Варвара проснулась от странного звука, похожего на легкое постукивание, и полежала в тишине, прислушиваясь. «Вроде, почудилось, вот дурёха – любого шороха пугаюсь», –– девушка тихонько засмеялась, потом включила ночник, машинально отметив время – 02:08. В комнате никого не было.
«Да и откуда в моей комнате кому-то взяться? Одна-одинёшенька я на этом свете – ни родных, ни подруг, ни друзей, а уж тем более близкого человека… Сыночка бы мне. А еще лучше двух… –– и тут же одернула себя, –– Размечталась! Вставай уж, коли проснулась».
Она нехотя выбралась из нагретой постели, влезла в уютные меховые тапочки, привезенные прошлой зимой из Сибири, куда летала в командировку, и решила прогуляться до кухни.
«Все равно ведь встала, какой теперь сон?» –– Девушка накинула на плечи бабушкин подарок, напоминающий паутину – невесомый, но невероятно теплый платок, и неторопливо побрела из комнаты. Уже подходя к двери, Варвара вновь услышала звук, разбудивший её. Динь-динь, динь-динь – стук раздавался от окна. Она оглянулась, и увидела в оконном проёме между двух половинок неплотно задернутых штор странные мерцающие огоньки – они переливались всеми цветами радуги, искрились и радовали взгляд неповторимой сказочной явью.
Как завороженная, Варя подошла к окну, не в силах оторвать взгляд от этих огоньков, отдёрнула шторы и застыла в изумлении. Было, отчего застыть. Там, за стеклом, происходило нечто странное, можно даже сказать, фантастическое, напоминающее скорее сказку, чем явь. Огоньки кружились перед Вариным окном на первый взгляд в беспорядочном танце, то неожиданно взмывая вверх, то падая на окно пучком яркого света, разбиваясь и растекаясь разноцветными дорожками по стеклу. Малютки казались живыми существами: они, словно дурачились, шаловливо толкаясь и мешая друг другу. Придя в себя и приглядевшись внимательнее, Варвара вскоре заметила синхронность и даже стройность в движении чудо-звёдочек, как мысленно окрестила она огоньки. Они не просто взмывали ввысь, а описывали в воздухе фигурки. Причудливые сердечки, пронзенные стрелами, смешные детские рожицы, сочные женские губы и пухлые ангелочки порхали в небе бабочками. Потом эти фигурки летели в сторону Варвариного окна и со звоном ударялись о стекло, оставляя прозрачные разноцветные узоры, которые тут же превращались в блестящие ниточки, стекая на подоконник. И вдруг на мгновенье все огоньки замерли напротив окна, выстроившись в дрожащий, сверкающий ряд. «Сейчас что-то произойдет», –– поняла Варя, и в тот же миг яркая вспышка озарила окно. Девушка непроизвольно зажмурилась, а когда открыла глаза, изумлению её не было предела. «ВАРВАРА» –– прочитала Варя, горящую на фоне ночного неба надпись, и машинально открыла форточку, движимая радостным предчувствием счастья.
А гостьям-звездочкам как будто того и надо было – они ринулись с неба внутрь квартиры, заполняя собой все пространство и наполняя комнату теплым, ласковым светом. Они кружили вокруг Варвары и заигрывали с ней, норовя забраться даже под футболку, щекоча и слегка покалывая. Варя бегала по комнате, заливисто смеялась и увертывалась от огоньков – эта игра была приятна и забавна, напоминала счастливое детство и беззаботную юность.
Ох, как же давно она не смеялась! Пожалуй, с того самого момента, как умер отец, и вслед за этим слегла надолго, а вернее навсегда, мать. С тех пор домашние хлопоты отнимали все свободное время. Друзья, которых когда-то было много, отошли на задний план, а о любви Варя даже не смела мечтать в каждодневных заботах о матери. Только дом-работа, работа-магазин-аптека-дом. Самое большое разнообразие в ее жизни составляли командировки, в которые ездить приходилось лишь в самых крайних случаях, когда того требовала работа. Но и в командировках Варя беспрестанно думала о матери, постоянно звонила и справлялась у сиделки о самочувствии матушки.
Месяц назад матери не стало. Она ушла тихо и незаметно. Вместе с ней ушел и смысл Вариной жизни, во всяком случае, так считала она сама. Отпали привычные заботы и тревоги. Но освободившееся время ничем не было заполнено – Варя по-прежнему торопилась после работы домой, никуда не ходила, ни с кем не общалась и жила затворницей.
Огоньки, словно подслушав мысли Варвары, плотно окружили ее со всех сторон. В трюмо Варя увидела свое отражение – мерцающее платье из чудо-звездочек, под которым даже не проглядывалась футболка, переливающаяся диадема на голове. А лицо! Оно тоже светилось необыкновенным розоватым перламутром. Глаза сверкали, меняя цвет от спокойного светло-зеленого до страстного глубоко-изумрудного. И даже губы, всегда бледные (косметикой Варя не пользовалась) отливали яркостью спелой вишни. Девушка вертелась перед зеркалом и не узнавала себя.
