Сколько себя помню, у нас в семье всегда были собаки или кошки. И когда мы переехали на Север, тут же обзавелись прекраснейшим псом неизвестной породы по кличке Рэм. Это был замечательный, умный пес с блестящей и шелковистой черно-белой шерстью. Зимой мы с братом впрягали Рэма в санки, и он добросовестно исполнял роль ездовой собаки. Летом это был самый лучший, не знающий усталости попутчик. И всегда – преданный друг. Выйти из дома без Рэма не представлялось возможным – он сидел на крыльце и сторожил меня или брата. Приходилось брать его с собой повсюду: и к друзьям, где Рэм лежал под дверью и терпеливо ждал, и в школу, куда его соответственно не пускали. В таких случаях Рэм обосновывался поблизости от окна класса, где, по его собачьему разумению, была я или брат на уроках, и тихо скулил.
На выпускных школьных экзаменах мне пришлось очень туго из-за чрезмерной привязанности моей собаки. Брат в тот момент был отправлен к бабушке, и Рэм сопровождал меня даже до двери туалета. Это дома. А тут экзамены, школа, грозный вахтёр, стоящий на страже порядка. Рэм устроил настоящий дебош. Он носился вокруг школы, лаял, выл, подпрыгивал, заглядывая в окна. Первой не выдержала директор и разрешила впустить хулигана в школу. Пока я была в коридоре вместе с остальными выпускниками, Рэм мирно лежал под стульями. Но стоило нам зайти в класс, тут же началась вторая серия Рэмкиной оперы. Теперь директриса уже горько сожалела о содеянном, но выгнать пса не решилась, и его впустили в класс вместе с учениками. Я не додумалась тогда, а ведь в его знаменитой пушистой шерсти легко было прятать шпаргалки. Так и сдавала все экзамены вместе с Рэмом.
А потом его не стало. Какой-то подвыпивший кретин позарился на густую и красивую шерсть пса, в то время в моде были шапки-ушанки именно из собачьей шкуры. Он попросту застрелил нашу собаку. Мне об этом сообщила мама. Я тогда уже училась в институте и жила отдельно от родителей в большом городе. Не знаю, как пережили смерть четвероного члена семьи мама с папой, я же горевала долго, Рэм всё время стоял перед глазами. Приближались летние каникулы, я собралась в гости к родителям на Север.
Вот тогда мне и пришла в голову мысль: а не сделать ли родителям сюрприз? И я приступила к поискам хорошего породистого щенка. Так как путь предстоял не близкий, двумя самолетами, с пересадкой, выбор пал на миниатюрного щеночка породы Ши-тцу. Когда я приехала выбирать щенка, хозяйка как раз собиралась кормить новорожденных:
– Шурики, Шурики, Шурики, – позвала она.
Малюсенькие комочки в количестве восьми голов обступили её со всех сторон, визжа, скуля и наступая друг на друга. Зрелище не для слабонервных. Забрать хотелось всех восьмерых. Но я выбрала одного, самого упитанного и сильного.
В первый же вечер встала проблема с именем. Хотелось назвать его как-то особенно, ни каким-нибудь там Шариком или Мухтаром. Решили с друзьями: породистой собаке – породистое имя. Весь вечер ломали голову. У нас в компании был один парень, Женька – большой приколист. Это сейчас он стал известным музыкантом из любимейшей группы всех времен и народов, а тогда у него было страстное увлечение – коллекционирование всякого рода объявлений и вывесок. Мы даже специально по ночам ходили отвинчивать для него в подъезде таблички типа «Уходя, гасите свет!» или «Не забудьте выключить газ!» Женик всю свою квартиру подобными художествами завесил. Из-за него не получалось подобрать имя собаке. Мы только придумаем что-нибудь стоящее, а Женька обязательно вспомнит какое-нибудь высказывание из своей коллекции, рифму к придуманному имени подберет, и всё – нет имени, только хохот. Потому временно пёська был наречен Шуриком. Мы ещё пару дней напрягали мозги в поисках подходящей клички. Потом надоело. Вот таким образом Шурик и остался Шуриком. Не зря же говорят, что всё временное – постоянно.
Перед поездкой домой я отправила родителям телеграмму: «Встречайте, вылетаю такого-то числа с Шуриком». Причём, про Шурика я написала не умышленно, скорее, по инерции, так как о нем все время приходилось заботиться и постоянно таскать его с собой в дамской сумке.
А родители, получив телеграмму такого неопределенного содержания, перестали спать ночами. Кого везет с собой их дочь? Ребеночка ли она родила и теперь решила подбросить дедушке с бабушкой, замуж ли вышла и решила представить мужа тёще с тестем... Что за Шурик? Кто такой?
Я в полном неведении о смуте, которую посеяла в душах своих
родителей, преспокойно держала долгий путь в родительский дом. Шурик за ту неделю, что я его забрала у заводчицы, уже прочно обосновался в моей сумочке из двух отделений: в одном находился он сам, во втором отделении – его еда.
