«Аппетит приходит во время еды» - интересно, кому принадлежит это прекрасное изречение...
Дверь предательски хлопнула слишком громко. Возможно, причиной тому был сквозняк, но до слуха Валерия Сергеевича донеся недовольный крик тёщи.
«Теперь долго не успокоится. Всё, села на любимого конька, понеслась… – он шумно вздохнул и нажал кнопку лифта. – Сколько желчи, сколько злости выливает на нас ушатами. Откуда только силы черпает?»
Валерий Сергеевич не то, чтобы не любил мать своей жены. За долгие годы совместного проживания в одной квартире, регулярно сталкиваясь в пространстве, ограниченном квадратными метрами, хлебая щи с борщами из одной кастрюли, он к тёще привык, как привыкают к любому неодушевленному предмету. Софья Яковлевна напоминала зятю тапочки – старые, поношенные, но родные, которые носить уже невозможно, а выкинуть жалко. Как тапочки, десятки раз штопаные, перештопанные, клееные, переклеенные, так и тёщино лицо было одним сплошным косметическим швом. Кожа от многократных операций давно истончилась, превратившись в прозрачно-розовый пергамент, а постоянные диеты сморщили её так, что не помогали даже килограммы косметики. Софья Яковлевна изводила на себя уйму времени, регулярно бегала на какие-то тайные процедуры, и мечтала вновь выйти замуж. Однако процесс омоложения лишь ускорял старение.
«Карга старая! Сморчок перезрелый! Да как она смеет меня учить? Мужа своего запилила до преждевременной смерти, теперь за меня решила взяться? Не выйдет! Я живым не дамся». – Валерий Сергеевич вышел из подъезда и остановился в нерешительности. Целей у него никаких не было. Хотелось просто сбежать из квартиры, где третью неделю царило уныние, изредка разбавляемое истериками Софьи Яковлевны.
«Хоть присмирела немного, стала тише. Уже не орет, как бывало «Гений с дырой в кармане». С Игорьком стала много времени проводить. Раньше-то, до болезни внука, о нем и не вспоминала, только о себе пеклась. Да и Тоню теперь меньше дёргает, – с воспоминанием о жене лоб Валерия Сергеевича превратился в проселочную дорогу с глубокими бороздами. – Бедная моя Тонька: я – ещё тот подарок, а теперь – с Игорьком беда… И почему именно с нашим сыном? Рос вполне здоровым ребенком, ну, если только капельку, совсем чуть-чуть отставал в развитии от сверстников. Кто мог предположить, что у него разовьется опухоль, да еще разрастется до таких размеров… Четверть мозга… Откуда? Как появилось? Почему раньше не проявило себя, когда опухоль была небольшой?»
Валерий Сергеевич добрёл до парка, побродил немного среди деревьев, ожесточённо пиная изредка попадающиеся среди травы пивные банки, затем нашёл на одной из аллей свободную, отливающую глянцем скамейку, на которой и примостился, утонув в тягостных раздумьях.
– Вы, надеюсь, понимаете, что, если бы уважаемый господин Штульман не замолвил за вас словечко, вряд ли вы попали бы к нам, а тем более в штат. У нас авторы в очередь стоят, и, заметьте – годами! Присаживайтесь, голубчик. Обсудим дальнейшие перспективы взаимного сотрудничества.
Главный редактор престижного журнала своего отношения к новому сотруднику не скрывал. Открыто насмехаясь над Валерием Сергеевичем, он преследовал одну цель –вывести того из терпения и заставить принять предлагаемые условия, а то, что примет – ушлый в таких делах руководитель не сомневался.
– Итак. – Шеф пытливо посмотрел на подчиненного. – О публикации творений, написанных вами ранее, сейчас не может быть и речи. – Он предостерегающе поднял руку, не давая возмущению Валерия Сергеевича выплеснуться наружу:
– Тише, тише. И не напрягайтесь вы – у вас лоб и так уже изрядно вспахан. Я же не говорю, что мы вас не будем печатать совсем. Я знаю ваши силы и возможности, прочитал и оценил рукописи, которые вы еще несколько лет тому назад прислали в издательство. Не буду кривить душой, мне понравилось то, что вы пишите и как пишите. Мало того, я считаю, что вы талантливы… Да, да, да. Не удивляйтесь. Никаких противоречий в моих словах нет.
Валерий Сергеевич недоуменно смотрел на своего начальника.
– Увы, дорогой мой гений. – Главный редактор скорбно склонил голову, но тут же дерзко вскинул её и возбужденно прокричал. – Нашему читателю нужна другая литература! – а потом миролюбиво добавил:
– Вот об этом я и хотел с вами поговорить.