–– Волшебство, да и только, я сплю, и это мне снится, –– прошептала Варя, ущипнула себя за щёку и тут же вскрикнула, –– не сон?!
Огоньки в подтверждение реальности происходящего кружили вокруг Варвары в бешеном хороводе, сотрясая воздух мелодичными трелями и вовлекая девушку в свой волшебный танец. Ей было уже все равно: явь, сказка ли – Варе нравилось то, что с ней происходило сейчас. Словно очнувшись от длительного сна, она пыталась наверстать упущенное время. А в комнате, между тем, как в старом, добром фильме «Королевство кривых зеркал», происходили чудеса. Она огласилась звонким детским смехом, и два пацана, очень похожие на какого-то очень знакомого человека, начали наперегонки носиться за огоньками. Того, очень похожего, не было видно, но Варя его чувствовала. Тепло, близость родного незнакомца тревожили и сводили с ума одновременно. Именно родного – это девушка осознала моментально, как только ее тела коснулась его едва видимая, но вполне осязаемая ниточка счастья. А огоньки с удвоенной силой принялись дурачиться: подхватив ниточку, они с космической скоростью стали нарезать круги вокруг Вари. Вскоре она уже напоминала гусеницу в сверкающем коконе.
«Кокон, гусеница… К чему бы такие странности? –– задумалась девушка. –– Я ведь сплю? Сплю. Ну, не сошла же я с ума? Это просто сон. Так бывает. А любой сон можно истолковать. Бабочка – новая жизнь. Ой, ой, ой! Только бы не сглазить! Однозначно, нужно искать толкование всей этой сказочной фантасмагории. Вот и славненько! Утром погуглю сонники, а сейчас лучше блаженствовать, блаженствовать и еще раз блаженствовать…»
Она поуютнее устроилась в своем звездном одеянии и стала впитывать новые ощущения, с материнской любовью наблюдая за мальчишками, уже точно зная, что они – её дети. Будущие дети. И кокон тому – подтверждение. И даже гуглить нет смысла.
Звонок в дверь не сразу отозвался в сердце Варвары явью. Оболочка с веселым звоном рассыпалась на миллионы смеющихся искорок, закружив их по квартире в вихревом вальсе.
В окружении светящихся пажей девушка подошла к входной двери и, нисколько не боясь, смело распахнула ее настежь.
–– Варя, с Новым Годом тебя! –– Стоящий на пороге одноклассник Вадим, с которым когда-то давно, до болезни матери, Варя дружила и даже была влюблена в него, осекся и пробормотал, –– какая ты… необыкновенная… новая. Совсем другая.
Варвара, не в силах произнести ни слова, лишь счастливо улыбаясь, молча смотрела на Вадима. Он же смущенно топтался напротив. С охапкой еловых веток и бутылкой шампанского.
–– А я смотрю, у тебя свет горит, вот решил зайти, поздравить. Пустишь? –– Отчего-то почти шепотом произнес Вадим.
«Новый Год? А ведь, правда – сегодня наступил Новый Год! Абсолютно новый год! Совершенно новый год! Самый, самый новый год!..» –– Варя кивнула Вадиму и посторонилась, пропуская друга внутрь. На секунду их руки соприкоснулись, и Варя вновь окунулась в знакомые ощущения – те, что были несколько минут назад, перед зеркалом, затем в коконе….
–– Вадька…–– тихо позвала девушка.
Вадим обернулся. Глаза... Их нельзя было спутать ни с чьими другими. У Вадима были глаза её сыновей.
–– Варя…
Чудо-звездочки, ехидно пофыркивая и медленно обтекая стороной электрическую дорожку, вспыхнувшую между молодыми людьми, просочились в щель неплотно прикрытой входной двери и понеслись дальше –– по своим незавершенным сказочным делам.
Наверно, я погиб: глаза закрою — вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом —
Куда мне до нее — она была в Париже,
И я вчера узнал — не только в нем одном!
Какие песни пел я ей про Север дальний! —
Я думал: вот чуть-чуть — и будем мы на ты, —
Но я напрасно пел о полосе нейтральной —
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
Я спел тогда еще — я думал, это ближе —
«Про счетчик», «Про того, кто раньше с нею был»...
Но что ей до меня — она была в Париже, —
Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!
Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, —
Засел за словари на совесть и на страх...
Но что ей от того — она уже в Варшаве, —
Мы снова говорим на разных языках...
Приедет — я скажу по-польски: «Прошу пани,
Прими таким, как есть, не буду больше петь...»
Но что ей до меня — она уже в Иране, —
Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!
Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, —
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..
Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, —
Пусть пробуют они — я лучше пережду!
1966
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
