Был у меня такой дружок в детстве. Прозвище своё он получил от нашей тогдашней детской образованности. Василий – Базилио, «Золотой ключик» в те времена знал каждый ребёнок. Конечно, «Базилио» сократился до очень энергичного и быстрого в произношении «Бази».
Прозвище, на мой взгляд, очень шло Ваське. Были в нём (в прозвище) и основательность, и характер, и избранность. Словом, всё то, что имелось в самом Василии.
Базя любил читать книжки. Любил поучать меня и Наташку (в ту пору он и за людей девчонок всерьёз не держал). Был строг и суров, и всячески, и за каждый чих, нас критиковал. Всё мы, по его мнению, делали не так и не правильно, и были - «какие вы всё-таки, девки дуры!». Натаха, его младшая сестра, Васька побаивалась, а я, оторва и упрямая ослица, всё детство ему доказывала, что и сама не промах, и хоть, может быть и неровно скроена, да крепко сшита. Поэтому, случались у меня с моим другом баталии, после которых то он был изображён на детском фото с повязкой на манер «голова обвязана, кровь на рукаве» (это когда я его с крыльца спихнула и он неудачно приземлился), или я, валяясь на полу, с хрипом всасывала и не могла всосать хоть капельку воздуха (это когда обозлившийся дружок удачно попал мне поддых). Всяко бывало, но дружбы нашей по большому счёту не портило.
Базя был человек порыва. Он мог неистово увлечься чем-то и забыть про всё остальное.
Марки. Удивительно благородный вид неярких, сдержанных рисунков, как бы потёртых, потраченных временем, а может и в самом деле старых. Их зубчики были не остро-колючими, а как бы слегка распушенными, вяловатыми. Марки хранились в васькиной части письменного стола, и притрагиваться к ним Натахе запрещалось под страхом смерти. Но я всё же уговаривала подружку пока брата не было дома, залезть и «позырить», как мы тогда говорили. Под нервное Натахино: «Давай скорей, а то он вернётся!», я перебирала прозрачные пакетики, листала чудесные специальные альбомчики, разглядывала марочки. «Класс! Особенно вот эта серия про самолёты! Чего ты трусишь, Наташка, мы же просто смотрим!»
Изготовление воздушных змеев и их торжественный запуск, под полную оглушительную зависть народных масс в виде меня. Потрясённая рукотворческим гением Бази, я бежала домой и судорожно пыталась своими корявыми тогда руками склеить из газетки, соплей и палочек что-то похожее на змея. Конечно, материалы были никакие, клей совершенно невозможный, и изделие, сляпанное наспех, без малейшего представления о правильном изготовлении, оказывалось грубой пародией на летающего красавца, и не только не летало, но и позорно разваливалось в процессе выноса из дома на улицу.
Модели самолётов. С какими-то жужалками моторчиков, деревянными катушками от ниток и ещё массой непонятных деталей.
Самодвигающиеся машинки, на которых пацаны носились сверху вниз по дороге к морю (вверх они не ехали, эти колымаги). Как я хотела такую машинку! Я и к папе подъезжала с просьбой помочь в изготовлении «болида», но, увы, у него всегда было очень много дел, и на бегу бросая фразу «Потом-потом, может быть» - отец исчезал, на полном ходу, в сторону своей лаборатории.
А до этих машинок ещё и катание в бывшей младенческой Натахиной коляске, такой красивой, с фанерным кузовом, крашеной в сливочно-розовый цвет и приукрашенной нарисованными вишенками по всему полю. Её и угробили в этих катаниях. Васёк садился в кузовок, а Лёшка, его друг, разгонял коляску бегом, держась за ручку, на дороге над речкой Ашамбой, вниз, к морю. Потом наоборот, Васька катал Алексея. Так и развалилась красавица колясочка.
Обучение катанию на роликовых коньках, совсем не таких, как сейчас, не ярких, без прибамбасов в виде налокотников-наколенников, шлемов и вешек, а простеньких грубых кожаных ботинок с коньками на примитивной шнуровке.
Тут я Базю сделала с помощью хитрости.
