, Маугли, кого угодно достанешь!»…
Пока прели эти прения, предсказуемо отключилось электричество, крышка миксера медленно приподнялась, и из-под нее поползли куски стального оттенка. Они со зловещим беззвучием приблизились к прибитому ошметку и с невыносимо визгливым скрипом начали выдирать гвоздь из каменного пола. Это было то ещё зрелище: безрукие аморфные куски раскачивают и дёргают гвоздь. Вот ведь безголовые, если они такие неубиваемые, прибитый кусок мог просто сам отодраться от препятствия. Но. Мозга-то у них не было!
Все присутствующие вздрогнули, повернулись в сторону визга и на 0,2 секунды замерли от неожиданности. Потом они отмерли и, стараясь издавать как можно больше шума, чтобы не привлекать к себе внимание ошметков, забрались кто на что повыше. Волч запрыгнула на комод, Ур.Кот (и откуда только активность взялась?) с помощью когтей сумел укротить качающуюся шторину. Марко прикинулся маркой на двери. Хуже всего пришлось Господину в Фиолетовом, у него ни когтей, ни шерсти. Одно слово – человек. Он с криком «Сарынь на кичку» взбежал по стенке и припопился на камин, ободрав себе локти и коленки. Отчего тихо повизгивал и обиженно сопел. Лучше всего устроилась Чайка. Она просто взлетела на очень высокий шкаф, и оттуда заинтересованно наблюдала за происходящим.
А куски, вернее кусок (так как это все объединилось в единое нечто) благополучно раскачал и выдернул гвоздь, погрозил присутствующим щупальцем, вспух, преобразовался в шар и укатился прочь из Общалки, чуть не задев Марко в дверном проеме…
Целых десять раз по 0,2 сек все тихо сидели и почти не дышали. Ну, потом они, конечно, вдохнули воздух, загалдели, неторопливо спустились на пол и непринужденно обсудили недавнее славное происшествие. В их пересказе это становилось все больше похоже на славную битву при Трафальгаре, в которой все они геройски отличились. За что и заслуживают, по крайней мере, ордена и пожизненные почести…
Становилось темно. Неудивительно. Вечерело…
– Я говорю вам свое окончательное и бесповоротное «может быть» и на этом имею честь откланяться, – Господин в Фиолетовом выпорхнул цветным покрывалом за дверь.
– Увы, пора – труба зовёт,
до остановки мчатся ноги,
автобус быстрый унесёт
набор из шуток и пародий...
Это Уральский Кот в ненавязчивой стихотворной форме дал понять, что и он тоже спешит откланяться.
Чайка просто взмахнула крыльями и с резким прощальным чаячьим кликом вылетела в окно, врезанное в стену почти под самым потолком.
– Моего роста
Явно нынче не хватит,
Чтоб чайку поймать.
Глубокомысленный Марко выдал акрохокку вслед черно-белому росчерку и растворился в стене…
------------------------------------
– Ууууу, – музыкально выла Волч в пустой Общалке, с интересом слушая прилетающие эхи от гобеленов, кубков и картин. Все эхи были разные по силе звука и тональности... сначала выли диссонансом, но вскоре настроились друг на друга и зазвучали в унисон. Стало казаться, что это воет не Волч, а целый хор Волчей Имени Третьего Слета, выводя протяжную мелодию стаи...
Волч завернулась в хвост гобелена, который змеился по полу, обхватила лапами свою двухполушарную головушку и сладко засопела…
Я так хочу изобразить весну.
Окно открою
и воды плесну
на мутное стекло, на подоконник.
А впрочем, нет,
подробности — потом.
Я покажу сначала некий дом
и множество закрытых еще окон.
Потом из них я выберу одно
и покажу одно это окно,
но крупно,
так что вата между рам,
показанная тоже крупным планом,
подобна будет снегу
и горам,
что смутно проступают за туманом.
Но тут я на стекло плесну воды,
и женщина взойдет на подоконник,
и станет мокрой тряпкой мыть стекло,
и станет проступать за ним сама
и вся в нем,
как на снимке,
проявляться.
И станут в мокрой раме появляться
ее косынка
и ее лицо,
крутая грудь,
округлое бедро,
колени.
икры,
наконец, ведро
у голых ее ног засеребрится.
Но тут уж время рамам отвориться,
и стекла на мгновенье отразят
деревья, облака и дом напротив,
где тоже моет женщина окно.
И
тут мы вдруг увидим не одно,
а сотни раскрывающихся окон
и женских лиц,
и оголенных рук,
вершащих на стекле прощальный круг.
И мы увидим город чистых стекол.
Светлейший,
он высоких ждет гостей.
Он ждет прибытья гостьи высочайшей.
Он напряженно жаждет новостей,
благих вестей
и пиршественной влаги.
И мы увидим —
ветви еще наги,
но веточки,
в кувшин водружены,
стоят в окне,
как маленькие флаги
той дружеской высокой стороны.
И все это —
как замерший перрон,
где караул построился для встречи,
и трубы уже вскинуты на плечи,
и вот сейчас,
вот-вот уже,
вот-вот…
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