Прилетев в Норильск и перебравшись в другой, малюсенький аэропорт, из которого мне предстояло добираться уже непосредственно до городка, где жили родители, я узнала, что погода нелётная из-за туманов, что ждать в аэропорту придётся долго. И действительно – так и случилось, мы с Шуриком мужественно высидели три дня. Но когда аэропорт открыли, в первую очередь стали отправлять семьи с детьми, пенсионеров. До нас очередь должна была дойти последней. Шурика за ребенка выдать не удалось. И опять пришлось смириться.
Но не смирились мои родители. Так же как и я, они просидели в аэропорту три дня, встречая меня. Когда самолеты начали прилетать, а их дочки с таинственным Шуриком всё не было и не было, мой отец, используя свои начальственные связи, договорился напрямую с одним из лётчиков.
Уж не знаю, что тому лётчику наговорил отец, но когда по радио объявили о том, чтобы я подошла к справочному окну, когда лётчик пошёл вместе со мной за вещами, которые я оставила на случайных попутчиков, когда он увидел Шурика, его смех заглушил объявления диктора по радио.
Веселился и хохотал лётчик до самого самолёта. В самолёте, а мы летели на «Аннушке», где кабина пилотов просматривается как на ладони, ржал дружно уже весь экипаж на протяжении всего полёта.
Как оказалось впоследствии, мой папа забрался в аэропорту к радисту и весь полёт пытал лётчиков на предмет описания того, кто скрывается под загадочным именем Шурик. Но летчики оказались ребятами стойкими и инкогнито пса не выдали.
Самолет приземлился, первыми у трапа оказались мои родители. Бегло осмотрев дочь с ног до головы и, не увидев в руках каких-либо сверточков, хотя бы отдаленно смахивающих на спеленатого младенца, они стали смотреть сквозь меня и за меня. Я сама, как дочь, была игнорирована. Их интересовал только неизвестный Шурик. Но из самолета один за другим выходили лишь знакомые люди (городок небольшой, все друг друга знают). Когда все вышли, папа заглянул в салон самолета. Увидев, что салон опустел, родители наконец-то обратили взоры на меня.
Вот тут я и предъявила им собаку, не ожидая, что такое милое создание может кого-то ввергнуть в состояние столбняка. А именно это и произошло. Слава Богу, ненадолго.
Как того и следовало ожидать, Шурик стал всеобщим любимцем. Не только в семье родителей, но и всего небольшого городка с поэтическим названием Снежногорск. А я продолжала шутить, отбивая четвероногому именные телеграммы ко дню рождения, который знала точно, документы имелись, пёся-то породистый был. Так и писала: Шурику Ириновичу.
Свежак надрывается. Прет на рожон
Азовского моря корыто.
Арбуз на арбузе - и трюм нагружен,
Арбузами пристань покрыта.
Не пить первача в дорассветную стыдь,
На скучном зевать карауле,
Три дня и три ночи придется проплыть -
И мы паруса развернули...
В густой бородач ударяет бурун,
Чтоб брызгами вдрызг разлететься;
Я выберу звонкий, как бубен, кавун -
И ножиком вырежу сердце...
Пустынное солнце садится в рассол,
И выпихнут месяц волнами...
Свежак задувает!
Наотмашь!
Пошел!
Дубок, шевели парусами!
Густыми барашками море полно,
И трутся арбузы, и в трюме темно...
В два пальца, по-боцмански, ветер свистит,
И тучи сколочены плотно.
И ерзает руль, и обшивка трещит,
И забраны в рифы полотна.
Сквозь волны - навылет!
Сквозь дождь - наугад!
В свистящем гонимые мыле,
Мы рыщем на ощупь...
Навзрыд и не в лад
Храпят полотняные крылья.
Мы втянуты в дикую карусель.
И море топочет как рынок,
На мель нас кидает,
Нас гонит на мель
Последняя наша путина!
Козлами кудлатыми море полно,
И трутся арбузы, и в трюме темно...
Я песни последней еще не сложил,
А смертную чую прохладу...
Я в карты играл, я бродягою жил,
И море приносит награду,-
Мне жизни веселой теперь не сберечь -
И руль оторвало, и в кузове течь!..
Пустынное солнце над морем встает,
Чтоб воздуху таять и греться;
Не видно дубка, и по волнам плывет
Кавун с нарисованным сердцем...
В густой бородач ударяет бурун,
Скумбрийная стая играет,
Низовый на зыби качает кавун -
И к берегу он подплывает...
Конец путешествию здесь он найдет,
Окончены ветер и качка,-
Кавун с нарисованным сердцем берет
Любимая мною казачка...
И некому здесь надоумить ее,
Что в руки взяла она сердце мое!..
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