Увидев, что мальчишки кампанией в три человека, по очереди у конторы пытаются научиться езде вокруг клумбы с георгинами и астрами, я, выждав смену владельца, попросилась попробовать.
-Даже и не думай. Николаша! Ничего у тебя не получится! Мы учимся уже третий день и то еле-еле душа в теле!
Но я упёрлась, и мне удалось уговорить Ваську дать мне ботинки, что бы пока пацаны отдыхают, я бы попробовала, грохнулась и отстала.
-Только не ной потом, и не говори, что я тебя не предупреждал!
сурово напутствовал меня Базя, пока я трясущимися от нетерпения руками натягивала ботинки с роликами.
- А мы пока отдохнём и посмотрим, как ты навернёшься!
Групка мальчишек привольно расположилась у кольца дороги на зелёной пыреистой поляне, неспешно поднимающейся вверх по склону Дооба, к старому можжевельнику, доминантой стоящему среди травянистой растительности, предвкушая бесплатное развлечение. Конечно, они предполагали, что зрелище закончится очень быстро и в полном соответствии с их представлением о никчёмности девчачьего пола.
Встав на коньки, и потихоньку проверив возможность ехать в ботинках большого мужского размера, я шаркнула ножкой и начала нарезать вокруг клумбы. Получалось очень лихо. И даже лучше, чем у мальчишек, катающихся уже третий день. Кампания замолкла, пристально следя, за моими виражами, в надежде, что я наконец-то свалюсь.
Конечно, я свинья. Но как можно было упустить такой триумф!? Да, я никогда не каталась на роликах, но и не сказала Базе, что на Урале, у бабушки уже немного освоила обычные коньки и худо-бедно ездила. Так что мальчишек в тот день я чуток посрамила. Не всё же им…
Рыбная ловля. Тут Ваське было мало равных. Он же спортсмен и лидер по натуре, и умный, бес. Правда, надо сказать, что и у его сестры Натальи очень неплохо получалось ловить ставриду на самодур. До сих пор в глазах один из наших «малышей»- небольших научных судёнышек, то ли «Академик Обручев», то ли «Ширшов». Их, бывало, выделяли для общей большой рыбалки, когда осенью шла ставрида. Вся палуба в азартных рыбаках. И среди них Натаха, уверенно таскающая сразу по четыре-пять штук с одного заброса.
Васёк и удил рыбку хорошо, и с ружьецом подводным очень умело справлялся. Без рыбы Гончаровы не жили. Только вот подружке моей приходилось чуть не каждый день тащиться к дальнему крану за огородом, что бы начищать всю ту добычу, что приносил Васька. А это, конечно, было не очень приятно. Васька, значит, герой и добытчик, а Натаха разгребай. Один раз Василий даже притащил осетра! Завистливые мужики тогда говорили, что просто этот Рыб оказался снулым, поэтому-де, он и дался Ваську.
Завистники. Интриги. Не знаю, снулый, или нет, но съели мы его с большим удовольствием.
Вот, потихоньку приближаюсь к самому сногсшибательному озорству моего друга. Озорству, которое могло прийти только в талантливую голову Васька.
Была у Гончаровых бабушка. Прекрасная, добрейшая Мария Давыдовна. И была у неё бочка для засолки огурцов, или для чего другого, капусты, например. Эта деревянная кадушка в хозяйстве была предметом очень важным, облегчающим проблемы хранения и доставляющим радость своим зимним содержимым. Стояла пузатая толстячка за домом, аккуратно прикрытая сверху старыми вытертыми клеёнками на матерчатой основе, полиэтилена тогда ещё мы и на картинках не видели. Вот пусть эта ёмкость пока постоит, а я расскажу про сосновый лес на одном из склонов Дооба, нашей местной горки.