«Коммерция, рынок, ходовой товар, любимый обывателем креатив, оборот, чистая прибыль… И это применимо к литературе? Боже мой… Это же чушь. Самый настоящий бред. – Валерий Сергеевич вспоминал разговор с главным редактором журнала, в котором начал трудиться совсем недавно по протекции влиятельного родственника. Беседа состоялась не далее, как прошлым вечером в самом конце рабочего дня. Этого разговора он ожидал с нетерпением, предполагая обсудить с руководством план своей дальнейшей работы. – С таким отношением к читателю они окончательно развалят российскую литературу. Чудовищно было с его стороны предлагать мне эту сделку. Нелепо, абсурдно, даже пошло и… и… так вовремя…» – он шумно вздохнул, он всегда шумно дышал, даже в спокойной обстановке.
– Никогда! – Коротко ответил Валерий Сергеевич на предложение шефа.
– Никогда не говорите никогда. Что вам стоит написать серию душещипательных рассказов? Вам! Вы же пишите на редкость быстро – мне это известно. А может быть, роман, детектив? Четверть журнала отдана под пользующийся невероятным спросом раздел! Немало. Роман с продолжением… А? Кстати, это повысит и спрос на нашу продукцию. Вон, у телевизионщиков: «мыльные оперы» – самые рейтинговые передачи.
Валерий Сергеевич зло хмыкнул, с трудом унимая дрожь в руках и готовый сорваться на оскорбления голос.
– Ах, вы не нуждаетесь в средствах? – ехидно добавил издатель.
– Представьте себе – не нуж… – Валерий Сергеич осёкся, вспомнив семейные проблемы, однако с достоинством закончил фразу, – не нужда меня сюда привела, а желание работать.
– Можно подумать, я вам предлагаю ковыряние в носу, а не работу. Решайте, это взаимовыгодное сотрудничество: признание, успех, узнаваемость толпой, куча всяких благ. Серия примерно на 20-30 рассказов – и вы богатый человек! В два года уложитесь – я уверен. Уж после этого, а возможно и раньше, мы поговорим о вашем сокровенном и дорогом. На раздумья даю сроку два дня.
Напротив Валерия Сергеевича на такой же веселой полосатой скамейке сидела молодая мамаша. Рядом стояла коляска, которую женщина мерно покачивала ногой. В руках у женщины Валерий Сергеевич разглядел журнал в характерной яркой обложке, которым та была поглощена, забыв про тающее мороженое, положенное рядом на скамейке.
«Вот, такие у меня и будут читатели. Девочки-женщины, подростки, домохозяйки да пенсионеры. Мне предлагают писать «халтуру», меня заставляют растоптать себя, свои идеи, поступиться принципами, отказаться от привычных убеждений. Ну, соглашусь. И что? Несколько лет взлета, а потом падение. На-всег-да. Нет! И еще раз нет – я не могу принять это гнусное предложение. Пусть буду нищим, зато моя совесть останется чиста… Наступив на горло собственной гордыне, я причиню себе боль. Тоня меня понимает, она знает, что такое боль… Расплакалась, когда мамаша закатила скандал. Устала она с Игорьком. Три недели по больницам мотается с ним. А как сообщили о том, что операция неизбежна, совсем сдала моя Антошка. Все плачет и плачет… Молча плачет. Мне от этого только больнее. Эта боль: и моя, и Тонина – сплошное зло. А будет ли гуманным добро, сотворенное из зла?.. Всё деньги, деньги… Куда без них? Чёрт! Почему именно сейчас мне выпало это жуткое искушение? Ведь нужны деньги. Нужны. Не то слово, как нужны. Эх…» – Он полез в карман за сигаретами, но оказалось, что пачка пуста.
Ближайшая палатка была недалеко, рядом с пивным ларьком, около которого группами, преимущественно по трое, стояли местные завсегдатаи парка. Курить хотелось нестерпимо, но мешала брезгливость: в одной компании у ларька мелькало существо неопределенного пола – грязное, неопрятное, с огромным разноцветным синяком на пол лица, взлохмаченное, то и дело сплевывающее под ноги каждому, кто проходил мимо. Контраст между радующей глаз красотой ухоженного парка и отталкивающей убогостью существа раздражал Валерия Сергеевича, он не выносил надругательства над прекрасным. Даже курить расхотелось.
Тут он почувствовал чей-то взгляд. Девушка с коляской напротив молчаливо спрашивала, указывая глазами на смятую в руках Валерия Сергеевича пачку: «Нужны сигареты?». Он просто кивнул. Она достала из кармашка коляски пачку тоненьких дамских сигарет и протянула ему. Пришлось вставать, делать реверансы, глупо улыбаться в знак благодарности…
После «Явы», которую Валерий Сергеевич курил уже не один десяток лет, эта сигарета показалось насмешкой над курильщиком.
