Когда я пошла в первый класс, богом забытой, сельской начальной школы, располагающейся в здании, отнятой у кого-то после революции дачи, за учебным учреждением обнаружился серый, щелястый сараистый магазинчик. Стоял он спиной к глубокому оврагу с ручейком внизу, и боком к огромным виноградникам. Кто в него ходил кроме нас, учеников, не знаю! Товар там стоял по-моему годами!
Спички, соль, мука, черные макароны, крупы. Мы покупали там деревянные ручки, стальные, со звёздочкой, пёрышки для письма и пожелтевшие сухие шуршащие, как осенние листья, нелощённые двенадцатилистные тетрадки.
И среди этого скучного, напоминающего послевоенный, ассортимента, стояли шоколадные фигурки.
Заяц, дедок какой-то и белочка.
Всё это до сих пор у меня в глазах. Так хотелось стать обладательницей! Я думала, что если мне купят эти шоколадные игрушки, я даже есть их не стану, а буду беречь. Мне хотелось изобрести способ заманить моего отца в эту артельную лавку. Чего я только не придумывала, что бы он пришёл в школу!
Но придя и посетив ещё и магазинчик, мой очень близорукий папка, шоколадных фигурок не заметил, сморщил от скуки нос и сказал: "Ну, тут делать нечего, зачем ты меня притащила, пошли домой."
А попросить я так и не решилась, жили-то на копейки, минус государственный займ и по-моему ещё и налог на бездетность, родители не сразу зарегистрировали брак.
Так кончилось моё первое знакомство с шоколадными фигурными изделиями.
Когда я пришла в сентябре во второй класс, магазина над оврагом уже не было…
А ещё через несколько лет не стало и школы.
Теперь, проезжая оставшийся от неё пустырь, я с грустью вычисляю, какая из огромных красавец сосен, посажена лично мною в третьем классе. И мои глаза невольно пытаются разглядеть за деревьями то, чего нет уже много лет - уютного небольшого здания частной летней дачи, с несколькими входами, сложного профиля крышей, роскошными печами, толстыми надёжными половицами(сейчас таких не делают), тремя удобными крылечными лестницами и лёгкой верандой, в которой располагались библиотека и пионерская комната.
И когда я вижу лишь пустырь, мне начинает казаться, что моё детство случилось не со мной, а с какой-то другой, немного знакомой, грустной и растерянной девочкой.
Начинается проза, но жизнь побеждает её,
и поэзия снова, без шапки, без пуговиц двух,
прямо через ограду, чугунное через литьё,
нет, не перелезает, но перелетает, как дух.
Улыбается чуть снисходительно мне Аполлон,
это он, это жизнь и поэзия, рваный рукав,
мой кумир, как сказали бы раньше, и мой эталон,
как сказали бы позже, а ныне не скажут никак.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