Лес отличный, назывался сосновкой, считался по номерам, Первая сосновка, Вторая сосновка и так далее. Огромные смолистые деревья с сочно-янтарными стволами и тёмно-зелёными пушистыми кронами, много тени, приятные запахи, зимой сырые, тревожные, летом – настоянные на солнце, одуряющее пропитанные хвоей, жарой и пылью. В лесу – тропинки разного достоинства и разных направлений. Самая главная из них – пограничная тропа. Она бежала по нашей сосновке на склон, со склона, то приближаясь к мергелевым обрывам над морем, то шмыгая обратно в тень леса, а то и вовсе выбегая, на гремящий галькой в прибое, пляжик. И шёл такой её слалом до самой Кабардинки. Каждый день с Геленджикской погранзаставы, расположенной в Солнцедаре, ходили по ней наряды. Два-три мальчишки в солдатской форме с зелёными погонами и в фуражках зелёного цвета. Тропа соблюдалась в акк
урате. Что бы не скользило, чистилась хвоя, на особенно крутых местах были врубленные земляные трапики со ступеньками, укреплёнными вбитыми с двух сторон узкими кольями, поддерживающими продольную узкую перекладину из обструганной тонкой ветки. Кое-где висели протянутые вдоль дорожки леера, закреплённые на стволах деревьев.
Мальчишки-солдатейки носили с собой телефонную трубку, и для переговоров с заставой, подключали её в неприметные столбики, вблизи тропы. Это нас очень интриговало. Мечталось разжиться такой трубочкой и как-нибудь позвонить кому-нибудь вот так, прямо из леса! При этом даже не думалось, а кому звонить, если на всю нашу научно-исследовательскую станцию был только один номер телефона, причём в конторе? И так привычно было слышать, пробегая мимо административного здания, надрывающиеся голоса наших отцов, кричащих в черный, висящий в коридоре аппарат –
-Москва! Москва! Девушка, что там с Москвой!? Не слышно ничего!
Это так они договаривались о командировке, экспедиции, практикантах и прочих нужностях научной жизни.
Я как-то чуть не заполучила один раз такую трубочку, но это совсем другой рассказ, потом …
Вернёмся к нашим баранам – была гора со склонами, был хвойный лес с крутыми тропинками. На тропинки в изобилии падала хвоя. А хвоя очень скользкая. Это мы не раз проверяли на собственных задницах, внезапно приземляясь на них из-за неожиданно поехавших ног. Вот гениальный Василь и решил зло превратить во благо.
Здесь у меня уже проскользнуло один раз слово «слалом». Да. Именно так. Базя решил научится кататься по скользкой хвое на лыжах. Но от талантливой идеи до воплощения её в жизнь очень далеко! Где раздобыть лыжи на наших Югах? Их не было в кубанских, доступных нам магазинах. А если бы и были, сомневаюсь, что тётка Лидуха благословила бы такую трату, а дядя Вова спонсировал бы Ваську, потому что зачем они, сугубо снежные приспособления, на морском курорте? Водные лыжи для таких дел не годились, уж больно громоздкие и тяжёлые… Что делать, Базя, помучившись с самодельными приспособлениями, навернувшись несколько раз на не вовремя сломавшихся хрупких изделиях, решил пойти ва-банк!
Бочка! Она ведь так и стоит там, за гончаровским домом! А Марии Давыдовны нет, она задержавшись в Украине (тогда говорили «на Украине»), на родине в Желтых Водах, пока не приехала. И вот Васёк от взявшей его за горло страсти, решился на преступление.
Я не присутствовала при акте. Масса чудесных, замечательных, соблазнительнейших дел проплывала мимо моего носа из-за вечного мальчишеского шовинизма! Василь один, или с кем-то из станционных дружков, выбрал время, когда дома никого не было, уволок кадушку в кусты и там, сбив обручи, разобрал «дыню» на ломтики. Получилась большая куча чудесных, гладких, твёрдых, скользких, плавно вогнутых заготовок для лыжек! Думаю, он здорово помучился с изготовлением креплений. Сначала это были просто петли, в которые вставлялась нога в сандалях. Но брезент или кожа отрывались. Гвозди, державшие их в бочечных дольках, выскакивали, и норовили сделать это в самый неподходящий момент, когда Базя, напружинив ноги, нёсся по слою изумительно скользкой слежавшейся хвои, поднимая вихри пыли из-под лыж. Конструкция была далека от совершенства. Надо было что-то додумывать.