«А тёща вроде такие же курит, – мысли, как ни странно, сегодня все время сбивались на мать жены. – Как она подскочила-то с дивана от радости?! Чуть столик журнальный не опрокинула. Яблоко сморщенное. – Он боязливо посмотрел в сторону молодой мамаши, как будто она могла прочитать его мысли. Но женщина была увлечена чтением. – Вот, тёща как раз такую «литературу» и читает… Как же гадко она визжала, когда сообщил, что от предложения откажусь. Еще бы! Наверно, сразу губы раскатала, как услышала о предполагаемых гонорарах. – Валерий Сергеевич привычно наморщил лоб, но, вспомнив слова шефа о перепаханном поле, дотронулся до морщин, словно проверяя их прочность. – А с другой стороны Софу тоже можно понять. Были бы деньги – мы бы все проблемы решили, в том числе, и её. Если вспомнить, сколько лет мы впятером жили на их с тестем две зарплаты, стыдно становится. Тоша не работала, пока с Игорьком сидела дома, у меня вечно не ладилось с работой, перебивался редкими приработками. Надо отдать должное, всё-таки тесть был мировой мужик… Ни разу не высказался, молча тянул лямку. Тонька в него. Мамаша её хоть и склочная дамочка, но ведь умеет зарабатывать не только на свою, но и на нашу жизнь. В отличие от меня. А то, что сморчком стала – так и мы виноваты в какой-то мере. Она ведь живой человек, и тоже имеет право на счастье. Но так орать! На меня! Вот это, извините, дорогая Софья Яковлевна – не позволю. Сама бы и писала «чернуху» благо опыт жизненный позволяет вспомнить кучу историй. Что-что, а опыт у вас богатый…»
И вдруг мыслепоток совершил какой-то странный рывок, перепрыгнув через несуществующую пропасть между прошлым и будущим, выбросив на передний план совершенное неожиданное, но готовое решение. Всё сказанное накануне «главным» приобрело совсем другой – приятный оттенок. Два мотора: сердце и головной мозг заработали с утроенной скоростью.
«Интересная мысль… Компромисс! Вот оно – единственно верное решение, когда будут довольны все!»
Владимир Сергеевич так неожиданно и резко поднялся со скамейки, что женщина напротив непроизвольно съежилась, прикрывшись журналом. Писатель добродушно улыбнулся, успокаивая её, и внимательно глянул на раскрытую страницу журнала:
– Так, так, значит, молодых мамочек интересует процесс охмурения банкиров? – Задумчиво произнес он вслух и уверенной походкой зашагал к дому, улыбаясь и насвистывая. Хандры как не бывало.
«А ведь сто раз был прав Шолохов, когда написал в своей «Целине» «Вы только начните по приказу тех, кто думает за вас, а там... А там – аппетит приходит во время еды!»
Софья Яковлевна была не просто шокирована состоявшимся разговором с перевозбужденным зятем, который ворвался в квартиру, словно цунами. Она была «убита наповал», и тут же дала свое согласие на затеваемую авантюру, по-детски радуясь и восклицая:
– Свершилось! Наконец-то! Внучку операцию сделаем. Слышишь, Тонька, всё будут хорошо! Игорёк здоровее всех нас станет. А летом поедем на море всей семьёй. Дачу перестроим. Мебель новую купим. Круговую подтяжку сделаем в приличной клинике…
На последнюю реплику тёщи Валерий Сергеевич не удержался и съязвил:
– Кому что, а лично мне – «ботэкс» в борозду.
Впервые за несколько лет, прошедших после смерти тестя, в этой московской квартире было по-праздничному шумно и весело.
Оставалось только узнать мнение главного редактора.
– Я в принципе и не против, – шеф к встречному предложению Валерия Сергеевича отнесся легко. – Нечто подобное и ожидал от вас услышать. – Он сделал паузу, а потом неожиданно, как-то по-домашнему, очень участливо (куда только делось равнодушие двухдневной давности?) продолжил. – Я же не варвар. Все понимаю. Штульман рассказал про ваши семейные проблемы. Так что, под своим именем вы будете писать или под тёщиным – читателю без разницы. Мне нужен ваш гений, а остальное ровным счетом не имеет никакого значения. Кстати, у Софьи Яковлевны (я правильно запомнил имя, отчество нового автора?) прекрасная фамилия, под стать тому, что вы с ней задумали писать. Ну, удачи новому творческому союзу, в частности, и нашему журналу – в целом! – И уже вдогонку, когда дверь за Валерием Сергеевичем должна была вот-вот захлопнуться, шеф бросил: – Я в вас нисколько не сомневался!