И Базя опять пошёл ва-банк! Он просто взял и прибил крепкие хорошие ботинки к своим лыжам!
Конечно, качество катания улучшилось просто в разы. Скоро почти вся ребятня Станции стала пропадать по полдня на спусках сосновок. Кто катался, кто ждал очереди, а кто и просто завидовал, поскольку не имел на что прибить свою обувь, что бы так же роскошно нестись вниз вниз с горы. Все плашки бабы-Маниной бочки были уже поделены и разобраны мальчишками. А я лелеяла мысль, что и для меня с сосны упадёт золотая шишка и кто-нибудь из пацанов даст мне прокатиться на лыжах. А пока каталась на кожаных, утоптанных за лето до блеска, подошвах своих сандаликов.
Я не помню, как всё вскрылось. То ли приехала баба Маня и не обнаружила своей подружки-кадушки, то ли кто-то настучал, то ли родители Васька сами увидели чудо спорт-техники с прибитыми к нему парадными ботинками своего первенца. Но как-то это случилось. Было произведено дознание, потом суд и приговор. Базе здорово влетело. Наверное на некоторое время он стал «не выездным», а точнее - не выходным из дома...
Но по мне так это того стоило! Разве может сравниться какое угодно родительское наказание со счастием лететь на лыжах по хвое, подравниваясь палкой и крича от восторга!
Картина мира, милая уму: писатель сочиняет про Муму; шоферы колесят по всей земле со Сталиным на лобовом стекле; любимец телевиденья чабан кастрирует козла во весь экран; агукая, играючи, шутя, мать пестует щекастое дитя. Сдается мне, согражданам не лень усердствовать. В трудах проходит день, а к полночи созреет в аккурат мажорный гимн, как некий виноград.
Бог в помощь всем. Но мой физкультпривет писателю. Писатель (он поэт), несносных наблюдений виртуоз, сквозь окна видит бледный лес берез, вникая в смысл житейских передряг, причуд, коллизий. Вроде бы пустяк по имени хандра, и во врачах нет надобности, но и в мелочах видна утечка жизни. Невзначай он адрес свой забудет или чай на рукопись прольет, то вообще купает галстук бархатный в борще. Смех да и только. Выпал первый снег. На улице какой-то человек, срывая голос, битых два часа отчитывал нашкодившего пса.
Писатель принимается писать. Давно ль он умудрился променять объем на вакуум, проточный звук на паузу? Жизнь валится из рук безделкою, безделицею в щель, внезапно перейдя в разряд вещей еще душемутительных, уже музейных, как-то: баночка драже с истекшим сроком годности, альбом колониальных марок в голубом налете пыли, шелковый шнурок...
В романе Достоевского "Игрок" описан странный случай. Гувернер влюбился не на шутку, но позор безденежья преследует его. Добро бы лишь его, но существо небесное, предмет любви - и та наделала долгов. О, нищета! Спасая положенье, наш герой сперва, как Германн, вчуже за игрой в рулетку наблюдал, но вот и он выигрывает сдуру миллион. Итак, женитьба? - Дудки! Грозный пыл объемлет бедолагу. Он забыл про барышню, ему предрешено в испарине толкаться в казино. Лишения, долги, потом тюрьма. "Ужели я тогда сошел с ума?" - себя и опечаленных друзей резонно вопрошает Алексей Иванович. А на кого пенять?
Давно ль мы умудрились променять простосердечье, женскую любовь на эти пять похабных рифм: свекровь, кровь, бровь, морковь и вновь! И вновь поэт включает за полночь настольный свет, по комнате описывает круг. Тошнехонько и нужен верный друг. Таким была бы проза. Дай-то Бог. На весь поселок брешет кабыздох. Поэт глядит в холодное окно. Гармония, как это ни смешно, вот цель его, точнее, идеал. Что выиграл он, что он проиграл? Но это разве в картах и лото есть выигрыш и проигрыш. Ни то изящные материи, ни се. Скорее розыгрыш. И это все? Еще не все. Ценить свою беду, найти вверху любимую звезду, испарину труда стереть со лба и сообщить кому-то: "Не судьба".
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
